- Пожалуйста, джину, капитан.
Граймс налил обоим поровну. В собственный стакан он бросил льда и щедро плеснул тоника. Мистер Дин предпочитал чистый джин - такой же бесцветный, как он сам.
- Боюсь, что не могу выполнить вашу просьбу, капитан, - протянул псионик, медленно посасывая джин.
- Почему, Спуки?
- Вы же прекрасно знаете, что мы, выпускники Райновского института, даем клятву уважать частную жизнь других людей.
- На корабле ФИКС не может быть "частной жизни", Призрак.
- Может, капитан. Должна быть.
- Но не когда речь идет о безопасности корабля.
Старая песня. Этот диалог происходил не в первый раз, повторяясь с точностью звукозаписи. После третьей порции телепат сдается.
- У нас бывали странные пассажиры, Призрак Помнишь вальдегренского дипломата, который хотел захватить корабль и улететь на нем домой?
- Я помню, капитан, - Дин протянул непонятно как опустевший стакан. Граймс, снова поймал себя на мысли, что джин телепортируется из стакана прямо в желудок псионика, но налил еще.
- Мистер Альберго тоже странный пассажир, - продолжал он.
- Но он гражданин Федерации, - вяло возразил Дин.
- Откуда мы знаем? Может, он двойной агент? Или, может быть, ты знаешь точно?
- Не-а.
Дин готов проболтаться всею после двух стаканов джина? Небывалое дело.
- Я ничего не знаю.
- В смысле?
- Обычно, капитан, нам приходится закрывать свое сознание от скучных повседневных мыслей псионических тупиц… только не обижайтесь. Мы так называем всех нетелепатов. Вы же только и делаете, что вспоминаете о девицах из последнего порта и представляете тех, которые встретятся в следующем. Просто тошнит! - он скорчил гримасу отвращения - вернее, нечто похожее на гримасу. - Задницы, животы, груди! Бестия сам не свой до титек, а у вас пунктик - красивые ножки…
Оттопыренные уши Граймса побагровели, но он промолчал.
- А все эти мечты о карьере - вообще завыть хочется: "Когда я получу еще полкольца? Когда я стану старшим офицером? А адмиралом?"
- Амбиции… - пожал плечами Граймс.
- Амбиции без амуниции… И последнее веяние: "Интересно, что Альберто приготовит на завтрак? А на обед? На ужин?"
- А что будет на обед? - поинтересовался Граймс. - Я как раз думал, можно ли из дрожжей сделать цыпленка по-охотничьи.
- Не знаю.
- Конечно, повар из тебя никудышный. Это стало ясно еще тогда, когда ты в первый раз попытался что-то готовить.
- Я не знаю, что будет на обед, - на этот раз покраснел Дин. - Честно говоря, я пытался узнать - мне же надо соблюдать диету…
Могучим усилием воли Граймс сдержал неподобающие мысли. Как и многие болезненно худые люди, Дин обладал бешеным аппетитом.
- Так ты пытался подслушивать? - спросил он.
- Да. Но, знаете, иногда встречаются нетелепаты. Альберто один из них. Настоящие нетелепаты. Большинство людей может передавать мысли, но не могут принимать. Альберто даже не передает.
- Полезное качество для дипломата, - подметил Граймс. - Конечно, если он дипломат. А может, он пользуется каким-го псионическим глушителем?
- Нет, я бы знал.
Граймс больше не мог игнорировать протянутый стакан. В конце концов, Дин заработал третью порцию.
Курьер "Щитомордник" вышел в нормальный пространственно-временной континуум к северу от плоскости эклиптики Донкастера. Прежде чем изобретения Карлотти предельно упростили определение координат звездолета, навигация считалась в той же мере искусством, сколь наукой - и фон Танненбаум владел этим искусством в совершенстве. Маленький корабль лег на трансполярную орбиту и, едва получив разрешение от диспетчеров, сел в порту Дунканнон. Граймс с гордостью решил, что эта посадка получилась у него одной из лучших. И неудивительно: условия не слишком отличались от идеальных. Ни облачности, ни ветра, ни мало-мальски приличных турбулентностей. Аппаратура работала прекрасно, инерционный двигатель отзывался на команды без задержек. В общем, один из тех случаев, когда капитан чувствует, что корабль - это продолжение его собственного тела. По местному времени было утро, солнце только поднималось над зеленеющими покатыми холмами на востоке, расцвечивая здания города, раскинувшегося в нескольких милях от космопорта, он походил на случайно оброненную кучку драгоценных камней.
Опоры посадочного устройства коснулись площадки в центре треугольника посадочных огней - так мягко, что не раздавили бы орех, если бы тот случайно оказался на бетоне.
- Двигатель - стоп, - скомандовал Граймс.
- Принять портовые службы? - спросил Бидль.
- Да, Первый. - Граймс посмотрел в иллюминатор на приближающиеся от административного здания автомобили. Санитарный контроль, иммиграционный, таможенный… Начальник порта, демонстрирующий уважение гостю - военному кораблю - из дружественной Федерации… А третья? Граймс взял бинокль и разглядел флажок на капоте последней машины. Темно-синий, со стилизованным созвездием - флаг Федерации. Значит, сам Верховный Комиссар приехал посмотреть на приземление корабля. Граймс пожалел, что он сам и его офицеры не позаботились о парадной униформе, но было поздно. Граймс бросился в свою каюту и едва успел поменять потускневшие эполеты на рубашке на новые, блестящие, когда прибыл Верховный Комиссар.
Бидль представил высокого гостя со всей важностью, на какую был способен:
- Капитан "Щитомордника" лейтенант Граймс, сэр. Капитан, позвольте вам представить сэра Вильяма Виллоуби, Верховного Комиссара Федерации на Донкастере.
Виллоуби протянул руку, оказавшуюся, как и весь он, маленькой и пухлой:
- Добро пожаловать на борт, капитан. Ха-ха, надеюсь, вы не обижаетесь, что я позаимствовал одно из ваших космических выраженьиц?
- У нас нет на них патента, сэр.
- Ха-ха. Прекрасно.
- Не желаете присесть, сэр?
- Спасибо, капитан, спасибо. Но только на минуточку. Я слезу с вашей шеи, как только мистер Альберто пройдет таможню и все прочее. Затем я утащу его в Резиденцию.
Он помолчал, разглядывая Граймса неожиданно яркими и острыми, хотя и заплывшими жиром глазками.
- Как он вам, капитан?
- Мистер Альберто, сэр? "Чего он хочет, черт подери?"
- Э-э… он прекрасно готовит…
- Рад это слышать, капитан. Затем я его и вызвал. Приходится устраивать столько приемов… а эти тупицы у меня на кухне не могут воды вскипятить, не устроив пожара. Это просто невозможно, просто невозможно, мистер Граймс, только не для человека в моем положении.
- Так, значит, он действительно шеф-повар, сэр? Маленькие глазки сверлили Граймса, словно буравчики.
- Конечно. А кто же еще? А вы что думали?
- Ну, на самом деле, мы тут поболтали как-то вечером, и мистер Альберто вроде как намекал, что он математик…
- Неужели? - Виллоуби хихикнул. - Он вас немножко обманул. Хотя, конечно, настоящий шеф-повар - всегда математик. Ему надо правильно составлять свои уравнения - этого столько-то, того столько-то, тот фактор, этот фактор…
- Да, можно сказать и так, сэр Вильям.
Тут вернулся Бидль в сопровождении Альберто.
- Мне пора, капитан, - сказал пассажир, пожимая руку Граймсу. - Благодарю за приятнейшее путешествие.
- Это вам спасибо, - отозвался Граймс. - Нам будет вас не хватать.
- О, вам еще представится случай насладиться стряпней мистера Альберто, - весело возразил Верховный Комиссар. - Как офицеров единственного на всей планете военного корабля Федерации, вас завалят приглашениями - и в Резиденцию тоже. Кроме того, если мистер Альберто успеет быстро обучить моих поваров, вы, возможно, повезете его обратно.
- Будем надеяться, - хором сказали Граймс и Бидль.
- Тогда хорошего вам дня. Пойдемте, мистер Альберто - пора показать моим поварятам, как варить яйца!
Они ушли, и в дверях появился начальник порта. Его пригласили войти, усадили, налили кофе.
- Ваш первый визит на Донкастер, - скорее объявил, чем спросил он.
- Да, капитан Тарран. Кажется, очень приятная планета.
- Хм.
Это с равной вероятностью могло означать и "да", и "нет".
- Скажите, пожалуйста, сэр, неужели повара в Резиденции Верховного комиссара действительно так плохи, как он утверждает?
- Понятия не имею, капитан. Я простой торговый капитан на планетной службе. В отличие от вас меня на всякие роскошные приемы не приглашают. - Белозубая улыбка сверкнула на тонком смуглом лице, словно солнце сквозь тучи, смягчив резкость слов. - И хвала всем богам Галактики!
- Я с вами полностью согласен, капитан. На этих приемах ни одного живого человека… Сплошь крахмальные воротнички, вежливые расшаркивания с теми и этими - а в обычной жизни к ним и на милю не подойдешь.
- Но у Комиссара, похоже, есть дар общаться со всеми, - вмешался Бидль.
- Почему? - спросил Граймс.
- Ну, самому приехать в порт, чтобы встретить повара…
- Он любит покушать, - возразил Граймс. - Просто любит покушать.
Официальные приемы следовали один за другим. Но случались и встречи другого рода. Возможно, Тарран не был вхож в местное высшее общество, зато знал людей самых разных профессий и интересов. И эти приемы, куда Граймса приглашали благодаря Таррану, оказывались значительно приятнее официальных церемоний, посещать которые входило в обязанности лейтенанта. На одном таком неформальном ужине, который давал профессор Толливер, заведующий кафедрой политических наук в университете Дунканнона, Граймс познакомился с Сельмой Мадиган.
Кроме Граймса, его офицеров и Таррана, все приглашенные были из университета - студенты и преподаватели. И среди них были не только представители человеческой расы. К своему огромному удивлению, Граймс обнаружил общение с шаарской принцессой доставляет ему подлинное удовольствие - хотя шаарскую королеву, которой его представили на приеме у мэра, он возненавидел с первого же взгляда.
- Ты представляешь, - жаловался он Бидлю, - мне пришлось расшаркиваться с этой гнусной старой шмелихой-переростком, увешанной таким количеством драгоценностей, что и корабль не поднимет… Таскать на себе тонну бриллиантов - и не купить себе приличную голосовуху! Скрежещет, как стертая игла по поцарапанной пластинке в древнем проигрывателе!
Но принцесса Шрин была прекрасна. Можно сказать, нечеловечески прекрасна - это была красота сложного блестящего мобиля. Ее голосовой аппарат создавал приятное, почти соблазнительное контральто, с чуть-чуть жужжащими обертонами. Несомненно, принцесса могла считаться весьма привлекательной представительницей своей расы.
- Я нахожу вас, людей, совершенно завораживающими существами, капитан, - говорила она. - Между вами и нами столько общего, и такая разница. Но мне очень нравится на этой планете…
- А сколько вы еще пробудете здесь, ваше Высочество?
- Зовите меня Шрин, капитан, - попросила она.
- Спасибо, Шрин. Меня зовут Джон. Я буду чрезвычайно польщен, если вы будете звать меня так. - Он рассмеялся: - Кроме того, я всего лишь лейтенант.
- Очень хорошо, лейтенант Джон. Что касается вашего вопроса, то боюсь, мне придется вернуться на свою планету, как только я получу диплом по соцэкономике. Наша Королева-мать решила, что это полезная специальность для будущей правительницы. Ветры перемен проносятся и сквозь наши ульи, и мы должны подставлять им крылья.
"Очень симпатичные крылья", - подумал Граймс.
И все же Шрин была неописуемо чужой - а стройная девушка, подошедшая к ним, без сомнения, принадлежала к человеческой расе. Высокого роста, она еще и уложила свои блестящие рыжие волосы в сложную высокую корону. Если судить по канонам красоты, рот великоват, лицо тонкое - но чересчур резко очерчено. Но зеленые глаза и улыбка делали ее просто неотразимой.
- Очередная победа, Шрин? - спросила она.
- Я бы не возражала, если бы лейтенант Джон вдруг стал инсектоидом, - ответила принцесса.
- В таком случае, я стал бы трутнем, - отшутился Граймс.
- Насколько мне известно, это самая подходящая характеристика для капитанов, - парировала девушка.
- Вы знакомы с Сельмой? - спросила Шрин. Последовала надлежащая церемония представления.
- Как вам вечеринка, мистер Граймс? - осведомилась Сельма Мадиган.
- Очень мило, мисс Мадиган. Приятное разнообразие после официальных приемов - только никому не говорите.
- Рада, что вам понравилось. Мы стараемся избавиться от этой мрачной атмосферы задворков Империи. Многие наши студенты, как и Шрин, - "чужие"…
- На моей планете чужими были бы вы, - возмутилась Шрин.
- Знаю, дорогая. Уверена, что и мистер Граймс это знает. Но общение разумных рас способствует взаимному обогащению их культур. Ни у одной расы нет монополии на священную миссию - нести цивилизацию в Галактику…
- Можно без проповедей, Сельма! - Удивительно, какую гамму чувств может передать обычный "голосовой ящик"! - Но если тебе это так необходимо, можешь продолжать. Возможно, ты обратишь лейтенанта Джона в свою веру.
Она изящно махнула верхней лапкой, скользнула прочь и присоединилась к группе из двух людей, юного галличека и безвкусно разряженного псевдоящера с Декковара.
Сельма Мадиган посмотрела прямо в глаза Граймсу.
- А что вы думаете о нашей политике интеграции?
- Полагаю, это будет полезно.
- "Полезно"! - передразнила она. - Похоже, вы так же прыгаете по верхам, как и все остальные. Мило щебечете с той же Шрин: еще бы, настоящая живая принцесса. А ведь Шаара - не королевство в нашем понимании. Королевы - это самки, достигшие возраста размножения, а принцессы - неполовозрелые самки. Но Шрин - принцесса. Как звучит! А с той же Ооной у вас куда больше общего - по крайней мере, в отношении биологии. Но на Оону вы и взглянуть не хотите, а вокруг Шрин вьетесь, как мотылек вокруг лампочки.
Граймс покраснел.
- Оона - лохматое существо, похожее на земного шимпанзе, и пахнет так же. А Шрин… Она красива.
- У Ооны золотая голова. Ее единственная слабость - земляне в униформе. Она находит их совершенно неотразимыми. Вы ее обидели. Я заметила, и Шрин видела.
- Не знаю, - отрезал Граймс. - Может быть, в своем мире Оона именуется "Ее Императорское Высочество" - но это не значит, что я обязан ее любить.
Профессор Толливер, небрежно замотанный в потертую тогу, присоединился к разговору. Табак в его трубке был еще более крепким, чем у Граймса.
- В словах нашего юного Граймса есть резон… - заметил он.
- Еще бы, - согласился Граймс. - На мой взгляд, люди есть люди - неважно, гуманоиды они, арахноиды, ящеры или фиолетовые осьминоги из соседней галактики. Если они люди нашего склада, они мне нравятся. Если нет - нет.
- Оона нашего склада, - настаивала Сельма.
- По запаху не похоже.
- Думаете, ей очень нравится вонь вашей трубки - или, если уж на то пошло, трубки Питера? - рассмеялась девушка.
- Может, и нравится, - предположил Граймс.
- Наверняка нравится, - подтвердил профессор Толливер.
- Мужчины… - фыркнула Сельма Мадиган.
Толливер куда-то направился. Граймс и Сельма тоже решили сменить положение в пространстве. На столе красовался огромный кувшин с пуншем. Лейтенант налил пунша им обоим и, подняв стакан, провозгласил:
- За интеграцию!
- Надеюсь, вы говорите от души.
- Возможно, - чуть неуверенно отозвался Граймс. - В конце концов, Вселенная одна, и всем нам надо как-то жить. Если помните, не так давно на нашей родной планете люди готовы были рвать друг другу глотки только потому, что у одних кожа была белая, у других черная, а у третьих желтая. О группах поменьше я вообще молчу. Фон Танненбаум - вон он, видите? Мы его зовем "Белокурая бестия". Он отличный офицер и отличный друг. Но его предки весьма плохо относились к моим предкам с материнской стороны. Мои тоже хороши. Может, я и не прав, но я думаю, причина большей части кровавых событий земной истории - ксенофобия, доведенная до предела…
- Почти речь, Джон, - она отпила пунша. - Жаль, что устав вашей службы запрещает активно участвовать в политических действиях.
- Почему?
- Вы бы прекрасно подошли для партии, которую мы открываем. ЛЖ.
- ЛЖ?
- Простое сокращение: Лига Жизни. Вы только что говорили о земной истории. Даже когда нации Земли воевали между собой, существовали организации - религии, политические партии, просто общества, в которые входили люди разных наций и рас. Цель Лиги Жизни - братство разумных видов.
- Трудное дело.
- Но необходимое. Можно сказать, что Донкастер расположен весьма неудачно, можно сказать - очень выгодно. Как посмотреть. Одинокая планета, колонизированная человечеством, на границе с двумя - я очень не люблю этого слова, но придется - чужими империями. Галличекская Гегемония и Шаарская Империя - если пользоваться их терминологией, суперулей. Мы знаем, что Империя Земли собирается превратить Донкастер в галактический бастион - точнее, в колоссальный дредноут. Броня, сотни тысяч солдат, фантастическое оружие, направленное на обе расы - на птиц и насекомых. Баланс сил, "разделяй и властвуй" - старо как мир. Но среди нас есть те, кто предпочел бы жить в мире и дружбе с соседями. Вот почему университет Дунканнона всегда старался привлекать студентов других рас. И вот почему родилась идея создать Лигу Жизни, - она улыбнулась. - Наверно, вы назовете это просвещенным эгоизмом.
- Весьма просвещенным, - ответил Граймс.
Ему нравилась эта девушка. Она была привлекательна, а увлеченность только усиливала красоту. Положительно, она куда лучше тех красивых, но глуповатых девиц, с которыми ему доводилось общаться.
- Дома у меня есть литература по этому вопросу. Если хотите…
- Конечно, Сельма.
Он назвал ее по имени, а она приняла это как должное. Хороший знак или плохой?
- Чудесно, Джон. Тогда не будем терять время. Остальные могут повеселиться и без нас.
- Вы что… э-э… здесь живете?
- Нет, но отсюда недалеко. Пара минут пешком - это на Хитклифф-стрит.
К тому времени, когда Граймс забрал свой плащ и фуражку из гардероба, Сельма уже ждала его. Она запахнулась в зеленую преподавательскую мантию - точно под цвет глаз, которая красиво оттеняла огненные волосы. Вместе они вышли в туманную ночь. Воздух был промозглым, и холод, пробираясь под одежду, заставлял их держаться ближе друг к другу. Шагая рядом с девушкой по влажно поблескивающей булыжной мостовой, Граймс остро ощущал плавные движения ее тела.
"Здесь политическая литература, - подумал он, пытаясь казаться самому себе циником. - В другом месте - гравюры… Приятное разнообразие".
Но цинизма хватило ненадолго. Вот кто действительно прирожденный лидер… Когда-нибудь Сельма достигнет самой вершины политического Олимпа на родной планете. И несмотря на это… Сегодня ночью между ними может случиться нечто - и скорее всего случится… Граймс не собирался заглушать зов природы. Никто из них от этого не обеднеет, наоборот - станет богаче. А если и не случится… Достаточно того, что они идут вместе сквозь мягкую тьму, а воображение рисует картины того, что ждет их обоих в конце этой прогулки.
- Вот мы и пришли, Джон, - внезапно произнесла Сельма.