Торпедисты в носовом отсеке перезаряжали торпедные аппараты торпедами из отсека. Наши подводники применяли торпеды нескольких калибров. На "эске" были торпеды 533 миллиметра весом в 1615 килограммов, из которых 300 килограммов приходились на боевую часть. При скорости 44,5 узла они имели дальность хода 4000 метров. Сами торпедные аппараты с 1942 года оснащались приборами для беспузырной стрельбы. Ведь при выходе торпеды из трубы торпедного аппарата вырывался воздушный пузырь, сильно демаскировавший подводную лодку. На "эсках" были четыре носовых торпедных аппарата и два кормовых, представлявших главную ударную силу лодки.
Акустики периодически докладывали о появлении на поверхности кораблей, но все они были быстроходными и малого тоннажа. Владимир же поджидал цель покрупнее, чтобы удар был более чувствительным.
В полдень акустики доложили, что слышат винты крупного транспорта. Владимир отдал приказ всплыть на перископную глубину.
Когда лодка поднялась на 12-метровую глубину, Владимир поднял перископ и почти сразу обнаружил крупный транспорт. Это был рудовоз под шведским флагом. Вот он, лакомый кусок!
В это время акустики доложили, что слышат неподалеку подозрительный всплеск. Так бывает, когда бросают глубинные бомбы. Сначала всплеск от удара бомбы о воду, а через несколько секунд, когда бомба опустится на заданную глубину, следует взрыв.
И точно! Слева по курсу, в полукабельтове, раздался взрыв. В перископ был виден поднявшийся столб воды.
- Срочное погружение! - скомандовал Владимир - он успел перед погружением посмотреть в зенитный перископ. Над морем кружила немецкая летающая лодка, гидросамолет Хейнкель-115, двухмоторный морской разведчик и торпедоносец. До погружения лодки он успел сбросить две бомбы - впрочем, не очень точно, в стороне от лодки. Но сам факт его появления не сулил ничего хорошего. Летчики наверняка сообщили координаты русской подлодки, и вскоре сюда подойдут тральщики. К тому же самолет, если лодка будет идти неглубоко, может ее сверху видеть и наводить надводные суда.
Лодка опустилась на максимально возможную в этих местах глубину - 60 метров.
- Курс - сорок градусов! - скомандовал Владимир. Он решил вести лодку к финскому берегу, навстречу врагу. Если на финских судах получен сигнал, то сейчас тральщики, торпедные катера, морские охотники, обладающие хорошей скоростью, на всех парах несутся к месту обнаружения лодки. Но работающие на высоких оборотах двигатели не позволят вражеским акустикам услышать и обнаружить лодку.
Расчет оказался точным. Акустики доложили, что прошли три быстроходных судна: скорость судов определялась по изменению пеленга, а класс - по шуму винтов. На торговых, крупнотоннажных судах винты большого диаметра, низкооборотные и звук издают тоже низкий. Военные суда обладают большей скоростью, и звук работы их винтов высокий. Опытный "слухач" может безошибочно определить курс, тип и скорость судна. Для капитана это уши, а для капитана подлодки - еще и глаза. Потом до них донеслись отдаленные взрывы глубинных бомб, но лодка уже успела уйти из района, где была обнаружена гидросамолетом.
Для подлодок гидроавиация была серьезным противником. Гидросамолеты патрулировали поверхность моря, выявляли вражеские подлодки, сами их бомбили, обстреливали из пулеметов и пушек, по рации наводили на лодки "морских охотников" и тральщиков.
С началом войны немцы создали "Авиационное командование Балтийского моря" под командованием полковника В. Вильда. Основную ударную силу представляла 806-я бомбардировочная группа, базировавшаяся в Пиллау, Фишхаузене, порту Бут на острове Рюген. Они имели на вооружении поплавковые гидросамолеты и летающие лодки. В основном использовались современные, предвоенных лет разработки и постройки "Дюрнье-24", "Хейнкель-114" и "1152", "Арадо-196" и "95" - даже летающая лодка "Блюм" и "Фоссе 13V138", дальний морской разведчик, трехмоторный цельнометаллический моноплан двухбалочной схемы.
Советская гидроавиация была в основном представлена устаревшим МБР, а союзники воевали на "Каталине".
Атака подлодки на транспорт сорвалась, но лодка была цела, а экипаж горел желанием воевать. Одно плохо - в топливной цистерне оставалось всего шестьдесят тонн соляра. Два дизеля по две тысячи лошадиных сил даже на подзарядке аккумуляторов по ночам требовали изрядное количество топлива.
Весь оставшийся день лодка отстаивалась на оживленном судоходном пути. Подводники и без специального оборудования слышали, как над ними проходили суда. Днем движение было активным. Суда охраняли военные корабли, гидроавиация. От подводных лодок уберегали минные поля и противолодочные сети.
И тем не менее нашим подлодкам пусть и с большим трудом, но удавалось прорваться на Балтику и топить суда немцев и финнов.
Наш лучший подводник Александр Маринеско, к сожалению получивший Звезду Героя Советского Союза уже после смерти, потопил 4 судна общим тоннажем 42 507 брутто-тонн, Василий Стариков - 14 кораблей, Иван Травкин - 13 кораблей, Николай Лунин - 13 кораблей, Магомед Гаджиев - 10 кораблей.
Немецкие асы-подводники, первое время довольно активно одерживавшие победы в Атлантике, за все время уничтожили 2603 боевых и торговых судна общим водоизмещением 13,5 миллиона тонн. Такой ас-подводник, как Отто Кречмер, уничтожил 44 корабля суммарным водоизмещением 266 629 брутто-тонн, Вольфганг Лют - 43, в том числе - одну подводную лодку, Эрих Топп - 34 корабля, Герберт Шульце - 28 кораблей.
На ночь судоходство почти замирало. Капитаны судов опасались попасть на минные поля - ведь проходы в них были не очень широки. Боялись атак подводных лодок, которые активизировались по ночам. Ночь - друг подводника. Гидроавиация не летает, лодку тяжелее обнаружить в надводном положении, а акустикам на подлодке без разницы - ночь или день, и обнаружить цель они могут в любое время суток.
Но с этого дня "эске" не везло. То цель попадалась малоразмерная - вроде шхуны, на которую тратить торпеду было неразумно, поскольку сама торпеда стоила дороже шхуны, то горизонт был вообще чист, поскольку судов не было. И так пролетела целая неделя.
Володя уже нервничать начал, а тут еще главный замполит, бывший комиссар, начал ныть - вроде другие воюют, а наш экипаж только проедается, болтаясь в море попусту.
- Ты что предлагаешь, замполит? - не выдержал Володя обвинений. - Может, в какой-нибудь порт финский или немецкий зайдем? Торпеду пустим, а потом всплывем и из пушек постреляем? Корабль какой-нибудь потопим - только и свой погубим, вместе с экипажем. Это не война! Ты два, пять, десять кораблей утопи, а свою подлодку сохрани! Вот в чем залог успеха!
- Это осторожность, переходящая в трусость! - безапелляционно заявил замполит.
Ну что спорить с фанатиком, ничего не понимающим в военном деле! Замполит отчитывался о проведенной работе в Политотделе флота - о количестве проведенных собраний, о потопленных кораблях и брутто-тоннах, о морально-боевом настрое экипажа. Только по причине отсутствия военного образования он считал, что подводная лодка должна топить едва ли не каждый день по транспорту. А военное дело - это когда компромисс: "Напасть или выждать - что эффективнее?" Командиру мало нанести урон противнику, надо и свое судно вместе с экипажем сохранить для последующих боев.
Погибнуть по-дурному - дело нехитрое. Можно всплыть хоть белым днем и успеть пустить торпеды в транспорт - так ведь противник уйти не даст, на малых глубинах маневра нет. Не готов был Владимир положить на чашу весов, с одной стороны, подводную лодку с ее 40 членами экипажа, а с другой - какой-нибудь рудовоз, старое корыто с 10 матросами.
Однако замполит не унимался:
- Скоро годовщина Октябрьской революции. Мы должны достойно встретить праздник, с боевыми победами! Тыл напрягает все силы, дает фронту вооружение и боеприпасы, топливо. Мы должны труженикам тыла предъявить результаты - потопленные корабли, так сказать - отчитаться.
- Замполит, давай не будем об отчетах. Мы еще не возвращаемся в базу, впереди десять дней боевого похода.
Замполит ушел недовольный. Владимир подумал, что по прибытии в базу точно побежит в Политотдел стучать на него. Да и черт с ним! Экипаж грамотный, лодка исправна - они себя еще проявят. Хотя в душе, конечно, обидно. Не для того лодка в поход вышла, чтобы на глубине время пережидать. И коли судьбе было так угодно - переместить его в иное время в чужое тело, так от этого он не перестал быть русским воином. К сожалению, нам не дано знать свою судьбу, а знал бы - изучил бы досконально эту серию подлодок и с подводниками, прошедшими войну, поговорил бы. Хотя и мало их осталось совсем, время не щадит фронтовиков.
Иногда Володя ловил себя на мысли, что действует и думает не всегда так, как действовал и думал бы он, штурман подплава Северного флота, прежний Вовка Сычев. Потому как решения старался принимать взвешенные, ответственные. И еще. Он не мог объяснить это словами или дать какое-то другое объяснение, но было ощущение, что он обладает уже опытом предыдущих боевых походов, знает некоторые детали и нюансы, которых он не должен был знать, просто не мог в силу молодости, малого опыта подводного плавания и незнания театра военных действий.
Акустики доложили, что слышат шум винтов подводной лодки, идущей в подводном положении на удалении в пять кабельтовых. Причем акустик добавил, что лодка похожа на нашу "щуку".
"Щукой" на флоте называли подводные лодки серии "Щ". Выходит, на позициях в этих водах действовала не одна их "эска". Они не могли связаться между собой, но от ощущения, что они не одни у финских берегов, на душе стало как-то теплее.
После наступления темноты лодка всплыла для подзарядки аккумуляторов, вентиляции отсеков и сеанса радиосвязи. Доложили в штаб о своих координатах, запасе топлива. В ответ Володя получил квитанцию - продолжать боевые действия.
Финны перехватили радиопереговоры и смогли их расшифровать. На базе Марианнахамина стояла готовая к походу подводная лодка "Весихииси". Ее капитан Олави Айтолла получил приказ срочно выйти в море по указанным координатам и уничтожить русскую подводную лодку.
Финны сначала шли в надводном положении, под дизелем - так быстрее и экономится емкость аккумуляторов.
Лодка "Весихииси" ("Водяной") была типа "Ветехинен", спущена на воду в августе 1930 года, имела два носовых, два кормовых торпедных аппарата и два артиллерийских орудия - 76-миллиметровый и 20-миллиметровый зенитные автоматы. Надводное водоизмещение - 493 тонны, скорость под дизелями - 12,6 узла.
Капитан вел лодку к узости Флетьян-Червен с намерением перехватить русскую подлодку именно там, и не ошибся.
Русские шли на дизелях, поскольку перед проходом пролива Южный Кваркен надо было зарядить аккумуляторы и заполнить баллоны сжатым воздухом высокого давления.
Финский капитан, подойдя к узости, определился по маяку острова Седеррарм и приказал глушить дизели и идти на электромоторах экономичным ходом в три узла, давая возможность акустикам прослушивать море.
И почти тут же акустик доложил капитану:
- Слышу шум винтов. Цель надводная, скорость - восемь узлов, курс - триста десять градусов, пеленг - сто девяносто пять.
Капитан третьего ранга Олави Айтолла отдал приказ:
- Боевая тревога, торпедная атака!
Его охватил охотничий азарт: ведь это большая удача - почти сразу обнаружить русскую подлодку!
Штурману отдали приказ определить элементы движения цели. Слушая данные акустика, штурман согнулся над столом, с помощью обычного транспортира и штурманского треугольника ведя прокладку на миллиметровой бумаге. Затем доложил Олави данные для атаки:
- Курс цели - триста двадцать градусов, скорость - девять с половиной узлов, дистанция до цели - шестнадцать кабельтовых. Рекомендуемый курс атаки - двести сорок, скорость - семь узлов, угол упреждения - сто сорок.
Командир приказал боцману держать курс двести сорок и передал командиру торпедистов готовить оба торпедных аппарата.
- Ставить глубину хода торпеды три метра, скорость - тридцать узлов!
Олави прильнул к перископу. Луна была у противника за спиной, и финн хорошо видел силуэт "щуки" - лодки серии "Щ".
Финн ошибался - ведь силуэты "щуки" и "эски" были похожи, но "эска" больше по размерам.
В 19.41 Олави отдает приказ:
- Первый и третий торпедные аппараты - пли!
С шипением и секундным промежутком из носовых торпедных аппаратов выходят две торпеды и несутся к цели. Лодка дважды вздрагивает.
Штурман жмет на кнопку секундомера.
Командир и вахтенные матросы выбираются на ходовой мостик рубки. Олави смотрит на лодку противника в бинокль, и его трясет от напряжения. Рядом штурман монотонно отсчитывает время.
Проходит минута, вторая, а лодка противника идет прежним курсом. Неужели промах?
Первая торпеда и в самом деле прошла за кормой "эски".
- Открыть огонь из пушки! - закричал обычно хладнокровный Олави - он боялся, что лодка уйдет.
Один за другим прогремели два выстрела, на несколько секунд ослепив в темноте дульным пламенем всех, кто находился на мостике. Они еще не успели увидеть, попали снаряды в лодку или нет, как сверкнула вспышка и над морем прокатился мощный взрыв. Со стороны было видно, как корма торпедированной подлодки сразу ушла под воду. Нос задрался вверх, и с огромным дифферентом на корму, под большим углом, лодка ушла под воду.
- Полный вперед! - закричал Олави - он сам хотел убедиться в том, что лодка потоплена, а не погрузилась срочным погружением.
Когда подводная лодка имеет повреждения прочного корпуса, на поверхность всплывает соляр, масло, вещи из отсеков.
Через десять минут "Водяной" был на месте торпедирования. Включили поисковый прожектор. На поверхности воды расплывалось огромное масляное пятно, появлялись и лопались большие воздушные пузыри.
- Господин капитан, люди! - моряк на мостике указал на барахтающихся в воде людей.
- Поднять на лодку!
Взять пленных с торпедированной подлодки - это большая удача и редкость.
С воды подняли на палубу офицера и трех матросов.
Финны прошлись прожектором по волнам и, не обнаружив более никого из экипажа потопленной субмарины, надводным ходом вернулись в базу.
А несколькими минутами ранее "эска" шла надводным ходом под дизелями. Ночь была лунной, и это выручало - ведь лодка при работе дизелей не может "слушать" гидроакустической аппаратурой море.
Штурман снял пеленги с маяков, определяя координаты, - предстояло пройти пролив Южный Кваркен.
Володя несколько раз наблюдал в перископ, как свободно проходят узость корабли. Стало быть, мин там нет, и он хотел провести лодку в надводном положении. Кроме него и штурмана на мостике были еще два вахтенных сигнальщика, следившие за морем, да еще за кормовым орудием курил краснофлотец. В самой лодке курить было строжайше запрещено - ведь аккумуляторы при работе выделяют взрывоопасный водород, и хотя аккумуляторные ямы постоянно вентилировались, рисковать было нельзя.
Внезапно справа, на удалении 10–12 кабельтовых, сверкнула одна вспышка, и следом за ней - сразу вторая, потом донеслись звуки выстрелов.
Владимир отреагировал сразу:
- Всем в лодку, срочное погружение!
Вот только сдвинуться с места никто не успел. Корма лодки озарилась взрывом, уши заложило взрывной волной, и ходовой мостик ушел из-под ног. Владимиру даже показалось, что на какое-то время он отключился, потерял сознание.
Привела его в чувство холодная вода. Он откашлялся, выплевывая соленую морскую воду, и заработал руками, пытаясь удержаться на плаву. С ужасом он слышал, как трещало, хрустело и рвалось железо корпуса. Со страшным ревом в лодку - его лодку! - врывалась вода. Лодка стала быстро оседать на корму, задрала нос и под углом градусов 60–70 ушла под воду.
Страшно было видеть гибель своего корабля. На месте, где только что была подлодка, лопнул воздушный пузырь, затем запахло дизтопливом.
Чтобы не быть затянутым в воронку, Володя что есть сил поплыл подальше от места катастрофы. Сейчас его гнал инстинкт самосохранения. Лодка, уходя на дно, может и его как пушинку утянуть за собой. Он думал, что остаться в живых повезло ему одному.
Лодка с разодранным торпедой корпусом опускалась на дно. Поскольку люки в отсеках были открыты и "на крючках" - для вентиляции свежим воздухом, туда беспрепятственно пошла вода.
Подняв взвесь, лодка с развороченной кормой легла на грунт, став саркофагом для экипажа.
А на поверхности продолжал мигать маяк на острове Седеррарм. Владимир плыл, держа курс на него. Бушлат намок, тянул вниз, и ему удалось, расстегнув пуговицы, сбросить его.
Послышалось гудение дизелей, и из мрака ночи возникла, как "Летучий голландец", подводная лодка. Она прошла мимо и остановилась у места разыгравшейся трагедии. Лодка была освещена луной, потом на мостике вспыхнул прожектор. Это та самая подлодка, которая их потопила!
Володя держался в воде на одном месте, стараясь запомнить силуэт врага и увидеть, что будет дальше.
С воды было поднято несколько моряков с погибшей лодки. Странно, Володя их не видел в воде, не слышал криков. Или их разбросало взрывом в разные стороны? А может, сказалось то, что после взрыва он оглох на какое-то время и был без памяти?
Прожектор с лодки стал шарить лучом по воде. Когда пучок света приблизился, Владимир нырнул - в плен он не хотел. Лучше бы он погиб вместе с лодкой. Застрелиться бы, чтобы не мучиться, но пистолет в его каюте - теперь уже на дне.
Чужая подлодка описала полукруг, прожектор погас, и лодка медленно ушла в сторону финского берега.
Конечно, в Ботническом заливе и южнее его действуют финны, а центр, юг и запад контролируют германские подлодки. Небось командир финской лодки уже докладывает по рации на свою базу о победе.
Вражеская лодка скрылась в темноте, только некоторое время еще слышался мерный стук работающих дизелей.
Володя попытался определиться, где он. До финского или шведского берега ему не доплыть - далеко, и вода холодная, долго он не продержится. Так ведь остров недалеко, и маяк моргает, не даст сбиться с курса.
Саженками Володя поплыл к острову. Когда уставал, ложился на спину и отдыхал. Но руки и ноги коченели в осенней балтийской воде, и он снова плыл, двигался. Эх, ему бы спасательный жилет, какие у них на Северном флоте!
От усталости и холода мышцы ног стало сводить судорогой. Володя понял, что долго ему не продержаться. И когда уже накатило отчаяние, ноги коснулись каменистого дна.
Надежда придала сил. Он ползком выбрался на берег, отполз от воды и рухнул без сил. Переведя дух, собрался с силами, поднялся. Снял с себя всю одежду, отжал ее, как только смог, и натянул, влажную, на тело. Надо было уходить с берега, пока темно. Насколько он помнил, взрыв произошел около двадцати часов.
Владимир поднял руку - узнать время - и увидел, что стекло часов было разбито. Он снял часы и швырнул их в воду. Пошарил по карманам флотских брюк - пусто. Ни документов, ни авторучки - ничего. Он попытался вспомнить, были ли документы в бушлате. Вроде не было. Согреться бы сейчас у костерка, да и "шило" не помешало бы.
Глаза привыкли к темноте, стали видны камни. Смутно, правда, но осторожно, не рискуя сломать ноги, идти можно.