Изнанка новенького зеркала смотрелась удручающе: двойные размашистые разводы, оставленные влажной тряпкой, успели засохнуть - и теперь отражение воздуха в пограничном зазеркалье казалось слоистым.
- Ну вы, ребята, совсем обнаглели! - жалобно проскулил кто‑то из невидимой обслуги. - Куда ж вы в павильон? Да еще сквозь стену! Не положено ведь… Дядя Семен! Ну ты‑то вроде постарше! Нам же за вас влетит…
- Примолкни, - вполне дружелюбно посоветовал дядя Семен - и жалобный голосок примолк.
Егорка боязливо поглядывал на пустой прямоугольник зеркала. Дико ему было и непривычно находиться в павильоне просто так, не видя напротив своего двойника, все движения которого следует незамедлительно угадывать и повторять.
- А чего мы сюда, дядя Семен? - спросил он полушепотом.
Вместо ответа тот нагнулся, кряхтя, и извлек из‑под стола отражение крупного зеркального осколка, похожего на лезвие ятагана.
- Эх ты! - сказал Егор. - Это откуда? Дай глянуть!
- Все, что осталось от старого зеркала, - пояснил дядя Семен. - Я так думаю, что Васька его незадолго до нас долбанул. Остальное‑то стекло вынесли, а это - вроде и на виду лежит, а проглядели…
- Вот попомни мои слова… - злобно шептались в пустом углу. - Нарочно потом на место не положит…
Там колыхалась похожая на рваный чулок паутина.
Бережно приняв зеркальный ятаганчик обеими руками, Егорка с трепетом заглянул в него - и увидел свою сведенную гримасой физиономию.
- Слушай… - потрясенно выдохнул он. - А нас‑то там кто отражает?
Дядя Семен крякнул, поскреб в затылке.
- А хрен его знает! - ответил он со всей искренностью и забрал стекло. - Штору задерни… А сам в угол отступи. Вон в тот, в правый…
Егор повиновался. В комнате совсем потемнело. Сиял лишь прямоугольник настенного зеркала. Окошко в реальный мир.
Дядя Семен передвинул стул и, сев к зеркалу спиной, стал смотреться в осколок. Смотрелся долго. Губы его шевелились.
- И чего? - спросил наконец Егор.
Ветеран недовольно на него покосился, но стекло опустил.
- Значит, так, - сказал он, поднимаясь. - Вот загулял твой Егор, вторую неделю носа не кажет… Тогда что? Тогда приходишь сюда, когда нет никого, закрываешь штору, садишься и смотришь… А сам ругай его, ругай по‑всякому… Понял?
- И что будет?
- Иногда ничего. А иногда, глядишь, и объявится вскоре.
С огромным сомнением юноша взял осколок и сел. В зеркальной плоскости ятаганчика обозначился темный очерк коротко стриженной головы с оттопыренными ушами.
- Ты! Козел! - неуверенно сказал Егор своему отражению.
Тут же заподозрил, что дядя Семен просто его разыгрывает, хотел было встать, как вдруг стекло подернулось рябью - и Егор увидел прямо перед собой исковерканное злобной радостью незнакомое женское лицо. Отпрянул. Лицо исчезло.
- Чего там? - с интересом спросил дядя Семен.
Егорка моргал.
- Баба какая‑то… - пробормотал он.
- Баба? - озадаченно переспросил дядя Семен. - Хм… Любопытно. Ну‑ка, дай…
Каждый повторил опыт по разу, но ликующая фурия в осколке так больше и не появилась.
- М‑да… - разочарованно произнес дядя Семен. - Зазеркалье, зазазеркалье… Черт ногу сломит!
Положил осколок на стул и, покачивая головой, двинулся к выходу.
- Видал? Нет, ты видал, что творят? - прошелестело в углу. - Раскидали все - и пошли, будто так и надо…
- Дядь Семен! - растерянно окликнул Егор.
Тот обернулся.
- Слушай! - Юное отражение, таинственно округлив глаза, тыкало пальцем в светлую изнанку настенного зеркала. - Мы‑то думаем: реальность, тоси‑боси… А вдруг они там тоже кого‑то отражают?
Ветеран задумался на секунду.
- Да наверняка, - бросил он, покидая коробку павильона.
Отражение # 4
Впечатлительный Егор долго не мог прийти в себя. Карты из рук валились. Мысль о том, что кто‑то в зазеркалье‑2 точно так же подшутил над ним, как он сам прикололся под Рождество над суеверной старушенцией, явившись ей в качестве суженого, честно говоря, наводила оторопь.
- Дядя Семен, - спросил он с неловкостью. - А сколько вообще зазеркалий?
- До чертовой матери и больше, - компетентно отозвался тот. - Помню, беседовал я в Александрии с отражением одного гностика…
- Чего? - не понял Егор.
- Ну так зазеркалье‑то крохотное было, не то что теперь! - тоже не уловив сути вопроса, пояснил ветеран. - С каждым общаешься запросто, вроде как в деревне. Так вот он мне все это, Егор, оч‑чень подробно изложил… До чертовой, говорит, матери, Деметрий! Меня тогда Деметрием звали… Или Проклом? - Нахмурился озадаченно. - Нет, все верно, Деметрием. Проклом - это раньше…
Егор хотел выспросить о веренице зазеркалий подробнее, но тут что‑то заставило обоих собеседников вскинуть глаза.
- Вот он, наш гастролер, - промолвил дядя Семен - и ошибся.
Стремительный цветной блик, метнувшийся к ним из размытых глубин сумеречного мира, обернулся вовсе не Василием, а приятным мужчиной лет опять‑таки сорока - лысоватым, с бородкой, в очках.
- А, дядя Леня… - приветствовал его Егор. - Ну и как там, на бирже?
Вновь прибывший, горестно прищурясь, оглядел картежников, затем перевел глаза на металлически отсвечивающий павильон, внутри которого таилось отражение комнаты, принадлежащей отсутствующему в данный момент Василию Полупалову.
- Да ужас какой‑то! - вполне искренне ответил он, снова поворачиваясь к собратьям по ремеслу.
Это было отражение Леонида Витальевича АрчедЫ, еще одного задушевного друга того же Василия.
Как ни странно, но труппа состояла всего из четырех персоналий. Случай, надо признать, уникальный. Дело в том, что единственное зеркало, украшающее собой комнату недавно овдовевшего Василия Полупалова, было подарено ему под Новый год (то есть месяца три назад) другом детства Семеном. Распаковывали и обмывали покупку вчетвером: хозяин, даритель, Леонид Витальевич и Егорка. И вот с тех самых пор, кроме них, в зеркале этом не отразилась еще ни одна зараза.
За истекшие три месяца Семен заходил к Василию дважды, Егорка - единожды, а вот Леонид Витальевич Арчеда - пропал бесследно. В конце концов его зеркальный двойник не на шутку встревожился и просто вынужден был задать себе вопрос: а жив ли, собственно, тот человек, которого он отражает? Тем более что разговоры во время обмывания подарка, помнится, велись самые зловещие.
Очертя голову, кинулся искать Арчеду по всему зазеркалью. Предприятие довольно рискованое, особенно если учесть, что узлом сети оповещения, которую здесь еще величают аукалкой, является именно зеркало, но не персоналия. Иными словами, если ты болтаешься неизвестно где, а тут твой выход, то тебя даже предупредить об этом не сумеют. В лучшем случае, кто‑нибудь из товарищей выручит, подменит, в худшем - ахнуть не успеешь, как возьмут на твое место новичка. Тем более что желающих - пруд пруди.
Потому‑то персоналии и предпочитают даже в свободное от отражаловки время держаться поближе к своему павильону.
Нельзя сказать, чтобы поиск совсем ничего не принес. Удалось выяснить, в каких еще зеркалах мелькал Арчеда, поговорить с другими его двойниками, тоже сильно встревоженными внезапным исчезновением Леонида Витальевича. Ничего определенного они сообщить не смогли, но каждый полагал, что пора подыскивать новую работу…
- Ужас какой‑то! - повторил бедолага, присаживаясь на край табуретки.
- Толпа? - сочувственно спросил дядя Семен.
- Не то слово! И если бы просто толпа… Слушай, Семен, куда мир катится? Какое‑то, прости меня, кругом… торжество ликующей бездарности! Андэграунд этот пресловутый! Из лужи еще не вылезли, а в зеркало прутся! Главное, ни техники, ни таланта - наглость одна! И что самое потрясающее: берут их, Семен, берут!..
- Н‑ну… все мы когда‑то с прудов да с луж начинали, - примирительно заметил дядя Семен.
- Сравнил! Мы над собой работали, мастерство оттачивали! Не то что о зеркалах - об осколочке зеркальном мечтать не смели! Босяк какой‑нибудь рядом с лужей упадет - так ты мордень его фиолетовую до ссадинки, бывало, отразишь, до щетинки. Горький иззавидуется! А этим - что забор отражать, что бомжа под забором… Честное слово, зла не хватает!.. - Тут он заметил насупленные Егоркины брови и, спохватившись, сбавил тон. - Нет, ну, случаются, конечно, и среди них исключения. Взять хотя бы Егора! Тоже ведь без году неделя, а залюбуешься, как работает… Но остальные‑то, остальные!..
Подхалимаж, однако, не помог.
- Слышь! - набычась, вступился Егор за ровесников. - Дядь Лень! Не по делу наезжаешь… Сам же говоришь: берут их в зеркала - прямо из витрин, из луж… А знаешь, почему?
- По блату! - огрызнулся Арчеда. - Пробьется один в распорядители - и давай в труппу дружков своих набирать! Из родной лужи…
- Да? - Егор играл желваками. - А ты видел, сколько отморозков лет тринадцати по подъездам тусуется? Придет он домой, к родителям: кто его отражать будет? Ты?..
- Еще я уродов этих не отражал! Нарком‑маны!..
- Да слабО их тебе отразить, слабО! Ты же их не знаешь! Откуда тебе их знать?.. Не обижайся, дядь Лень, но оторвался ты от жизни. Жизнь, она - где? Думаешь, в зеркале? Фиг там - в зеркале! На улице - в лужах, в витринах…
- Это я от жизни оторвался?! Да я полторы недели в Чечне воевал, пока трюмо снарядом не разнесло!..
- Ну, завелись, завелись! - вмешался дядя Семен. - Было б чего делить… Вы прикиньте, сколько сейчас зеркал в мире производят! Всем работы хватит…
- Не всем! - упрямо сказал Арчеда. - В том‑то и дело, Семен, что не всем… Вот послушай. Познакомился я сейчас на бирже с одной персоналией… женской… Полгода пристроиться не может! А персоналия, я вам доложу… - Леонид Витальевич мечтательно закатил глазки и причмокнул. - Посмотрел я ее последнюю работу: ну, прямо как живая… Этакий м‑м, знаете, цветочек… Рыжая, миниатюрная…
- Короче! - остановил его дядя Семен. - Предложения были?
Арчеда увял, поскучнел.
- Зеркало в баре, - глухо кашлянув, сообщил он.
- Большое?
- Три на четыре.
- Так это же здорово! Что тебя не устраивает‑то?
- Да оно не сплошное. Из отдельных квадратов.
- Ну и что? Ты ж у нас вроде не суеверный.
- На потолке оно… - нехотя признался Арчеда.
- А‑а… - Дядя Семен помрачнел. - Да, это уже хуже… А кого отражать? Бармена?
- Если бы! На бармена я бы сразу согласился! Завсегдатая одного… Ну и случайных посетителей, когда свободен…
Егор с возрастающим интересом прислушивался к их беседе.
- Лысины, затылки… - с неудовольствием промолвил дядя Семен. - Это, знаешь, только квалификацию терять. А соколик твой так и не отыскался?
Отражение Леонида Витальевича Арчеды с унылым видом сняло отражение очков и, протерев, снова водрузило на переносицу.
- Да отыскался… - страдальчески произнесло оно. - В Москве. Три дня назад… Мелькнул, потом опять исчез. Где сейчас - не знаю…
- Эх, ничего себе! - засмеялся Егор. - Скрывается, что ль, дядь Лень?
- Взял кредит - два миллиона… - ни на кого не глядя, расстроенно ответил тот - и вдруг взорвался: - Козел он! Одно слово - козел! Ведь прекрасный был инженер, работник - золото! Ну и сидел бы занимался своим делом! Нет, понесло его в этот чертов бизнес! Два раза чудом выкрутился!.. Ну, теперь точно пришибут…
- Может, обойдется, дядь Лень?
- Ага! Жди! - плачуще выкрикнул дядя Леня, вскакивая с табуретки. - А ты знаешь, что мне у него на дому сказали? Причем два отражения сразу! Один его пятый год уже корчит, второй - полгода…
- Что сказали?
- А то! Долгов нахватал на триста тысяч! Потому и кредит взял! А головой он своей подумал, как он все это возвращать будет?.. - И Леонид Витальевич Арчеда умолк, хрипло дыша и держась за сердце. Потом полез за сигаретами. Нервно чиркнул отражением зажигалки и, глубоко затянувшись, пустил в серое туманное ничто отражение табачного дыма.
Ветеран зазеркалья дядя Семен давно уже не сводил с него скорбных внимательных глаз.
- Зря… - вымолвил он наконец.
- Так и я говорю, что зря!
- Я не о нем. Я о тебе, - сказал дядя Семен. - Ты чего за грудь держишься? Это ж у него сердце слабое, а не у тебя. Ты еще корвалол прими! А закурил зачем? Ну да, ну да! Чтобы из образа не выходить… За женскими персоналиями принялся ухлестывать… - Вздохнул, сокрушенно покачал головой. - Ой, берегись, Леня! Ой, берегись! Пропадешь… Присохнешь к образу - так при нем и останешься! Мы с Егором только‑только об этом говорили… И чем он тебя так присушил, этот Арчеда, не пойму! Лысый, очкастый…
Отражение Леонида Витальевича Арчеды смешалось и выкинуло едва начатую сигарету.
- Ну так… - жалобно произнесло оно. - Как же иначе‑то? К ним же привязываешься… Помню, после финской войны… - На лице его обозначилась беспомощная искательная улыбка. - …отражал я одного комсомольца, бывшего беспризорника… Техникум с ним одолели, до прораба доросли…
Леонид Витальевич совсем загрустил и, безнадежно махнув рукой, умолк.
Отражение # 5
- Здравствуйте!
Егор обернулся - и вздрогнул. Рядом с коробкой павильона стояло отражение хрупкой женщины неопределенного возраста, одетое неброско, но современно. С виду незнакомке можно было дать и двадцать пять и сорок с небольшим. Фигура подростка, рыжеватые волосы, бледненькое грустное личико без каких‑либо следов косметики. Хотя левая бровь вроде бы слегка смазана.
В первую секунду Егорке померещилось, что именно это лицо явилось ему в осколке старого зеркала, хотя утверждать что‑либо наверняка он бы, пожалуй, не рискнул: черты в прошлый раз были искажены, да и длилось‑то видение миг, не больше…
Всмотрелся тревожно. Нет, кажется, все‑таки не та. Точняк - не та.
- А‑а!.. - вскричал, оживая, Леонид Витальевич. Вызвав неодобрительное покашливание дяди Семена, выкатил грудь, приосанился, сверкнул очками. - Позвольте представить! Мои, так сказать, сокамерники… Семен Малахов - ветеран, герой Коринфа. Егор - наше молодое дарование… А это - Тома, о которой я чуть было вам не рассказал, но вы, мерзавцы, меня, как всегда, перебили… Тома. Моя, в некотором роде, товарка по несчастью…
- По которому? - осведомился дядя Семен. - У тебя их сейчас, по‑моему, как собак нерезаных.
Очень был недоволен.
- Ну как же? - удивился воскресший Леонид Витальевич. - По самому главному! Тоже, как бы это выразиться, потеряла себя…
Дядя Семен с Егором переглянулись и посмотрели на Тому с сочувствием. Действительно, нет ничего хуже, чем, когда твой оригинал исчезает, не оставив следов, - и поди пойми, на каком ты теперь свете.
- Давно она пропала? - спросил женщину дядя Семен.
- Скоро полгода, - отрапортовал Леонид Витальевич, за что удостоился еще одного неприязненного взгляда.
Егор присвистнул. Его собственный стаж работы в зеркале, как уже было сказано выше, едва перевалил за три месяца.
- Чтобы женщина за полгода ни разу на себя не поглядела? - с сомнением проговорил ветеран зазеркалья. - Ох, не верится… А другие ее отражения что говорят?
- Других нет… - с едва уловимой картавинкой печально произнесла Тома. - Все уже устроились. Кто кем…
- И правильно сделали, - проворчал дядя Семен. - У тебя, девонька, между прочим, бровь поплыла…
- Эта? - испуганно спросила она, вскидывая руку.
- Нет, левая.
- Спасибо… - С сосредоточенным видом Тома принялась оглаживать левую бровь. Восстанавливала.
Егор пригляделся и понял с содроганием, что косметика тут и впрямь ни при чем. Отражение распадается с лица… И стало Егорушке не по себе. Отвел глаза, хотя лучше бы он этого не делал, поскольку взгляд его натолкнулся на расплывшуюся ножку стола. Может, в самом деле, на биржу сходить? Пока не поздно… А то, действительно, переберет наркоты… или от дружков не отмашется…
- Ну, а к нам‑то вы - как? В гости или по делу? - не отставал дотошный ветеран.
- В гости, - сказал Арчеда.
- Нет, скорее по делу… - сказала Тома, все еще нервно оглаживая бровь. - Леонид упомянул… там, на бирже… что ваш ведущий исполняет Полупалова. Василия Полупалова…
- Верно. И что?
- Понимаете, - волнуясь, заговорила она. - Тамара Истрина… - Осеклась, испуганно всмотрелась в лица. - …та, которую я отражаю… отражала… Словом, год назад она встречалась с неким Василием Полупаловым… И вот я подумала… Может быть, это один и тот же…
- Истрина… Истрина… - забормотал, потирая лоб, дядя Семен. - Тамара Истрина… Нет! - решительно проговорил он наконец. - Не слышал. В разговорах не мелькала…
- Ни разу? - недоверчиво переспросила она.
Дядя Семен посмотрел на Егора и Арчеду. Оба с несколько виноватым видом помотали головами.
- Ну, это еще ни о чем не говорит, - поспешил утешить он обескураженную Тамару. - Труппа мы - молодая, работаем всего три месяца… Это тебе надо, Тома, по таким зеркалам побегать, которые уже несколько лет висят. Может, там что скажут…
- Но хотя бы взглянуть на него… - И рыженькая Тамара умоляюще покосилась в сторону серебристо‑серой коробки павильона. Павильон парил в безликом пространстве - тусклый, тихий. Затаившаяся обслуга прислушивалась к разговору.
- На Василия? Зачем? Полгода назад Василия здесь тоже не было.
- Я понимаю… Мне только посмотреть: он или не он…
Отражения переглянулись.
- Да точно не он! - сказал Егор. - Кто бы с ним таким встречаться стал?
- Пьет? - быстро спросила Тома.
- Без просыху!
- А как бы на него все‑таки взглянуть?
- Нету его, - объяснил дядя Семен. - Вызвали куда‑то.
- Куда - не сказали?
- В вытрезвитель, скорее всего. Зеркало семь эр‑ка шестьсот… шестьсот… Егор, у тебя вроде память получше!
Юноша наморщил лоб.
- Да нет… - сказал он. - По‑моему, восемьсот, а не шестьсот… Восемьсот тридцать… Нет, не помню.
- Да он скоро вернется! - вмешался Леонид Витальевич. - Если желаете, в картишки пока перекинемся…
Машинально оглаживая вздернутую бровь, рыженькое отражение Тамары Истриной с несчастным видом смотрело в серую неопределенность зазеркалья, собирающуюся местами в причудливо‑однообразные слитки павильонов. Вдали вдруг косо воздвиглось - и заметалось, затрепетало нечто бесформенно‑огромное, слегка напоминающее серебристый обмякший аэростат. Не иначе, какое‑то зеркало вынесли из дома - и оно отразило целый пейзаж.
Тамара очнулась, вздохнула.
- Я тогда попозже к вам загляну, - сказала она. - Если вы, конечно, не против…
…Три мужских персоналии долго смотрели вслед цветному блику, скользнувшему в пыльное бесконечное никуда.
- Понял, о чем я тебе толковал? - ворчливо осведомился дядя Семен, обращаясь то ли к Егору, то ли к Арчеде. - Вот ведь угораздило бедняжку… Главное: талант, талант! Полгода к зеркалу не подходила, а ты погляди, как образ держит! Так‑то вот, ребятки… - с горечью заключил он. - С бездарями, небось, ничего подобного не стрясется…