ПРИЗРАЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯЧЕТСЯ В "СКОРЛУПУ"
Мы вернулись в каюту Нимбуса, и оказалось, что он съежился, превратившись в едва ли не тень прежнего себя… иначе говоря, сжал летучие частички своего тела в гораздо более плотный шар вокруг малышки. Сейчас отец и дочь вместе размером были не больше двух моих прижатых друг к другу кулаков; наружная поверхность Нимбуса выглядела твердой и плотной, точно кварц.
– Что с ним такое? – спросила я. – Что вы с ним сделали?
– Ничего, – ответил капитан Капур. – Он сам внезапно уплотнился вокруг младенца и стал твердым как камень. Может, защищает дочь, не желая, чтобы ее бросили в костер, – он одарил меня осуждающим взглядом.
– Никто не собирается никого бросать в костер, – сказала Фестина. – Если это то, что тебя тревожит, Нимбус, можешь отпустить девочку.
Мы все уставились на плотное образование, ожидая реакции. Наверно, метаболизм людей замедлен по сравнению с моим, потому что они так и стояли в ожидании, когда я воскликнула:
– Он делает это, просто чтобы досадить мне! Старается привлечь к себе внимание, вот и все!
– Ну, я уже давно сплошное внимание, – ответила Фестина. – Он похож на яйцо, – улыбнувшись в знак того, что это шутка, моя подруга опустилась на колени рядом с Нимбусом. – Эй, мы не причиним вреда твоей дочери, обещаю! И все же мы бы хотели, чтобы она послала призыв о помощи, если это возможно. Совсем негромкий призыв – у кашлингов на Джалмуте лучшая в нашем секторе коммуникационная техника, и они уловят даже очень тихий сигнал. – Фестина замолчала; однако Нимбус никак не дал понять, что слышит ее. – Тебе известна наша ситуация, – она по-прежнему говорила мягко, стараясь убедить его. – В данный момент корабль шадиллов в неисправности, а недружественные нам флотские далеко… поэтому у нас возникла возможность позвать кого-нибудь на помощь. Хотя, если мы будем тянуть слишком долго, шадиллы наверняка успеют произвести ремонт; и можешь не сомневаться, Адмиралтейство уже направило один из своих кораблей разыскивать нас. Существует и еще одна сложность – вскоре у нас закончится кислород. Малышке это не причинит вреда, поскольку она по замыслу должна выживать в космическом пространстве; но все остальные здесь дышат воздухом. В том числе и ты, Нимбус. Раньше или позже, ты почувствуешь головокружение и можешь даже отключиться, то есть не сможешь защищать дочь как раз тогда, когда она больше всего будет нуждаться в тебе. Единственный выход – обратиться за помощью немедленно.
С моей точки зрения, логика Фестины была безупречна; однако Нимбус оставался нем и неподвижен, точно каменный. Мне захотелось ткнуть его (мягко, всего лишь пальцем), но я не знала, как остальные отнесутся к этому. Впрочем, вряд ли от этого тычка будет толк – все равно что взывать таким образом к обломку гранита. Наконец Фестина, поморщившись, поднялась с колен и отошла в сторону.
– Ладно, вряд ли мы чего-нибудь от него добьемся. Капитан, у вас есть какие-нибудь идеи?
Капур провел рукой по редким волосам.
– Нужно проверить склады, вдруг что-нибудь уцелело. Шанс невелик, но если удастся вручную собрать передатчик – пусть самый примитивный, только бы послать сигнал SOS.
– Отлично, – кивнула Фестина, – давайте надеяться, что нам повезет. И пока вы этим занимаетесь, я пробегусь по кораблю и соберу всех остальных членов экипажа. Где нам лучше всего собраться? Рядом со складами? – Капур кивнул. – Ну, тогда вперед, капитан. Да, совсем забыла, пошлите двух людей к доктору Хавелу в главный компьютерный зал. У него там пострадавшая, которую нужно доставить в безопасное место.
– Есть, адмирал.
Капитан изобразил что-то вроде салюта и вышел в сопровождении членов экипажа. Фестина повернулась к Уклоду, Ладжоли и мне.
– Один из нас должен остаться с Нимбусом. Чтобы было кому поговорить с ним, если он надумает выбраться из своей "скорлупы".
– Я останусь.
Как в некотором роде сестра, я просто обязана была позаботиться о призрачном человеке и, конечно, выбранить его за ребяческое поведение – как только уйдут те, кто не является членом нашей семьи.
– Я тоже останусь, – поспешно пропищала Ладжоли, с нехарактерной для нее настойчивостью.
Наверно, боялась, что я могу причинить Нимбусу вред, если останусь наедине с ним, – что лишний раз доказывает, как легко навлечь на себя подозрения, стоит высказаться со всей откровенностью.
– А ты? – спросила Фестина Уклода. – Останешься здесь или пойдешь со мной?
Маленький человек мельком взглянул на Ладжоли и ответил:
– Пойду с вами. Дядя ОТосподи надрал бы мне уши, если бы я позволил вам одной шататься по кораблю.
Он взял Ладжоли за руку, быстро пожал ее и ушел вместе с Фестиной, предоставив нас самим себе.
ЧАСТЬ XVII
КАК МЕНЯ ПОГЛОТИЛА ТЬМА
ОДНИ В ТЕМНОТЕ
Если вы читаете внимательно – я надеюсь, что так оно и есть, – и если кто-нибудь из "продвинутых людей" встретит вас на улице и спросит: "Вы прочли книгу Весла?", то сможете ответить: "Да, в особенности ту часть, где она описывает, как осталась наедине с Ладжоли и Нимбусом". Так вот, если вы читаете внимательно, то обратили внимание, что светящихся палочек у нас было всего две. Одна у капитана, другая у моей подруги Фестины; следовательно, когда капитан исчез в одном направлении, а Фестина – в другом, мы с Ладжоли остались в полной темноте.
И еды у нас тоже не было, а ведь за последние четыре года я все еще не съела ни кусочка; к тому же в темноте голод у меня всегда усиливается, особенно в полной темноте, когда не видно даже света звезд. Если в самое ближайшее время я не получу пищи или света, то могу впасть в состояние ступора… примерно как мои родичи, когда теряют интерес к жизни. Однажды со мной уже случилось такое – когда я утонула в реке и оставалась в состоянии оцепенения под темной водой, пока течение не вынесло меня на берег… Не слишком приятное ощущение, и я совсем не жаждала испытать его снова.
Поэтому, стремясь сохранить энергию, я легла на пол и постаралась расслабиться. Ладжоли, видимо, услышала, что я задвигалась, и спросила:
– Что ты делаешь?
– Сберегаю силы.
– Для чего?
– Чтобы не впасть в вынужденную спячку. Я так полагаю, у тебя нет при себе никакой еды? Я бы съела даже непрозрачную.
– Извини, ничего нет, – вздохнула Ладжоли. – Когда капитан или адмирал вернутся, мы у них чего-нибудь попросим. Корабельные синтезаторы не работают, но, как я понимаю, тут есть гидропоника; это место, где растут съедобные продукты.
– Я знаю, что такое гидропоника, – солгала я. – Нас учили этому в школе.
– Ты ходила в школу? Я всегда считала, что у вас на планете… ну…
– Живут невежественные дикари, которые не знают абсолютно ничего?
– Извини.
Надо же! Всего за минуту она уже второй раз сказала "извини"… и как жалко это прозвучало! Я не могла видеть ее в темноте, но, судя по голосу, легко было представить себе, что она сидит в позе самоуничижения, свесив голову. Конечно, на самом деле великанша могла делать в мою сторону оскорбительные жесты, и в темноте я ничего не увидела бы, но почему-то мне так не казалось.
Я не из тех, кто ходит вокруг да около, когда какие-то мотивы поведения удивляют меня.
– Послушай, Ладжоли, что с тобой не так? Какой-то психологический надлом, или ты просто ведешь себя так смиренно, чтобы другие утратили бдительность? Мне кажется это ужасно странным: такая сильная женщина постоянно как бы пасует перед всеми или притворяется слабой, когда ни о какой слабости и речи не идет. Может, что-то сломило твой дух? Или это просто обман, попытка выглядеть утонченной из каких-то идиотских соображений, свойственных вашей культуре?
И тут, в полной темноте, Ладжоли заплакала.
СЛЕЗЫ ЛАДЖОЛИ
Мне даже в голову не приходило, что мои слова могут заставить ее расплакаться. Я, конечно, умная, добрая и имею самые лучшие намерения, и все же нужно признать – я не специалист в том, как правильно строить отношения с людьми. Теперь вы уже понимаете, что опыт социального общения у меня ничтожный; на протяжении всего детства мне не с кем было поговорить, кроме сестры, а она никогда не разражалась слезами. По крайней мере, до появления разведчиков.
Вот почему в некоторых случаях, возможно, мои слова производят плохой эффект. Я никого не хочу расстраивать; но иногда это происходит, и тогда я тоже расстраиваюсь. Тяжело сознавать, что ты ненароком задела чьи-то чувства. Я никогда не делаю этого намеренно. Очень печально, но некоторые чужаки неожиданно оказываются ужасно уязвимыми.
В мои намерения никогда не входит быть бессердечной.
Вопреки своему стремлению сохранять энергию, я тут же поднялась и пошла на звук плача Ладжоли, слепо зашарила руками во мраке и, наконец, обняла ее. Великанша сидела на койке, которую в этой каюте некому было использовать; я опустилась рядом, а Ладжоли продолжала рыдать, уткнувшись мне в куртку.
Когда ее слезы начали стихать, я пробормотала:
– Из-за чего ты плачешь, глупая? Расскажи, и, может, я придумаю, как облегчить твое горе.
– Это просто… Это просто… – Она снова захлюпала носом.
– Давай, – сказала я, – расскажи мне. Я спросила, не было ли у тебя психологического слома, и тут ты заплакала. Надо ли это понимать так, что у тебя был такой слом? Может, кто-то оскорблял или мучил тебя?
– Нет, – ответила она чуть слышно. – Никто меня не оскорблял, – шмыг, шмыг. – Никто, – шмыг, шмыг. – Но ты сказала… что я притворяюсь… кем-то. Так оно и есть. Существуют обстоятельства, которые вынуждают меня это делать, но, наверное, у меня ужасно плохо получается, если я не сумела обмануть даже чужака, мало знакомого со мной.
– Но ты не представляешь, какая я восприимчивая! Во всей вселенной таких больше нет. В особенности в той части вселенной, где царит пустота. – Я помолчала. – И что за обстоятельства вынуждают тебя поступать так?
Ответила она не сразу. У меня возникла мысль, что Ладжоли вообще ничего не делает сразу; предпочитает сначала подумать, а потом уже действовать. Наконец она заговорила:
– Слышала ты что-нибудь об условных браках?
– Конечно. Они часто описываются в романах и придуманы, чтобы объяснить, почему люди, которых с необыкновенной силой влечет друг к другу, не могут удовлетворить свою страсть до самого конца книги. (Надеюсь, вы не удивлены, что я знакома с историями о "романтической страсти". Обучающие машины научили меня не только арифметике. В давние времена на нашей планете пышным цветом расцветала литература, и в ней было немало романов о "несчастных влюбленных, которых разлучила судьба". Они либо чахли в стоическом молчании до конца своих дней, либо отбрасывали всякую осторожность и ввергали себя в ужасные социальные передряги. Короче говоря, в любом случае все заканчивалось трагически – в Башне предков, где влюбленные упокаивались рядышком, со слишком усталыми мозгами, чтобы осознавать, что наконец-то они вместе.)
– Условные браки не обязательно фиктивные, Весло. И они очень популярны на некоторых мирах.
– Популярны у кого? – спросила я. – У тех, кто сдает комнаты для запретных любовных утех?
Ладжоли попыталась отодвинуться от меня, но я удержала ее. Она перестала вырываться, но сказала сердито:
– Это не имеет отношения к любовным утехам, Весло! Это вообще не имеет отношения к сексу.
– Тогда к чему же?
– Это… ты не поймешь.
– Считаешь меня слабоумной? Или дело в том, что, по-твоему, чужак не в состоянии понять твоих утонченных переживаний?
– Нет, я не это имела в виду. Я просто…
– Расскажи мне все, и, поверь, я выслушаю тебя с сочувствием. А если не выслушаю тебя с сочувствием, тогда ты сможешь сказать себе: "Я была права, Весло не может этого понять". И все равно тогда тебе станет лучше – ведь выяснится, что ты не ошиблась, – и ты больше не будешь плакать.
Она снова зашмыгала носом, хотя теперь издаваемые ею звуки отчасти были похожи на смех… и потом, с характерными для нее паузами, Ладжоли рассказала мне, в каком "отчаянном положении" оказалась.
КАКОВО ЭТО – БЫТЬ КРУПНОЙ ЖЕНЩИНОЙ
По словам Ладжоли, дивианских мужчин (включая туе-туе, фрипов и множество других племен) всегда привлекали могучие, широкоплечие женщины. Это предпочтение имеет под собой эволюционную основу – в древние времена мускулистые тела свидетельствовали о хорошем здоровье и, следовательно, рассматривались как залог многочисленного потомства, – однако нынешние мужчины-дивиане меньше всего думают об этом. Они просто истекают слюной при виде крупных женщин; их греет мысль, как это приятно – владеть такой роскошной плотью.
Изначально туе-туе были перестроены биоинженерными методами в расчете на жизнь на планете с высокой гравитацией – то есть наделены очень большой силой просто для того, чтобы иметь возможность двигаться. Однако, увидев женщин туе-туе, мужчины-дивиане из других племен от восторга вытаращили глаза.
Хотя рабство запрещено уже на протяжении столетий, богатые и знатные мужчины из других племен находят способы покупать желанных девушек туе-туе, чтобы жениться на них. Или просто ради секса. Постепенно это превратилось в ведущую отрасль экономики туе-туе… а чтобы девушки пользовались большим спросом, все они проходят специальное обучение. Это означает, что невест, поставляемых на межпланетный рынок, обучают всяким полезным навыкам: они знают множество языков, играют на музыкальных инструментах, умеют вести остроумную беседу, знают, как отчитывать слуг, и, конечно, они всячески наращивают массу тела во всех направлениях, с целью увеличения природного обаяния.
Большинство девушек, продаваемых в качестве невест, подчиняются своей судьбе охотно – они молоды, впечатлительны, и к тому же им с самого рождения внушали, какая это честь – быть купленной чужаком, очарованным ее внешностью. Однако, вступив в брак с богачом (или став его любовницей), такие девушки редко сохраняли прежнее состояние неведения. Они неизбежно встречались с другими женщинами, которые прекрасно существовали в совершенно иных обстоятельствах, а также с мужчинами, очень часто употреблявшими следующие слова: "Свобода", "Любовь", "Жди меня позади дома, когда все уснут". Со временем не задающие вопросов девушки-невесты превращались в уверенных в себе женщин-жен, отнюдь не таких наивных и управляемых, какими были прежде. Мужья-владельцы пытались вернуть себе контроль над ними, и тут обнаружилась одна очень важная вещь: эти женщины чрезвычайно сильны, их тела – сплошные мышцы в несколько слоев.
Кое-кто из мужчин пытался справиться с ситуацией с помощью цепей, наручников и других инструментов принуждения, не говоря уже о том, чтобы сломить женщин психологически… Однако и тут возникали сложности, учитывая невероятную физическую силу жертв; к тому же методы подобной обработки отличались крайней безжалостностью. Большинство мужчин, купивших себе невест туе-туе, не хотели, чтобы женщины превращались в подвесную "грушу" для отработки методов кулачного боя; они просто желали, чтобы их роскошные жены, от одного вида которых у других мужчин отваливается челюсть, исполняли подобающие жене обязанности, не создавая никаких сложностей.
Очень часто муж и жена разрешали свои разногласия путем трудных ночных дискуссий, результатом чего становился развод, или соглашение, или даже примирение, когда оба приходили к выводу, что от разрыва они ничего не выиграют. Однако у некоторых пар не хватало ума покончить дело миром, и они прибегали к насилию. Жены буквально разрывали мужей на части; мужья стреляли в жен; сцены всех этих жутких семейных разборок снова и снова показывали в новостях, и постепенно они обрели в общественном сознании форму шуток, популярных афоризмов и анекдотов: "Ну, значит, была у этого парня жена туе-туе…"
Такое негативное общественное мнение чрезвычайно волновало посредников, занимавшихся продажей невест туе-туе, поскольку всерьез угрожало их бизнесу. Клиенты-мужчины по-прежнему сходили с ума по могучим телесам, однако требовали принятия адекватных мер, пресекающих непослушание жен. В результате будущих невест стали обучать не только этикету, вышиванию по канве и накачке мышц; им также промывали мозги с помощью мощных препаратов, внушая, что они должны беспрекословно подчиняться своим мужьям или хозяевам.
Мужчинам ничего не сообщалось об этих мерах; примерно так, как процессы, происходящие на бойне, стараются держать в секрете от покупателей мяса. Тем не менее мужьям зачастую все становилось ясно и без слов, вот почему многие из них предпочитали иметь подруг жизни, которые не были эмоционально искалечены и не представляли собой нечто, лишенное всяких чувств, пусть даже в прекрасной обертке.
Брачным посредникам туе-туе снова пришлось менять тактику. И на этот раз они решили проблему без затей – стали брать заложников.
СИТУАЦИЯ ЛАДЖОЛИ
Продав Ладжоли, брачный брокер объяснил девушке, что ее любимый младший брат Ксолип погибнет ужасной смертью, если она не будет вести себя смиренно и преданно. Если убийство Ксолипа не заставит Ладжоли изменить свое поведение, жуткий человек обещал убить другого ее брата… потом отца… потом мать… потом начать убивать просто детей на улицах, выбранных наугад, но непременно самых красивых и жизнерадостных.
Этот человек был такой жуткий, такой пугающий, что Ладжоли ни на мгновение не усомнилась – он выполнит свои угрозы. Если муж Ладжоли хоть раз пожалуется на ее поведение, с маленьким Ксолипом случится несчастье на площадке для игр, а его уши-шарики отрежут и пришлют Ладжоли в коробочке. То же самое произойдет в случае смерти Уклода при подозрительных обстоятельствах, или если великанша позволит себе развлекаться с другим мужчиной, или если она не будет придерживаться определенных стандартов красоты и гигиены… короче, если Ладжоли совершит любой проступок, порочащий брачное агентство.
– Какой ужас! – воскликнула я. – Уклод знает об этом?
Оказывается, клиентам агентств не объясняли, каким образом брачные посредники держат свой "товар" в узде, и, конечно, самим женщинам было запрещено распространяться на эту тему. Ладжоли не расскажет Уклоду правду, даже если он поклянется хранить тайну: он придет в ярость, будучи человеком порядочным, пусть даже происходящим из семейства преступников, которые купили ему жену в качестве подарка на день рождения. К тому же по прошествии времени маленький оранжевый человек может начать задаваться вопросом: "Любит ли меня жена на самом деле или лишь притворяется из страха, что пострадают ее родные?" Это больно ранит его чувства и разрушит веру в брак.
Ладжоли уверяла меня, что действительно любит мужа и считает, что ей исключительно повезло. Прежде всего, Уклод по отношению к ней находился примерно в той же позиции, что и она по отношению к нему: бабушка-преступница Юлай заявила внуку, что он должен согласиться на этот брак, иначе… В семье Уннор принято, что старшие решают за молодежь вопросы брака. Если младший Уннор не повинуется старшим и не соглашается со сделанным за него выбором супруга, он считается недостаточно преданным семье, чтобы ему можно было доверить какое-нибудь дело. И моментально оказывается на мостовой… а может, и под мостовой, если улицу неподалеку как раз в это время мостили.