- Мало того что сам Максим купил "юникорн" непосредственно у самого Рукавишникова, но и нам удалось захватить несколько этих пулеметов во время… Петербургской операции. Правда, к сожалению, захваченные нами "юникорны" сильно покорежены. Однако совершенно неожиданно выяснилось, что они, как это ни странно, отличаются по конструкции. И тот, который был приобретен у Рукавишникова, прекрасно работает в помещении и на полигоне, но совершенно не выносит полевых испытаний! Его клинит уже на втором десятке патронов. Что с ним сделали эти московиты, сказать пока сложно, но… Тщательно измерив все детали, господин Максим сумел повторить конструкцию, но она повела себя еще хуже оригинала - отказы и поломки начались уже при испытании в мастерской!
- Какого рода поломки? - уточнил скрежещущий голос.
- В одном случае порвало затворную раму, в другом - повело ствольную коробку.
- Из ваших слов следует, сэр, что русские примитивно надули Максима, продав не то, на что он рассчитывал?
- Самое удивительное, что тот пулемет, который продали русские, был испытан и работал прекрасно. Но потом…
- Джентльмены, джентльмены! Это очень интересно, но стоит ли отвлекаться на мелочи?
- Ну хорошо, а разве нельзя хоть как-то восстановить трофейные пулеметы?
- Все попытки собрать из нескольких разбитых "юникорнов" один целый пока ни к чему не привели. Точно повторить "юникорн" Максиму не удалось. Однако должен заметить, что, хотя пулемет системы Максима значительно уступает "юникорну" по мощности и скорострельности, он вполне может служить его заменой. Англии нужны хоть какие-нибудь пулеметы! А Захарофф предлагает наладить производство пулеметов Максима и готов производить их по две-три сотни в год…
- Мало! - сообщил лающий баритон.
- Полагаю, милорд, что в дальнейшем возможно увеличить производство. Особенно если подключить завод компании "Виккерс и сыновья". Далее, сейчас нами рассматривается новая магазинная винтовка Ли-Метфорда, которая должна быть принята на вооружение. Перевооружение армии на новое оружие - вот наша главная задача.
- Интересно, во что все это обойдется казне?
- Нам хватит людей, и кораблей, и денег, чтоб воевать, - скрежещущий голос процитировал песенку семьдесят восьмого года, когда русские стояли под Константинополем.
- Но самое главное: пора ответить русским на их же манер.
- Каким образом, сэр?
- Бэзил Захарофф предлагает оказать помощь в найме людей, которые могли бы… затруднить производство на русских заводах. Деньги решают многие проблемы… Кроме того, можно было бы привлечь охотников, например на тигров, снабдить их нужным оружием и…
В комнате у камина воцарилось молчание.
- Я полагаю, что время наступило! - одышливый голос прозвучал решительно. - Действительно, пора. Пора британскому льву показать, что у него есть клыки и когти. "Все чувства хороши, когда они взаимны, не так ли?"
Последовавшая за этими словами пауза была несколько неловкой. Всем собравшимся было слишком памятно: где и при каких обстоятельствах они узнали эти слова.
- Но только при этом было бы желательно, - резковатый голос казался чуть смущенным, - было бы очень желательно, чтобы лев не оставил слишком много следов.
Rudyard Kipling. "Soldiers’ Ballads".
Chapter "The private of the 6-th lancers".
Cтихотворение "Рядовой 6-го уланского полка" из сборника "Солдатские песни".
(Редьярд Киплинг).
Выдал пять фунтов вербовщик -
Дженни, будем гулять.
Семь лет оттянем, не взропщем,
Вернусь я к тебе опять.
Ор сержанта, кулак капрала
Не давали нам отдыхать.
Военной науки немало
Стараясь нам преподать.
А когда покидали Портсмут
По серым, седым волнам,
Славу героев и подвиг
Нам посулил барабан.
Слава, добытая с бою…
Гордись, кто ею богат!..
Огнем и водой ледяною
Нас привечал Кронштадт.
Но мы проскочили юрко,
В тот раз не пойдя ко дну.
По улицам Санкт-Петербурга
Уланы идут на войну.
Лихо кони заржали,
Кавалеристы - вперед!
И тут нам урок преподали -
У русских есть пулемет.
Науку войны изучили
Тогда вдоль и поперек.
До сей поры не забыли
Тот русский "Единорог".
Пули - что твои сливы,
Выкосят вмиг эскадрон.
Лупят и в хвост и в гриву,
Зажали со всех сторон.
Нам бы назад податься,
Да гонит вперед приказ.
Но казакам сдаваться
Не желал ни один из нас!
Те, кто в живых остался,
Галопом, на борт, домой!
Но русский мороз посмеялся:
Лед в заливе - стеной!
И за последним боем
Снова жестокий урок:
Колоннами под конвоем
Мы бредем на восток.
Степи, леса и горы,
Реки - не переплыть…
Загнаны в темные норы
Кирками руду долбить.
Лондон, Глазго и Дублин -
Все забыли про нас.
Попробуй, норму не выполни -
Выпорют сей же час!
Дженни меня не дождется,
Я здесь сойду с ума!
Боже, храни королеву!
Будь проклята Колыма!
Rudyard Kipling, "Soldiers’ Ballads",
Chapter "Unicorn"
Стихотворение "Единорог" из сборника "Солдатские песни".
(Редьярд Киплинг).
Признаемся по-деловому,
Честно и наперед:
Мы получили урок,
А впрок ли нам он пойдет?
Не отчасти, не по несчастью,
Не затем, что пошли на риск,
А наголову, и дочиста,
И полностью, и враздрызг,
Иллюзиям нашим - крышка,
Все - к старьевщику и на слом,
Мы схлопотали урок
И, надо сказать, поделом.
Отнюдь не в шатрах и рощах
Изучали наши войска
Шестьдесят градусов широты
Евразийского материка,
От Кронштадта до Тосно,
Вдоль и поперек,
Их преподал без жалости
Нам русский "Единорог".
Все это наши дети поймут
(Мы-то с фактом - лицом к лицу!);
Лордам, лентяям, ловчилам урок -
Отнюдь не только бойцу.
Закосневшие, ожиревшие
Пусть его усвоят умы.
Денег не хватит урок оплатить,
Что схлопотали мы.
Ну, получил достоянье -
Гляди, его не угробь:
Ошибка, если усвоена, -
Та же алмазная копь.
На ошибках, конечно, учатся, -
Жаль, что чаще наоборот.
Мы получили урок, да только
Впрок ли пойдет?
Ошибку, к тому же такую,
Не превратишь в торжество.
Для провала - сорок мильонов причин,
Оправданий - ни одного.
Поменьше слов, побольше труда -
На этом вопрос закрыт.
Империя получила урок.
Империя благодарит!
Рассказывает Олег Таругин
Он же - император Николай Второй
За всеми набежавшими неотложными делами я совсем забыл о Сергее Рукавишникове и потому был очень удивлен, когда Шелихов доложил мне, что "Ляксандры Михалыча братец, ну тот, блаженненький, аудиенции испрашивают".
- Давай, Егор, его сюда. Сейчас узнаем, что этому деятелю искусств понадобилось.
Рукавишников-блаженный входит в кабинет шумно и неуклюже. Пытается подражать строевому шагу гвардейцев на плацу. На сюртуке - Владимир с мечами - награда за Питерскую кампанию. Интересно, что это он при таком параде?
Подойдя ближе, Сергей Михайлович Рукавишников останавливается, преувеличенно громко щелкает каблуками:
- Ваше величество! Согласно вашему приказу, я его привез!
Новое дело! Кого он, черт меня побери совсем, привез?! И зачем?!
Рукавишников между тем продолжает:
- Угодно ли вам будет просмотреть сейчас или велите подождать?
Да что смотреть-то?!!
Видя мое замешательство, Рукавишников-неординарный стушевывается и мямлит:
- Как же так, ваше величество?.. Вы же сами повелеть изволили… себя моим цензором и критиком… а мы-то старались… лента на семьдесят восемь минут… как вы и велели… героическая…
О господи! Так вот ты о чем…
- Прошу прощения, господин Рукавишников. За множеством дел сразу и не сообразил… Так вы привезли фильм?
Он расцветает:
- Да, ваше величество. И, не хвалясь, скажу - это потрясающе. Когда вы предлагали мне некоторые сцены, я даже не мог предположить, как сильно они будут смотреться на экране, - блин, да он еще и льстить пытается? Но Рукавишников-необычный тут же продолжает: - Когда бы вы смогли посмотреть, ваше величество?
А что? В конце концов, я что, не заслужил себе… сколько он там сказал? Я что, не могу семьдесят восемь минут отдохнуть? Могу!
- Давайте прямо сейчас! - Рукавишников-своеобразный приятно пунцовеет. - Не стоит откладывать в долгий ящик. Егор! Распорядись, чтобы господину Рукавишникову помогли. Выдели ему пару человек в помощь, пусть дежурные укажут небольшой зал, распорядятся занавесить окна… что-нибудь еще?
Подумав секунду, Сергей Михайлович просит подыскать зал с возможностью подключения проекционного аппарата к электрической сети дворца. Ну что ж, это можно. С тех пор как Димыч на собственной шкуре уяснил правоту Козьмы Пруткова, неоднократно говаривавшего "Нельзя объять необъятное", он честно поделился несколькими "своими" великими изобретениями с местными купцами и фабрикантами. Кое-что он все-таки оставил за собой, к примеру, стекольные заводчики вряд ли смогут продолжать изготовление ламп накаливания, если "благодетель Александр Михайлович" перекроет канал поставки вольфрамовой проволоки или, скажем, упрется в плане продажи запчастей и расходников к вакуумным насосам, но все же электрические лампочки поставляет на рынок уже не только (и, даже, не столько!) завод "Бр. Рукавишниковы", а заводы из Гусь-Хрустального, Никольска, Казани и прочих мест нашей необъятной родины. Во все возрастающих количествах поставляют. Так что во всех залах Большого Кремлевского дворца уже горят электрические люстры, светильники, бра, а кое-где даже и такая роскошь, как торшеры, имеется. Электричество свое - автономный генератор. Сеть охватывает весь дворец, однако подключиться к ней вот так, с посторонним агрегатом, можно не везде. Но для Рукавишникова-одержимого такое местечко отыщется…
- Все готово, государь, - рапортует прибывший лейб-конвоец. - Господин Рукавишников в малой гостиной все подготовили и вас просят пожаловать.
- Передай, что сейчас будем. Егор! - Шелихов вырастает рядом. - Ты вот что, братишка, распорядись-ка, чтобы государыня тоже пожаловала.
- Слушаю, государь.
Егор быстр и расторопен. Двое казаков тут же уносятся за Мореттой-Татьяной. Ну-с, пойдемте, полюбопытствуем…
- Любимый! - О, вот и благоверная прибыла! Глаза сверкают неподдельным интересом, "боевая раскраска", неплохой набор драгоценностей. Что-то будет… - Любимый, а почему граф Рукавишников (фамилию она до сих пор произносит с милым немецким акцентом: "Рукафишникофф") не зашел ко мне? Я догадываюсь, почему он меня избегает. И совершенно правильно! Я не люблю, когда обещания не выполняются, а в прошлый раз он обещал…
- Солнце мое! - надо прерывать этот словесный поток, пока любимая супруга не потребовала сослать ни в чем не повинного Димыча в Сибирь! - Сокровище мое, это не тот Рукавишников. Не граф, а его брат, Сергей.
Глазки потухают, губки обиженно поджимаются. Прямо ребенок, которого поманили конфетой, а потом подло сожрали сами…
- Милая, он тоже собирается нас чем-то удивить…
- Да? - полное отсутствие интереса. - Он опять заснял на ленту наш выход?
Увы, полет творческой фантазии пока не понятен императрице Российской. Воспитание при прагматичном и приземленном прусском дворе дает себя знать…
Мы рассаживаемся в малой гостиной, где окна уже задернуты плотными шторами, на одной из стен натянут белый полотняный экран, а около своего кинопроекционного агрегата приплясывает от нетерпения Рукавишников-неправильный. Кроме царствующей семьи на просмотр приглашены великая княгиня Ксения, генералы свиты Васильчиков, Ренненкампф и недавно пожалованный этим титулом Гейден, только сегодня прибывший в Москву из своих чухонских чащоб; а также офицеры свиты, фрейлины, камер- и статс-дамы императрицы и весь лейб-конвой, свободный от дежурства. Гаснет свет… Ну, с богом…
С первых же секунд я потрясен. Оказывается, то ли сам Димыч, то ли кто-то из его подручных усовершенствовали проектор, и усовершенствовали весьма. Фильм, конечно, немой, но Рукавишников-чокнутый нажимает на какой-то рычаг, и в зале раздается торжественная, величавая музыка. Если я не ошибаюсь, это что-то из "Садко" Римского-Корсакова. Под эту музыку всплывают титры:
"Широка и обильна русская земля".
На экране колосящиеся поля, по которым идут бесконечные цепи косарей. Связанные снопы от горизонта до горизонта. Нефтяной фонтан, надо полагать, - Баку, вагоны угля - Донбасс, панорама ярмарки - Нижний Новгород.
"Счастливо и богато живет русский народ под мудрым призором своего государя".
Рукавишников снова нажимает рычаг, меняя пластинку (или что там у него? Ролик? Валик?) с записью, и теперь гремит русская плясовая. На экране - счастливые лица, деревенская свадьба, веселье рабочих в день зарплаты, крестины. Масленичные гулянья, катания с гор… Еще нажатие рычага - музыка сменяется чем-то более изысканным. Эдакое попурри из бальных танцев. Бал в каком-то то ли дворянском, то ли купеческом собрании. Бал в гимназии. Бал в военном училище… А вот веселые покупатели в лавке, радостные крестьяне везут муку с мельницы - битком набитые мешками возы. По Волге проходит нарядный пароход. И, наконец, появляется "виновник" - покойный Александр III. Здорово загримировали: я даже подумал сперва, что съемка - документальная. Музыка в очередной раз сменяется. Нечто классическое. Император с мудрым видом выслушивает доклад сановников, а вверху экрана появляются размытые фабричные и сельские пейзажи, многочисленные толпы людей… Вот он напряженно склоняется над картой России, и сквозь нее начинают проступать виды железных дорог с мчащимися поездами, реки с караванами барж, проселки с вереницами обозов. И снова пейзажи: сельские, городские, тайга, горы, пустыни…
"Наследник всегда готов помочь государю. И он, и его супруга не знают большей заботы, чем о благе земли русской!"
- Милый, - жаркий шепот Моретты, - милый, я не помню, где это было?
На экране мы с Татьяной посещаем какую-то воинскую часть. А вот мы с ней в больнице, навещаем скорбящих. Вот мы в поле, беседуем с крестьянами и крестьянками. Вот я в цеху, видимо, - в конструкторско-модельном, принимаю участие в споре каких-то молодых людей с одухотворенными лицами и горящими глазами. Вокруг развешаны схемы, диаграммы, а на столике стоит модель некоего аппарата, мне неизвестного. Вот мы в окружении рабочих и инженеров, а вот Моретта одна, в женской гимназии. Вот мы на каком-то празднестве, а вот Татьяна, снова одна, принимает участие в крестинах. Ей протягивают младенца, она улыбается доброй улыбкой…
Однако! Парню удалось использовать возможности немого кино на всю катушку! Каждый жест, каждое мимическое движение лица несет свою смысловую нагрузку. Звук как бы и не нужен: все понятно без слов. Молоток!
Но я отвлекся, а на экране уже все изменилось. Из темноты наплывают титры:
"Но у нашей Родины есть враги!"
В кадре - панорама Лондона…
"ВРАГИ!"
Мешки денег и какие-то темные личности в сюртуках, надо полагать - банкиры. Их сменяет зрелище марширующих английских колонн, британский военный флот…
"ВРАГИ!!!"
На экране - королева Виктория. Перед ней карта России, в которую крайне несимпатичные личности во фраках, с орденскими лентами втыкают британские флажки в районы Донбасса, Баку, куда-то в Среднюю Азию.
"Они хотели бы разделить нашу державу, разорвать ее на клочки, закабалить и поработить нас!"
Камера показывает вереницы скованных людей, которые что-то делают, дружно взмахивая мотыгами.
"Но Россия сильна и могуча!"
Поворот рычага, и звучит "Гром победы". В парадном строю стоят русские войска. Камера плывет мимо пехотинцев, кавалеристов, казаков. Бесконечные ряды пушек. А вот и наши крейсера под Андреевским флагом режут штевнями морские волны…
"Народ единодушно готов защитить свою Родину".
Сцены проводов в армию. Из деревень, городов, с гор и долин, из лесов и степей идут новобранцы. Сперва их провожают благообразные старики с окладистыми бородами, картинные инвалиды с Георгиевскими крестиками на вылинявших шинелях, потом - вагоны-теплушки, в которых молодые парни пляшут под гармошку, поют, задумчиво курят, сидя у открытых дверей, обозревая леса, реки, тучные нивы и не менее тучные стада, и, наконец, их тепло встречают улыбчивые офицеры и унтера, жмут руки, похлопывают по плечам. Вот новичкам помогают обживаться в казармах, вот их первая примерка обмундирования, первый обед в столовой…
"Мы готовы дать отпор".
Кажется, эти кадры я узнаю: наши учения. Точно! Вот рассыпались цепью стрелки, вот палят орудия, вот несется казачья лава.
"Но в семье не без урода".
Господи! Да ведь это "милые" родственнички: "дядя Вова", Сергей Александрович, "дядя Коля", кузены… Они пьют, танцуют, развлекаются. Кадры, очень может быть, что и документальные: охота великого князя Николая Николаевича-младшего, кутеж "дяди Вовы" с гвардейскими офицерами, Сергей Михайлович рыбу удит… О-па! Если и была документальная съемка, то она кончилась: Сергей Александрович преувеличенно нежно целует своего адъютанта… Музыка становится тревожной. Появляются титры:
"Что мне Русь, лишь бы елось досыта и пилось допьяна!"
О! Сцена заговора великих князей. В мрачной полутемной комнате собрались Романовы. "Дядя Вова" разглагольствует, обращаясь то к остальным, то к кому-то, кто остался за кадром: