Россыпь циклопических глыб напротив окуталась грязно-бурым облаком, стремительно распухшим в огромный, метров двадцать диаметром шар, который величественно всплыл над кручей подобно растущему из горного склона исполинскому грибу-поганке. И только после этого прилетел звук, похожий на зевок великана. Минометчики, как всегда, были точны. Недаром их прозвали в горно-егерском корпусе "ювелирами". Вакуумные боеприпасы не требовали особенной точности, но были безумно, сказочно дороги, и за каждый потраченный приходилось отчитываться, тратя столько бумаги, что она, вероятно, перевесила бы не такой уж большой снаряд, гарантированно уничтожающий все живое в радиусе двадцати метров. Без разницы - стояло это живое до поры до времени на открытом месте или пряталось в укрытии.
Метрах в двухстах по склону вспух еще один "воздушный шарик", потом, немного погодя, еще один. Выждав, Рой пошевелил стволом автомата колючий кустик, росший возле его укрытия. Реакции невидимого снайпера не последовало. Но задергался пучок серо-зеленых веток там, где прятался Зарис. И снова горы промолчали. Егеря дразнили безмолвствующие каменные громады еще минут пятнадцать, но ни одна пуля больше не прилетела.
- Похоже, все, - донесся до Роя голос друга. - Выходим?
- Погоди еще минут пять.
Горы быстро научили бывшего горожанина осторожности, подтвердив за недолгую его службу здесь пословицу "поспешишь - людей насмешишь" не раз и не два. Только они не смешили. Убивали горы торопыг. То пулей снайпера, то притаившейся под тонким слоем щебенки самодельной миной-ловушкой, то - обвалом…
- Мочи нет терпеть, - не слушал его Зарис. - Щас я…
Он шевельнулся и поднялся из своего "капонира" - еще более массивный, чем обычно, от навьюченного на него снаряжения. Поднялся, чтобы рухнуть обратно. Неловко рухнуть, как подрубленный…
"Не возьму, - прорезался в ушах голос командира. - Куда мне такой громила? В него при всем желании не промахнешься…"
- За-а-арис!..
* * *
- Не возьму, - командир разведывательной роты, капитан Фогуту был непреклонен. - Куда мне такой громила? В него при всем желании не промахнешься. Да в сарай и то проще! Ты, парень, из каких мест?
- С севера, - степенно ответил Зарис, невозмутимый, как всегда.
- А откуда точно? - голос офицера чуть потеплел.
- Из Поморья. Только я их не помню.
- Кого? - не понял капитан.
- Отчих краев. Малым был, когда увезли.
- Отчих краев… малым… - усмехнулся Фогуту. - А говоришь совсем по-нашему. Земляк… Как фамилия?
- Текуду! Капрал Текуду!
- О-о! Капрал? Так ты служил?
- Немного, - смутился здоровяк. - Седьмая бронетанковая бригада.
- Ничего себе немного! - хлопнул себя по камуфляжным серо-коричневым бокам лейтенант. - Да мы, пехота, на вас молиться готовы были, на танкистов! Особенно на седьмую. Очень вы нам тогда помогли. Не вы бы… - офицер оборвал себя и махнул рукой. - А ты тоже воевал? - вопрос был обращен к Рою.
Тот пожал, плечами. По сравнению с героическим другом он, можно сказать, и не воевал.
- Рой Гаал ранен в боях под Мугелой, - Зарис, боясь, что друг провалит все дело своей скромностью, выпалил чуть ли не самую длинную фразу в жизни. - Награжден медалью "За боевые заслуги" второй степени.
- О! Так вы оба герои-молодцы! - офицер похлопал Роя по плечу. - Считайте себя зачисленными в егеря, солдаты. Этих двоих - в первую роту, - бросил он через плечо приземистому фельдфебелю. - Остальных бракую. Пусть в линейных потопают. Служите, парни!
Вот и все. И не пригодилось рекомендательное письмо от ротмистра Лооса, которое Рой припас на всякий случай: командира горных егерей полковника Зедду тот знал еще по той, семь лет назад закончившейся войне с Хонти, зеленым лейтенантом.
- Прирожденный вояка, - так охарактеризовал горного егеря однорукий ротмистр. - Дитя войны. Поверь мне, мальчик: если войны нигде не найдется, он сам ее организует. Боюсь только, на его век хватит мест, где потребуются руки, умеющие держать оружие и головы, знающие, как им распорядиться с наибольшей пользой…
Тогда, полгода назад, они засиделись с господином Лоосом далеко за полночь.
Рой так и не завершил свой марафон: в нескольких десятках метров от домов Табуды его и его немногочисленных спутников (только немногие продолжили движение вперед, когда оборвался порыв) встретили импровизированные шлагбаумы и вооруженные молодые люди в какой-то незнакомой полувоенной форме. Встретили и завернули назад. Мягко, но безапелляционно. Дону он не нашел, и где она, что с ней случилось, жива ли она - оставалось только догадываться. В толпе ползли смутные слухи о мощных взрывах, потрясших Святой Город, десятках тысяч погибших… Обвиняли хонтийских и пандейских наймитов, диверсантов Островной Империи, спящих и видящих, как отомстить за разгром их Армады, горских террористов… Последнее почему-то показалось убитому горем Рою - он так и не застал в живых мать, по словам отца, тихо угасшую в то самое время, когда юноша в толпе шагал в сторону Табуды вершить справедливый суд над самозваным пророком - наиболее логичным. И ротмистр-инвалид, которому он за последние месяцы привык верить больше, чем вечно пьяному отцу, его не разубедил.
- Все логично, - доказывал в сомнении качающему головой офицеру раскрасневшийся Рой. - Говорят, этот самозванец, этот Мах Сим, - он выговорил воровскую кличку с отвращением, будто выплюнул попавшее в рот насекомое, - словно две капли воды похож на горцев, как их описывают в старых книгах, - высок ростом, могуч, светлоглаз…
- И что с того?
- Как что? Один из них, может быть, предатель и отщепенец, явился сюда, чтобы смущать нашу молодежь своим лжеучением! Подумать только: Саракш, дескать, не вечная твердь, а каменный шар, летающий вокруг Мирового Света, а сам Мировой Свет… Тьфу! Я даже повторять не хочу эту ересь!
- И за что же тогда горцы, по-твоему, взорвали Табуду? За Мировой Свет?
- Ну… Почему за Мировой Свет… Взорвали за то, что этот лжепророк посвятил наших в их тайное знание…
- Значит, он не лжепророк?
Рой осекся и замолчал.
- Вы меня запутали… - беспомощно произнес он после долгого раздумья. - Но разве тайное знание не бывает ложным?
- Бывает, - согласился однорукий ротмистр. - Но тогда зачем убивать массу людей, чтобы наказать отступника? Это ведь только укрепит остальных в уверенности, что все им поведанное - святая правда. Не проще ли оставить все как есть, чтобы люди, не имеющие возможности проверить его бредни, сами разуверились в этом учении?..
Он не пытался отговорить Роя от его задумки. Да и что мог господин Лоос предложить молодому человеку, потерявшему сестру и мать, оставшемуся без средств к существованию (девять десятых работников танкового завода оказались на улице гораздо раньше, чем рассчитывали)? Устроиться, как и он, охранником в ларек какого-нибудь разбогатевшего неизвестно на чем выродка? Увы, желающих было предостаточно, а число мест ограничено. Попытаться найти работу на каком-нибудь заводе? Военная промышленность сворачивалась повсеместно, и на десять закрытых танковых, оружейных, патронных заводов открывалась от силы одна фабричка по штамповке ночных горшков или жестяных ведер. Если отбросить крестьянство, в котором коренной горожанин ни черта не понимал, и криминал, от которого честного парня воротило будто от протухшей еды, оставалось одно - армия. Это была единственная в бывшей Империи профессия, где не только платили какие-то гроши, но и "бесплатно" одевали, обували, давали крышу над головой. Платой за все это сплошь и рядом была кровь, но крови ли бояться человеку, которому нечего терять, кроме своей жизни, к тому же успевшему повоевать и знавшему не понаслышке, что смерть вовсе не так страшна, как ее малюют. Гораздо страшнее - жизнь без надежды…
* * *
- Ты, ты и ты!
Появившись в казарме, как всегда, стремительно и неожиданно, капитан Фогуту поочередно ткнул пальцем в Роя, Зариса и еще одного молодого солдата, принятого в роту двумя неделями позже, взамен очередного "выбывшего". Подобные замены в подразделении, не вылезавшем из "боевых", были обыденны, как смена дня и ночи, и парню, которого сменил новичок, еще повезло отправиться домой "теплым", а не "холодным". В конце концов, оторванная миной по щиколотку нога и пенсия до конца жизни все же лучше цинкового ящика и единовременного пособия семье. На войне быстро становятся философами и фаталистами…
Солдаты нехотя, но без ворчания сползли с коек - их секция наслаждалась заслуженным отдыхом после двадцатикилометрового марш-броска с полной выкладкой. Второй лейтенант Зоту, как шутили записные ротные остряки, считал себя обиженным судьбой, не позволившей стать полным тезкой знаменитого маршала, и лютовал в подготовке личного состава, свято претворяя в жизнь его знаменитое: "Пот учений превращается в золото победы". "Если до того не обернется могильным камнем!" - зубоскалили те же острословы.
Одно радовало: если бы солдаты потребовались для какой-нибудь срочной хозяйственной работы вроде рытья новой ямы под солдатский нужник в напоминающем по твердости железобетон каменистом фунте, капитан Фогуту прислал бы своего верного фельдфебеля Набигобу. А уж если забрал самолично, то дело предстоит более увлекательное, чем ковыряние густо замешанной на гальке и щебне глины неподъемным "карандашом" [ "Карандаш" - лом (армейск.).] - самым интеллектуальным инструментом на свете.
- Держите котелки, - загадочно напутствовали "избранников" более опытные егеря, вольготно развалившиеся на койках и намеревавшиеся использовать наиболее продуктивным образом все положенное на отдых время до последней секунды. - У новичков сплошь и рядом крышку сносит!
Добиться от них чего-либо вразумительного не представлялось возможным…
Глава 4
- Ну как ты?
- Живой…
Рой выкроил минутку, чтобы заскочить в санчасть, и нарвался на такое яростное сопротивление дежурной медсестры - известной на весь корпус красавицы Латы Тог, - что минутка эта грозила превратиться в полчаса. Разоруженный, облаченный в куцый белый халатишко, трещавший на изрядно подкачанных здесь, в горах, плечах, он робко постучал в дверь. Юноша ожидал увидеть друга если не при смерти, то в таком состоянии, что краше в гроб кладут. Но стоило ему просунуть голову в палату, как все сомнения развеялись, словно дым.
- Заходи, дружище! - Тумбочка возле кровати раненого ломилась от гостинцев, натасканных товарищами, а сам он выглядел на все сто: румяный, веселый, даже с какой-то книжкой в руках, растрепанной, будто пачка разномастных купюр в руках у уличного лотерейщика, - чего-чего, а страсти к чтению капрал Гаал за другом раньше не замечал. - Где ты пропал совсем? Черт дери тебя!
Увы, Рою только сейчас удалось вырваться - он и в казарму-то еще не заходил, весь пропахший потом, с ног до головы покрытый белесой горной пылью, со слипшимися в коросту коротко стриженными на егерский "фирменный" манер волосами. Его вопиющая "септичность" и стала главной причиной, по которой симпатичная "сестренка" превратилась в некое подобие пандейской лесной ведьмы.
Все четыре дня, прошедшие с того момента, как снайперская пуля, чудом не пробив бронежилет, опрокинула навзничь Зариса, их рота с двумя другими моталась по горам в поисках неуловимого отряда, как выяснилось, похитившего двух гражданских и четырех солдат из неудачливого каравана. Понимая, что только от них зависит, будут ли жить их товарищи или умрут жуткой смертью - со страшными образчиками горской жестокости были знакомы почти все, - егеря буквально рвали жилы, но все было тщетно. Убийцы растворились в своих горах, как щепотка сахара в кипятке. Тщательный обыск трех встретившихся на пути деревень и допрос "мирных горцев" ничего не дал. Выдубленные ветрами, загорелые до черноты низкорослые и худощавые, как на подбор, мужчины и женщины, возраст которых можно было определить только теоретически (никаких документов здесь не признавали в принципе), твердили в один голос, что знать ничего не знают и ведать не ведают. С большим успехом можно было допрашивать каменные валуны на близлежащих склонах: умолять, угрожать, пытаться подмаслить… Вышедший из себя лейтенант Зоту всерьез собрался расстрелять для острастки пару упорных "пеньков" и непременно расстрелял бы, если бы не вмешательство капитана.
К слову сказать, "сушеные" аборигены, которым с равным успехом могло быть и по тридцать, и по пятьдесят, и по семьдесят лет, восприняли размахивание у них перед носом вороненым "герцогом" абсолютно равнодушно. Эти люди привыкли жить и умирать по своим древним законам, пришлых "из долины" людей презирали и ненавидели, а предательство своих считали самым страшным из грехов. Примерно таким же, как взять пищу или погладить по голове ребенка левой, проклятой демонами рукой, пригодной лишь для того, чтобы помочь справить нужду или перерезать глотку чужаку либо "нечистому" животному.
Возвращались восвояси подавленными, заранее записав пленных в покойники…
- А я ведь еще уважал этих… - Рой проглотил бранное слово, неуместное в этом храме здоровья (к тому же вредная медсестра или ее товарки вполне могли подслушивать под дверью). - Горцев, в общем.
- Когда? - Зарис явно не страдал от недоедания, но от принесенных другом фруктов не отказался, и теперь оба хрустели мелкими, но сладкими плодами здешних садов.
- Да в детстве! - махнул рукой с зажатым в ней огрызком Гаал. - Фильмы тогда показывали про покорение Зартака. Довоенные еще, потом их запретили. Там горцы всегда были такие мужественные, такие благородные… Наши побеждали, а нам с друзьями их жалко было. Горцев.
- Они и на деле не бабы.
- Это не то… В кино они героями были, за свою свободу боролись, а эти чего? Съедим мы, что ли, их горы? Наоборот, помогаем. Нет, уперлись, как бараны их, - ничего не понимают.
- Дикари, - подытожил раненый, тщательно облизывая перемазанные сладким соком пальцы. - Никакой культуры.
- Вот-вот! А я о чем? - ярился Рой, вытирая о пыльный камуфляж новый фрукт. - Ладно бы хоть настоящие горцы были…
* * *
Вертолет заложил крутой вираж, заставив всех находящихся внутри слаженно качнуться на лавках вдоль рифленых металлических бортов и инстинктивно ухватиться за что-нибудь. Один лишь капитан Фогуту сохранил спокойствие, несмотря на то, что сидел ближе всех к распахнутому люку, за которым величественно поворачивался занесенный снегом склон Андак-Огу - высочайшей в центральном Зартаке горы, вздымающейся на семь с лишним тысяч метров над уровнем моря. Ее вершины никогда не было видно снизу - казалось, гора врастала в небо, нависающее здесь над головами особенно низко, чем где-либо на равнине. И сейчас за бортом все было словно в дыму или тумане: не рискуя забираться в плотные облака, пилоты старались, тем не менее, доставить своих пассажиров как можно выше.
Машина вздрогнула - второй пилот, согласно инструкции, отстрелил очередную кассету тепловых ловушек. Зенитных комплексов с инфракрасным наведением у горцев никогда еще не находили, равно как не было зафиксировано сбитых с их помощью винтокрылых машин. Но чем черт не шутит: ведь и снайперских винтовок в их арсенале совсем недавно тоже не было. А обстрелы вертолетов с земли случались регулярно, правда, пока без особенного успеха, если не считать пулевых пробоин или арбалетных болтов, на излете застревающих в корпусе.
Пол встал дыбом, и ящики, запихнутые под лавки и предусмотрительно там закрепленные, залязгали, пытаясь, будто живые, вырваться на волю. Новички - в вертолете кроме пилотов и капитана были одни "молокососы", собранные по трем ротам, - испуганно подбирали ноги под хохот офицера. А вот проехавшийся по полу автомат одного растяпы он успел поймать по-настоящему вратарским броском, чудом зацепив ботинком за ремень уже над бездной.
- Три наряда вне очереди! - проорал капитан Фогуту сквозь рев винта, подгребая к себе оружие, чуть было не канувшее навеки - попробуй, отыщи его в снегу! - На самом важном фронте - в ротном сортире! И чтоб сверкал, как у кота причиндалы! Лично проверю!
Вертолет выровнялся и завис над снегом совсем низко - в каком-то десятке метров.
- Десантируемся, как учили! - орал капитан. - Упал в снег, перекатился, занял оборону! Да подальше, чтобы следующий ботинками задницу не отдавил! Учтите - вертолет нас сбросит и уходит! Если кого угораздит ногу подвернуть - тащить будем по очереди!
- А как же отсюда… - пролепетал незнакомый Рою солдатик, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в автомат.
- Ножками! Ты первый! - ткнул Фогуту ему в грудь рукой в прорезной перчатке без пальцев - фирменным отличием егерей-ветеранов: о таких да о темно-зеленом берете нельзя было и мечтать, не прослужив в корпусе полного контракта - трех лет. Или не заслужив их досрочного получения - чаще всего намертво приколоченными к крышке гроба…
- Я… - задохнулся бледный, как полотно, рядовой: десантироваться с такой высоты, да еще в снег, ему не приходилось - только на занятиях, с вышки. - Я…
Но не свалял труса, а, зажмурившись, сиганул вниз в снежный смерч, поднятый бешено вращающимся винтом.
- Молодцом! - одобрил капитан. - Только глаза закрывать не стоит. Егерь должен видеть все на триста шестьдесят градусов вокруг! Даже больше, поскольку на триста шестьдесят градусов видят и тыловые крысы, а мы…
- Горные егеря!!! - слаженно рявкнули луженые солдатские глотки так, что вздрогнул вертолет…