– Я могу попасть в ваш роддом?
– Куда?..
– Туда, где вы будете держать местных девушек. Клиника, что ли?
– Они сейчас проходят полную стерилизацию. То есть из них вычищают паразитов и всё такое. Хочешь присоединиться?
Алекс подумал и отказался. Гугумац кивнул с усмешкой, словно ничего иного и не ожидал, и вынул из сумки трофей. Отодвинув локтем залежи бумаг и диагностических по виду приборов, разбросанных в беспорядке на складном столе, он поставил на него "бого-демона" и отступил на шаг.
– Великолепный образчик дикой культуры, – заявил этнограф.
– Собираешь для потомков?
– Можно и так сказать...
– И много уже натащил?
– Что за слова? – поморщился Гугумац и уселся на один из ящиков. – Пить будешь? Не ваше пойло, что старухи нажевывают, а нормальный витаминный сок.
Всё это было неспроста – и внезапно потребовавшаяся помощь, и задушевные беседы в палатке. Привлекать к переноске статуи робота, наверное, было бы не слишком удобно, если учесть торжественный характер церемонии... Но и перетаскивать "бого-демона" именно сегодня тоже не имело смысла.
– Поглядишь коллекцию? – спросил Гугумац. – Да ты садись, младший брат Энки. – Он прищурился. – Вот что значит отрастить бороду и проживать во дворце – так и до главного бога несложно дорасти, верно? Особенно если Посохом смерти обзаведешься.
– Коллекция, говоришь? – Алекс чуть не вздрогнул. – Ну покажи.
Он сел по другую сторону стола и оперся о него локтями. Гугумац выждал несколько секунд и выудил из какого-то ящика пластинку, смахивающую на компакт-диск, только прямоугольной формы.
– Вот, наснимал между делом для каталога. Перелистывать объекты верхней и нижней стрелками, вращать – средней. Просто коснись пальцем, этого достаточно.
Внутри пластины хранились объемные изображения собранных аннунаком вещиц. Сначала шли простые каменные фигурки птиц, рыб и зверей, все предельно стилизованные. Затем начались поделки посложнее – мужчины и женщины с крупными серьгами, глиняные пластинки с загадочными знаками, золотые статуэтки божков с головами пумы и кондора, серебряные цветы. Вазы и кувшины с великолепно нарисованными сценками битв, половых актов и родов, сева и жертвоприношений...
– Зачем это вам? – медленно спросил Алекс, оторвавшись от пролистывания изображений.
– Ты еще не всё видел! Гончары, мертвецы, детишки, беременные женщины, воины и крестьяне. Чиновники и рабы, пленные без голов и отдельные головы! – Лицо этнографа вдруг показалось Алексу маской карнавального безумца. – Десятки разных форм керамической посуды, ларчики и медальоны, мечи и булавы, брошки и шали, ложки и тарелки! Когда ты глядишь на дождь, его струи кажутся тебе змеями? Видя восходящее солнце, ты представляешь себе пуму? Думая о собственной смерти, ты сравниваешь ее с летучей мышью?
Он так резко качнулся в сторону гостя, что тот едва не вздрогнул.
– И останутся в память о нас, первых богах на твоей земле, дороги и мосты, дворцы и храмы. Мы пробурим в горах тоннели, проложим в низинах насыпи. Твои люди станут первыми среди себе подобных.
– Они и так всё это делали, – пожал плечами Алекс. – Самостоятельно.
Гугумац не услышал его.
– Благодаря нам твоя цивилизация наконец-то достигнет равновесия между плодородием земли и рождаемостью... И всё это будет сделано мимоходом, почти не отвлекая сил аннунаков. Ведь подлинный символ нашего возрождения – совсем другая вещь, – продолжал он свой безумный монолог. – Мы станем частью твоего народа, Алекс. Мы войдем в его кровь и возвысим до уровня звезд!
Он придвинул к себе очередной ящик и вскрыл его. Внутри лежали яркие вещи, когда-то принадлежавшие ребенку аймара, – крошечные рубашки, штанишки, пояски и сандалии. Гугумац небрежно отодвинул одежду и вынул на свет кирпич.
Гость приготовился вскочить и дать отпор сумасшедшему коллекционеру. Но тот не накинулся на гостя, а бережно водрузил кирпич на стол.
Алекс пригляделся к экспонату, поддавшись настойчивым жестам хозяина. На одной грани была талантливо нарисована молодая мать, прижимающая младенца к груди. На второй к этой идиллической парочке присоединился бог Солнца – он благосклонно сиял с "небес", осклабив кошачью морду. Еще два рисунка в целом повторяли первые, а верхняя и нижняя грани остались пустыми.
– У меня и второй есть, почти такой же, – сообщил Гугумац.
– И что это такое?
– Разве ты еще не присутствовал при родах? Это мне Коаау принесла, она же у нас по части опеки над женщинами! Кирпич рождения, братец, вот что это такое. Женщина садится на корточки, опирается ягодицами на два таких предмета и рожает. Плохо объясняю, сам не видел! Но принцип ты понял...
– Не понял только, что я тут делаю.
– Наши пути с аймара пересеклись навсегда, – проникновенно сказал этнограф. – Вот что я пытаюсь до тебя донести. Они были готовы к тому, чтобы боги в нашем лице явились с небес и вошли в их жизнь. Не удивительно ли?
– Обыкновенные предрассудки. У нас каждое племя призывает на помощь богов, только...
– Явились мы только на землю аймара? Что ж, с чего-то надо было начать.
Гугумац бережно подхватил ритуальный кирпич и опустил его в ящик, снова прикрыв его детской одеждой.
– Я чувствую, в городе зреет что-то нехорошее. – Он уставился на гостя со стеклянной прямотой, будто желая просветить его взглядом. – Ты находишься там, среди этих дикарей, и пользуешься определенным влиянием как бородач и помощник самого Энки.
"Похоже, они еще не знают о подмене резака, – решил Алекс, стараясь ничем не выдать напряжение, владевшее им. – Но как они могли уловить тайные помыслы некоторых горячих аймара?" Если бы Кумари не посвятил его в свои кровавые планы по смещению законной власти в стране, Алекс так и продолжал бы витать в розовом тумане, мечтая о браке с Майтой.
– Ты стал настолько своим среди них, что собрался привести в дом эту девчонку... – продолжал Гугумац. – Убедил папашу не отпускать ее к нам.
– Те, кто что-то понимает в местных законах власти, в смятении, – заметил Алекс. – Я читал это на их лицах. Вы слишком быстро меняете жизнь этих людей. Вы забыли, что они сотни лет жили по своим законам и видели богов только на кувшинах и тканях.
– Пусть поспевают за ходом времени! Нам некогда растолковывать каждому, чего хотят аннунаки.
– И чего же они хотят?
– Вернуться и победить тех, кто захватил власть в нашей стране. И как можно раньше, пока они не собрались с силами и не организовали поиски нас самих. Боюсь, они не остановятся... Если враги настигнут нас на твоей планете, город наверняка будет разрушен. Погибнем не только мы, но и тысячи людей. Чтобы этого не случилось, нам нужны дети и ресурсы. Топливо, пища и так далее... Мы должны сохранить самих себя, если не успеем подготовиться к возвращению или враг найдет нас на твоей планете. А если всё же найдет... Что ж, кровь аннунаков останется в людской крови!
Алекс вгляделся в неподвижную физиономию этнографа, стараясь отыскать в ней признаки помешательства. Но аннунак говорил совершенно спокойно и выглядел так же, разве что фанатично "сверкал глазами".
– И мы сохраним память о тебе и других аборигенах, которые помогли нам в трудные годы. Для того-то, в общем, я и собираю эти безделушки.
– Что-то я сомневаюсь в успехе, – заметил Алекс. – Да кто у этих девчонок родится? Не может такого быть, чтобы два разных вида дали в сумме что-то дельное. Я мало понимаю в биологии, только внутри вы наверняка другие! В смысле ни черта у вас не выйдет скрестить ужа с ежом. С таким же нулевым результатом вы могли бы оплодотворять обезьян.
– Много ты понимаешь... Сначала будет проведена медикаментозная подготовка, а потом уже девушки станут инкубаторами для малышей.
– Клонов, что ли? – содрогнулся Алекс. Представить Майту в роли "инкубатора" он не смог.
– Почти. Они будут во многом похожи на нас, иначе невозможно.
– Гугумац, ответь мне откровенно: почему некоторым кажется, будто вы забираете девиц, чтобы убить их и съесть?
Это был рискованный вопрос, однако не задать его Алекс не мог. Слишком уж упорно в городе множится слух, будто калеки, отводимые на холм по ночам, вовсе не становятся здоровыми слугами богов. Свежие сведения "обо всём" Алекс, разумеется, имел от Чучильи, вхожей в семью самого Таури. Не говоря уж о многочисленных наложницах чиновников и военных, с которыми она запросто находит общий язык как супруга самого бога.
Собственно, именно Чучилья и попросила его выяснить, врут ли злые языки, и успокоить женщин.
Жуткая идея, что девственницы призваны аннунаками также с целью добычи протоплазмы или что там требуется пришельцам для пропитания, не давала Алексу покоя. Вот он и решил поглядеть на реакцию этнографа.
– Ты полагаешь, мы питаемся твоими соплеменниками? – прищурился Гугумац.
– Ну, едят же индейцы обезьян. Чем мы лучше, с вашей точки зрения?
– У вас есть разум и речь.
– Убедил, – нехотя отступился Алекс.
У него мелькнула мысль, что, вздумай он напирать, случится что-нибудь непоправимое. Гугумац растянул губы в холодной улыбке, однако все остальные мышцы его физиономии остались каменными.
– Значит, вы принимаете жертвы в виде калек совсем с другой целью? – вырвалось у Алекса.
– Это дело сугубо местных жителей и наше, не так ли? – окрысился Гугумац. – И я бы не советовал тебе распинаться в разговорах с аймара, будто их инвалиды служат нам для опытов. Может, ты будешь отрицать, что ваша собственная медицина обошлась без вынужденных смертей? Ты бы лично хотел всю жизнь влачить нищенское существование калеки, выпрашивая лепешки на рынке? Мне нечего добавить...
Алекс медленно отодвинулся от стола, чтобы дать себе пространство для маневра. Этнограф выглядел так, будто только и ждал от гостя неосторожного жеста. Какое оружие припрятано у него в рукаве, какой робот-убийца сидит за ближайшим ящиком, было неизвестно.
– А как с дыханием на вашей подземной базе? – сменил тему Алекс. – Воздух там ваш или земной? Если ваш, то девчонкам придется ломать метаболизм. Типа того, что вы проделали с собой... И чем тогда будут дышать дети?
Аннунак принял такой вид, словно к чему-то принюхивается, затем расслабился.
– Мы уже давно не вдыхали воздуха своей планеты. Перестроить легкие было необходимо, чтобы не зависеть от аппаратуры. – Гугумац как будто опомнился, что выдает гостю нечто не предназначенное для его ушей. – Мы считаем тебя одним из нас, Алекс, и надеемся на твою лояльность. Помни, что Энки в любой момент может отдать приказ о твоем устранении – интерес ты представляешь только теоретический. Слишком много у нас других задач, чтобы разбираться с разной непредвиденной мелочью.
– Аймара встретили вас как богов, – холодно сказал Алекс. – Может быть, вам и стоит повести себя с ним как подобает истинным богам?
– Ты сам не понимаешь, о чем толкуешь, – поморщился Гугумац. – В таком случае нам пришлось бы ежедневно принимать кровавые жертвы и разить их Посохом смерти. Это дикари, Алекс, и нам не переделать их за месяц или год – нужна смена поколений, а лучше две. Вот здесь-то и помогут наши ребята, выношенные местными женщинами.
– А разве они не полетят с вами на родину?
– Мы не можем заглянуть так далеко вперед! Как ты не поймешь, Алекс? Мы несем этому народу культуру и технологии, благодаря им он возвысится над соседними племенами и вырастет в подлинную нацию! Тебе лишь нужно не мешать нам, а помогать всеми силами, об этом я и толкую. – Этнограф, очевидно, снова впал в раздражение от "неправильных" вопросов гостя. – Истинные боги! Тебе ли, пришельцу из будущего, или кто ты есть, толковать о богах? Мы видели космос изнутри, почти осязали вакуум – и что ты думаешь? Всюду пустота, если не считать звезд, планет и водородных облаков!
– Я тебя понял...
– Вот, держи переговорное устройство, – заявил Гугумац и вручил Алексу что-то вроде беспроводной гарнитуры для мобильника. – Когда захочешь сообщить нечто срочное и важное, свяжись с Тунупой, она перенаправит вызов по нужному адресу.
– Давно пора было выдать мне рацию. Ладно, если я узнаю об угрозе для аннунаков, то извещу вас, всемогущих и неприступных в своем поселке.
Ирония Алекса не тронула Гугумаца, поскольку с точки зрения логики во фразе гостя всё было правильно. Этнограф лишь удовлетворенно кивнул, после чего Алекс поспешил откланяться.
Надев пончо, которое он скинул в теплой палатке, он вышел наружу и остановился, чтобы поточнее запомнить расположение объектов на территории базы. Кто знает – вдруг пригодится? В центре располагался, очевидно, офис или его аналог – прямоугольное здание из металлоконструкций, увенчанное тарелкой антенны. Рядом находились еще два, и по концентрации рядом с ними роботов можно было заключить, что это склад и мастерская. С другой стороны от "офиса" возвышалась новая постройка, в которую вошла колонна девственниц.
Похоже, в сердце холма действительно была прорыта система катакомб неизвестной глубины – то ли как защита от возможной атаки с воздуха, то ли по причине того, что на родине аннунаки привыкли гнездиться в подземельях.
На поверхности имелись также четыре небольшие жилые палатки наподобие той, где только что побывал Алекс. Сделав привязку к сторонам света, он зашагал в сторону Тайпикала.
– Тебе следует пожить у меня, – озабоченно сказал Уймун. – Вызвать паланкин? Это необходимо, поверь... Ядовитый шип слишком глубоко проник в тебя без особой подготовки его не извлечь. Ты же понимаешь, я не могу перебраться в твой дом даже ненадолго, у меня пациенты.
– Вместе с ними положишь? – проворчал Аталай. Ему казалось, что сделай он вдох поглубже – и взмоет к потолку, и там легкий сквозняк подхватит его и вынесет вон, к ласковым небесам. Значит, смерть его недалека...
– В отдельной комнате для близких родичей сына Солнца. Там сейчас только один человек.
Город всё еще праздновал нежданный выходной, обсуждал удивительное шествие девственниц на холм и пил чичу, выставленную людям по указу щедрого сапаны Таури. После того как девы и боги скрылись на холме, аймара разбрелись по домам или продолжили прогулку по улочкам вокруг пирамиды Солнца. Купцы со всех сторон света, которым посчастливилось сегодня оказаться в Тайпикала, наверняка не могли нарадоваться такой удаче. Обмен товарами в лавках шел бойко.
К новым золотым монетам купцы отнеслись настороженно, хотя и принимали к обмену. Не ровен час, кто-то обиженный пожалуется солдатам на недоверие к нововведению. Ворчали про себя, но складывали монеты с портретом Таури в карманы.
В одну из таких лавок рядом с храмом и завернула короткая процессия из лекаря и четырех воинов с паланкином, в котором лежал "невесомый" Аталай. Верховный жрец видел через открытую дверь, как Уймун выменял сморщенный кактус ачума с обрезанными иглами и корнями на связку сушеных листьев коки. Купец из западной пустыни был явно доволен сделкой.
– Думаю, ачума здесь поможет лучше всего, – пояснил лекарь, когда пристроился рядом с паланкином и воины тронулись в путь. – Давно не обновлял запас, вот и решил взять свежий кактус...
Верховный жрец промолчал. Отчего-то он тревожился совсем не за себя, а за жен и детей, особенно Майту. Как-то девочка воспримет его смерть? Что будет с сыном Солнца Таури и его народом? Отсылая Ило к сапане, военачальникам и жрецам с вестью о своем временном недомогании, он лишь жалел, что не успел отговорить помощника от поспешных поступков.
Злоумышлять против богов? Может быть, невидимый шип, источающий сейчас яд в тело Аталая, и есть первый знак того, что боги разгневались? Но как же образ Уакарана? Нет, боги не могут таиться и посылать смерть исподтишка, их оружие открыто и честно, а разит без промедления и наповал! Только люди способны на коварство и заговор, даже против богов.
Безумцы!
Но как же тогда "походы" увечных аймара на холм? Если это жертвы, зачем истинным богам прятаться, когда они могут открыто потребовать у людей их кровь? Такое к лицу лишь чужим...
Мысли Аталая прыгали от дочери к Алекосу, от Ило к сапане Таури, от богов к демону ночи, что осенил его своим крылом. Это он принес смерть в прямой жизненный путь верховного жреца, он открыл Аталаю уши на сговор между Ило и Рунтаном...
Все плыло перед его глазами, и он с облегчением закрыл их. Солдаты стали подниматься по ступеням, а ему казалось, что паланкин уже возносится в небо. Воины повернули в ворота лечебницы Уймуна, а верховный жрец вообразил, будто налетел зимний ветер и тронул его своими прозрачными крылами.
– Я умираю, – прошептал он сухими губами.
– Нет, мой отвар задержит тебя, пока я не извлеку ядовитый шип, – услышал он спокойный голос лекаря.
– Зачем?
– Так надо, не спорь! Еще не было такого, чтобы я не победил сглаз колдуна.
Уймун уже знал, конечно, о видениях Аталая и был во всеоружии, хорошо представляя себе, как ему одолеть злобного духа мастера церемоний, вцепившегося в тело его пациента. Лекарь провел над головой верховного жреца ладонями, прошептал заклятие и щелкнул пальцами. К губам больного прижалось горлышко кувшина в форме мужского детородного органа. Аталаю на язык упало несколько тяжелых капель горькой воды, он вздрогнул и даже приподнялся на локте, почувствовав толчок лекарской силы.
Во внутреннем дворике Уймунова жилища было пусто, домашние почти все убежали на праздник. Возле стены, прикованный к ней двумя медными цепями, сидел косматый безумец с осовелыми глазами и ежился от ветра. Перед ним валялась опрокинутая чаша, из которой пролилась лужица бурого отвара.
Уймун кликнул мальчика, и тот торопливо подобрал посуду с камней, пока больной разумом не разбил ее и не поранился.
– Табачная настойка, – пояснил лекарь. – Помогает...
Аталая занесли в пристройку к дому, чистую и хорошо проветриваемую благодаря двум окнам, сейчас открытым. Запах болезней и немощи, насквозь пропитавший жилище Уймуна, здесь едва ощущался. Даже стоны раненых и хворых из-за стены почти не доносились.
Незнакомый верховному жрецу человек, спавший возле дальней стены на низком топчане, поднял голову и пролепетал приветствие, но на него не обратили внимания. Воины перенесли Аталая на свободный лежак и ушли, и тотчас вокруг жреца закипела работа.
– Ачума готова? – то и дело подгонял лекарь малолетнего помощника.
Тот сбился с ног, пока набрал кувшин свежей воде от бочки, настрогал кактус, подкинул сухого навоза очаг и прочее, прочее без счета – не говоря уж о том, что ему приходилось отвлекаться на призывы больных из соседней комнаты.
– Неси жабу!
Помощник быстро доставил учителю сплетенную из маисовых волокон клеть. Уймун извлек из нее крупную вялую жабу, макнул ее в таз с теплой водой и принялся натирать ею обнаженного Аталая. Мальчишка в это время был вынужден рассыпать над верховным жрецом мелкие листки коки. Наблюдая за ними, Уймун размышлял о причине болезни и прозревал способы ее победить. Одновременно он мысленно просил богов о помощи в исцелении. Судя по напряженному лицу лекаря, случай Аталая представлялся ему сложным.
Наконец он закончил с жабой и кокой, сунул тварь обратно в узилище и лично собрал листья с тела пациента.