- Ну, молодцы, молодцы… Я ведь сказал уже - молодцы! - Адмирал вежливо хлопнул пару раз в ладоши. Поаплодировал, стало быть. - Ты мне вот что скажи: а способ соединения этих твоих супер-пупер-бронеплит вы придумали? На недавней пьянке в Питере ты упоминал о том, что кузова автомобилей у тебя сварные. А как с более толстым материалом? Справитесь? Или все-таки на заклепках делать придется?
- Справимся ли? - улыбнулся я. - Ну-ка, пойдем-ка сюда! - Я проводил адмирала к дальней стене ангара. Там стояло нечто, напоминающее гигантское зубило. Размером с два автомобиля. Бронеплиты, из которых состояло это сооружение, были соединены под разными углами. - Вот! - горделиво показал я.
- Ну и чего? - не понял адмирал. - Вижу, что-то похожее на танк! Хе-хе! Не рановато?
- Да какой танк? - досадливо махнул я рукой. - Тут главное - способ соединения, а не форма. Форму можно было хоть октаэдром сделать, хоть кубом.
- Ну способ соединения - сварка! - важно кивнул князь, но тут же осторожно добавил: - Вроде бы, насколько я могу разглядеть своим непрофессиональным взором! Освоил все-таки? И долго варили? Насколько мне помнится: электросварка толстых плит - дело трудное, требующее квалифицированных сварщиков. А здесь явно бригада поработала. Что может только радовать - ты не только сварочные аппараты ввел в обращение, но и персонал подготовил. Интересно, а сколько сварщиков понадобится на постройке корабля тонн этак в пятнадцать тысяч? Тысячи две?
- Окстись, Сережа, какие тысячи сварщиков! - улыбнулся я. - Всю эту громаду, что ты видишь перед собой, сварили за полдня три сварщика.
- Всего три сварщика? За полдня? - изумился князь. - Они у тебя реактивные, что ли?
- Нет, просто у них на вооружении сварочные автоматы академика Патона!
- Ну, блин, удивил! - На адмирала сейчас было любо-дорого смотреть - его настроение явно улучшилось. От меланхолии не осталось и следа. - Порадовал! Это я тоже своим спецам прикажу самым внимательным образом изучить. А ты еще от управления верфями отбрехивался! При том, что какую-то, пусть сотую часть дела, но сделал! - Внезапно осознав, что только что сказал, адмирал опять помрачнел. - Да, пусть не сотая часть, но ведь даже и не десятая. Значит, резюмируя, у тебя есть стволы, и технология их производства, но нет всего остального. У тебя есть броня и способ ее быстрой сварки. Снарядные корпуса… Взрыватели… И это все?
- Ну а чего ты хотел? - даже обиделся я. - Понимаю, что работы еще непочатый край. Но мы стараемся! Пойми - никто ведь не рассчитывал, что война на пороге. Мы постепенно, но неуклонно наращивали в первую очередь именно производственную базу. А все эти винтовки, автомобили и прочее - исключительно для развития необходимых технологий, разработки оборудования, новых материалов, станков и подготовки персонала. Основные доходы мне как раз самые простые вещи приносят - рельсы и кровельное железо. Да и то - чтобы делать их дешево и делать много, пришлось новые технологии внедрять. Конструкторский отдел у меня хоть и состоит сплошь из "звезд", но хороши они в сферах, далеких от проектирования боевых кораблей. Сейчас с твоими спецами объединимся, и дело пойдет быстрее. Сам же видишь - задел есть, и задел немалый! Стволы, броня…
- Задел! - чуть не сплюнул на пол Алексей. - Задел… но вы уж постарайтесь, чтобы хоть к Первой мировой…
- К какой такой "Первой мировой"? - рассмеялся я. - Ты до сих пор думаешь, что она вообще будет и начнется в 1914 году?
- Ты меня за дурачка-то не держи! - вскидывается Алексей. - А то я не догадался, что любые наши действия так меняют грядущее, что оно становится крайне туманным! Вот именно из-за непредсказуемости будущего я и хочу быть во всеоружии, когда у королей кончатся доводы… Есть у тебя что-нибудь еще?
- Ну, баржи есть новые и речные пароходики… - говорю я, и лицо адмирала вытягивается. Вздохнув, Алексей только обреченно машет рукой. - Ладно, тогда пойдем все-таки пообедаем!
Мы выходим из ангара и топаем в особняк. Адмирал молчит. Молчит, пока идем, молчит, пока раздеваемся, молчит, пока подают закуски, молчит, когда разливают суп…
- Алексей, ну что с тобой? - наконец не выдерживаю я.
- А? - Князь поднимает от тарелки голову, но взгляд его направлен в третье измерение. - Я ведь в Одессу ехал, сорвавшись с катушек, мягко говоря… Мне необходимо потрошить особый запас, и я собираюсь это делать без ведома императора, своим произволом… Армия не дает артиллеристов, что делать? Приходится потрошить "чефешные" экипажи… а если война доберется до Проливов? Плюс вскрывать резервные склады… И вот я заезжаю в Нижний к Рукавишникову… Какая красота и благолепие… "Маузеры", "калаши", пулеметы и прочие револьверы… Деревенский спецназ фабричной выделки… И что в сухом остатке? НИЧЕГО!!! Помочь в предстоящей войне друг Димыч не может НИЧЕМ!!! АБСОЛЮТНО!!! Все показанное благолепие - выставочные экспонаты, образцы. Какая прелесть! Еремей Засечный придумал "РПК"… и их сделали… немножко… А я вот думаю, что случится, если японцы не будут ловить зимой мух, а экспромтом высадят пару дивизий под Владиком - песец навестит очень многих Еремеев!.. Оптика, дальномеры… Бесполезняк, все это пока бесполезняк… Вот у тебя кругом электрическое освещение, селектор на столе, а у меня на флоте матросы в кубриках при карбидных лампах сидят, а связь в пределах корабля осуществляется через переговорные трубы!
- Так в чем же дело? - удивляюсь я. - Дай заказ! Все сделаем! И связь, и освещение!
- Ладно… - адмирал немного отмякает. - Вижу, что стараешься, но к отходу флота на театр уже не успеть. Да и не к чему все это пока, по большому-то счету. Но заказ я все равно пришлю! А ты, Димыч, сосредоточься-ка пока вот на чем: нам в ближайшее время позарез будет нужна хорошая система механизации башен. Своих конструкторов, что помозговитей, я тебе пришлю, но и сам ты тоже постарайся - "вспомни" все что можешь! Ты вообще особо броней не заморачивайся - ее бы и без тебя сделали, пусть и похуже качеством. Делай то, что у тебя лучше всего получается - продукцию точного машиностроения! Те же торпеды, а то сейчас на вооружении такое убожество стоит! Системы управления артиллерийским огнем тоже было бы неплохо. Корабельные силовые установки, пусть и не турбины пока, но хотя бы тройного расширения. В общем - работай! На будущее!
Рассказывает Олег Таругин
Он же - цесаревич Николай
- Государь, доставили секретную телеграмму с городу Берлину, - говорит Шелихов.
- Давай сюда. - Интересно, что у них там произошло?
О господи! Телеграмма от Моретты. "Дедушка скончался. Вилли под домашним арестом. Papa болен, и нами правит mama. Мой милый, она не желает отпускать меня и настаивает на расторжении помолвки. Я умоляю тебя: сделай что-нибудь. Ты ведь умный, сильный, ты все можешь. Я обожаю тебя. Твоя, и только твоя, Моретта".
Это как же? Я ж точно помнил, что по истории старый кайзер в марте умер? Опять хронокаратели?.. Не сразу, но до меня доходит простая истина: у нас "старый стиль", и даты отличаются от канонических на несколько дней.
Н-да… Фридрих и его супруга Виктория! А не много ли вы на себя берете? Так, та-ак…
- Вот что, Егор… Васильчикова, Гревса - немедленно ко мне. Шенку и Целебровскому - ждать нас в условном месте. Сбор - через два часа. Бе-е-го-о-о-ом!..
Встречаемся на снятой Целебровским специально для подобных случаев конспиративной квартире. Собрание секретное. Состав участников ограниченный. Я обвожу взглядом сидящих.
- Итак, господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие…
При этих словах лица присутствующих напрягаются, но по мере того, как я рассказываю нежданную новость, Шенк и Целебровский расслабляются. Что это они?
- Видите ли, ваше высочество… - Альбертыч, как всегда при посторонних, само воплощение субординации и этикета. - Сама по себе проблема - пустяковая! Мне даже непонятно - зачем вы пригласили меня и Петрови… Владимира? Вон сколько вокруг вас умных и преданных людей! - При этих словах Гревс горделиво задирает подбородок, а Васильчиков кидает на Целебровского подозрительный взгляд. Для моего верного "председателя КГБ" до сих пор непонятна причина, по которой я приблизил к себе этих… случайных, по мнению князя Сергея, людей. А Альбертыч продолжает: - Всех дел - ухлопать этого онкологического! Но сделать это чисто, чтобы не засветиться.
- Чтобы даже в страшном сне никто и никогда не связал преждевременную кончину императора Германской империи с нами, грешными… - добавляет Шенк.
Вот блин! Похоже, кайзер Фридрих, не процарствуешь ты свои 99 дней…
Васильчиков яростно трет виски.
- Государь, а что, если… Может, не стоит кайзера? Ему ведь и так недолго осталось… Может, стоит попробовать устроить побег самой принцессе? - Ого! А ведь это предложил не кто иной, как ротмистр Гревс. Чувствуется положительное влияние Шенка: еще месяц тому назад непоседа Гревс с первых минут встречи начал бы излагать "высокому собранию" свой гениальный план: "Мы ползем, ползем, ползем, а потом - ша-арах!" А теперь надо же, кайзера пожалел… Кроссавчег!
- И как вы себе это представляете, ротмистр?
- Ну, это мы еще, конечно, покумекаем, но в принципе… Первое: необходим корабль. Быстроходный, но неприметный. Организовать "зеленую тропу" до Ростока из Берлина, ложные дорожки отхода - на Варшаву, Копенгаген и Гамбург. Кстати, тут если мы и засветимся - не страшно. Одно дело - покушение, другое - соединение двух любящих сердец…
"Однако! - думаю я. - Откуда что берется? Здорово его там Шенк гоняет. И не только в плане физподготовки, как выясняется. "Зеленая тропа"… "ложные дорожки"… нахватался терминов!"
А, собственно… почему бы и нет? Я смотрю на Альбертыча. Он бездумно глядит в потолок, словно после выкатывания идеи с покушением дальнейшее его не касается. Понятно! Обиделся, что от важных дел ради пустяков оторвали. Я перевожу взгляд на Шенка. Тот задумчиво кивает. Гревс светлеет лицом - как же, его наставник одобрил план. Васильчиков оставляет в покое свои виски и уже что-то стремительно черкает в записной книжке.
- Ну, тогда - с Богом! Считайте, что высочайшее разрешение на операцию… - Я лихорадочно перебираю в уме все классические произведения, в которых описывается побег невесты к избраннику, но, не найдя ничего подходящего, заканчиваю: - Операцию "Бегство" вами получено.
Тут же от Целебровского следует пинок ногой под столом. Ну что еще? Ах да… совсем забыл, а Альбертыч, старый волк, напомнил: название операции не должно раскрывать ее суть. Ладно, потом исправим на что-нибудь нейтральное, вроде "Операции "Ы". Так, ладно… Что там дальше?
- Насчет корабля - это к Сер… к генерал-адмиралу. Остальное - сами по необходимости. Да, и вот еще что. Организуйте доставку Моретте телеграммы следующего содержания: "Люблю. Придумал. Подожди чуть-чуть. Твой Ники".
Рассказывает принцесса
Виктория фон Гогенцоллерн (Моретта)
Она сидела на диване, изо всех сил стараясь не разреветься. Только что от нее вышла мать, Виктория-Александрина, новая императрица Германской империи. Мама, мама, как же ты можешь?! Она закусила губу, снова вспоминая жестокие слова матери:
- …Я понимаю твои чувства, Моретта, но и ты должна понять: как принцесса Гогенцоллерн, ты не имеешь права жертвовать политическими интересами империи в угоду чувствам. Твой брак с этим русским, - боже, какое брезгливое выражение на ее лице! - противоречит интересам твоей Родины. И потому я настаиваю на том, чтобы ты, именно ты, написала ему письмо, в котором сообщишь о расторжении помолвки!..
Когда мать первый раз сказала ей об этом, в тот страшный день - день кончины дедушки, она бросилась было к брату. Вилли всегда помогал ей, он нежно любит Ники, как брата и друга. Но у покоев Вилли стояли гренадеры, скрестившие штыки, когда она попыталась прошмыгнуть в дверь. Вечером за ужином мать заявила, что Вилли - под домашним арестом. Все, что удалось сделать, - это послать через фрейлину записку с криком о помощи в русское посольство…
А теперь и ее свобода передвижения сильно ограничена. Конечно, дюжие гренадеры не стоят под ее дверьми, но маменька приставила к ней своих фрейлину и камеристку - чопорную англичанку леди Челси и громадную, прямо-таки нечеловеческого роста, шотландку Элизабет Дьюл. Они следят за каждым ее шагом, роются в ее бумагах, допрашивают ее камердам и горничных. Ведь предлагал же ей Ники взять двух-трех девиц из России. Тогда она отказалась, а теперь… Слезы поползли по ее щекам: сейчас русские, верные и преданные, как kazak’и ее любимого, были бы ее главными союзниками и помощниками… Она даже представила себе, что сейчас могла бы слышать русскую речь и…
…В первую минуту, услышав протяжные русские слова, перебиваемые шепелявой английской речью фрейлины, она не поверила своим ушам. Говоривший по-русски энергично выругался. Моретта слегка покраснела - однажды, еще в Гатчине, она уговорила подвыпившего Ники перевести ей несколько наиболее часто слышимых фраз, и вот теперь одна из них, наиболее непристойная, прозвучала в городском дворце. Если верить тому, что она только что услышала, некто совершенно не верит в благородное происхождение леди Челси, называя ее самкой собаки и женщиной легкого поведения. Мало того - говоривший состоял с матерью фрейлины в интимных отношениях, да не простых, а тех, что называют "французской любовью".
Буквально отшвырнув пытавшуюся загородить дорогу мисс Дьюл, в комнату ворвался kazak, которого Вильгельм выпросил у Ники в тот памятный приезд в Россию. Увидев Моретту, русский вытянулся во фрунт и, нещадно коверкая немецкие слова, громогласно отрапортовал:
- Ваше императорское высочество! Я послать от ваш брат! Приказ - передать вам в рука. Лично.
Kazak протягивает сложенный вчетверо лист, извлеченный из-за обшлага мундира. Она схватила его с такой поспешностью, словно это был глоток воды, предлагаемый жаждущему в пустыне. Мелкий, твердый почерк брата. "Любезная сестра, дорогая моя малышка Моретта. Мне сообщили, что твое письмо доставлено адресату. Он принял живейшее участие в наших непростых обстоятельствах. Зная характер нашего друга и кузена, я полагаю, что тебе недолго осталось ждать встречи с предметом твоей любви. Я благословляю тебя. Твой брат, кронпринц Вильгельм. P.S. Сожги записку. Не стоит волновать матушку"…
Рассказывает старший урядник
Атаманского полка Степан Шелихов
…Так что вот, обретаюсь я ныне в городе Берлине. Город ничего себе, но супротив Питера пожиже будет. Служу при принце Вильгельме, донскому бою его обучаю. Уже два года, на третий пошел. Это меня наш цесаревич определил. А вернее сказать: не цесаревич, а брат мой молодший, Егорка. Теперь, правда, уже не Егорка - подымай, брат, выше! Ординарец его императорского высочества наследника престола всероссийского, подхорунжий Егор Шелихов, а не абы кто!
Наш-то цесаревич вовсе прост да душевен. С атаманцами - запросто, иной раз из одного котла кулеш хлебал, лозу рубил, пластунскому делу обучался. За удаль да за воинскую сноровку он брата Егора к себе и приблизил. Таперича братан мой - ого! Рукой не достанешь!
Правда, толку нам с братьями не много было. Егор-то лишнего ничего у цесаревича не просил никогда. Если б батюшка наш, Николай Александрович, пошли ему Господь многия лета, письмецо Егорию не отправил, в котором поинтересовался, как, мол, Егор, братья твои там поживают? - вовсе ничего и не было нам с того, что брательник в свите. А уж теперь: брат Николай - полусотней командует, брат Фрол - урядник, отцу с матерью в станицу почитай чуть не каженный месяц подарки, а я - при Вильгельме, будущем ерманском императоре. И тож человек не последний…
Вот, к примеру, вчера - после того как господин Вильгельм со мною в фехтовальной зале косточки друг дружке помяли, велел он мне в город идтить да кой-какие письма поразнести. Письма я поразнес, а на обратной дороге подходит ко мне человек. Наш, рассейский, ежели по мундиру судить - советник титулярный.
- Не скажешь ли, братец, час который? Часы вот позабыл…
Сунулся я было за часами, да чувствую: в руку мне бумажка тычется. Пока соображал, что за оказия такая, глядь - ан человек-то тот уж и дале пошел. Обронил только так небрежно: в пять часов, мол, завтра, на Александрплатц, в вокзале.
Только ушел он, я в кондитерскую завернул. Кофею там спросил, сижу, будто пью, а сам бумажку осторожно развернул - ого! Письмецо от брата моего, Егора! "Здорово, братан - Степан-великан (так он меня в детстве звал). Тому, кто весточку сию передаст, доверяй как батьке родному. Что велит - делай. А за то выйдет тебе великая слава, и государю нашему (так они про меж собой цесаревича именуют) большую службу сослужишь. За сим, брат твой, хорунжий Атаманского полку, Егор".
Перечитал я еще раз. Рука братнева, евойные буковицы завсегда кривоваты. Ох, как взлетел - хорунжий! А про то, чтоб тому, титулярному, подчиниться - ясен вопрос! Видать, тут дело государево…
…Вот и стою я, стал быть, у входа на платформу. Народищу - тьма. Одни куда-то спешат, по делам своим. Другие - просто глазеют, интересуются. Ну и я вроде как со вторыми вместе…
- Здравствуй, братец. Что ж это ты здесь стоишь, а в ресторацию не зашел?
Оглянулся я. Тот самый, титулярный. Только сегодня не в мундире, а в партикулярном. Принял меня за локоток, и в ресторацию. Себе чаю спросил, мне - стопку очищенной. Пока сидели, он мне все и обсказал: зачем прибыл, какой от меня службы ждет, и для Вильгельма письмо от цесаревича передал. Да еще пакет такой, увесистый. За ним велел следить пуще глаза. Честно обсказал: деньги там для принца германского от нашего цесаревича. Мол, как он сейчас под арестом сидит, пригодятся. Обговорили мы, как он мне весточки передавать будет, что да где, и пошел он дале, а я еще посидел, а потом, только что не наметом - к Вильгельму.
Письмо он прочел, пакет с деньгами вскрыл - аж прослезился. Своим двум ближним офицерам: Ойлибурху и этому… фамилия у него смешная… Вальдурзею показывает, вот, мол, какой у меня друг и брат в России. И меня по плечу хлопает: быть тебе, Штефан (эдак он меня на ерманский манер зовет), быть, говорит, тебе у меня дворянином и офицером в гвардейских уланах. А потом написал записку да велел срочно отнесть ее сестре своей, нашего цесаревича нареченной, принцессе Виктории…
Рассказывает
Кронпринц Вильгельм
…Идея, предложенная подполковником Васильчиковым, крайне взбудоражила не только меня. Даже моя добродетельная Дона и та пришла в нервное состояние, узнав, правда без подробностей, план дерзкого побега Моретты. Друг и доверенное лицо Ники прибыл в Берлин инкогнито, но я сразу узнал его по описанию своего kazak’а. Prince Serge предложил организовать исчезновение Моретты из оперы. Это единственное место, куда Моретта может выезжать, не привлекая подозрений, где присутствует множество людей, проследить и проверить которых невозможно. Абсолютно.
За дело мы взялись уверенно и, я бы, наверное, определил, радостно. И помочь Ники, следуя заветам незабвенного дедушки, и насолить матушке, которая просто помешалась на своей англофилии и русофобии. Конечно, на нее слишком сильно повлияла болезнь папеньки, но все же нельзя так забываться!