Поняв, что от хозяйки ничего не добиться, Алекс жестом разрешил ей уйти и выглянул в окно. Причем постарался сделать это так, чтобы не привлечь внимания горожан, если они еще ожидали продолжения "концерта". Толпа, впрочем, давно рассеялась, поскольку успело стемнеть и по улицам гулял откровенно холодный ветер. Лицо Алекса обожгло холодом.
Выходить наружу в одной лишь накидке на голое тело было глупо. В углу имелся сундук, обшитый тонкими золотыми пластинами, где Алекс еще вчера обнаружил несколько разнообразных шмоток – примитивные брюки на плетенном из грубых ниток ремне, длинное пончо, рубаху с жесткими продольными швами по бокам и всё в таком духе. Несмотря на общую неказистость, одежда выглядела крепкой и была аккуратно отделана мехом, драгоценными по виду камнями и вездесущим золотом.
В том же сундуке он нашел слюдяное зеркало размером с обычную тарелку, роскошный гребень – бесполезный по причине того, что Алекс был очень коротко подстрижен, – и кувшинчики с какими-то вонючими притираниями.
Тщательно подобрав теплую одежду, Алекс облачился в нее и не утерпел, поглядел на себя в зеркало. Да уж, в Москве вокруг него уже через три минуты роились бы репортеры. Да и в Лиме, пожалуй, тоже, только сначала местные жители оборвали бы с "туриста" все камешки и пластины. А в дыре под названием Эльдорадо... Впрочем, даже в этом невозможном городе, как бы он ни назывался, Алекс только один раз видел нечто подобное – когда к нему в подвал явился кто-то похожий на короля, с мечом на поясе. Вот у него, пожалуй, прикид был еще круче.
Самым же главным недостатком в одежде было то, что она на несколько размеров не подходила к габаритам Алекса. Из штанин смешно торчали волосатые лодыжки, а из рукавов рубахи, которая чудом не трещала по швам, – запястья. Но более крупных вещей в сундуке не имелось, и Алекс смирился.
Он отдернул полог и увидел вечных солдат, что торчали возле его комнаты день и ночь. Наверное, это были уже другие воины, лиц предыдущих Алекс не запомнил. Эти бравые мужчины, вопреки его опасениям, не выставили в его сторону копья, а даже расступились, словно приглашали выйти.
– Ну-ну, – сказал он и прошел пару метров к лестнице. Оба воина последовали за ним в нескольких шагах позади, даже не думая колоть его в спину.
Алекс пожал плечами и стал спускаться. Выйти из заточения оказалось совсем не так сложно, как он опасался, а эскорт в виде двух солдат на незнакомых улицах будет даже полезен. Кто знает, какие тут нравы.
Появление Алекса на первом этаже, когда одна из служанок увидела гостя, вызвало подлинный фурор.
Набежали все девушки, в том числе пухлая Чучилья, и стали что-то лопотать по-своему, хватая Алекса за рубаху и штаны. Едва не порвали! При этом они хихикали и показывали пальчиками на голые ноги Алекса, что торчали из штанин.
– Для кого шили? – притворно рассердился он и потряс рукавами. – Для карликов! Чтобы завтра притащили одежду нормального размера, ясно вам? И можно без побрякушек.
Из большой комнаты, где в очаге горел огонь и сидело несколько людей, в том числе подростков, вышел сам хозяин дома. Именно этот старик был вчера с "королем" в подвале. Он вопросительно и с почтением уставился на Алекса, задирая голову, и при этом ухитрился не рассмеяться при виде нелепо короткого одеяния гостя.
– Хочу прогуляться до мэрии, – заявил Алекс.
Старик поднял руки к потолку, затем прикрыл ладонями глаза, сопроводив этот жест коротким поклоном и словами. Смысл их остался для гостя туманен, по из жеста стало понятно, что по причине темного неба все давно спят.
– Да ладно, тогда просто выйду проветрюсь перед сном! – Тут буквально все шумно вздохнули и просветлели лицами, будто он произнес откровение. – Сколько можно на одном месте торчать? В конце концов, я в туристической поездке, а не в тюрьме.
Хозяин, видимо, сообразил, что бороться с желаниями гостя глупо, – или у него имелось указание местного начальства ни в чем не препятствовать ему. Так или иначе, он что-то быстро сказал своим домочадцам, и старший мальчик метнулся наружу по короткому коридору, ведущему на улицу.
Все женщины и дети молча сопроводили троицу до выхода, где оба солдата обзавелись факелами. Они вынули их из высокого кувшина и подожгли от уже горевшего. Алекс уже хотел двинуться куда глаза глядят, как хозяин придержал его за рукав.
– Что-то не так?
Старик принялся что-то толковать, нетерпеливо поглядывая во мрак, и никак не отпускал гостя. Наконец из темноты вынырнул молодой человек в длинном полосатом пончо, которому хозяин напоследок бросил несколько негромких фраз. "Соглядатай или гид?" – пожал плечами Алекс. Этот хмурый тип пристроился практически рядом, лишь на шаг отставал от Алекса.
Процессия смотрелась внушительно. Впереди гордо вышагивал гость, сбоку провожатый, а в трех шагах позади – воины с чугунными лицами и копьями наперевес.
Несмотря на поздний вечер, во многих местах видны были факелы, озарявшие куски стен и запахнутые пологи на дверях. Однако заметно было, что огонь факелов, колеблемый студеным ветром, уже угасает. Ни машин, ни фонарей, ни самой завалящей рекламы – ничего! И нигде за пределами города, насколько мог видеть Алекс, не было ни одного огонька, будто там простирались сплошные дикие утесы и луга. Зато звезды были видны очень отчетливо, причем одна из них, самая яркая, быстро двигалась. "Спутник! – догадался Алекс. – Уж его-то не спрячешь!"
Откуда-то доносились блеяние скота и лай собак, женское пение под музыку расстроенной флейты. И никаких современных мотивов из китайских "мыльниц". Возле утеса журчала невидимая сейчас вода. "Искупаться бы", – подумал Алекс и вздрогнул, представив, как влезает нагишом в купальню, увиденную им из окна. Нет уж, лучше потом затребовать кувшин-другой с теплой водой и облиться ею во дворике, при свете Солнца. Он двинулся налево, в сторону большего количества огней – судя по всему, к центру города. Именно там находился дворец, освещенный лучше всего, сразу десятком факелов. Алекс предположил, что это мэрия, и прямо спросил об этом сопровождающего. Тот что-то ответил, как обычно не по-русски, и глянул на Алекса так мрачно, что тот удивился.
– Эй, парень, ты на меня злишься? – спросил он. – Выдернули из теплой кровати с девчонкой? Или что там у вас, подстилка вместо дивана? Ну так я тебя не звал, старика своего ругай. Как хоть зовут-то тебя, брат?
На внятный ответ он не надеялся, а потому и не стал слушать, что пробормотал юноша. Спустившись по нескольким коротким, но крутым лестницам, Алекс остановился возле высоких ворот во дворец. Прямо посреди них в свете факела сиял огромный золотой круг с выгравированной на нем кошачьей мордой. По обеим сторонам от ворот возвышались два могучих парня в полном вооружении – с булавами, копьями и даже "заряженными" пращами.
– Ну и ну! – восхитился Алекс. – Не иначе тут мэр живет, или кто у вас за главного. Значит, мне сюда.
Сумрачный парень потерял свой нейтральный вид и что-то горячо залопотал, загородив ход. Охрана осталась без движения, словно никакой угрозы Алекс не представлял, а вот собаки из-за ворот загавкали. Гид показывал на звездное небо и вообще взывал к разуму гостя как только мог.
Алекс чертыхнулся и не стал ломиться к начальнику города – если все они так упирают на ночное время суток, значит, днем сюда всё-таки можно попасть. Вооруженные солдаты на страже, не горевшие гостеприимством, стали дополнительным поводом, чтобы перенести визит.
Он решил продолжить прогулку по ночному Эльдорадо и отправился дальше, выбирая наиболее освещенные улочки.
Архитектура города не отличалась особыми изысками: все дома были сложены из одинаковых кирпичей, раз в десять больших, чем нормальные, и с округлыми краями. Пригнаны, впрочем, друг к другу они были неплохо. Чем дальше от дворца, тем более скромными выглядели жилища, и через сотню-другую метров они превратились в небольшие одноэтажные кубы.
Людей вообще видно не было, будто они уже спали или просто боялись показываться из своих мазанок.
"Глухая деревня какая-то, – с досадой подумал Алекс. – Ни тебе бара, ни магазина, даже машин не видно".
Кажется, эта ночная вылазка грозила окончиться провалом в смысле добывания информации. А дневная может привести к тому, что вокруг Алекса соберется несусветная толпа и не даст ему прохода – вон как глазели на его выступление из окна. Алекс представил, как вышагивает впереди огромной процессии, и фыркнул. Дикари, ей-богу! Нормальных людей не видели, что ли? Сами все краснокожие, низкорослые, коренастые, ни одного человека выше ста шестидесяти Алекс за два дня так и не встретил.
Он обернулся к юноше и наткнулся на его горящий ненавистью взгляд. Но уже через мгновение парень глядел вполне обыкновенно, даже почтительно, и Алекс пожал плечами – показалось, что ли? Странный какой-то абориген. Все радуются и глядят в рот, ждут откровения, а этот волком смотрит, будто прирезать готов.
– Ладно, двигаем обратно, – сказал он. – Веди, брат, а то я уже заблудился.
Уже после такого беглого осмотра Эльдорадо Алексу стало очевидно, что выбраться отсюда без помощи властей вряд ли получится. Не хватало еще пробираться в одиночку по горам и долам, рискуя очутиться в полной глуши. А тут хотя бы кормят и развлекают. И вообще, здесь ему нравилось намного больше, чем в слякотной России...
Вот только что подумают родители и Лелька? При мысли об оставленной за пределами подвала девушке Алексу стало стыдно и тревожно.
Что же, черт возьми, с ним происходит?
Кетук не чувствовал себя так худо даже во время последнего испытания, когда их, только что прошедших военную подготовку парней, заставили в полном обмундировании бегать по тренировочным лестницам и на ходу наносить удары копьем по каменным врагам. Неказистые фигуры "болванов" были сплошь выщерблены тысячами ударов.
Опытные десятники, не раз принимавшие участие в сражениях с непокорными племенами, обучали своих воспитанников не только владению оружием, но и умению пересекать реки и другие препятствия, захватывать вражеские укрепления, подавать звуком и дымом сигналы товарищам и всему остальному, что полагается знать воину аймара.
Армия только-только перевалила через самую высокую точку пути. Горная болезнь терзала всех поголовно, даже самых закаленных. Тучи разошлись еще утром, обнажив пронзительно синее небо. Солнце беспощадно обжигало открытые части тела, а пронизывающий ветер с ледника ничуть не остужал их. Ветер набрасывался на людей, словно демон, свирепо бил воинов и животных в бока, отчего легкие и широкие ламы скользили на льду и гальке.
Изгибаясь змеей, узкая дорога бежала вниз. Она занимала твердую полоску между крутым склоном, под которым отвратительно серели промерзшие грязевые лужи, и неприступными скалами.
– Сейчас еще ничего, – веско сказал пращник. – Вот если бы небо затянуло...
Как назло, облака тут же надуло с запада – ледник враз потемнел, и вокруг бесконечной вереницы воинов сгустилась липкая мгла. За десять шагов стало ничего не видно.
– Осторожно! – крикнул десятник из тумана. Он шагал впереди, скрытый от Кетука несколькими спинами с поклажей. – Глядеть под ноги! Кто свалится, того вытаскивать не будем.
Кетук прижался к скале, отодвинувшись от края пропасти насколько возможно. Но тропа здесь была сплошь усеяна острыми обломками. Они тотчас стали впиваться в подошвы легких сандалий воина, и так уже порядком растрепавшихся. Поэтому Кетук вернулся обратно, на более гладкую середину дороги. Отчаянно ныло в животе – в нем висела тошнотворная тяжесть, словно юноша только что слопал на пару с соратником целую ламу. Кетук вздохнул и на ходу достал из котомки предпоследний листок коки, влажный и мятый.
Внезапно туман стал рассеиваться, и далеко внизу проступили очертания ущелья и перекинутого через него веревочного моста.
– Что это? – удивился Кетук и чуть не споткнулся,
– Река, – ответил Синчи. – Тут живет штук пять семей, они и следят за мостом. Боишься?
– Еще чего...
Но глаза никак не могли оторваться от зрелища нескольких веревок, перекинутых через неведомой глубины провал. На дне его, как вскоре различил Кетук, шумела вода. Сам мост – сотня-другая узких деревянных плашек и еще один канат, чтобы держаться за него, – качался туда-сюда, когда первая десятка вступила на него. Роскошно одетые военачальники и жрецы сгрудились рядом с каменной башней, к которой крепился мост.
– Проверяют, – кивнул на них пращник. – Если не порвется, тогда они пойдут.
Колонна опять встала. Кетуку еще повезло, он оказался рядом с неплохим валуном, на который и уселся. Задница моментально замерзла, однако стоять на гудящих ногах страшно не хотелось. Остальные солдаты из его десятки тоже расселись прямо на тропе, благо начальство не возмущалось.
Потекли вялые разговоры о грядущих лишениях, ужасах густого леса и злобе дикарей. Кетук поначалу слушал, а потом понял, что солдаты просто пересказывают друг другу небывальщину, и стал вспоминать Арику. И усталость будто растворилась, настолько глубоко Кетук погрузился в грезы. Он даже пропустил момент, когда десятник скомандовал подъем. Только толчок Синчи заставил молодого солдата вскочить и влиться в общее движение.
– В лесу не спи на ходу, съедят, – добродушно посоветовал друг.
Между голых скал стали попадаться пучки травы и густой клочковатый мох, потом появились кривые деревца. Кое-где, куда не дотянулись цепкие солдатские руки, стали видны кактусы. Они кривыми и толстыми, буро-зелеными или желтоватыми палками торчали из каждой приличной щели в камнях, напоминая огромных земляных червей.
Моста, то и дело останавливаясь, достигли не скоро, через половину шестицы. Идти по нему оказалось не так страшно, как сначала казалось Кетуку. Он видел перед собой спины товарищей, держался за боковую веревку, а позади него двигалось еще несколько воинов – и оставалось только не приглядываться к блеску текучей воды в сотне локтей ниже. Ступить надо было аккуратно, как бы ощупью, чтобы ненароком не раскачать мост. Хорошо, что в их десятке не было вьючных лам, вот с ними-то парни наверняка намучились. Глаза им тряпкой завяжи, да ноги им переставляй, чтобы в щели между досками не угодили.
Кетук и не заметил, как оказался на противоположной стороне ущелья, где ему вручили такую же тухлую чирке, как и в прошлый раз. Он даже не обиделся, ко всему был готов. Вместе с мясом досталась Кетуку и парочка сушенных на морозе картофелин, которые он бережно спрятал в карман.
Дорога стала заметно шире, скалы отступили, и в промежутках между ними показалась настоящая, возделанная руками человека земля. Рядом с маленьким поселком из нескольких хижин местные жители соорудили узкие террасы, где под рядком капустных пальм зрел небогатый урожай киноа. Кукуруза здесь не выживала, слишком уж ночи холодные.
Крестьяне даже провели от реки глиняный желоб, по которому с помощью рукоятки и вереницы кувшинов поднимали воду для полива и других нужд.
– Привал! – объявил десятник, подчинившись команде старшего военачальника.
Кетук где стоял, там и лег, даже не сняв со спины щит. Над ним закачался потревоженный стебель папоротника, а в ухо ткнулся мелкий голубой цветок. Кетуку повезло – десятник не стал трогать его, пожалел, поручив разведение огня и приготовление пищи троим более выносливым воинам. Чарке у него забрали, чтобы вновь сварить в общем котле. Вскоре над тропой потянулся едкий смрад от тухлого мяса.
Кетук перевернулся на бок и стал наблюдать за деревней, приткнувшейся немного ниже, в распадке. Ее немногочисленные жители сейчас высыпали из домов и занимались тем, что соскабливали пот и грязь с "военных" лам. Кумари, старшие военачальники и жрецы удалились в дом старейшины, откуда зазвучала приглушенная расстоянием музыка флейты и барабана.
– Эй, Кетук! – услышал он голос десятника. – Тебя что, отдельно приглашать надо?
– Иду! – встрепенулся молодой воин.
Он и не заметил, как варево было приготовлено. Умелые солдаты набросали в котел каких-то пахучих корешков, так что запаха почти не чувствовалось. Вкус-то, конечно, остался противным, но солдатам выбирать не приходится. Либо питайся вместе со всеми, либо свалишься на крутой тропе в пропасть...
Выступили очень быстро, почти не отдохнув. Солнце скрылось за горами, и вся дорога теперь лежала в тени. Кетук опасался, что будет холодно, но этого не случилось – наоборот, в воздухе словно разлилось влажное тепло, как от растянутого над очагом мокрого плаща. Тропа стала настолько широкой, что по ней в ряд могли шагать по четыре-пять солдат.
Отовсюду зазвучали хищные возгласы, колонна то и дело ненадолго замирала, будто натыкаясь на препятствие.
– Что такое? – недоуменно спросил Кетук.
– Еда, – рассмеялся Синчи.
Кетук собирался спросить у кого-нибудь более сведущего, как вдруг их десятка встала по команде начальника – тот поднял руку и кивнул пращнику на что-то невидимое, в трех десятках шагов от тропы. Там как раз росли кусты, заняв трещину между скалами.
Пращник мгновенно снарядил свое оружие, крутанул им и выпустил снаряд по зарослям, только листья вздрогнули.
– Готов, – одобрительно сказал десятник. – Эй, соня, сбегай за мясом.
Кетук не обратил внимания на обидный смех товарищей и бросился за добычей. Что он найдет в зарослях, ему было непонятно, но место попадания камня он заметил, а значит, что-то там всё равно отыщется. Только бы командир с пращником не ошиблись.
Чуть не поскользнувшись на гладком камне, Кетук врезался в куст и раздвинул ветви руками. Между ними повис мертвый зверек с длинными ушами и хвостом, с прижатыми к брюху короткими лапками. Его глаза-бусинки были открыты, а морда разбита в кровь метким попаданием боевого камня.
Кетук схватил добычу за хвост и помчался догонять своих, ведь они вовсе не собирались ждать его.
– Ого, свежее мясо! – обрадовались воины других десяток. Они с хохотом принялись тянуть к тушке животного руки, чтобы завладеть ею, но гонец ловко уворачивался и вскоре догнал товарищей. Конечно, всерьез никто не пытался его задержать, но если бы добыча выпала или еще как-то оказалась в чужих руках, Кетуку бы ее не вернули.
– Молодец, солдат, – похвалил его десятник. – Не зря у меня учился.
И пращник одобрительно хлопнул его по плечу, так что Кетук чуть не скатился в расселину. После чего услышал имя меткого ветерана – его звали Унако – и представился сам.
– Ну-ка, покажи.
Пращник, не замедляя шага, коснулся пальцами амулета на груди Кетука.
Тот снял с шеи грубую веревку из кукурузного волокна и выложил амулет на ладонь, не отпуская его. Это была фигурка орла, которую он вырезал из мягкого камня в десятилетнем возрасте – тогда настал срок прийти в мастерскую отца, чтобы помогать ему в работе и заодно осваивать ремесло резчика по камню. Отец отнес поделку Кетука знакомому жрецу, чтобы тот смочил ее кровью жертвенной ламы. С тех пор тонкий слой крови, конечно, давно осыпался, но это и не важно, ведь фигурка уже приобрела защитную силу.
– Знатная штука, – похвалил Унако. – Клюв, правда, сточился. А у меня тайя, это змея такая. Самая свирепая в лесу, даже человека не боится, когда яйца отложит. Так и я – пока не обидишь, добрый. А ты, значит, духом паришь в облаках?