Антон Сидорович опрокинул очередную стопку водки, крякнул и смачно захрустел крепеньким соленым огурчиком. Он был в новеньких черных брюках со строгими стрелками и в майке – гостей тут, видимо, не ждали. От мужчины тянуло еловым запахом.
– Здорова, пацанва, – сказал он как-то грустно. – Опять чего натворили?
– Да нет, пап. – Тимоха усердно стряхивал с ноги туфлю. Он был довольно толстым мальчиком, и наклоняться ему было как всегда лень. – Анька обломила нас с днюхой…
– Она всех обломила, – мрачно резюмировал Леха. Засунув руки в брюки, он исподлобья смотрел на остальных. Более крепкое словцо не решился оглашать. С Аней у него были неустойчивые отношения, если так можно выразиться.
– Здравствуйте, Антон Сидорыч. – Долговязый Васька уже почтительно здоровался с отцом Тимохи за руку. – Как ваше ничего?
– Да ничего, – махнул рукой тот. – Слыхали, Харрисон умер?
– Харрисон Форд, что ли? – с видом знатока осведомился Васька. – Знаем, а как же. "Звездные войны"!
– Какие там войны, какой еще Форд! – возмутился Антон Сидорович.
– "Форд" – это машина, – схохмил Леха.
– Джордж Харрисон, папа?! – завопил вдруг Тимоха, протискиваясь на кухню мимо друзей. Он был раскрасневшимся и потным – Васька невольно сморщился.
– Именно, сын, он самый… – Секунду подумав, отец налил себе еще одну стопку. – Автокатастрофа, недалеко от Сан-Франциско. Вон в новостях передают.
Он вздохнул и опрокинул рюмку, даже не закусив. По маленькому старенькому телевизору, подвешенному у потолка кухни, Первый канал передавал срочные новости. Показывали скопище полицейских машин, мигалки, санитаров, кровь на асфальте, заплаканные лица прохожих. Брали интервью у какого-то подростка, истерично подергивающего руками.
Пашка, наконец, поздоровался с Антоном Сидоровичем. У дальнобойщика было очень крепкое рукопожатие.
– Он был гитаристом "Битлз", да? – проявил учтивость Пашка. – Жалко…
Он знал, что Антон Сидорович очень любил эту группу, ну, среди прочих седых динозавров вроде "Роллинг стоунз" или Джимми Хендрикса. Против них Пашка ничего не имел, конечно.
– Запомни, Павел, эту дату. – Отец Тимохи все еще не отпускал Пашкину руку, будто от этого зависело что-то очень важное. Кажется, он уже порядком набрался. – Сегодня умер великий человек. Люди когда-нибудь будут боготворить его. Уважай мнение… человечества… Харрисон – это сила.
– Да-да, конечно… – пробормотал Пашка.
Антон Сидорович отпустил его руку и отвернулся. Пашка осторожно вышел в коридор, где его с нетерпением ждали друзья.
– Ну что, какие планы? – спросил Васька. – Может, тогда ко мне пойдем? Мать скоро уйдет к тете Глаше, а…
– Да ну! – буркнул Леха. – У вас вечно "то не трожь, туда не сядь"… Даже не повеселиться толком.
Пашка вспомнил, какой Леха устроил погром на Новый год, перебрав пива, и как Ваське досталось потом от отца-предпринимателя. Квартирка-то у них была упакована по всем правилам… Посидеть можно было бы у него самого, что они и делали в последнее время, а к Тимохе зарулили только потому, что днюха Ани планировалась в доме напротив, да кто ж знал, что тут лифт отключат?
– Я… это… – Отец Тимохи вышел из кухни, звучно почесывая живот. – По делам пойду. Вы тут не стесняйтесь. Но и не бедокурьте особо.
– Спасибо, Антон Сидорович, большое! – Васька отвесил шутливый поклон. – Мы уж постараемся!
Антон Сидорович криво улыбнулся и прошел в свою комнату. Ребята подождали в комнате Тимохи минут десять, пока отец уйдет, а затем прошмыгнули на кухню. Леха, пыхтя, притащил из прихожей пакет с пивом.
– Ну, господа пионеры, что у нас тут? – Васька открыл холодильник. – Закуска есть! Ах, какая колбаска! И сыр имеется.
– Вы это… того, все-то не сжирайте, – озабоченно пропищал Тимоха. За опустошение холодильника ему от матери могло очень даже попасть.
– "Все-то не сжирайте" – передразнил его Леха, с грохотом ставя пакет на стол. – Не боись! Купим, если че.
Тимоха обреченно вздохнул. Друзья есть друзья.
Леха вытащил потертый айфон и, покопавшись в нем, вывел на присоединенные к нему маленькие динамики последний хит Басты. Эту песню он слушал раз десять на день. Он вообще тащился от Тимати, Басты и подобной музыки.
– Рэ-э-п!!! – прохрипел он. – Хип-хо-о-оп!!!
Кухня дрожала от мерных басов и мрачноватого речитатива "за жизнь".
– За что первый тост? – деловито осведомился Васька, поднимая стакан с пенным напитком и обводя всех взглядом.
– А давайте за Джорджа, – внезапно подал голос Тимоха, как правило, особо не выпендривавшийся.
– Чего-о-о? – искренне удивился Леха. – Какого еще Джео-орджа?
– Ну, Харрисон же, – взмолился толстяк, – он только что погиб! "Битлз"! А вы… вы…
– Шарикову больше не наливать! – ухмыльнулся Васька.
Леха прихватил Тимохе шею и затряс его.
– Вот я тебе покажу сейчас Бытлз! Баста – и точка! О, классно я придумал, а? – Он радостно засмеялся от своего каламбура. – Баста – и точка! А-ха-ха!
– Отпусти его! – Пашка отпихнул его руку от Тимохи. – Тоже мне, Петросян…
– Ладно, за "Битлз" так за "Битлз", – сказал вдруг с полной серьезностью Васька. – Давайте!
Леха хмыкнул, но успокоился. Они подняли стаканы и, чокнувшись, начали с наслаждением потягивать холодное пиво…
Как ни странно, но традиция прижилась. Каждый год одиннадцатого апреля они специально встречались у Тимохи и поминали Джорджа Харрисона. Правда, Леха постоянно ворчал и иногда эти встречи игнорировал, однако остальные относились к ним очень даже серьезно. Ольга, старшая сестра Пашки, учившаяся уже на втором курсе мединститута, поначалу немного подтрунивала над ними, но потом проняло и ее, и она даже пару раз приходила на эти поминки сама.
И в этом году странности начались именно с нее и Харрисона.
В этот раз Пашка, голова которого была забита Алиной, чуть было не пропустил дату. Чудом вспомнив накануне, уже часов в девять вечера, он схватил телефон и набрал номер Васьки. "Они-то почему молчат?" – недоумевал он.
Однако номер не отвечал. Пашка стоял в коридоре и рассеянно разглядывал свое отражение в зеркале. Над левой бровью алел здоровенный прыщ. Вот еще новая незадача!
– Кому звонишь? – поинтересовалась сестра, выйдя из ванной. Она недавно приняла душ и теперь завязывала на голове тюрбан из полотенца.
– Да Ваське Пименову. Не берет трубку… – пробормотал Пашка. – Завтра ж "Харрисон".
– Мм? – приподняла брови Ольга. – Кино, что ль? Не слыхала.
– Какое кино?! – Пашка принялся звонить Тимохе. – Завтра ж одиннадцатое! Поминки по Джорджу Харрисону, ты что… Не пойдешь с нами?
Сестра задумчиво хмыкнула, внимательно посмотрела на него и медленно прошла в свою комнату, дверь, впрочем, оставив приоткрытой.
– Алло… – раздался в трубке заспанный голос Тимохи. – Привет, Паш. Случилось что?
– Случилось? – озадаченно переспросил Пашка. – Ты чего? Спишь? Завтра-то встречаемся?
– Да у меня завтра зачет по сопромату, вот готовлюсь… А что?
– Завтра одиннадцатое, – терпеливо напомнил Пашка. – Пиво пьем?
– Ну, это зависит от результата, – протянул Тимоха. – Если все о’кей – то можно, хотя у меня тут предки оба в отпусках и постоянно дома торчат, мамка на рынке больше не торгует, а…
– Давайте у меня, – перебил Пашка. – Никаких проблем. Правда, нарушаем традицию, ну что ж…
– Традицию? Какую? – удивился Тимоха.
– Завтра одиннадцатое апреля. День Джорджа Харрисона, – терпеливо напомнил Пашка. – Забыл?
Тимоха промолчал.
– А что Харрисон? – наконец спросил он.
– В две тысячи девятом году он погиб. Мы отмечаем этот день, все вместе. Каждый год. Ты там что, пьяный уже, а?
– Нет, ты что! Я уже года два как ни в одном глазу – печень и три месяца в больничке. Ты меня разыгрываешь?
Странно. Пашка нахмурился и снова воззрился на свой прыщ над бровью, что краснел в зеркале.
– Так ты придешь или нет?
– И кто там будет еще?
Ясно. Чувак не в себе.
– Ладно, я перезвоню, – буркнул Пашка, прервав разговор.
Если они решили больше не поминать Харрисона, то и…
Внезапно телефон в его руке неприятно завибрировал – пошел вызов. Это был Васька. "Слава богу!" – с облегчением подумал Пашка. Вот уж этот человек точно был серьезным. Как-никак руководитель в их собственной софтверной компании!
– Здорово, Фома, – услышал он уверенный голос Васьки. Тот его частенько называл Фомой. Почему – точно сказать уже никто не мог, так повелось еще со средних классов. – Ты чего-то хотел? Случилось что?
– Привет. Завтра у нас годовщина Харрисона. Я тут звонил Тимке, но он уж очень поглощен своим зачетом. Хотел вот напомнить.
– Годовщина кого?
– Джорджа Харрисона, – упавшим голосом повторил Пашка.
– Это который один из Битлов?
– Да, да!
– А ты чего это нервничаешь? Я в общем-то не любитель творчества древности великой, но… Извини, Фома, – голос его понизился, – я тут немного занят… э-э…
– Ясно, – мрачно сказал Пашка. Понятное дело, чем тот был занят! Наверняка какая-нибудь очередная пассия. – Не хочешь – как хочешь.
– Да ты чего это? Кстати, – голос Васьки стал официальным, – ты завтра-то дизайн доделаешь? Как оно, продвигается?
– Да, босс, все ништяк, – буркнул Пашка. – Пойду его допиливать. Пока!
– Удачи!
Связь прервалась. Что же это такое происходит? Лехе звонить было уже бессмысленно.
– Извини, что беспокою, – раздался вдруг голос сестры прямо над ухом.
Пашка от неожиданности отшатнулся.
– Что?
– Пошли-ка, покажу кое-что. – Ольга поманила его пальцем.
– Чего еще? – отмахнулся Пашка.
– Харрисон. Пошли.
Пашка, недоумевая, поплелся за ней.
Ольга широким жестом пригласила его за компьютерный стол. Ее моноблочный "Хьюлет-Паккард" мерцал в полумраке комнаты синеватым светом.
– Википедия, – кратко пояснила она. – Читай.
Пожав плечами, Пашка сел в кресло. В браузере была открыта страничка известной онлайн-энциклопедии. "Джордж Харрисон (англ. George Harrison; 25 февраля 1943, Ливерпуль – 29 ноября 2001, Лос-Анджелес) – английский рок-музыкант, певец, композитор, писатель, продюсер, ситарист и гитарист, получивший наибольшую известность как соло-гитарист The Beatles".
– Ну? – поднял он на нее глаза.
– Что "ну"? Когда он умер: читай внимательнее дату.
Пашка снова уставился в монитор. "29 ноября 2001, Лос-Анджелес". Да нет же! 11 апреля 2009, Сан-Франциско!
– Харрисон погиб в автокатастрофе 11 апреля 2009, около Сан-Франциско, – устало сказал он, – и ты прекрасно знаешь об этом.
Он собрался было уже встать с кресла, но сестра мягко надавила ему на плечо.
– С тобой все хорошо? – участливо спросила она. – Харрисон умер от рака на несколько лет раньше две тысячи девятого, в Лос-Анджелесе. Ты, наверное, что-то путаешь. Может, с Ринго?
– Ринго жив…
– А Маккартни?
– Тоже. А Леннона застрелили в восьмидесятом году, в аэропорту, какой-то поклонник-фанатик. Точную дату не скажу.
– Ну, слава богу! В смысле, что, кроме этого, ты больше ничего не путаешь.
– Мы поминали только Харрисона. – При этих словах Пашка почему-то устыдился. А действительно – почему только Харрисона, а Леннона нет? Когда говорят о "Битлз", первыми упоминаются Джон или Пол. Но за все эти годы этот вопрос у них в мозгах даже не возник.
– Значит, вы его поминали одиннадцатого апреля, так?
– Ну да! И ты с нами была аж два раза.
– Ясно. – Сестра скорбно поджала губы. – Сегодня день розыгрыша, да?
– Вот именно! – вскипел Пашка. – День идиотских розыгрышей!
– Тихо-тихо… – Ольга примирительно вскинула ладонь. – Никто тебя не хотел обидеть. Наверное, ты просто устал. Думаешь, я сама поправила страничку Википедии? Это легко сделать, согласна. Пожалуйста, но вот Интернет: погугли! Он-то тебе не соврет. Но я действительно не понимаю, о чем идет речь.
Пашка неуверенно пододвинул к себе клавиатуру и запустил поисковик Гугл. Ссылок на Харрисона было очень много, что и неудивительно. Странным оказалось другое – дата и место его смерти, а также ее причина. Везде было одно и то же: рак, 29 ноября 2001 года. Но Ольга права: весь Интернет не подделаешь. И Пашка никак не мог найти подтверждение именно своим воспоминаниям.
"Ладно, видимо, сегодня неудачный день", – решил он и, с трудом встав, молча побрел в свою комнату.
– Выспись, – послышалось вдогонку.
– Хорошо, что не "проспись", – буркнул он, но сестра его не услышала.
Проснувшись, Пашка ощутил небывалый прилив сил. Странная ситуация с Харрисоном казалась крайне дурацкой, однозначно не стоящей и выеденного яйца. И чего это он так разволновался накануне? Даже смешно. Пашка бодро вскочил, сделал парочку упражнений, принял душ и приготовил яичницу с колбасой (просто объедение). Пока она жарилась, он, чтобы точно не забыть винчестер с файлами дизайна, отключил его от своего ноутбука и запихнул поглубже в рюкзак.
Уплетая яичницу, от души сдобренную перцем и кетчупом, Пашка лихорадочно строил очередной план покорения Алины. Хотя нет, сначала хотя бы познакомиться нужно. Это самое сложное, но осуществимое. А вот потом…
– Я положила винчестер тебе в рюкзак, – сказала заглянувшая на кухню сестра. – А то забудешь его, как в тот раз.
– Мм? – рассеянно промычал Пашка.
– Я говорю, привет, лунатик! Винчестер уже у тебя в рюкзаке.
– Конечно, в рюкзаке, – пожал плечами Пашка. – Я его туда и положил. Только что.
Ольга вздохнула.
– Не хочешь сказать спасибо – не говори. – Она делано надула губы. – Но только что это я́ сделала. Неблагодарный медведь!
Пашка медленно вытер салфеткой губы. Хорошее настроение начало постепенно улетучиваться.
– Я. Его. Сам. Принес, – разделяя слова, твердо сказал он. – И положил в рюкзак. Ты продолжаешь, что ли?
– Что продолжаю? – округлила глаза сестра. – То ты дату смерти Харрисона путаешь и нарушаешь собственную традицию, то ночью по квартире бродишь в одних трусах…
– Я брожу?! Не было такого!
– Ну а кто? Не я же!
Пашка с шумом отхлебнул кофе. Подумав, отхлебнул еще раз. Ольга облокотилась о стенку и прищурилась:
– Слу-у-у-ушай… А ты, случайно, не влюбился?
Ей было не отказать в женской интуиции. Пашка почувствовал, что краснеет. От этой мысли он начал краснеть еще больше.
– Не твое дело, – буркнул он.
– Да ла-а-адно! – заулыбалась Ольга. – Поздравляю! Давно пора, а то все бобыль да бобыль. Да и мне будет с кем потрещать скучными зимними вечерами. А?
– Ага! – отрезал Пашка и принялся доедать яичницу.
Когда сестра уже закрывала за ним входную дверь, он вдруг вспомнил:
– А что ты там сказала, будто я традицию нарушил?
– Ну как же! Каждый год отмечали поминки Харрисона, а вчера ты делал круглые глаза, отказал Василию и… вообще был странный.
Пашку будто обухом по голове стукнули. Ничего не говоря, он развернулся и со всей дури побежал вниз по лестнице, хотя обычно со своего пятого этажа ездил на лифте.
Нет, может быть, винчестер он действительно положил в рюкзак не сегодня, а вчера? Он почти каждый день это делал, вот оно и вошло в устойчивую привычку. А сегодня он забыл, потому что… потому что… Ладно, это Ольга его и принесла. Увидела сквозь приоткрытую дверь, что винчестер все еще присоединен к ноутбуку, и принесла. Это еще можно было объяснить.
Но лунатик? Хм. Это что-то новенькое! Но ведь сомнамбулы вроде как и не помнят своих ночных похождений… Это тоже можно понять, хотя такая "клиника" ему совсем была не нужна.
Дата поминок Харрисона? Объяснить можно лишь розыгрышем. То она говорит, что никакой традиции не было, то будто он нарушил эту самую традицию. Глупость какая-то!
И дата смерти – 2001 год. Да еще и смертельный рак… Нелепость какая-то. Здесь таилось нечто совсем уж непонятное. Никакими любовными переживаниями это не объяснялось.
Хотя… Пашку озарило. Все-таки он вращался в айтишном мире, даже более того – программистской фирме. Ведь можно было написать вирус, меняющий в браузере определенный текст буквально на лету, причем для любого сайта, а потому вся эта история – действительно просто розыгрыш.
Пашка немного успокоился и вышел из дома. Итак, Ольга и его друзья решили над ним подшутить. Богдан или Леха написали вирус и заразили компьютер сестры, а также, скорее всего, и его ноутбук… Пашка вытащил из кармана смартфон. Ольга его могла взять в любой момент. Наверняка заражен и он! И компьютер на работе, конечно. Он ухмыльнулся – потому что это все объясняло.
А еще можно было бы прямо сейчас позвонить кому-нибудь и спросить про дату смерти Харрисона. Пашка набрал Серегу Бутегина – относительно нового знакомого с соседнего факультета, конкретного ботана, зато имеющего дома первоклассный телескоп. Вряд ли он может иметь какое-либо отношение к розыгрышу.
– Алло, Серый?
– Здравствуй, Паша.
– Привет. Не удивляйся, у меня тут просто вопросик один. Не посмотришь ли в Гугле точную дату и место смерти Джорджа Харрисона, из Битлов? Очень надо, я сам сейчас никак не могу.
– А тебе зачем? Хотя ладно, сейчас… Год я помню, кстати, вроде две тысячи второй.
– Какой-какой? – прыснул Пашка. От сердца сразу отлегло. Да они вообще все с ума посходили! Этот ботан даже не мог запомнить год, который ему Васька указал! Смешно. Прямо всемирный заговор против него, Пашки. Сейчас он заявит: "…ой, я ошибся, извини; конечно, это произошло в две тысячи девятом, двадцать девятого ноября"!
– А, накладочка вышла, – раздался извиняющийся голос Сереги. – Он умер от рака мозга 29 ноября 2001 года в Лос-Анджелесе, Беверли-Хиллз, в доме своего друга…
– Понятно все с вами, мистер! Спасибо, пока! – Не дожидаясь ответа, Пашка отключился.
Но каковы, а? Добрались даже до этого Бутегина. Вот что значит век цифровых технологий: никто и ничто не может быть тайным. Серегу могли вычислить и связаться с ним в "Одноклассниках" или "ВКонтакте", эка невидаль… Как он согласился? Сложно было сказать, но то, что Бутегин оговорился, указав третий вариант года, возможно, и есть его намек на розыгрыш, своего рода подсказка. Только зачем разыгрывать так сложно?
Когда он вошел в офис, все уже усердно молотили пальцами по клавиатурам. Не было только Богдана – у него, как и у его одногруппника Тимохи, в институте сегодня был зачет.
"Ах, засранцы", – почти с любовью подумал Пашка, пожимая коллегам руки.
– Я принес дизайн, как ты вчера и просил, – сказал Пашка Ваське. Шеф с озабоченным видом что-то чертил стилусом на специальном графическом планшете. Он был единственным, кто приходил в офис в строгом сером костюме – по этому поводу у него был даже бзик.
– Я просил? – задумчиво пробормотал Васька, не отрываясь от работы. – Вчера?
– Ну да.
– Мы вроде бы давно уже договорились об окончательном варианте на четверг. А вот вчера вечером, по телефону, ты отказался пить за Харрисона – это я помню. Не, без претензий. – Он взглянул на Пашку. – Наверное, это давно уже надо было закончить. Но ты меня своим "базаром" удивил, надо сказать.