Открыв глаза одновременно с первыми лучами солнца, я еще повалялся с полчасика, выходной как-никак. Скрутил спальник, развел огонь и, поставив греться полный чайник, отправился на развалины, выходной выходным, а утренний дозор никто не отменял! Прокрутился на 360 градусов, осматривая все вокруг, вроде все по-старому… только мне, возможно, показалось, но в стороне Васиной сопки, у самой кромки воды, вроде было шевеление какое-то, бинокль хорошо увеличивал и позволял рассмотреть очень многое, однако либо зверь затаился, либо ушел в лес и скрылся в валежнике, ну или действительно… показалось. В общем, к завтраку спустился я слегка озадаченным, чайник уже кипел вовсю. Заварив свежий пакетик, вскрыл банку сгущенки, отлил в чашку, и макая туда галеты, которых уцелело в подвале всего несколько пачек, принялся за "завтрак выходного дня". Несмотря на объявленный самому себе выходной, поработать, не надрывая пупок, я все же собирался. Еще вчера засыпая, я придумал применение пластиковой бочке. Я сделаю у родника еще один небольшой навес, сколочу невысокий козелок и установлю на нем разрезанную вдоль бочку – будет ванна! А вторую половину от бочки пристрою пониже родника, прокопаю желоб, выложу шифером. От родника будет стекать вода и наполнять вкопанную половинку, из нее будет удобно черпать воду не поднимая муть в самом роднике, и самое главное, там можно будет стирать. Накидав примерный эскиз "в голове", принялся за работу. Бочку резал старым кухонным ножом, предварительно раскалив его в огне, получилось почти ровно, сколотил козелок, установил половинку, прихватил в четырех местах по краю гвоздями к козелку. Конечно, не джакузи с гидромассажем, но зато есть где помыться, не чапая перед этим по сопкам почти 8 километров. Так, не торопясь и в удовольствие я провозился часа четыре. Все-таки навыки не кабинетного инженера сказываются в положительную сторону, оборудовал я себе отличный "банно-прачечный комбинат". До обеда оставалось еще пара часов, и я решил разметить дорожки от дома до бани и до туалета, которые выложу досками, которых теперь очень много где валяется, и если их не использовать, то потом только в костер, испортятся в земле. Ну что, на следующую неделю включу в план работ. Вообще, работая вот так, не монотонно, можно многое сделать. Конечно, устаешь, но из-за смены вида работ это не так чувствуется, так что 2–3 часа в день можно потратить и на деревянные дорожки.
На обед приготовил себе рис с сайрой и запил холодным чаем. Потом, подтащив к матрасу несколько стопок журналов, найденных при разборе свалившейся крыши, я развалился в тени брезента и стал их перебирать. Радости моей не было предела, когда, перебрав подписку "Роман-газеты" периода 1976–1980 годов, я докопался до нескольких внушительных стопок журналов "Техника молодежи" и "Моделист-конструктор". Отлично, теперь есть чем заняться в "сиесту".
После обеда я пошел неспешно разбирать остатки крыши и курятника. Перетаскивая к дому очередную стопку досок, я услышал выстрел, который раскатом заметался меж склонами сопок и затих в тайге… а потом лай, очень знакомый лай… где-то далеко… Дернул с одного из гвоздей, заколоченных мной недавно в стену, бинокль и побежал повыше, к туалету. Я немного покрутился, высматривая что-нибудь… ничего… может, подняться на развалины… и тут опять лай. Точно! Оттуда же, где мне "показалось", что я видел какого то зверя. Руки тряслись от волнения, я подставил под бинокль доску как опору и стал всматриваться в место на склоне Васиной сопки. Ага, силуэт человека, в комбинезоне, что ли, за спиной ружье, силуэт что-то достает палкой из воды… ни хрена себе! Рыба… это по рыбе что ли стреляли? Рыбка с половину силуэта точно, и когда человек выволок жердью рыбу повыше на берег, из кустов выскочила собака и опять залаяла, покусывая то жердь, то рыбу. Это же Бим! Я разволновался, руки затряслись еще сильней, а от следующей картины бинокль вообще чуть ли не выпал у меня из рук… Силуэт выпрямился, стянув с головы что-то вроде тюрбана, рыжие волосы сразу рассыпались по плечам, и жестом, который в генах только у русских женщин, она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Светлана! Это точно она! Так, что делать, как подать знак? Стрельнуть? Костер?
– А ну, возьми себя в руки! – сказал я вслух. – Во-первых, если стрельнешь она, может, и услышит, но не увидит ничего, а во-вторых, на костер уйдет время, к тому же вон уже уходит она, куда-то вверх по склону, взвалив на себя рыбину.
Бимка, весело подпрыгивая, бежал за Светланой, а я смотрел им вслед, пока они не скрылись в валежнике и кедраче. Опустившись на землю, лег на спину, раскинув руки, и, глядя в синее небо и обращаясь к кому-то или чему-то всемогущему и всесильному, прошептал: "СПАСИБО".
Вот вроде мы абсолютно чужие друг другу люди со Светланой, но за время проживания по соседству какая-то, как говорят, искорка все-таки проскочила между нами. Нечего скрывать, она была мне симпатична, правда, я никак не мог найти подход к ее, так сказать, своеобразности. И теперь, в нынешних условиях, она была самым близким мне человеком… а Бимка так вообще "сыночек".
В общем, поднявшись с земли, я решительным шагом направился к дому, готовиться к походу к Васиной сопке. Над картой просидел около часа, все-таки пытаясь выяснить, смогу ли я посуху пройти на Васину сопку. Решив, что готовиться надо к разным вариантам, я в спешном порядке начал раскидывать руины сарая, так как там находилась куча всякого автомобильного, что я покупал перед отъездом из города, в частности 8 камер, насос от мотоцикла, да и сам мотоцикл, хотя ему, наверное, уже конец после утопления, ну не до него сейчас. С моим стилем плаванья, а именно "топориком" или "утюгом", мне нужно средство переправы, если между нашими островами все-таки 150-метровый пролив, а не отмель или коса. Я нашел то, что искал. Четыре камеры я плотно скрутил веревкой, которую тоже отыскал в сарае с избытком, нашел и насос, но его пришлось перебирать, обильно залив маслом. Через час я был готов, в самодельный пояс сложил все необходимое, в рюкзак сложил камеры, насос, крепежный материал, кусок брезента, пару кусков фанеры от какой-то мебели – для весел. До максимально узкого места, между нашими островами я решил идти верхами, то есть по не задетым волной местам, так быстрее и не придется лезть всю дорогу через валежник и завалы. Сверился еще раз с картой, надел рюкзак и перекинув, через голову ремень обреза, выдвинулся. К нужному месту я вышел через пять часов, нашел более-менее пологий спуск к воде… Да, гладко было на бумаге, да забыли про овраги – вспомнил я пословицу. Все-таки пролив, и метров двести не меньше. Что ж, стемнеет часа через три, так что не буду "гнать лошадей" и спокойно подготовлю материалы и займусь плотом. Нарубил жердей, обтесал, чтобы не торчало ничего, затем накачал три камеры и связал между собой, накрыл брезентом, дабы не повредить резину, затем закрепил, перехватив веревкой четыре жерди поперек, как лаги, и сверху уже начал укладывать жерди вдоль. Плот получился примерно 1,5 на 2,5 метра. Дотемна я успел все скрепить и проверить надежность, спустив плот на воду и попрыгав на нем… ну, вроде устойчиво и хорошо держится на воде. Затащил обратно на берег, привязал… а то! А вдруг белки сопрут. Развел костерок и, согрев кипятка, в кружке заварил чай, а в котелке сублимированную лапшу, я поужинал. Улегшись прямо на плот, подстелив спальник, я долго смотрел на звезды и не мог уснуть. Никак не мог вспомнить ее лица, вот бывает же так… увижу – узнаю, а лица вспомнить не могу. Так и уснул, пытаясь выцарапать из памяти черты лица Светланы.
После волны. День 11-й
Проснулся с восходом, и пока грелась вода на чай, я изготовил два весла и прикрепил их по бортам плота на уключины, сделанные из веревки. Быстро попив чай, перегрузил барахло на плот и оттолкнулся от берега… "Ну, с Богом", – сказал я, сел на колени, подложив спальник, и попробовал погрести. Получалось не очень, ни в строительстве плотов, ни в мореплавании я не преуспел до этого, однако я плыл! Плыл вполне уверенно, громко плюхая веслами в рассветной тишине. Половину расстояния я преодолел, пытаясь приловчиться к веслам и вообще к тому, как ведет себя на плаву мое плавсредство, но вторую половину уже более уверенно, целенаправленно и быстрее. Таким образом, через полчаса я причалил к толстому корню поваленного дуба. Привязал плот и выбрался на берег, застегнув на себе только пояс и повесив на плече обрез, я зашагал к зимовью, заметив не то чтобы свеженатоптанную тропу, но явно свежие следы. Подъем в сопку занял почти час, я отметил четкую границу прохождения волны. Валежник кончился, и идти стало легче. Лес в основном здесь был хвойный, и очень приятно пахло. Сквозь ковер опавших иголок настойчиво пробивалась свежая трава и совсем молодые побеги папоротника. Вот так, растительный мир "думает", что наступила весна.
Первым мне навстречу выскочил Бимка, на то он и собака, наверняка почуял приближение "гостя". Бим сначала залился громким лаем, потом, увидев меня, он замер на секунду, наклонил голову сначала на один бок, потом на другой и, неистово виляя хвостом и издавая нечто среднее между скулением и писком, он пулей полетел ко мне, я опустился на колени, раскинув в стороны руки. Подскочив ко мне, он встал на задние лапы, а передними обняв меня за шею, начал облизывать мне лицо, продолжая скулить, даже пару раз прикусил за подбородок. Я обнял, его теребя по холке, и сам был готов скулить от радости, не в силах сдержать слезы. На пригорок вбежала Светлана с ружьем в руках, в каком-то комбинезоне и резиновых сапогах, увидев нас с Бимом, она как будто потеряла равновесие, опершись на ружье, медленно опустилась на землю и закрыла лицо руками, ее плечи подрагивали. Я встал и направился к ней, Бим как заведенный скакал вокруг меня и лаял, пытаясь сигануть повыше. Подойдя к Светлане, я опустился рядом на колени и положил руки на ее дрожащие плечи, которые сразу же замерли, и она подняла на меня взгляд.
– Ты почему так долго? – спросила она и уткнулась мне в грудь лицом, ее плечи затряслись снова, она плакала, но очень тихо, почти не слышно.
– Так ты же забралась далеко, – ответил я шепотом и спросил: – Где пацаны?
– Там, в зимовье, – сказала она.
– Ну что, пойдем собираться?
– Куда?
– Домой.
Переправлялись за два рейса, сначала перевез мальчишек и Бима, потом Светлану и кое-что с зимовья. Несмотря на то, что провозились со сборами, переправой и разборкой плота, путь домой мне показался гораздо быстрей. Протопали часа три и сделали привал, напиться и передохнуть.
– Там было где взять воду? – спросил я у Светланы, протягивая ей флягу.
– Да, нашла в паре километров от зимовья ручей.
– А ели Васины запасы?
– Да, но кончились они быстро. Зато там ружье вот было и патронов два десятка, – она кивнула на не новый, но хорошего состояния ИЖ-27.
– Так, а ты в рыбу стреляла-то зачем, и что это за рыба такая?
– Их там несколько было, не знаю, что за рыба, наверняка это уже что-то неместное, но вкусная. Я их заметила позавчера, когда силки ходила ставить. Они у берега крутились, у самой поверхности, где туша барана у воды лежала. Запах, наверное, привлекал. Ну привязала тушу за дерево и спихнула наполовину в воду, как приманку.
– Ишь ты, хорошо придумала.
– Сергей, я своим хозяйством и охотой уже больше десять лет живу, не думай, что у меня на это не хватит мозгов, а тем более когда стоит вопрос прокормить детей.
– Я и не думаю, совсем наоборот. Так, а что стреляла-то?
– А чем ее брать? Можно было бы это к жерди привязать, но большая рыба сорвалась бы, – Светлана показала мне мой нож и добавила: – Вернуть?
– Оставь.
– Если бы ты мне нож не оставил, утащило бы нас вниз, а так я смогла сориентироваться, подтянула мальчишек к себе и отрезала бочки, а потом ножом за стволы цеплялась, пока не удалось надежно зацепиться.
– А Бимка как?
– Не знаю, на второй день на него наткнулась.
– А меня просто смыло, да головой ударился, пока волной швыряло, вот тут очнулся, на дереве висел, – я протянул Светлане карту с моими отметками, – очнулся и побрел.
– Ух ты, карта, ты где ее взял?
– У себя, дома. Дом только наполовину снесло, так что в нем и живу, да и из вещей много что уцелело.
– Это как?
– Два кедра, что за домом были, не дали потоку спихнуть дом, только крышу оторвало и на огород скинуло.
– Чудо.
– Вот именно. Но там и силы волны не было, на тридцать метров выше волна не прошла уже.
– А мой дом?
– Ну… только печь стоит, и то покосилась.
– Больше ничего?
– Ничего.
Мальчишки, Андрей и Денис, внимательно слушали наш диалог, и потом старший, 13-летний Андрей спросил:
– Дядя Сергей, а мы теперь вместе будем жить?
– А ты как хочешь?
– Я хочу вместе.
– Я тоже хочу, – добавил Дениска, ему было 11 лет.
– А мама ваша хочет? – спросил я у них и посмотрел на Светлану.
На что она посмотрела на меня в ответ, как-то оценивающе, и, пронзив взглядом, что аж в затылке зачесалось, поправила рыжий локон, согласно кивнула детям и, улыбнувшись, ответила:
– И мама тоже хочет.
У меня аж отлегло, немного зная ее характер, я не был до конца уверен, что она согласится жить под одной крышей с малознакомым, да еще и городским мужиком.
– Может, перекусим? Идти еще часа два – два с половиной. Или потерпим до деревни, – предложил я.
– Потерпим, – ответила Светлана, решительно вставая с земли.
– Хорошо, тогда потопали дальше, – сказал я, взваливая на себя рюкзак.
Взобрались на развалины воинской части часа через три, все-таки в гору, да и с детьми, которые, надо отдать им должное, ни разу ни пискнули за всю дорогу. Только Биму было жарко бежать, и мы еще несколько раз останавливались напоить собаку да самим попить и отдышаться. Светлана стояла и смотрела вниз, на небольшой залив, под толщей воды которого покоился поселок Сахарный, потом спросила:
– Ты нашел кого-нибудь?
– Да, нашел Михалыча и еще несколько человек… кремировал их. Вон там у берега. Ну что, пошли?
– Пойдем.
Зашли во двор со стороны дороги, Бимка сразу кинулся все обнюхивать и метить территорию.
– Ну вот, располагайтесь. А я пока обедом занимаюсь, вы идите сполоснитесь.
– Где? – удивленно спросила Светлана.
– Да я же ванну сделал! Вон видишь навес? Там рядом две половинки бочки, на козелках и вкопанная.
– Ух ты, а вода откуда, из скважины?
– Нет, из скважины вода ушла. А там поджим откуда-то взялся, ну прокопал я его поглубже и обустроил для забора воды.
– Да я смотрю, ты тут вообще зря время даром не терял.
– Ну а что, жизнь-то продолжается.
– Это верно.
– Может, за первые несколько дней и не свихнулся только потому, что постоянно чем-то занимался. Ладно, вот вам мыло, ведро и простыни – вместо полотенец.
– Мыло и простыни, – повторила за мной Светлана, принимая от меня вещи, – откуда?
– Да я же говорю, почти все уцелело мое хозяйство.
– А что есть переодеться? – спросила Светлана.
– Эм… ну моя одежда, да вот пособирал кое-что и отстирал, – сказал я, указав на полку и комод.
– Я вот это и это возьму? – сказала она, сняв с вешалки недавно найденную и отстиранную цветастую рубаху и мои обрезанные из джинсов бриджи.
– Бери.
Светлана еще раз посмотрела в сторону моего "банно-прачечного комбината" и спросила:
– Можно еще простынь, я там штору сделаю.
– Зачем?
Светлана недоуменно приподняла бровь, как же симпатично у нее это получается.
– А… прости, туплю. Вот держи, – наверное, покраснев, ответил я и вручил ей толстую штору и небольшой моток веревки.
– Мальчики, идем, поможете, – позвала она детей и направилась к "ванной".
А я спустился в подвал, набрал картошки, консервов и пшенной крупы на кашу Бимке. Развел огонь и поставил вариться картошку "в мундирах" и кашу. Пока варится обед, решил по-быстрому сходить и загородить туалет. Пока работал над ограждением туалета, было слышно, как плескаются и смеются мальчишки. "Господи, неужели надо было уничтожить почти весь мир, чтобы люди начали понимать, в чем истинные человеческие ценности?" – пронеслось в голове. Перестав стучать молотком, я повернулся в их сторону. Дети сидели в "ванне", что была на козелках, и смеясь поднимали вокруг себя брызги и мыльные пузыри.
Закончив, я вернулся в дом, где на очаге уже сварились и картошка и каша. Вывалив в кастрюлю с кашей банку тушенки, перемешал, затем отложил порцию в маленькую миску и поставил остывать на тумбочку, Бим сразу сообразил, что это для него, и уселся рядом с тумбочкой охранять.
– Ну ты только не обольщайся, это тебе в честь праздника такое угощение, – сказал я Биму, потрепав его меж ушей, – есть куча комбикорма и птичьей еды, вот из них и буду тебе кашу варить. Ну и сам что в лесу добудешь, тоже твое, не претендую.
Светлана с детьми закончили с водными процедурами и направлялись ко мне. Дети, завернувшись в полотенца, а Светлана в моих, точнее, уже в ее обрезанных по колено джинсах.
– Ну садитесь сюда, берите картошку, сейчас консервы открою.
– Что прямо вот на полу? – радостно спросил Денис.
– Да, прямо на полу, как японцы, только вот стол надо будет сделать, одному-то мне и перевернутого тазика хватало.
– Класс, на полу! – заулыбался Андрей и посмотрел на мать.
Светлана села рядом со мной и стала помогать с "сервировкой стола". И тут я вдруг спохватился и побежал в подвал.
– Надо же отметить встречу, – сказал я, вернувшись, выставляя остатки вина и по банке консервированных ананасов пацанам.
– Хорошая мысль, – согласилась Светлана.
И тут гавкнул Бим, мол, "вы что, забыли про меня?". Мы рассмеялись, и я снял с тумбочки миску с кашей и отдал собаке.
Андрей весьма умело вскрыл ножом обе банки, что я оценил, отметив про себя, что этим пацанам суждено стать мужиками до срока.
Мы пообедали, выпили вина и, пока пережидали жару, рассказывали друг другу о своих приключениях в новом мире. Потом мальчишки уединились, усевшись на топчан у печи, и стали там рассматривать "Моделист-конструктор".
– Что думаешь дальше делать? – разливая вино, спросила Светлана.
– Да дел-то навалом, бардак в огороде разобрать, мастерскую восстановить и навес там сделать, ну и сажать начинать… Картошку и прочее.
– А что еще прочее?