- Хочу тебе разъяснить по пунктам, что вообще произошло и что ты, стервец, натворил. На будущее урок, чтобы в дальнейшем так не косячить. Вот слушай. Пункт первый. По дворцу поползли слухи, что немка спит с женихом, не дождавшись свадьбы. Слухи дошли до Марии Федоровны, и она кулуарно пропесочила Ники и Моретту. Не за то вора били, что воровал, а за то, что попался. А также за то, что на нравы и общественные приличия наплевали так явно, что сплетни могут выйти за пределы дворца и нанести урон престижу царствующего дома.
Пункт второй. Разобиженный в лучших чувствах Ники приказал найти источник утечки информации. И кому? Не своему главному охраннику Гревсу и не будущему председателю будущего КГБ Васильчикову. А простым казачкам-ординарцам! Путем проведения оперативно-следственных мероприятий доморощенными сыщиками было установлено, что лакей Акакий поведал камердинеру великого князя Николая Николаевича о том, что Моретта не ночует в собственной спальне. Взявшееся с потолка, бездоказательное обвинение, что именно великий князь Николай Николаевич был распространителем слухов в императорском семействе, оставим на твоей совести. Сплетни среди обслуживающего персонала - дело обычное. Хотя, пожалуй, этот мелкий грех более характерен для женщин. Как мог чей-то лакей узнать, что Моретта не ночует в своих покоях, - вопрос отдельный, мужчин в дамские комнаты не допускают. Уборкой в покоях прочих принцесс занимаются горничные. По умолчанию, камер-дамы и фрейлины Марии Федоровны, опекающие Моретту, проболтаться точно не могли. А уж проводить Моретту до самых покоев цесаревича - вообще из области фантастики! У тебя ведь здесь тройное кольцо охраны стоит! Это тебе понятно? - хмуро спрашивает Шенк.
Я обалдело киваю. Вот так! Мордой об стол. Да еще и повозили означенной глупой мордой по означенному столу. А Петрович продолжает:
- Ну, раз с этим разобрались, следуем дальше! Пункт третий. Великий князь Николай Николаевич тайно встречается с лакеем и камердинером, чтобы, не поднимая шума, уточнить подробности. Вполне возможно, он просто хотел убедиться в правдоподобности слухов. Но, впрочем, предположим, что именно этот великий князь - злостный распространитель этих слухов… Давайте зададимся вопросом: с какими целями он это делал, чего хотел достигнуть? Зачем ему лично встречаться с лакеем и выяснять подробности, если результат уже достигнут. Пряники уже розданы, и новые подтверждающие сообщения, собственно, не нужны. Но наш любимый цесаревич, как обычно, действует неординарно… Тебе не кажется, что логичнее было бы втихаря разъяснить лакею, что трепаться вредно для здоровья. Чьему камердинеру сообщалось, ты уже узнал. Но нет! Наш герой, блин, считает, что лучше всего поймать всех интересующихся лиц в момент передачи информации. Зачем тебе это понадобилось? - испытующе смотрит на меня Шенк. - Если все фигуранты ясны!
Пункт четвертый. Всем сестрам роздано по серьгам: великого князя просят удалиться, его камердинера волокут на конюшню, чтобы выпороть, а лакея грузят в мешок с целью утопления. Зачем? Чтоб наутро весь двор узнал, что во дворце завелся убийца, и, испугавшись, прикусил язык!
Я тяжело вздыхаю. Блин, кругом он прав! Это же надо было так обгадиться! Господи, куда ты дел мои мозги?
- Самоконтроль, умение сдерживать собственные эмоции и желания - вот отличительные особенности, которыми должен обладать руководитель любого ранга, не говоря уж о будущем императоре! - наставительно говорит Шенк. - А ты, салабон гофрированный, показал, что тебе это недоступно. Ешкин дрын, ты ведь постоянно подобные фортели выкидываешь!
- Это когда? - вскидываюсь я.
- Тебе примеры нужны? - рычит Шенк. - Начнем с убийства Солсбери! Ты ведь даже не понимаешь до сих пор, что ты тогда натворил! Никто не смог бы достоверно просчитать реакцию Британской империи на убийство премьер-министра! И это в самый разгар противостояния России и Британии! Чудо, что не дошло до открытой войны! А то, как ты красиво дал уйти в Японии главному фигуранту, которого было бы логичней взять живым и с пристрастием порасспросить! Сейчас бы мы, глядишь, располагали достоверной информацией из первых рук, а не гаданием на кофейной гуще занимались! Теперь из-за твоей несдержанности, ну что тебе стоило потерпеть до свадьбы, по дворцу поползли слухи. Ну, конечно, во всем виноват лакей Акакий Абвалкин, камердинер Николая Николаевича и сам великий князь Николай Николаевич собственной персоной.
Я, чувствуя, как горят от стыда уши, низко опускаю голову. Что же он меня так? Как щенка? Как щенка… Ведь в той жизни мне 42 года было, я три войны прошел… Опытный ведь человек! Но, видимо, опыт не тот, и оказываюсь я именно что щенком против генералов этих грушных. Действую на импульсе, о последствиях не думаю…
А Шенк уже заканчивал свою обличительно-воспитательную речь.
- Так выкристаллизовывается основное обвинение против Ники как наследника престола: отсутствие выдержки и неспособность к взвешенному анализу ситуации! Император, несомненно, любит и ценит своего сына, но убийство напоказ, чтоб знали, по пустяковому случаю, наверняка перевесит чашу весов.
- Так что же теперь делать-то, Петрович?
- Что-что… запасаться вазелином! Твоя задача сейчас - оказаться первым допущенным к Александру. Первым, ешкин дрын, ты понял! Потому что именно на основании твоей версии император будет рассматривать все произошедшее. Рви к нему немедленно! И не забудь сказать, что ты сам одумался и отменил экзекуции лакея и камердинера!
Из неотправленного письма ЕИВ Александра III
ЕИВ Марии Федоровне
Милая душка Минни, собственная моя маленькая жена!
Я знаю, как ты переживаешь за нашего мальчика, нашего Ники. Полагаю, les neveu Серж и Николаша любезно известили тебя о произошедших событиях этой тяжелой ночи. Но хочу сам рассказать тебе обо всем произошедшем, дабы ты, драгоценная моя подруга, могла сама оценить, кто прав, а кто - нет…
Я уже помолился и собирался ложиться спать, как ко мне вошел, нет, не вошел, а просто-таки ворвался Ники. Боже мой, видела бы ты его в тот момент! Перекошенное лицо, расстегнутый мундир, глаза горят безумным огнем.
Я не успел поинтересоваться, что с ним произошло и почему он в таком виде, как Николай немедленно стал упрашивать меня "оградить" его от циркулирующих по дворцу гадких слухов о его взаимоотношениях с невестой. Удивленный и возбужденный этой странной просьбой, я начал расспрашивать его о том, что произошло. Николай со слезами в голосе сообщил мне, что он два часа назад велел своим казакам утопить какого-то лакея, распространяющего сплетни, а заодно приказал выпороть на конюшне камердинера Николая Николаевича, который деньгами поощрял этого лакея к выдумкам!
Я пытался успокоить сына, а также выяснить, что все-таки произошло. Наш маленький Ники! Ведь ты помнишь, моя дорогая, как еще каких-то десять лет тому назад наш мальчик так трогательно рыдал над убитым голубем! И вдруг "утопить, запороть"!..
Я приказал подать Ники коньяку, когда услышал в приемной какой-то шум. А через мгновение дежурный доложил, что ко мне на прием просится великий князь Николай Николаевич. Услышав это, Ники s'est étranglé avec le cognac и тихо пробормотал: "Он уже здесь, merde, abschaum!" - добавив крепкое выражение на родном языке. Затем Ники сказал дежурному не пускать Николая Николаевича, и сказал это столь решительно, что мне оставалось только кивнуть, подтверждая его приказ.
Расспросив сына подробно, я уяснил суть произошедшего. Конечно же, прислуга требовала наказания, но ведь не такого! Я очень рассердился подобному самоуправству и начал отчитывать Ники за столь вопиющее поведение, но он попросил меня дать ему возможность оправдаться. Из дальнейшего выяснилось, что, слава богу, в последний момент Ники одумался и отменил свой преступный приказ - до смертоубийства так и не дошло! Возбужденный и рассерженный, я продолжал говорить с нашим мальчиком hautement et sévèrement. Но он вдруг посмотрел на меня, поверишь ли, бесценная моя Минни, чуть ли не с жалостью, и тихо, спокойно спросил: "А вы, папб, что сделали бы вы, если бы вдруг узнали, что некая la racaille titrée распространяет чудовищные, les potins sales о вас и о матушке? Это ведь не лакей все придумал! За ним явно кто-то стоял. Как бы вы поступили в этом случае?"
Поверь, душа моя, мне словно наяву привиделось то, о чем говорил наш мальчик. Наверное, для такого sujet дело не обошлось бы starke Schlag "по морде"! Наверное, я нашел бы способы раз и навсегда отучить такую каналью от гнусного сплетничества. (Прости, бесценная моя Минни, но у меня в душе просто поднимается буря негодования, когда я думаю о подобном!)
В этот момент я вдруг неожиданно вспомнил о том страшном дне, когда некие силы буквально завладели мной. Ведь тогда нашему мальчику грозила смертельная опасность от сил нечеловеческих. Да и последующие покушения на жизнь нашего наследника вряд ли можно расценивать как l’affaire des mains de l’anarchie и сумасшедших бомбистов. Нет! Тут видна та же рука, что толкала меня на чудовищное преступление в тот, едва не ставший роковым, день. Я вспомнил несчастного папб, судьба которого так потрясла нас всех. Неужели внуку уготовлена участь деда? А ведь Ники уже сейчас проявляет качества характера, присущие Петру Великому, нашему славному предку. Быть может, именно ему вручены Царем Небесным судьбы Российской империи, да и всего мира. И неудивительно, что на него обрушиваются испытания, с каждым разом все тяжелее и тяжелее предыдущих.
Охваченный этими мыслями, я совершенно позабыл о Ники, который все так же молча стоял посреди кабинета, терпеливо ожидая моего решения. Бледный и осунувшийся, с темными кругами у глаз… В этот момент он был таким домашним, таким "нашим", что я внезапно ощутил отчаянный страх за него. Он с горсткой своих преданных офицеров уже смело шагает по стезе, уготованной ему судьбой. Но что сможет сделать наш мальчик - добрый, честный, наивный, прямодушный - против всех ополчившихся на него сил?
Поверь мне, дражайшая моя Минни, в этот момент я чуть не разрыдался как ребенок. Нашего сына, моего сына, который в тот страшный день простил мне все и понял мои душевные муки, нашего дорогого мальчика ненавидят эти (далее фрагмент вымаран) и готовят ему ужасную участь! В единый миг я осознал, что не в моих силах отвратить от Ники уготованные ему беды, если он останется в столице.
В первое мгновение я подумал о Гатчине. Там Ники легко защитить, его можно окружить непроницаемой стеной верных нам полков, скрыть от злобы как человеческой, так и… (далее фрагмент вымаран так сильно, что в некоторых местах перо прорвало бумагу) …но в следующий миг я понял, что Ники не станет сидеть под замком в Гатчинском дворце, точно в тюремном замке. Ему нужно действовать, работать, встречаться с людьми. Да и его невеста зачахнет под замком. Они просто убегут, подобно новым Клариссе и Флорану. Но где же мне спрятать его, скрыть от враждебных козней?
Решение пришло ко мне неожиданно. Ведь Ники все равно должен обвенчаться с Мореттой. Так, значит, - в Москву! Прежде чем решение оформилось окончательно, я уже написал рескрипт об откомандировании Ники в Московский военный округ, где он должен служить при штабе. Надеюсь, что в старой столице наш мальчик будет в безопасности от… (далее фрагмент вымаран).
До свидания, моя милая душка Минни. От всего любящего сердца обнимаю тебя. Целую Ксению, Мишу и Ольгу. Христос с вами, мои душки.
Твой верный друг Саша.
Интерлюдия
В небольшой (всего три спальни, кабинет, столовая и гостиная, не считая кухни, гардеробной и кладовки) квартире, что находилась в бельэтаже доходного дома Сальникова на Фонтанке, собралась интересная компания. В самой дальней от входа спальне трое казаков-атаманцев, сидя прямо в сапогах на огромной кровати, лихо и азартно резались в подкидного дурачка на щелбаны. В углу той же комнаты тихо сидел на полу бледный съежившийся человечек, одетый в лакейскую ливрею. А в большой гостиной нервно мерил шагами пространство от окна до двери высокий сутуловатый капитан-генштабист. Офицер изредка косился на стоящую на кофейном столике початую бутылку коньяку, но позволил себе только одну рюмку.
Хлопнула входная дверь, простучали по коридору подкованные каблуки, и в гостиную ворвался румяный с холода гусарский корнет. Мельком глянув на коньяк, корнет шагнул к капитану, и офицеры обменялись рукопожатием.
- Знаешь уже? - вместо "здравствуй" сказал гусар.
- "Эти" рассказали! - кивнув на дальний конец коридора, ответил капитан.
- А… добрались все-таки… мудачье… Хоть это радует!
- А что бы им не добраться - двое из них здесь с цесаревичем бывали.
- Вот как раз насчет этого… гм… цесаревича я с тобой и хотел поговорить! Давай уже сядем, по капельке нальем, а то я, ешкин дрын, всю ночь на ногах! - предложил корнет.
- Давай, - кивнул капитан, - в ногах правды нет!
- Но нет ее и выше! - хмыкнул гусар, ловко разливая по рюмкам коньяк.
Хлопнув без закуски по сто грамм, офицеры закурили и синхронно откинулись на спинки кресел.
- Альбертыч, ты уверен, что мы поддерживаем нужного человека? - после пары затяжек задал вопрос гусар. - Он ведь чуть все дело не завалил! Если бы я этих гавриков у проруби не перехватил - мы сейчас имели бы на руках труп. А труп - это очень веский довод в пользу отстранения нашего человечка от прав на наследование престола.
- Видишь ли, Петрович… - задумчиво сказал капитан, вертя в пальцах пустую рюмку. - Я знаю Олега очень давно - Димка нас после своей первой командировки познакомил… Олег - человек с авантюрным складом характера. Здесь и сейчас - его стихия. Надо только вовремя его одергивать.
- Ага, дождаться, когда он очередного злодея прибьет, и вежливо ему попенять! - хмыкнул гусар. - Вчера он наехал на Ник-Ника, а завтра? На В. А. или С. А.? И чем это кончится?
- Пойми, Петрович, Олег ко всей этой великокняжеской кодле еще с прошлой жизни крайне негативно относится… Ибо совершенно справедливо считает - именно они просрали империю.
- И что будет, когда он, наконец, дорвется до абсолютной власти? Устроит всей романовской семейке "ночь длинных ножей"?
- Не знаю, Петрович, не знаю… Чтобы такого не произошло - здесь теперь есть мы.
- Да плевать он на нас хотел! Подумаешь - современники на помощь прискакали! Он уже с этим временем сроднился! Ты заметил, что о своей семье - жене и детях - он даже не спросил? Потому как живет в мире, который дает гораздо большие возможности для удовлетворения его амбиций! Ты правильно заметил - здесь его стихия! Здесь его тонтон-макуты готовы перерезать глотку первому встречному, здесь он манипулирует императором, здесь его государем величают! А казачки его себя уже "лейб-кампанцами" почувствовали! Отправились человека топить без всяких угрызений совести…
- Пойми, Петрович, Олег долгое время был наедине с этой эпохой, что не могло не сказаться на мировоззрении! Я не хочу оправдывать его последнюю выходку, но ты сам вспомни: он человек из двадцать первого века и подсознательно считает, что все, что он делает, служит благу России.
- Убивать лакеев и запарывать насмерть камердинеров - на благо России? Ты сам-то понял, Альбертыч, что сказал?
- Он знает, что вскоре последует кровавая эпоха, и считает - для ее предотвращения годятся любые средства. А тут - нервное истощение, постоянный стресс от возможности новых покушений, гормоны молодого тела - тебе ли не знать, Петрович, желание защитить честь невесты, да и перед своими людьми лишний раз покрасоваться. Вот и случилась с ним фактически мужская истерика, при которой разбиваются не тарелки, а головы!
- Ах он бедный, больной юноша! - язвительно сказал гусар. - Может, ты предлагаешь его для отдыха на воды отправить? В Баден-Баден?
- Хорошая мысль! - неожиданно серьезно согласился капитан. - Только за границу отправлять опасно. А вот в Ливадию… Или в Кисловодск… В Абас-Тумани… На Кавказ, в общем!..
- Ага… На Кавказ… путевку в Сочи за ударный труд… - не унимался гусар. - Ты вообще в курсе, что с 1887 года Ники должен был начать регулярную военную службу в Преображенском полку… но он уже посоветовал командиру этого полка "прочистить пару задниц"… В полк Ники надо отправлять, в полк… Короче - другого цесаревича у нас нет. Если только… Если только не ликвидировать императора с детьми, да Владимира Александровича до кучи… Тогда у власти снова встанет наш человек!
- Н-да, Петрович, ну ты и предложил… - Капитан встал с кресла и сделал пару кругов по комнате. - А еще Олега в кровожадности обвиняешь! Ладно, оставим твой план на самый крайний случай - если наследник совсем из-под контроля выйдет.
- Ну, на крайний так на крайний… - Гусар, кажется, и сам был смущен негаданно вырвавшимся предложением. - Я ночью Олегу мозги малость вправил - надеюсь, что теперь он станет осмотрительней.
- А теперь, Петрович, рассказывай, как дело было! - предложил капитан.
Корнет очень подробно, упоминая самые мелкие детали, рассказал про события прошедшей ночи.
- Провокация! - уверенно резюмировал услышанное капитан. - Кто-то очень тонко сыграл на вспыльчивости нашего общего друга!
- Ты уверен? - корнет не то чтобы усомнился, но просто решил уточнить.
- Вполне! Мало того, сдается мне, что Николая Николаевича специально подставили! А если бы не сработал вариант с ним, то, думаю, под раздачу попал бы Сергей Александрович. Всем известно, как цесаревич к нему относится.
- Согласен! - подумав, кивнул корнет. - Вот только, боюсь, искать распространителя слухов тебе придется в одиночку!
- Ты тоже под молотки угодил?
- А то! - хмыкнул корнет. - Подставился по полной! Приказ-то был: брать с поличным, а я убивцев этих сюда отправил. Так что… С самого утра в полку офицерское собрание заседает. Я единственный, кого не пригласили. Уже понятно, каким будет решение.
- Рапорт об отставке предложат написать?
- Это в самом мягком варианте! - усмехнулся гусар. - А то ведь у кого-нибудь ума хватит на дуэль вызвать. Или у Ник-Ника взыграет ретивое - оставит в полку, но будет уставной службой изводить.
- Да уж - продолжение службы на таких условиях - не самый лучший для нас вариант!
- Самый лучший для нас вариант - громкий скандал на почве уличения меня в связи с цесаревичем. - Гусар встал и сделал по комнате несколько шагов. - Один ведь черт собирался увольняться, так не было бы счастья - несчастье помогло! Теперь даже легенду для внедрения придумывать не надо! Приеду в САСШ к братьям-ирландцам и скажу: я бывший гвардейский офицер, уволен со службы за то, что открыто поддержал так понравившегося вам в прошлом году цесаревича-англофоба в пику засевшим при дворе подлым англофилам! Так давайте вместе бить проклятых лимонников!
- Правда лучше всякого вымысла! - впервые за встречу усмехнулся капитан. - Жаль, что так рано тебе ехать придется, но уж тут… раньше сядешь - раньше встанешь! Эх, черт… Петрович, опять мы с тобой по служебной надобности расстаемся… и ведь надолго!