Как там Урусов рассказывал про Киев? Взяли да в солдатском кубрике налепили стенок из гипсокартона. И хрен с ним, что слышно даже соседский пердеж. Чай, не на пятизвездочном курорте, перетерпят. Надо "хохла" вызвать, пусть посидит, подробнее набросает. А потом на это дело старшим пойдет. Не фиг хвастаться, что церкви реставрировал…
– …То есть, согласно последней переписи личного состава и прочих гражданских, имеем следующие цифры… – Старлей Васильев тот еще хомяк. Рожа довольная, так и лоснится. Но дело свое знает туго. Вот что значит – снабженец от бога. Не отнять.
– Серег, оставляй в бумаге, потом пересмотрю. Что по жратве у нас? Только не по каждой позиции! – сразу же выставил ладони Пчелинцев, защищаясь от нездорового блеска в глазах у нынешнего своего заместителя по тылу. – В двух словах!
Старлей потерянно сник. Тоненькая, всего листов на пять, папка обиженно шлепнулась на край стола.
– Если в двух словах, Владимир Глебович, то даже при нынешней суточной выдаче хватает на восемь лет минимум. Не считая НЗ. Мы же на весь округ рассчитаны. А не на восемьсот с чем-то человекоединиц. А вообще, некоторые вопросы ответов в "два-три слова" не переносят!
– Старлей, не гунди, да? Сказал – перечитаю, значит, перечитаю. Тут еще Дмитровский на четыре подойти обещался. А если мы с тобой каждую цифру обсасывать начнем – как раз утром и закончим.
А по человеко-единицам, как ты выразился, нюанс есть. Это их пока восемьсот с чем-то. Вон связюки недавно пришли. А там еще кто подтянется. Не поверю, что все части погибли. Да и из Энска, как урки местных достанут вусмерть, тоже к нам попрутся. Потому что больше некуда.
– Пустим к нам? – снова загорелись глаза старлея, спрятавшиеся за бастионами жира.
– Куда мы денемся… – устало развел руками Пчелинцев. – Специально, ясное дело, больше никого тащить не будем. Хватит с нас и медиков с "карданами".
– Да, тут такое дело… – помявшись немного, начал Васильев. – С водителями тут дело такое…
Зампотыл договорить не успел. Истерично захрипела "Моторолла", лежащая возле термоса с чаем.
– Внутры – Сороковому!
Пчелинцев схватил рацию:
– Сороковый – Внутрам!
– Чиф, у нас черный плащ! Срочно требуетесь. Возле старого медпункта.
– Внутры, Сороковый принял! Сейчас буду! Что именно?
– Эфир грязный. Инфа на месте.
Рацию в клапан "разгрузки", "стечкин" – в соседний…
– Серый, где медпункт старый у вас?
– Погнали! Пять минут ходу!
Выбегавшие из майорского кабинета офицеры в коридоре столкнулись с ментовским старлеем. Дмитровский, не вдаваясь в детали, передернул, досылая патрон, затвор "ПМа" и побежал догонять комбата. Такие люди просто так бегать не будут… Особенно зампотыл толстомясый.
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
– И боеприпасов немного. – Самый молодой из пришельцев продолжил мысль старшего товарища. – По нашему разумению, у вас с этим должны быть проблемы…
– А у вас? – вступил в разговор Егор.
– У нас тоже не слишком здорово. Но нападают-то на вас. Меня, кстати, Олегом зовут.
Егор представился.
– Кстати, может, автомат уберешь? – продолжил Олег. – Если бы я хотел чего плохого, давно бы стрельнул. Давай разоружаться? Я, как предложивший, – первый.
Небрежно вытащил руку из кармана и положил пистолет на камень перед собой. Генка впервые увидел Егора смущенным.
– Вот черт, подловил меня! – Похоже, начальник охраны почуял родственную душу. – Старею…
Но Генка уже пришел в себя от изумления и был готов взять инициативу в свои руки.
– Вот что, гости дорогие, пошли на территорию, там и разберемся, чем вы нас еще удивите.
– Геннадий, чтобы не терять времени, – произнес Давид, – за нами идет группа в десять человек, груженная тем же самым, но в других количествах. Желательно, чтобы их не встретили стрельбой. Подумайте, как это организовать до того, как мы предъявим свои верительные грамоты…
Генка опять напрягся. Но в этот момент заговорил третий из пришельцев.
– Геннадий, – спросил он, – а ваша фамилия случайно не Алябьев?
На этот раз директор сумел удержать себя в руках:
– Мы знакомы?
– Скорее нет, чем да. Иванов Олег Евгеньевич. ВНИПИгорцветмет. Мы виделись в Москве на конференции. Прошу прощения, что сразу не признал, мне казалось, вы старше…
– Да, действительно, вы – это вы. Но боюсь, я бы вас без представления не узнал бы. Впрочем, неважно. Пусть ваши подходят, – махнул рукой Генка. – Егор, давай в столовую, хоть чайком ребят напоим…
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
Разбудил Борю Андрей:
– Давай через два часа на тренировку. Сам Терентьев тебя учить будет. Он у нас первенство округа брал. Глянулся ты ему чем-то.
– Я…
– Болтай поменьше. Короткова с тебя списали, все думают, что его летеха с медсестры снял. Не нужна тебе лишняя слава. Кстати, почему только толкнул? Не проще было по затылку вмазать?
– Не проще. Ударить человека не смог.
– Вот в этом и заключается вечная проблема российской интеллегенции, – вздохнул Андрей. – Ладно, подумаем, что делать с таким декадентом.
Терентьевым оказался тот самый вчерашний лейтенант. Сейчас, в спокойной обстановке, Боря сумел уверенно опознать две маленькие звездочки на нагрудном погоне. Тренировку лейтенант начал просто: "Защищайся!" – и тут же обрушил на ученика град ударов. В отличие от вчерашнего дня, Юринов не успевал ничего. Куда там проводить подсечку или отвечать… Даже уходить или отмахиваться не успевал. Почти каждый удар рукопашника достигал цели. К моменту, когда тот остановился, Боря не знал, остался ли у него хоть один непобитый кусочек тела. А ведь лейтенант явно сдерживал удары…
– Слушай сюда, – сказал Терентьев. – Для обычного салаги ты неплох. Есть моменты интересные. Но Коротков, по всем раскладам, из тебя котлету сделал бы. Тем более что ты не бил. Почему, кстати?
– Не могу человека ударить.
– Плохо. Но бог с ним. Еще попробуем?
Тело в ответ только заныло сильнее…
– Давайте…
Что-то сломалось. Или появилось. Или лейтенант что-то делал не так… Но лицо его вдруг превратилось в оскаленную маску из снов.
– Хватит! – заорал вдруг Урусов и вклинился между разошедшимися не на шутку поединщиками…
– Уже лучше, – выдохнул Тереньтьев и склонился в карикатурном поклоне. – Если бы еще кое-кто бил…
– Я бил, – вдруг вмешался Борис.
– Что бил? – переспросил Терентьев.
– Я вас бил. Не сдерживаясь. Если бы вы не уклонялись, я мог попасть. Я сумел ударить человека. И убить, значит, тоже смогу!
Урусов зло сплюнул:
– Кто о чем, а вшивый о бане! Бить и убивать – две охренительно большие разницы, как говорят жители жемчужины у моря, дай боги Дюку вечных лет… Только не пойму, как учить. Нет проверенных методик. Особенно для шахматистов. Серег, ты как его бить себя заставил?
– Сымитировал, что озверел и буду убивать. Вот он подсознательно и среагировал.
– Не, со стволом в такие штуки я не играю. Хлопнет подсознательно, и усе. Хоть в расстрельную команду его ставь, как бандитов кончать будут… Так не выстрелит ни фига…
– А почему?… – снова попытался влезть Боря, но был грубо оборван Урусовым:
– По кочану. Курсант, слушай мою команду! Бегом до душа, приводить себя в порядок, а после обеда в оружейку. "АК" изучать будешь.
– Ще не з такых москалив, справжню людину робылы! Головне – пыздыты частиш! – проводил убежавшего Юринова Андрей.
– Чего-чего? – засмеялся Терентьев.
– Да так, теория эволюции в переводе на хохломову.
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Алексей Верин
Многострадальный бульдозер просто притягивал приключения на Лехину больную голову. Две стоящие "шишиги" они заметили издалека. "Шишиги" были лагерные, точнее трофейные, а суетившиеся перед ними люди – лагерными, так что большого беспокойства у Лехи картина не вызвала.
Причина суеты была банальна, хоть и неожиданна: обвалился правый откос дороги. Завал был не то чтобы большой, но для "газонов" непроходимый. Народ, уже привыкший решать проблемы в лоб и без лишней лени, собрался расчищать путь всеми пятью имеющимися лопатами, оптимистично надеясь справиться за пару часов.
Тем не менее появление бульдозера восприняли с энтузиазмом.
"Шишиги" откатили назад до широкого места, сняли с брони "пехоту", и "танк" показал, на что он способен. Результат пяти минут работы впечатлил даже самого Леху.
– Надо бульдозер окрестить, – произнес он, когда "пехота" вернулась на броню, поскольку места в "шишигах" не оказалось совсем, и вся колонна двинулась дальше.
– Что значит окрестить?
– Имя дать!
– Раз танк – значит, "Тигр".
– Не, ассоциации плохие.
– Раз тигр – значит, "Пушьистик".
– "Пушистик"? А что? Вполне! Зато никто не догадается! Будет "Пушистик".
Видимо, именно нежного имени и не хватало стотонному монстру, чтобы перестать пополнять список неприятностей. Дальнейшая дорога до лагеря прошла спокойно и как-то буднично. Даже в ворота лагеря Леха умудрился вписаться, не повредив стойки.
Гордо прогромыхав мимо стоящего с открытым ртом Акрама, он остановил "Пушистика" перед балком спасателей и, выскочив из кабины, отрапортовал удивленному Виктору:
– Товарищ главнокомандующий! Рядовой Верин вверенную технику доставил! А еще в Имате группу малолеток подцепил! Ни х… – он покосился на Лайму, – …чего не знают! Вы уж им объясните! А мы в душ!
– Валите, товарищи гвардейцы, – пробурчал Виктор. – Потом расскажете!
– Что рассказать? Как душ принимали? – невинно уточнила Лайма.
– Где бульдозер сперли! – рявкнул Виктор. – Про душ и ваши отношения ты мне ничего принципиально нового сказать не можешь!
– Вы уверены? – спросил Леха.
– У вас на мордах все написано! Валите, валите. Во втором домике горячая вода есть. Если вместе пойдете и будете только мыться, может, даже хватит…
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Борис Юринов
После тренировки Боря сидел в казарме, пытаясь привести мысли в порядок. Как-то непонятно все это было. Оказывается, он помнит папину науку. Ну, это ладно, все-таки лет пять интенсивных тренировок хоть и давно, но зато в возрасте, когда все запоминается самым лучшим образом. Но бил же Терентьева. Четко бил. Стараясь если не убить, то хотя бы вывести из строя. Нет, не так. Просто дрался, ни на мгновение не задумываясь над тем, что и как делает. И получалось неплохо. В конце схватки не хуже, наверное, чем у лейтенанта…
Нет, товарищ гроссмейстер, это ты зазнался! Притом крепко. Один раз что-то получилось, а гонору уже на сто человек будет. Вот сможешь сейчас подойти и ударить кого-нибудь из ребят? Не сможешь. И не только потому, что это идиотизм и не поймут. Просто не сможешь. Так что радоваться рано. Надо идти учиться. Кстати, пора идти автомат изучать. Сборку-разборку…
Боря поднялся, но выйти из казармы, где его поселили вместе со срочниками, не успел. Ввалившийся капитан Сундуков окинул всех присутствующих взглядом и произнес:
– Так, орлы и соколы! Сегодня вечером бандюков кончать будем. Нужны добровольцы в расстрельную команду. Сами отзоветесь или назначим?
Орлы большого энтузиазма не проявили. Малого тоже. Все мялись и отводили глаза. Бедолага Поляков, уже прошедший "школу гестапо", трусливо спрятался в задних рядах.
Мысли бешено завертелись в Бориной голове… "…Андрей говорил про расстрельную команду… Надо учится убивать… Но стрелять в живых людей?.. А как еще учиться?.. Не научусь – не дойду… Смогу выстрелить?.. Не знаю… и не узнаю… Надо пробовать…"
– А мне можно? – Голос прозвучал неожиданно глухо.
– А тебе зачем? – удивился ротный-два.
– Никто не хочет. Если я не пойду, все равно кому-то другому придется…
– Так тебя ж не назначат. Ты же гражданский.
– Именно поэтому. Получится, что я отказался, если не вызвался, – путано объяснил Боря придуманную на ходу причину.
Сундуков только пожал плечами:
– Ничего не понял. Хочешь – иди. Только в обморок там не грохнись, а то еще никто никого не стреляет, а ты уже с лица сбледнул… Так, из вашей располаги один есть. Разрешаю местным орлам расслабиться. А мы щас пойдем среди цэбээсников искать и назначать.
Борис и так сидел поодаль от основной компании, а сейчас вообще оказался в полном одиночестве… Ничего. У него есть своя задача. И свои вопросы.
Таджикистан,
Фанские горы, альплагерь "Алаудин-Вертикаль"
Виктор Юринов (Дед)
День тянется медленно и противно, как холодная ночевка под осенним дождем. Нет ничего хуже ожидания плохих известий. Может, они будут и неплохими, но пока ждешь… Мое сегодняшнее КПД равно нулю, все валится из рук. Так не нервничал, даже когда ребята в Пасруд уходили. Послал всех подальше и ушел играть с внучкой. Пусть у заброшенного ребенка будет небольшой праздник!
Немного оживляют день Леха с Лаймой. Снайперы пригоняют откуда-то огромный бульдозер. Правда, при въезде чуть не снеся ворота, но вписываются: эта дура проходит в считаных миллиметрах от левой стойки.
Тому, что Потап отпустил из заслона сразу двух снайперов, не удивляюсь: сияющие физиономии бульдозеристов говорят сами за себя.
Отпускаю их мыться, и тут внучка проявляет чудеса проницательности.
– Пусистик, – заявляет Санечка, гладя гусеницу монстра, – Пусистик холосый!
– Кто пушистик? – переспрашиваю я, попутно успев заметить странную реакцию снайперской пары.
– Его зовут Пусистик, – отвечает ребенок.
– Оху… – Леха оглядывается на Лайму, – и ничего ж себе!
Так, похоже, он бросает ругаться матом. Причем не совсем добровольно. Ай да Лайма! Олег был прав. Речи Посполитой крупно повезло, что эта девушка здесь, а не там! А пока первый кавалер Ордена Прокладки присаживается перед Санечкой на корточки и спрашивает:
– Ти почему его называешь "Пушьистик"?
– Патаму сто он Пусистик! – парирует внучка. Вполне логично.
– Мы полчаса назад решили его назвать "Пушистиком", – удивленно говорит мне Леха. – Как она догадалась? Гениальная девочка!
– Валите в душ, Пушистики, вода стынет.
Но не скрою, приятно, когда твою внучку называют гениальной. Жаль, пообщаться с ней редко удается… Ох, беда… Да, надо еще деткам, привезенным Лехой, ситуацию разъяснить. Хоть немного времени убью.
Через пару часов оживает рация:
– База, ответьте Санкам. Прием.
Наконец-то!
– Здесь база. Прием.
– Информация от ходоков. Встретились. Договорились. Все нормально. Прием.
– Принял. Подробности есть? Прием.
– На месте только русские. Наши завтра будут возвращаться. Поведут гражданских. Просили помощь носильщиками. Десять человек. Как поняли? Прием.
– Понял. Выслать десять носильщиков. Еще информация? Прием.
– Нету. СК.
– СК.
Через час Бахреддин увозит к перевалу сборную группу из москвичей и литовцев. Вот интересные выверты психологии. Всю смену литовцы воротили носы и говорили такое, что кулаки чесались. Первые два дня этой катавасии кочевряжились больше всех. А после того как мужики вытащили остатки группы Пятраса, прибалтов как подменили. Куда подевались претензии на исключительность, поза исторически обиженных и гонор членов Евросоюза? Нормальные люди! Наравне со всеми пашут: разбирают дома в Пасруде, гоняют в рейды грузчиками, сейчас пошли на Санки. Военных среди них нет. Так и не ждали. Зато геолог нашелся, не бог весть какой, студент, но все-таки. Впрочем, с геологами сейчас проблем не будет, похоже.
Группа уезжает на "МАЗе". Бахреддин хочет сделать еще рейс до Пасруда. А у группы в планах – пройти половину подъема и заночевать в летниках на три двести. Теперь путь разведан и отмаркирован, не ошибутся.
И отправил я не десять человек, а тридцать. С гораздо более широким заданием, чем просили ходоки. Чует мое больное сердце, что это нам понадобится…
23 августа 2012 года
Таджикистан, Фанские горы, рудник Чоре
Геннадий Алябьев
Все решили еще вчера, когда Генка в который раз убедился, что его специалисты свой хлеб едят недаром.
– Извините, Геннадий Аполлинарьевич, – сказал Батяев, – но я не вижу ни малейших проблем в перекрытии выезда на трассу. Та гранитная скала, на которой товарищ генерал оборудовал свой наблюдательный пункт, гранитная только в верхней части. А под ней – известняк. Столкнуть ее на дорогу – пара пустяков. Вот убрать очень большая проблема. Даже техника особо не выручит. Ведь практически монолит.
"Генералом" главный инженер называл Егора. Тот уже привык и не возражал. Хотя даже четыре звезды на погоны получить не успел.
– Николай Григорьевич, – полюбопытствовал Олег, – а разве так бывает, чтобы гранитный монолит лежал на известковом основании? Простите дилетанта, но гранит же магматическая порода, а известняк – осадочная. Мне непонятно, откуда он вообще здесь взялся, а тем более под гранитом!
– Молодой человек! – Ученый поднял указательный палец. – Гранитная скала на известняке – далеко не самое удивительное явление в этих местах. В горах бывает все! Альпинист должен знать такие вещи…
– Так что там насчет столкнуть прозвучало? – прервал начинающуюся лекцию Генка.
– Элементарно. Даже взрывчатки понадобится не так много. Если надо, мы с Докучаевым просчитаем закладку зарядов минут за сорок. А заложить их – от силы два часа!
Линия поведения стала ясна.
Хотя и до этого с той самой минуты, когда альпинисты сняли с алябьевской головы продуктовую проблему, отдавать рудник бандитам он не собирался ни при каких условиях. Предложение вывести людей в лагерь и перетащить туда все, что возможно, а остальное взорвать директор отмел с ходу.
Людей – да! Держать того же Батяева, да и не только, в такой близости к линии фронта было по меньшей мере глупо. Толку ни малейшего, а человек хороший, да и специалист грамотный. Раз есть куда отправить – надо отправлять. Тем более Светку с Митькой! В общем, всех гражданских – в тыл!
Вынести имущество и ту продукцию, что успели получить. Безусловно. Не так уж и мало добыто золота, особенно по нынешним временам.
Но сам рудник надо удержать. Раньше или позже пригодится и техника, и помещения. Тем более что оборона уже организована.
– Ахмадов хочет золота. Он не отступится: это богатство, роскошь, дополнительные наемники. Увеличив силы, сможет захватить Пенджикент. После этого нынешний мелкий бандит станет величиной. Конечно, нам это невыгодно. Но удерживать рудник – это платить жизнями наших ребят, – убеждал Алябьева Давид.
– Значит, надо сделать так, чтобы ему стало невыгодно добывать здесь золото, – сопротивлялся Генка. – Почему он сейчас не пытается штурмовать?
Директор был прав. Но не совсем. Одну попытку штурма бандиты вчера предприняли. Но какую-то вялую и неуверенную. И, напоровшись на огонь почти двадцати стволов, быстро откатились назад.
– Думаю, он в курсе ваших проблем с продуктами. Хочет взять измором. Ему нужен не только рудник, но и специалисты. Ваши беглые работники смогут добывать золото без вас?
– Нет. Это, по сути, чернорабочие. Подай – принеси, стучи – не стучи. Может копать, а может и не копать. А если засыпать взрывами дорогу… Без транспорта здесь делать нечего.