* * *
Едва массивная дверь, украшенная резными орлами, захлопнулась, Роберт Рид бросился к нам, точно близкий родственник, много лет страдавший в разлуке.
- Вы свободны, господа! Счастлив, что мне удалось… эти алчные мерзавцы…
- Дружище, - Лис положил руку на плечо хозяина верфи, - а не пойти ли нам в какое-нибудь уютное местечко, ну, скажем, в "Коронованный медведь", и не пропустить ли по рюмашке за счастливое избавление? А то у меня после рассказов о крысах, с которыми главный здешний пацюк собрался охотиться на своих родичей по свинячьей линии, в горле пересохло, как в пороховнице.
- Конечно, конечно, - заторопился наш новый приятель. - Но если вам все равно куда, я знаю местечко получше.
- Да как скажешь! - беззаботно махнул рукой Лис. Я, может, и поверил бы этой беззаботности, когда бы не знал Сергея столько лет.
- Ты продолжаешь его в чем-то подозревать?
- Капитан, очнись! Вижу, описания русских застенков тебя слишком сильно впечатлили, - не замедлил с ответом Лис. - Скажи, вот почему этот почтеннейший джентльмен не послал гостиничного слугу к принцу Конде сообщить о наших злоключениях и не остался ожидать, чем дело закончится? Нет, он явился собственной персоной и, к гадалке не ходи, забашлял горлохватам за наше освобождение.
- Это ты о чем? Мы должны быть ему благодарны.
- Да я так благодарен, что готов за обед заплатить. Но живой интерес мистера Рида к нашим с тобой особам наводит на странные мысли. Есть два варианта, на выбор: либо твой аристократический профиль пронзил сквозную дыру в трепетном сердечке мисс Рид и братишка поспешил купить любимой сестренке приглянувшуюся ей игрушку, либо - что более вероятно - Роберта заинтересовали воспоминания о моем босоногом детстве и золотоносных окрестностях Сакраменто. Это то, что лежит на поверхности. А дальше…
- Почему ты не думаешь, что он просто благородный человек?
- А, ну да. По-твоему, объем благородства равен сумме уплаченной взятки? Вот если бы ты изучал в своем "Итоне" не только Боэциясо святым Северином, но и Маркса с Лениным, то знал бы, что любой буржуин за стопроцентную прибыль удавится на резинке от собственных трусов. Вот давай сейчас с тобой забьемся, что в кабаке мистер Рид попробует меня подпоить и разузнать побольше о калифорнийских сокровищах?
- Ты так думаешь?
- Предвкушаю. И да сопутствует ему птица, поющая на иве, - наивняк!..
К моменту, когда я начал пропускать тосты, хозяин трактира уже любил нас, как родных, и был готов отправить конного гонца в Ригу, чтобы привезти лучшего вина из запасов губернатора и архиепископа.
Споить моего напарника вином было начинанием столь же абсурдным, как попытка сбить пламя спиртом. В этой Митаве - а если правду сказать, то во всей Лифляндии и Ливонии вкупе с Курляндией - не нашлось бы, пожалуй, человека, способного с возвышенной задумчивостью на челе на протяжении суток хлестать жуткое пойло, по количеству градусов неуклонно стремящееся к температуре закипания воды, которое Сергей ласково именовал "лисовым напием".
Как-то раз, экспроприировав в институтской учебной алхимической лаборатории часть приборов и реагентов, Лис уединился на ночь в оружейной мастерской и к утру представил миру агрегат - настоящий шедевр самобытной творческой мысли. Зелье, получавшееся в результате перегонки на нем, валило с ног не хуже ударной волны ближнего взрыва.
Сначала руководство объявило Сергею выговор за нецелевое использование оборудования и помещения, но после того, как во время одной из операций Лис умудрился вбросить початый штоф разведенного "лисового напию" - "слез палача" в распахнутую пасть невесть откуда взявшегося чудовища - мантикоры… В общем, после этого напиток шел по статье "Вооружение", но применялся только в крайних случаях.
Роберт Рид, естественно, не мог знать об этом и с каждой минутой все больше и больше приближался к состоянию, когда земное притяжение торжествует над волей человека. Как многие уроженцы Америки, он простодушно полагал, что умеет пить. К моменту, когда Лис произнес роковую фразу: "Ну что, может, это все пивком заполируем?" - мы знали, во сколько обошлось наше освобождение и как нужны ему и Софи деньги, чтобы наконец твердо встать на ноги и не зависеть от всяких… тут Роберт приложил палец к губам и зашипел на него, как больная ангиной змея: "Тшшш…"
Спустя несколько минут он вцепился в рукав Лисовского камзола, выпытывая у него, как здоровье Лафайета. Затем провозгласил тост в его честь, сообщил, что с детства мечтал познакомиться с этим героическим человеком, и если ему посчастливится, то будет рад издать мемуары кумира своего детства. Как мне показалось, эти речи он вел, все еще будучи в довольно ясном уме. Это уже потом, когда взор канадца начал по осмысленности напоминать поверхность воды в стоячем болоте, он притянул наши головы и сообщил, что и сам когда-то слышал от одного индейца, будто в Калифорнии на берегах Сакраменто есть золото. Даже видел небольшой самородок, добытый именно там, как божился дикий сын прерий. Можно было не сомневаться - наживка проглочена столь глубоко, что стоило вовремя отдернуть руку.
Я не помню, после какой бутылки хозяин верфи стал считать нас едва ли не братьями. Но под рислинг он уже мечтал о времени, когда построит здесь пятнадцать акатов и сможет отправиться вместе с нами в долину Первого Слова, чтобы утереть золотые слезы со щек базальтовых скал. В подпитии Роберт становился поэтичен, что, впрочем, свойственно многим французам, с которыми мне доводилось выпивать. Важнее было другое, и именно на это Лис не замедлил обратить внимание:
- Капитан, что этот племянник дяди Сэма лепечет о каких-то акатах? Самокаты знаю. Откаты знаю. А это куда каты?
Я пил меньше товарищей, поэтому сразу по достоинству оценил уместность вопроса.
- Сережа, это очень интересный вид кораблей, весьма редкий, хотя и вполне успешно применяющийся. Так, в российском флоте их всего два, и оба себя прекрасно зарекомендовали в средиземноморском походе.
- Не понял! - обиделся Сергей за родной флот. - А че так мало?! Опять деньги попилили?!
- Погоди. Акат - это своего рода смесь фрегата со средиземноморской шебекой.
- А, шебеки я помню. Такие, под треугольными парусами. На них еще пираты по Средиземному морю носились, как блохи по сковородке.
- Что-то вроде того. Так вот, этот корабль может ходить круто к ветру, в совсем безветренную погоду использует весла, имеет на борту двадцать пушек, включая пару трехпудовых гаубиц, и в стационарном режиме берет на борт сотню мушкетеров с шестью офицерами.
- Ага, то есть в режиме "перетоптаться" - и все полтораста влезут.
- На несколько часов могут и больше. Если прикинуть, пятнадцати акатов вполне хватит, чтобы захватить внезапным ударом любой английский порт.
- Неслабая комбинация… - Лис хотел еще что-то добавить, но тут Роберт вновь решил посекретничать и, отогнав слугу, принесшего новую бутыль, зашептал, притягивая нас к себе:
- Вы, главное, не беспокойтесь. Я тут долго не задержусь: организую все и, фьють, - вольная пташка.
- А строить кто будет? - затронутый за живое судьбой российских акатов, посуровел Лис. - Акаты, они ж, поди, не акации, сами не вырастут.
- Сами не сами - это не моего ума дело. А вот давайте лучше выпьем… - он задумался, - а вот хотя бы за акацию. Чтоб она нас не исколола!..
День закончился мрачно, а следующий начался так, будто прежний и не кончался. Застав поутру у двери номера офицера из штаба Конде, я начал лихорадочно приводить себя в пристойный вид. А когда начал узнавать в зеркале знакомые черты, в комнату, держась для верности за стенку, ввалился Роберт Рид.
- Приятель, она меня выгнала! Сказала, что я - пьяное барахло. Я же, клянусь честью, только о ней и забочусь.
- Там в спальне, на столике у кровати, початая бутылка мадейры, - словно между прочим ответил я.
- Это спасибо, это большое спасибо, но я не о том. Только ж - тсс! - мне нужно отправить малютку Софи к ее, - он взял паузу, - ну, то есть к моему… ну, то есть к нашему дяде с подписанными здесь бумагами. Затем, когда она будет возвращаться обратно, сопроводить ее сюда. Оно не то чтобы сильно опасно, во Франции дядя обеспечит надежную защиту, но вот назад с ней могут быть немалые деньги, кто-то должен охранять и присматривать. Сами понимаете, женщины и деньги…
- Понимаю, понимаю.
- Я вижу, вы с другом - люди чести, и, - Роберт потряс указательным пальцем перед моим носом, - я вижу, крошка Софи вам приглянулась. Ну конечно, разве такая, как она, может не приглянуться? Она же настоящий ангелок! - Он развел руками и мечтательно поднял глаза. - В одном ее мизинце грации больше, чем во всех дамах Нового Орлеана, ну, в смысле, Квебека. - Он вновь остановился, понимая, что сболтнул лишнее, и перешел к деловой части вопроса. - Так, стало быть, если вы с другом возьметесь сопроводить мою сестрицу в Париж и обратно, я готов хорошо заплатить. А затем, - он щелкнул пальцами, - Сакраменто!
* * *
Принц Конде встретил меня радушно и с нескрываемым интересом принялся расспрашивать о в высшей мере странной истории с пропавшим художником. Посетовав на продажность и нерасторопность местной полиции, он вызвал адъютанта и, велев доставить ему "багаж месье", вновь обернулся ко мне:
- Друг мой, вам сейчас принесут форму лейтенанта армии этих ублюдков. Это настоящий мундир, хотя на вашем месте я бы велел подогнать его по фигуре. Вместе с ним я передаю вам депешу, отправленную генералом Журданом из Рейнской армии в Париж, генералу Дарю - начальнику тыла республиканцев. Вдобавок вы получите личные воспоминания, любезно написанные прежним хозяином одежды. Этот молодой офицер перешел на нашу сторону и с радостью согласился изложить все, что он знает о штабе Журдана, всех тамошних генералах, офицерах, их мелких грешках, амурных историях, словом - все, что должно быть известно смышленому и смазливому лейтенанту.
- Да, но…
- Я знаю, друг мой, что в вашем возрасте в Республике уже командуют армиями, но, увы, их генералы давно не перебегали на нашу сторону. К тому же они куда более заметны. Так что настоятельно рекомендую тщательнейшим образом изучить мемуары господина Виктора Арно, ибо в скором времени вам надлежит им стать. Постарайтесь добраться до Франции сколь можно скорее. Как сообщают перебежчики и верные люди на родине, Директория поручила генералу Бонапарту готовить поход в Египет. Должно быть, они мнят корсиканца Александром Великим, - усмехнулся принц. - В любом случае вам следует успеть до того, как он отправится примерить на себя роль воплощения бога Ра и повелителя верхнего и нижнего мира. Кроме того, мой секретарь даст вам несколько адресов во Франции, куда вы сможете обратиться в случае опасности. Но, прошу вас, без крайней необходимости не пользуйтесь ими. У него же вы получите деньги - не ассигнации, а полновесное золото. Ни вы, ни ваши соратники не будете нуждаться в средствах. Там будет достаточно, чтобы при необходимости подкупать чиновников-республиканцев. Все эти вчерашние булочники и адвокаты - продажные твари! Даже сам глава Директории, некий месье Баррас, предлагал восстановить монархию за двенадцать миллионов ливров. Беда в том, что у него нет для этого ни сил, - так как он рассчитывает на того самого генерала Бонапарта, как на шпагу в своей руке, ни достоинства, чтобы понять - французские короли не покупают себе трон. Так вот, барон, у вас будет достаточно золота, но помните: за каждую эту монету пролита кровь французов, и многострадальное Отечество ждет, что деньги послужат для освобождения от якобинской чумы! Это историческая миссия, барон!
Глава 4
Люди хуже, чем они хотят казаться, и лучше, чем они кажутся.
Судья Линч
Голландский пинас "Граф Эгмонт" мерно покачивался у пирса на мелкий зыби Рижского залива. Мы прибыли к месту назначения изрядно загодя, готовые сопровождать мисс Рид в ее довольно опасном путешествии. Судно, принявшее нас на борт, следовало в Амстердам, но за умеренное вознаграждение капитан, он же хозяин шестисоттонного "Графа", согласился доставить нас к месту на тамошнем побережье, не столь шумному и более укромному. Корабль вез в Голландию мед и янтарь и потому вполне мог позволить себе задержаться и сделать небольшой крюк: потребности этого рынка всегда превышали предложение.
Лично мне капитан больше напоминал пирата, чем добропорядочного торговца. Похоже, он и сам тяготился столь незначительными заработками. Во всяком случае, услышав мою просьбу, он незамедлительно расплылся в улыбке и закачал лобастой головой с буйными рыжими вихрами, такими яркими, будто он от макушки и до подбородка был охвачен пламенем. Сейчас этот морской волк стоял на мостике, поглядывая на музыкальный брегет-"луковицу". Крышка то и дело поднималась, и до нашего слуха доносились звуки менуэта. Всякий раз, как это происходило, Софи, в волнении глядевшая на берег, поворачивалась к хозяину судна и говорила умоляющим голосом:
- Мистер, еще десять минут, брат должен приехать! Я хочу проститься с ним. Ведь кто знает, как обернется путешествие…
- Чертовы рога! - неслось с мостика. - Я не могу ждать вечно у этого треклятого пирса! Пора выходить в море, или мы упустим бриз!
Признаться, капитан был не слишком рад взять на борт женщину, и тем более англичанку, пусть даже и из той части Британии, что звалась Канадой, но упускать хороший заработок он хотел еще меньше. Сейчас хозяин "Эгмонта" заметно сердился, накручивая на палец длинный ус и дергая его столь активно, будто проверял, надежно ли тот приклеен.
- Еще немного! Хоть пару минут!
- Все! - С мостика раздался характерный щелчок закрывающейся крышки часов. - Время отправляться. По местам стоять, с якоря сниматься!
Матросы, только и дожидавшиеся команды, споро, без суеты занялись делом. Они налегли на брашпили лебедок, и якорные канаты длинными змеями поползли вверх, наматываясь на тумбу.
- Паруса ставить!
Десятки ног замелькали по туго натянутым вантам. Лучшие в мире голландские матросы со скоростью необычайной устремились вдоль рей, спеша занять места согласно штатному расписанию.
- Фок и грот ставить! Курс на норд-норд-вест!
Корабль без спешки с непередаваемым величием отошел от пирса, и волна подхватила его, точно баюкая в рассветной дымке. Софи всхлипнула, не сводя глаз с берега.
- Вам бы отправиться в каюту, мисс, - без лишних сантиментов рявкнул капитан, подобно всем мореходам Северного и Балтийского морей говоривший понемногу на каждом из языков близлежащих стран. - Тут не до вас сейчас.
- Вон, вон он! - закричала Софи, указывая на берег. - Вон, соскочил с коня, я узнаю. Видите, это его плащ, его шляпа!
- Ну так, стало быть, не успел, - недовольно хмыкнул капитан.
- Вы бы могли повернуть корабль?
- Эй, дамочка, корабль - это тебе не лошадь, мы ж сейчас под ветром! Если я тут крутиться начну, сегодняшний день пропадет, а мне и так с вами хлопот полон рот. Если желаете, спущу шлюпку, и гребите, прощайтесь, только уж без меня.
- Почтеннейший, - начал я, - грубить даме не стоит в любом случае. А насчет шлюпки - к чему пустые угрозы? Она стоит денег, да и в море порой лучше иметь хорошую шлюпку, чем золото по ее весу.
Капитан зыркнул на меня и скривился.
- Шли бы вы отсюда, - вновь повторил он, но уже без былой грубости.
Требование было справедливым, да и рыдающую Софи стоило увести подальше от чужих глаз: женщина на корабле - само по себе дурная примета, а уж плачущая женщина - так и вовсе. Я подал девушке руку, и она уцепилась за мою ладонь, как за соломинку, последнюю надежду утопающего.
- Простите мне эти слезы, - всхлипнув, пробормотала Софи. - Мы с братом не разлучались уже много лет, кроме него, у меня никого нет. - Она подняла заплаканные глаза. - Теперь, быть может, еще вы… - и вновь разрыдалась.
Я почувствовал теплую волну в сердце. Доверие беззащитной спутницы было так трогательно. Несмотря на иронию язвительного напарника, мадемуазель Софи представлялась мне в высшей мере воспитанной, достойной и, что скрывать, обольстительной девушкой.
Сергей остался в нашей каюте заниматься вещами, не желая "мешать парению амура" и притворно сетуя, что не запасся йодом для обработки ран от его стрел. При этом он все же не преминул воспользоваться закрытой связью, чтобы понаблюдать за картиной отплытия и всласть поглумиться над чувствами любящей сестры и моим состраданием.
- Лис! - возмущенно перебивая рекомендацию Сергея броситься за борт, чтобы впоследствии стать чайкой и гадить на шляпу сородича, тем самым причиняя ему счастье, воскликнул я. - Как ты можешь? У тебя душа вообще есть? Или вместо нее - как тому вас в песнях было - "пламенный мотор"?
- Не гони беса, милорд, "пламенный мотор" у нас вместо сердца, и то лишь при наличии стальных рук-крыльев. Но, как я понимаю, эта модель в серию не пошла. А насчет души - это не ко мне, а к аббату.
- К какому аббату?
- Я почем знаю?! Надеюсь, не Фариа… Он тут, то ли от углубленного молитвенного созерцания, то ли от морской болезни, каюты перепутал. Наша по левому борту, у Софы - прямо на корме, а у него - по правому. Ну, он в трех каютах и заблудился.
- И что?
- Да ничего! Сижу, готовлю малый абордажный набор, весь стол в пистолетах, и тут приметается это чудо в сутане. Коричневый - это доминиканцы?
- Доминиканцы.
- Вот это доминиканское чудо в сутане как увидел пистоли, у него чуть капюшон на пуп не съехал. Видно, решил, что я уже собираюсь захватить корабль. Ну, пробубнил что-то на латыни, типа "мир тебе, сын мой, возлюбил ли ты ближнего своего?", и умелся на свой борт.
- Понятно. Скажи лучше, у нас в аптечке есть что-нибудь от истерики?
- А как же. Пара оплеух и ведро забортной воды.
- Лис, ты невыносим. Девушке плохо!
- Ну, так сделай ей хорошо. Я тут при чем?
- В конце концов, она - наш пропуск во Францию.