Володя же каждый день после обязательного ритуала растопки печи и завтрака выходил на берег и, стоя у разрушенной каменной стены для защиты от ветра, наблюдал за морем. Он ждал, когда один из транспортов подойдет поближе и он сможет подать сигнал. Ему просто необходимо было вырваться из этого снежного заключения, из одиночества, из вынужденного безделья. Считая дни, он делал ножом зарубки на бревне притолоки. Как-то поймал себя на мысли - сравнивает себя с Робинзоном Крузо. В чем-то литературному герою, имевшему реальный прототип, было проще. По крайней мере, на его острове было теплее.
Устав от безделья и бесплодного ожидания, в один из безветренных дней Володя решил пройтись вдоль берега. Он захватил с собой коробку спичек, забросил за спину карабин. Решив не удаляться от берега, шел так, чтобы был виден береговой урез. В любую минуту можно было повернуть назад и не заблудиться.
Он шагал, поглядывая то на море, то налево, в глубь острова. В полукилометре от берега заметил три странных каменных столба, нелепо торчащих среди снега. Потоптавшись, он направился к ним.
Вблизи оказалось, что это - три грубо высеченных из камня истукана. А рядом с ними - просто залежи оленьих костей, их не мог скрыть даже снег. Это было старинное капище ненцев, устраивавших здесь жертвоприношения своим языческим богам.
Володя поспешил побыстрее оттуда убраться - стоять среди груды костей, рогов и копыт было не очень приятно. В темные силы Володя не верил, как и в злых духов, но аура у этого места была тяжелой, неприятной.
Едва он успел вернуться назад, в свое жилье, растопить печь и поужинать, как поднялся ветер. Он свистел и гудел в выступах бревенчатой стены, в трубе. Временами он напоминал Володе звучание флейты в любимой им мелодии "Эль кондор паса" в исполнении Саймона и Гарфункеля. Он даже напел немного. Эх, послушать бы радио, узнать новости…
Ветер принес снег. Колючими крупинками он с шорохом бил по маленькому оконцу. Под этот шорох Володя и уснул.
Когда он проснулся, снег продолжал идти и шел сутки или двое. Как угадаешь, когда нет часов, нет восхода и заката солнца?
В непогоду Владимир сидел в жилой комнате, выходя разве что по нужде. Темно, снегопад, не видно ни зги; отойдешь от избы на десять метров - и можно заблудиться, не найти обратную дорогу.
После снегопада, когда стих ветер, Володя решил заняться железным ящиком, который он нашел пару недель назад в каменном здании. Весь бок у ящика был помят и дверца заперта. Володе было интересно - какие тайны мог хранить этот ящик? В разрушенном каменном здании инструменты были - он сам видел гвоздодер, лом, кувалду и молоток, а также гаечные ключи. На станции без инструментов - как без рук.
Кувалдой он загнал загнутую часть гвоздодера в щель между дверцей и корпусом ящика. Потом загнал рядом кончик лома. Действуя им, как рычагом, начал раскачивать дверцу, пытаясь расширить щель. Конечно, может, там нет ничего ценного для него, но его вело любопытство, да и занять себя чем-нибудь надо было.
Он думал отогнуть язычок замка, но первой сдалась одна из дверных петель. Раздался звук, как будто лопнула струна, дверцу вывернуло из корпуса. Володя ухватился за нее и стал отгибать, приналег всем телом. Железо не выдержало и отвалилось.
Володя выгреб из ящика все содержимое и двумя ходками перенес в избу. Тут было теплее, да и печь через неплотно прикрытую дверцу давала какой-то свет.
В ящике хранились квитанции радиограмм, личные документы зимовщиков, пачка денег, листки со штатным расписанием и прочая дребедень вроде записей о расходе продуктов. Самой ценной находкой была топографическая карта, и он сразу сориентировал ее по месту.
Стена, у которой стояла его койка, выходила на север. Он уже проверял по звездам, когда было ясное небо, где север, а где юг. Что поделать, штурманская привычка! Нашел на карте остров Вайгач. Карандашом была сделана отметка местоположения станции - Володя сразу узнал этот заливчик. А вот и пролив Югорский Шар. Володя посмотрел на масштаб карты в правом нижнем углу. Далековато до пролива. Если идти вдоль берега, а не напрямую, неделя уйдет. Продукты можно взять с собой, а вот как греться? Ветер и пурга могут застать в любой момент - погода на Севере может измениться за десять минут. Только что было ясно - и вдруг налетает ветер, снег бьет в лицо, и видимость нулевая.
Володя со вздохом отложил карту и взялся за документы полярников. Все они были среднего возраста - почти одногодки его теперешнего, в чужом теле. А показались ему старше, потому как все носили бороды - теплее так, что ли? Впрочем, и у него борода отросла. Бритвенные приборы и зеркальце он тут не нашел.
На следующий день, вернее - время после сна, поскольку дня тут зимой не было, он запланировал пройти вдоль берега в другую сторону. К югу он уже ходил, видел там каменных истуканов и груду костей.
Утром затопил печь, плотно поел, закинул за спину карабин и подошел к обрыву - хотелось посмотреть на море. Он наклонил голову к береговой черте и застыл.
У берега стояло судно. Не очень большой пароход, скорее для каботажного плавания. Из-за расстояния, да еще под углом, прочитать его название на носу было невозможно.
Чтобы не маячить, Володя упал на снег. Черт, ему все равно, как называется судно. Вопрос в другом: название написано по-русски? Или это стоят немцы? Тогда еще не было моды писать на русских транспортах названия латиницей.
Он вглядывался до рези в глазах, но прочитать не смог. И сзади на флагштоке флаг висит, а не развевается, поскольку ветер стих. Цвета-то он красного - так и у немцев цвет флага тоже красный, только в центре его белый крут и свастика, а у нас - серп и молот, да и то не по центру, а в углу у древка.
По виду судно было гражданским. Если бы немецкое, то была бы подлодка или военный корабль. На таких окраска серая, вооружение видно. А этот на сухогруз похож, и никаких пушек.
Из трубы парохода повалил черный дым. Владимир понял, что в топку подбросили угля, поднимая в котлах пар, - пароходик явно собирался отчалить.
Володя испугался, что он снова останется один в этом ледяном безмолвии. Надо решаться.
Он свесил с обрыва ноги и съехал на пятой точке вниз - как в детстве с горки. Сразу смог прочитать надпись на скуле корабля - "С. Перовская". Ура, наши! Он едва не пустился в пляс, заорав:
- Эй!
На носу возник матрос в черном бушлате, но без нашивок.
- Ты кто такой, как здесь оказался?
- Зимовщик я, со станции. Ее немцы обстреляли, я один остался. Возьмите меня с собой, - скороговоркой выпалил Володя.
- Пойду доложу капитану. А ты стой здесь.
Как будто отсюда можно убежать!
Вскоре матрос явился вместе с капитаном. Тот был в форме и довольно в зрелом, если не сказать - в пожилом возрасте.
Владимир повторил ему все то, что сказал матросу.
Капитан думал недолго:
- Сейчас опустим сходни, поднимайся.
- Я только оружие заберу и документы.
Володя бросился по берегу вправо. Напрямую подняться к зимовке невозможно - круто. В валенках удобнее ходить, а не бегать. И пока добежал до станции, едва не задохнулся.
Сунул документы зимовщиков в карман куртки, повесил на плечо карабины, в руки взял ручной пулемет - он воин и бросать здесь оружие было выше его сил, хотя боезапас к нему - всего полтора десятка патронов.
С обрыва снова съехал на попе. Идти в обход далеко, долго и тяжело, учитывая вес пяти винтовок и пулемета.
- Ого, ты гляди, какой арсенал он принес! - удивился матрос.
- С зимовки. Не пропадать же добру, - ответил Володя.
Он поднялся на транспорт по жестким сходням. Два матроса втянули трап на палубу.
- Шагай к капитану, полярник!
Матрос сопроводил Володю на ходовой мостик, помогая донести часть оружия.
Пароход тем временем отработал задним ходом, развернулся и направился в открытое море. Остров Вайгач остался позади, и Володя был рад, что вырвался оттуда. Его вынужденное заточение закончилось.
- Экий ты бравый! - встретил его капитан. - Зачем оружием обвешался?
- Не бросать же его на зимовке.
- Это правильно. Кто такой, почему с зимовки сбежал?
Володя представился именем одного из зимовщиков, документы которого нашел, тем более что и по возрасту и по внешности он чем-то на Володю смахивал. Представиться своим настоящим именем Володя не мог, а рассказывать обо всем первому встречному-поперечному не хотел. В лучшем случае запрут в психбольницу, в худшем - передадут в НКВД.
- Владимир Зинин. Были обстреляны из пушки подводной лодкой. Отстреливались из винтовок и пулемета, не дали немцам высадиться на берег. Зимовка разрушена, радиостанция разбита. Мне повезло, что вы к берегу подошли, я уж месяц как один.
- Это непогода нас сюда загнала. Мы уже пролив Карские Ворота прошли, как поднялся ветер, снег слепит, ничего не видно. Качка бортовая, кочегары с ног валятся - вот и пристали. Я даже не подозревал, что рядом зимовка. Ладно, оружие оставь: время военное, а судно наше гражданское, даже не военизировано. И документики тоже оставь… Вахтенный тебя в кубрик проводит, отогревайся.
- Спасибо.
Когда Владимир вошел в кубрик, матрос указал на одну из коек.
- Располагайся, она свободна. Когда обедать будем, позову.
Володя поблагодарил и стал расстегивать пуговицы на куртке.
По решению ГКО гражданские суда "военизировались". Означало это, что на суда ставились пушки и пулеметы. Учитывая острую нехватку оружия, суда вооружались одной-двумя пушками устаревших, зачастую снятых с вооружения в армии образцов. Такие же, со складов, хранившиеся еще со времен Гражданской войны, ставились пулеметы Льюиса, Гочкиса, Мадсена, Томпсона. На "военизированных" судах вводились должности помощника капитана по военной части.
Если транспорт был большим да ходил в конвоях, для стрельбы из пушек на судно выделяли военную командуй из 7-10 человек. Вооружены они были винтовками и револьверами. Также командам придавались ракетницы и дымовые шашки. Для защиты радиорубки, рулевой рубки и палубы верхнего мостика снаружи применяли цементные щиты. В связи с применением немцами магнитных мин суда были оборудованы противомагнитными обмотками - дегаузингом. Вооружение судов проводили у нас в Мурманске и Архангельске, а также США и Англии. Но были суда и не "военизированные", как правило, малого тоннажа или каботажного плавания. В лучшем случае на них ставили один пулемет, а обращаться с ним учили одного-двух членов команды.
Володя снял валенки и улегся на койку. Поскольку он отвык уже от плеска волны за бортом, шума машины, дрожи корпуса, то сейчас почувствовал себя почти дома, даже вздремнул. И когда за ним пришел вахтенный, чтобы позвать на обед, он спросил:
- А куда судно идет?
- В Молотовск.
Ответ Володю озадачил. Уж названия северных городов и портов он знал хорошо, но никакого Молотовска там не было. Переспрашивать было неудобно, могли неправильно понять, и он решил дождаться прибытия судна на место.
За столом в камбузе сидели члены команды, человек двадцать. У всех был какой-то замученный вид, кожа на лицах бледная.
Кормежка оказалась скудной. Уха на первое, "пустые макароны" на второе и какой-то зеленый отвар вместо чая с двумя кусочками хлеба. Знать бы, что с продуктами на корабле плохо, можно было забрать их со склада метеостанции.
Володя отхлебнул из стакана и едва не поперхнулся: горчило.
- Не морщись, - заметил вахтенный, - это хвойный отвар, чтобы цинги не было.
Володя допил. И в самом деле, с витаминами в последнее время плохо было. Тушенка и крупа были, а фруктов или свежих овощей он не видел давно. В условиях полярной ночи, при отсутствии витаминов - особенно витамина С - развивается цинга.
Не успел он доесть, как послышались частые гудки.
- Тревога!
Всех из-за стола как ветром сдуло.
Володя тоже вышел из камбуза. Люди заняты делом, а он не знал, куда идти.
Вдруг издалека донесся пушечный выстрел, и почти тут же, через секунду, взрыв над головой. На палубу посыпались куски дерева, железки, и следом прозвучал второй взрыв. Да что там происходит?
Володя находился по правому борту, а взрывы на судне звучали с левого.
Он обежал надстройку. В полумиле от них параллельным курсом шла в крейсерском положении немецкая подлодка. У пушки суетились комендоры. Блин, да они же сейчас расстреляют беззащитный пароход!
Володя рванулся на ходовой мостик;
- Дайте мне мой карабин!
- С пулеметом обращаться умеешь?
- Так точно!
- На корме "максим" стоит, беги туда. Что-то случилось, он ни одного выстрела не сделал.
Володя опрометью выбежал с мостика, съехал на ногах по поручням трапа и побежал к корме.
На палубе стоял станковый пулемет "максим", но без колесного станка, на тумбе, а рядом лежал матрос. Под головой расплывалось кровавое пятно. Рукой убитый сжимал ручку патронной коробки.
"Осколком, видно, его", - отстраненно подумал Володя. Он закрепил коробку, заправил ленту в пулемет.
В это время пушка на субмарине выстрелила еще раз, угодив в надстройку. Надо спешить, иначе потопит, к дьяволу!
Володя выставил прицел, навел на прислугу пушки, взял упреждение и дал длинную очередь. Похоже, он поторопился, неправильно определил дистанцию до цели.
Пушка выстрелила снова, и снаряд взорвался в надстройке.
Володя поднял прицел еще на деление, прицелился. Дал очередь и с радостью увидел, как попадали рядом с пушкой фигурки комендоров.
Он начал прицеливаться снова, желая пройтись очередью по ходовому мостику на рубке. Только их судно стало вести себя странно. Оно немного уваливалось то вправо, то влево. Володя и не обратил бы на это внимания, но именно из-за этого он не мог толком прицелиться.
Наконец он выбрал момент и дал короткую очередь.
Маленькие фигуры на ходовом мостике, видимые только по пояс, исчезли. Вот и гадай - попал или попрятались.
Лодка стала медленно погружаться, не снижая хода. Вот она скрылась под водой, только какое-то время перископ чертил водную гладь. Но потом пропал из вида и он.
А ведь лодка не отстанет, подумалось Владимиру. Транспорт без пушки, военного охранения нет, судно тихоходное. Сейчас немцы решат отыграться и пойдут в торпедную атаку.
Он побежал на ходовой мостик - предупредить, чтобы смотрели в оба. Лодка попытается зайти спереди, выберет удобную позицию, и тогда увернуться от торпеды будет тяжело. А если учесть, что суденышко тихоходное, - то и невозможно.
Володя взлетел по трапу. Дверь на ходовой мостик была разбита, стенка выбита. У штурвала стоял капитан, из рукава кителя капала кровь. На полу лежал убитый рулевой. Так вот почему судно рыскало!
Володя подскочил к капитану:
- Где аптечка? Я перевяжу.
- Сзади, смотри на переборке.
Внизу и в самом деле был ящик с красным крестом.
Володя достал бинт, помог капитану снять китель. На предплечье левой руки были две рваные раны и линейный порез. Раны сильно кровоточили.
Володя перебинтовал руку и помог капитану надеть китель.
Через разбитые стекла и дверь тянуло ледяным холодом.
- Капитан, позвольте, я встану у штурвала.
- Сможешь?
- Не в первый раз.
Капитан тяжело отошел в сторону и сел на рундук.
Володя сделал шаг вперед и взялся за рукоять штурвала.
- Какой курс держать?
- Двести семнадцать. Как там лодка?
- Погрузилась. Думаю - ненадолго. Надо высматривать перископ. Не отстанут немцы, попробуют торпедой потопить, коли из пушки не получилось.
- Эх, беда какая! Пожара на судне нет?
- Не видел. У пулемета убитый лежит.
- Саня Оглоблин. И рулевой вот еще. Уже двое.
- Боюсь, больше. Радиорубка разбита, антенна сорвана.
- Оглохли теперь, значит!
- Так немцы в первую очередь по радиорубке бьют, чтобы связи лишить и чтобы другим судам или в порт не сообщили. А уж потом - по ходовому мостику. А как судно ход потеряет, добьют не спеша.
- Ты что-то слишком много для зимовщика знаешь…
Владимир промолчал. Он рыскал по поверхности воды глазами, крутил головой - не проглядеть бы подлодку. Немцам бояться нечего, они ведут себя, как дома.
Не успел он это подумать, как заметил впереди, немного правее их курса, головку перископа. Перископ не поднимал волну, стало быть - лодка застопорила ход. Небось штурман ихний сейчас высчитывает параметры цели - скорость, курс, дистанцию. Готовится выдать данные командиру…
- Товарищ капитан! Вижу перископ - впереди и двадцать градусов правее.
Капитан всмотрелся:
- Вижу. Иди галсами.
Володя начал перекладывать руль.
Капитан подошел к трубе переговорного устройства, вынул пробку:
- Машина! Лукич, давай самый полный - все что можешь!
Суденышко постепенно увеличивало ход, из трубы повалил густой черный дым - это кочегары закидывали в топку уголь, стараясь не снизить давление в котлах.
Володя шел то одним курсом, то потом перекладывал штурвал. Так подводникам тяжелее в них прицелиться и попасть торпедой - если только она не из самонаводящихся новинок.
В один из моментов Владимир заметил бегущую к судну дорожку.
- Капитан! Торпеда!
А сам стал перекладывать штурвал круто вправо. Даст бог, он успеет, и судно разойдется с торпедой на встречных курсах.
С высоты ходового мостика был виден след приближающейся торпеды.
Нервы у Володи были напряжены до предела - успеет он отвернуть или торпеда попадет в цель? Ведь тогда судну конец. Уж немецкие подводники не откажут себе в удовольствии всплыть и расстрелять пароходников из пулемета.
Торпеда прошла рядом с кораблем.
Володя даже дышать перестал. Но как только торпеда прошла мимо, он шумно выдохнул.
Рядом кашлянул капитан.
- Меня Федором Савельевичем звать. Похоже, ты из наших, из морских. Пойдешь ко мне рулевым?
- Пойду.
- Ты как на Вайгач попал? Не из этих ли, что там руду добывали?
- Из каких?
- Ну, политические на Вайгаче были. Добывали на руднике свинец и олово. Некоторые, у кого срок закончился, перебрались потом на Большую землю, кое-кто - в Амдерму. На Вайгаче-то рудник закрыли, уж года два как гиблое место. Там ненцы богам своим поклоняются, игрища разные с шаманом устраивают, жертвоприношения.
- Видел я там кости оленьи и рога.
- Вот-вот! А по мне, даже если ты из этих, бывших, мне все равно. Вон, в Молотовске половина грузчиков - из зэков.
Володя слушал капитана вполуха - он следил за морем.
Перископ исчез. Лодка погрузилась, но кто знает - ушел капитан немецкой субмарины искать другую добычу или решил все-таки их потопить?
В поврежденную рубку вошел механик. Он увидел перевязанного капитана и убитого рулевого.
- Савельич! Ты как?
- Живой пока. Саньке не повезло - наповал. А в машине как?
- Трубки потекли. Надо бы встать на полчасика, подтянуть все, иначе до Молотовска не дойдем.