- А конфеты у меня не простые, - хихикает мерзавец, - со снотворным. Они просто делаются. Подходят любые. Разрезаешь напополам, выкидываешь начинку и запихиваешь вместо неё совсем чуть-чуть. Можно даже четвертинку таблетки, этого хватит. А можно какой-нибудь лёгкий наркотик. Так даже быстрее… Они во время процесса так даже удовольствие получают, улыбаются во сне… - урод боится, но не может перестать говорить. В районе паха у него что-то топорщится. Слишком маленькое для взрослого мужика.
- Закрой! Свою! Поганую! Пасть! – отчеканил я, повернувшись к Вонючке и стукнув стальной миской о стойку так, что ублюдок дернулся.
От стайки уголовников, уже сидевших за длинным грязным столом, раздались подбадривающие вскрики:
- Вонючка, нам интересно!
- Да, что было дальше? Рассказывай во всех подробностях!
Кучка придурков – негры, мексиканцы, азиаты, все в шрамах и с татуировками банд на лицах. На головах – разноцветные банданы – тоже знак принадлежности к той или иной "семье". Скалятся. Нарываются. Провоцируют, зная, что SWAT накажет того, кто ударил первым. А Вонючка продолжает, приободрившись и глядя на меня мелкими заплывшими глазками.
- А потом составляешь конфету, как была, и чуть проведешь разогретым ножом – шоколад застывает, и конфета как новенькая.
- Приятель, перестань, нам не хочется это слушать, – встревает Балу, и я замечаю, что его металлические кулаки крепко сжаты, а глаза нехорошо блестят.
- Так вот, она наедается конфетами и засыпает, – ноль внимания, фунт презрения. - И тут наступает мой черёд… Я беру её спящее тельце и тащу к себе. От неё классно пахнет карамелью, ну, вы знаете, эти детские шампуни…
- Если ты не перестанешь, – произношу я как можно спокойнее, хотя глаза застилает кровавая пелена, - тебе конец.
Он не слушает и продолжает говорить вещи, ужасные настолько, что я отказываюсь их воспринимать. Усталость и напряжение последних дней, улюлюканье уголовников и омерзительное хихиканье Вонючки сложились в сложное блюдо, приправленное яростью.
- И вот, когда я уже почти… - от волнения и возбуждения его голос дрожит, между ног появляются мелкие мокрые пятна, увидев которые я срываюсь.
Балу не успел среагировать, боевая программа включилась едва ли не сама собой. Никто не успел ничего понять или хотя бы просто заметить движение. Голова Вонючки улетела в угол, как старый футбольный мяч с лохмотьями-волосами, и гулко рухнула на пол, глядя на окружающий мир всё с той же смесью страха и похоти. Из сонной артерии оставшегося стоять тела брызнула алая кровь, которую всё ещё перегоняло сердце, не знавшее, что мозга, нуждающегося в кислороде и питательных веществах, больше нет.
Уголовники в момент вскочили со своих мест, откуда ни возьмись, появилось оружие, и мне было бы худо, если б не Балу, с которым мы встали спина к спине. Ножи, заточки, дубинки, пистолеты. У кого-то руки раскрылись "розочкой", являя миру складные острые лезвия чуть ли не полуметровой длины – нелегальные имплантаты скрытого ношения, горячо любимые разномастными бандитами. Я успел сломать руку одному отморозку, пытавшемуся проткнуть меня заточкой, а Балу едва не зашиб ещё двоих, когда бойцы SWAT пришли в себя, достали дубинки и, выстроившись в линию вчетвером, прошли сквозь беснующуюся толпу, как нож сквозь масло. Тем, кому не повезло попасть под удар, крепко досталось – спецназовцы били с математически выверенной точностью, строго по нервным узлам, и охота сопротивляться быстро пропадала даже у самых горячих голов.
Один из бойцов SWAT, глядевший на мир ничего не выражающими стеклянными фасеточными глазами, прорубился ко мне и занес дубинку для удара. Имплантаты давали мне способность соображать и двигаться намного быстрее обычного человека, но эта железяка была еще быстрей. Уклониться не вышло, и удар дубинки, хоть и пришедшийся вскользь, опрокинул меня на пол, заставив на пару мгновений потерять сознание.
Не прошло и десяти секунд, а все уже лежали на полу, корчась от боли. Я в том числе.
- Что тут происходит? – в столовую с перекошенным от ярости лицом ворвался Рутланд и, получив короткий доклад, приказал, ткнув в нас пальцем: - На сегодня этих двух оставить без еды! Следующая неделя – патрулирование коллекторов! Выполнять! – рявкнул он напоследок, и нас с Балу, взяв под руки, вышвырнули наружу, в коридор.
Спустя час мы уже брели в тёмной канализации, по колено в ледяной вонючей жиже. Спасибо, что для такой работы нам хотя бы выдали резиновые сапоги с высоким голенищем.
- Могло быть и хуже, – бурчал я себе под нос. - В конце концов, я же его убил…
- Да брось, – пыхтел Балу позади меня. - Он же обычная "отмычка". Ему цена – пять центов.
- "Отмычка"? – переспросил я.
- Да, – кивнул Балу и пояснил: - Смертник.
- В смысле, на него надевают пояс со взрывчаткой и?..
- Нет, тут другое, – мой напарник помотал головой. - У них другие задачи. Надо же кого-то посылать проверять, нет ли где-нибудь мин, турелей или подобного добра? Ещё Рут любит давать им задания, с которых невозможно вернуться живым. Например, грохнуть кого-нибудь или бомбу заложить.
Наши фонари вспарывали темноту туннелей, выхватывая поросшие плесенью и водорослями бетонные стены, проржавевшие решётки, трубы, протянутые вдоль стен, и жижу, отвратительную жижу под ногами. Тёмно-зелёную, густую, мутную, застоявшуюся.
- То есть они сами не знают о том, что они смертники? – ухмыльнулся я, поняв циничный замысел Рутланда.
- Разумеется. Этим ублюдкам говорят, что их вытащат, даже обсуждают куда посылать вертолёт, – Балу коротко хохотнул, отчего эхо прокатилось далеко по туннелю и никак не хотело умолкать. - А когда миссия выполнена, и "отмычка" больше не нужен, его просто глушат через чип в шее. Ну, либо таймер бомбы срабатывает сразу же, а не через какое-то время. Или оружие взрывается… Много способов.
- Мило.
- Ага.
Мы замолкли и топали по маршруту в тишине, нарушаемой лишь нашим тяжёлым дыханием и хлюпаньем под ногами.
- Прости, что втянул тебя в это, – сказал я, отчего-то остро почувствовав себя виноватым.
- Перестань, – отмахнулся Балу. - Не ты бы ему голову оторвал, так я. Вонючка всем давно надоел, у него уже крыша поехала. Сраный педофил, – он аж сплюнул от отвращения. - Ненавижу педофилов…
Последняя фраза меня почему-то заинтересовала.
- А чем ты занимался до этого? Ну, до того, как попал к Рутланду.
- Служил, – коротко ответил Балу запыхавшимся голосом. Он был слишком большим для этой клоаки, и передвижение по туннелю давалось ему непросто.
- О, так ты тоже коп? – удивился я.
- Патрульный. А ты?
- Детектив. Отдел внутренних расследований.
- О-о, – улыбнулся Балу. - Крутой парень, да?
- Как видишь, не круче, чем SWAT, – ухмыльнулся я в ответ.
- Ну да, ну да… Мало кто может быть круче, чем SWAT.
Мы посмеялись.
- А почему ты так ненавидишь педофилов? – решился я задать вопрос.
Реакция Балу меня напугала.
- Не твоё дело! – огрызнулся он, заводясь с пол-оборота и заставляя меня отшатнуться.
- Оу-оу! – я примирительно поднял ладони вверх. - Полегче! Я не хотел.
- Не лезь, куда не просят! – Балу прошел вперед, обдав меня запахом крепкого застарелого пота. - Я же не прошу тебя рассказать, как так получилось, что ты сломал жизни сразу всем копам в Нейро-сити…
Обиду пришлось проглотить, несмотря на то, что очень хотелось высказаться.
- И на том спасибо, – пробурчал я и последовал за умолкшим напарником.
За всё оставшееся время патруля мы не произнесли ни слова.
9.
Незадолго перед событиями, получившими название "Бунт полицейских", меня перевели в отдел внутренних расследований. Многие люди тогда охарактеризовали бы мою карьеру как "блестящую", однако вскоре моя жизнь показала, что не намерена отходить от старого правила – чем выше взлёт, тем ниже падение.
Казалось, ещё совсем недавно я был патрульным. Сопляком, из которого поимка серийного убийцы сделала героя.
- Купи два костюма и погладь, – пробурчал тогда капитан, глядя на меня бесцветными глазами, глубоко посаженными на бульдожьем лице. - Ты у нас теперь грёбаная звезда, да ещё и красавчик. Надо соответствовать образу, – и подписал приказ о моём повышении до детектива.
Я не успел оглянуться, как прошло несколько десятков лет, в течение которых я вдоволь насмотрелся на боль, смерть, человеческую жестокость и разучился верить кому бы то ни было. Как раз из-за последнего меня и взяли в отдел внутренних расследований, хотя, как мне кажется, цинизм, отвращение и недоверие к людям выдавали абсолютно всем копам на вечеринке в честь годовщины начала службы.
Моё многострадальное тело вскрыли, старые имплантаты, положенные простым копам, выдрали, установив взамен несколько более мощные, дабы я имел преимущество в схватке с "оборотнями". Впрочем, статистика говорила, что это железо не слишком уж и помогало – процент погибших в перестрелках копов из отдела внутренних расследований был удручающе высок.
Я не успел проработать и пары месяцев, как всё произошло.
Сетевые издания и выпуски новостей тогда кричали об экономической реформе, которую затеял департамент финансов Нейрокорп.
Миловидные девушки с голограмм зачитывали одни и те же слова каждый день по нескольку раз, заставляя мозги расслабляться, принимать то, что они произносили, на веру и преисполняться энтузиазмом по поводу светлого будущего Компании и города.
- Новая валюта, уже прозванная на улицах "новобакс", будет представлять собой полностью виртуальную расчетную единицу. Выглядеть это будет как небольшой чип, который можно встроить в мозговой бустер,– щебетала темноволосая девушка в старомодных очках и платье с чудовищным вырезом.
- А мозговой бустер есть сейчас практически у всех, верно, Мэг? – вторил ей напарник, красавец с внешностью голливудского героя-любовника: светлые волосы с идеальным пробором, идеально сидящий серый костюм, мужественный подбородок.
- Конечно! Все хотят быть умнее! Новая валюта здорово облегчит расчеты, бумажные деньги, наконец, окончательно уйдут в прошлое! Ваши сбережения нельзя будет отобрать или украсть, и вы никогда не забудете дома кошелек! – звонкий смех.
Я сижу в машине с напарником. По крыше барабанит дождь, на стекло то и дело падает отсвет неоновой рекламы ночного клуба. Огромные буквы "NUDE GIRLS" на фоне бесконечного мрака. Они мигают, на короткие мгновения выхватывая наши лица из темноты. День был тяжёлым, и очень хочется отдохнуть – просто посидеть в машине, молча. В пустом тёмном переулке.
- У тебя настоящий табак? – спрашиваю я, заметив у напарника пачку сигарет.
- Да. Хочешь? – Стравински был хорошим парнем. Хоть и молодой, но уже повидавший виды. Он мне нравился, и поэтому я не строил из себя крутого парня, как любили делать многие копы. Ну, вы знаете: "я не собираюсь с тобой дружить, между нами только работа" и прочее дерьмо из второсортных детективов.
- Нет, спасибо. Бросаю.
- Как знаешь…
Говорящие головы телеведущих парят в районе зеркала заднего вида, чуть ниже. Такие довольные, что хочется дать им по морде и окунуть целиком в жизнь на окраине.
- Что ты об этом думаешь? – спрашиваю я у Стравински, кивая в сторону голограмм.
- Думаю, что ничем хорошим это не кончится, – он мотает головой.
- Хм?
- Не знаю. Чутьё. Не хочу сейчас ломать голову над этим, прости.
- Да всё в порядке. Я сам сейчас как выжатый лимон.
У меня тоже было смутное предчувствие, что затея Нейрокорп не так уж хороша и столь агрессивная пиар-кампания была призвана скрыть нечто очень важное.
К глубочайшему сожалению, я оказался прав.
В первый же день новый чип получил почти миллион человек – в основном из центра города и элитных кварталов. Чипы были бесплатными и, действительно, удобными в обращении, хакнуть их было чрезвычайно сложно, а отбирать – бесполезно: этого никто не оспаривал, тут Нейрокорп сдержала слово, и потребители получили именно тот продукт, на который рассчитывали.
Обратной стороной медали стала потрясающая по своим масштабам инфляция, очень сильно ударившая по окраинам. В первую же неделю за один новый доллар можно было получить пять старых, потом – десять и более. Выдача чипов была приостановлена из-за политики Нейрокорп, предполагавшей постепенную замену старой валюты, а не такой стремительный переход. Почти двадцать миллионов человек враз оказались за чертой бедности. Зарплата, выдаваемая стародолларами, стремительно обесценивалась. Все накопления, своевременно не переведенные в новобаксы, сгорели, а поскольку чипы больше не выдавали, не было никакой возможности получить новые деньги.
Кто-то подсуетился и организовал производство поддельных чипов в промышленных масштабах, но подделка на то и подделка – обычный кусок пластика, дающий доступ к электронному кошельку, счёт которого велся всё теми же бумажно-металлическими стародолларами.
Окраины просто обезумели.
Грабежи и погромы, совершавшиеся с целью добыть хоть немного еды, стали обычным делом. Под прикрытием общей анархии зашевелились и обычные уголовники – убийцы, насильники, садисты, педофилы.
Нас с напарником оторвали от непосредственных обязанностей и отправили на усиление патрульным. После нескольких дней и ночей без сна, наполненных пожарами, стрельбой и арестами, мозг отказывался соображать. Мы буквально жили в машине, лишь изредка покидая её для того, чтобы сходить в сортир или купить кофе и пончики.
В конце концов, всё, вроде бы, начало затихать. Нас отпустили по домам, я смог, наконец, принять душ и выспаться, но затишье оказалось временным – на окраинах зрела буря.
Меня поднял с кровати звуковой сигнал, бившийся внутри черепа. Я приложил палец к мочке уха, включая коммуникатор и дополненную реальность. Перед глазами повисло ярко-красное окно с сообщением: "Экстренно! Вне всякой очереди! Тревога! Немедленный сбор в участке!"
Продрав глаза, я помчался на работу, гадая, что там такое приключилось, и уже на выходе из дома заметил поднимавшееся над домами красное зарево пожара. Над головой, едва не цепляя крыши, промчалась тройка полицейских вертолётов. Я почувствовал, как страх, родившийся где-то в районе желудка, завязывает мои внутренности в узел.
Участок напоминал растревоженный пчелиный улей. Рядом с ним в беспорядке стояли личные машины детективов и патрульных, там же были припаркованы несколько синих бронированных грузовиков с надписью SWAT, на крыше гудел двигателем вертолёт.
Внутри было не протолкнуться. Копы носились туда-сюда, многие держали в руках дробовики и пистолеты-пулемёты. Я едва заметил в этом хаосе своего напарника.
- Эй! Стравински! Э-эй! – я размахивал руками и пытался перекричать оглушительный гомон десятков голосов.
Напарник меня заметил и жестами подозвал к себе.
- Какого хрена тут происходит? – спросил я.
- Мятеж! – прокричал Стравински, выглядевший чертовски напуганным. - Толпы с окраин собрались и идут в центр! Нас посылают организовать заслон и остановить их, пока отдел спецрасследований и SWAT найдут и уничтожат зачинщиков!
Новости неутешительные, но мне стало спокойнее, поскольку ситуация хоть немного, но прояснилась.
После получения оружия (мне достался дробовик, а Стравински – пистолет-пулемёт) мы залезли в бронированный синий грузовик с надписью "NCPD Anti-Riot", где уже сидели в ожидании отправки ещё десять человек из нашего участка. Мы были похожи на каких-нибудь добровольцев из древних войн - просто кучка уставших и взволнованных штатских, которым всучили оружие. Кто-то трещал без умолку, пытаясь таким образом справиться с волнением, кто-то ругал всё подряд, но большинство всё же приняло самое здравое решение – уселись поудобнее и пытались дремать.
Внутри "коробки" было тесно, мне не досталось кресла, поэтому пришлось плюхнуться прямо на пол, усыпанный песком и покрытый чьими-то грязными следами. Я попытался устроиться с максимально возможным комфортом, но все эти попытки пошли прахом из-за какой-то железяки, упиравшейся мне острым углом прямо в спину, как бы я ни сел.
В конце концов машину набили людьми под завязку и она тронулась, набирая скорость. Несмотря на относительно ровные дороги, нас всех сильно трясло и мотало, люди то и дело роняли оружие, и, если бы среди нас нашелся идиот, додумавшийся примкнуть магазин, не обошлось бы без трагедии.
- Хватит тыкать мне стволом в лицо! – возмущался Стравински, так же, как и я, устроившийся на полу в проходе. Ему в лицо смотрело огромное дуло "Осады", и это чертовски нервировало.
- Боже, я как будто в метро попал, – пробурчал кто-то, вызвав серию нервных смешков, а какой-то клоун из числа новичков вынул из кармана однодолларовую бумажку и протянул своему соседу со словами:
- Передайте за проезд!
Шутка была так себе, но она хотя бы немного разрядила обстановку.
Под потолком возникла говорящая голова, принадлежавшая нашему начальнику. Я находился сразу под ней.
- На полноценный брифинг нет времени, так что слушайте внимательно, повторять я не буду! – прохрипел шеф прокуренным голосом. - Наверняка вы уже слышали, что всякая шваль с окраин решила пограбить центр города. Они идут несколькими толпами и уже почти достигли границ района. Задача копов, патрульных и SWAT – не пустить их в центр, ваша задача, как отдела внутренних расследований, – проследить за тем, чтобы они выполняли приказы. Подчеркиваю, ЛЮБЫЕ приказы. Полномочия у вас самые широкие, фактически Департаментом полиции вам дан полный карт-бланш. Действуйте по обстоятельствам, но без лишних нежностей, любой коп, не выполняющий приказ, поступивший из департамента – наш клиент. Можете его переубеждать, можете арестовать, можете пристрелить нахрен в назидание остальным – мне плевать. Главное, чтобы толпа не прорвалась в центр. Вопросы есть?
Вопросов ни у кого не было, а если и были, то мы предпочли держать их при себе.
- С богом, парни, – шеф отключился.
Дело приобретало очень серьеёный оборот, и, судя по лицам, никому это не нравилось. Не то чтобы мы жалели копов, которые через одного были куплены местными князьками и получали от них зарплату втрое большую, чем платил Департамент, просто сам факт того, что зашла речь о настоящих, кроме шуток, боестолкновениях, очень напрягал.
Впрочем, нам должно быть полегче – хотя бы не будем торчать на переднем крае. Сможем отсидеться за спинами полицейских, подбадривая их выстрелами в спину и цитированием закона о полиции, что предусматривал строгое наказание за неподчинение приказу в экстренной ситуации.
"Коробка" затормозила, открылись двери, и мы, толкаясь и цепляясь стволами друг за друга, кое-как вывалились на свежий воздух. Вспотевшие, сонные, помятые, уставшие, злые и грязные, как черти.
Наша машина стояла на эстакаде, ведущей из одного района в другой. Сейчас она была перегорожена транспортом и наспех расставленными бетонными блоками. Огромные гейты, намертво отделяющие районы Нейро-сити друг от друга, появятся потом – через пару лет после сегодняшних событий, но на тот момент я об этом, разумеется, не знал.