К досье подобного рода всегда прикладываются четкие цветные фотографии, чтобы охотник смог без труда опознать свою жертву, не мучаясь со словесным описанием. Я вытащил их и долго рассматривал.
Самая обычная семья, разве что детей многовато – трое, мать не работает, занимаясь только детьми и домашним хозяйством, отец работает пилотом пульсара международной линии воздушного сообщения, совершая полеты в Бельгию и Северную Францию. Самая обычная семья, только эту семью я должен ликвидировать, потому что через несколько дней эта обычная английская семья может стать причиной гибели тысяч, а может быть, и миллионов ни в чем не повинных людей. И сделать это – мой долг, чтоб его.
Я аккуратно сложил досье на семью Браунлоу и засунул во внутренний карман пиджака, а досье на Хамнера скомкал, поджег и бросил в мусоросборник, который продолжал вести себя на удивление прилично.
Потом я выкурил последнюю сигарету, наблюдая за язычками пламени, пляшущими в мусоросборнике, и обдумывая план действий на сегодня. Я не сразу заметил, что совершенно сознательно разрабатываю план ликвидации Эда, прикидывая, какие средства самозащиты он может пустить в ход, носит ли он какое-либо оружие, смогу ли я проникнуть в его квартиру или палату Балтимор стэйт хоспитал без помощи нашего специалиста по замкам и есть ли надежные пути отхода из квартиры Хамнера или больницы. Из больницы уйти будет нетрудно, несмотря на больничную охрану, а вот в квартиру Хамнера в одном из новых фешенебельных районов я вряд ли смогу проникнуть, тем более что помимо первоклассных замков и сигнализации при каждом таком доме постоянно дежурят двое-трое частных полицейских.
Осознав, что старательно разрабатываю план ликвидации Эда, я тут же переключился на семью Браунлоу. Еще раз прокрутив в голове имеющуюся информацию, я выбросил сигарету в мусоросборник, который теперь своим лицемерно-стальным послушанием и спокойствием пугал меня больше, чем раньше, во время той галлюцинации, растер пепел, оставшийся от досье Хамнера, и пошел к сэру Найджелу. Как говорится, чему быть, того не миновать.
ГЛАВА 16
Мне незнакомо слово "жалость",
Как незнакомо кровопийство.
И умирают гнев и радость.
Когда готовится убийство.
Антон Снегирев. "Ночная тьма"
Большое значение при проведении операции имеет достижение максимальной скученности противника с целью лишить его свободы маневрирования и, таким образом, нанести одним внезапным ударом максимальный урон в живой силе и технике.
Тактика и стратегия действия войск специального назначения в тылу противника
– Досье на семью Браунлоу я получил, информации достаточно, но мне, да и вам, желательно ликвидировать их всех сразу и не откладывая в долгий ящик, – сказал я, без стука входя в кабинет шефа. Тот сидел и задумчиво смотрел в окно.
– Разумеется, желательно, однако как ты собираешься это выполнить, их ведь пятеро? – ответил сэр Найджел, медленно повернув ко мне свою лысую голову.
– Именно по этой причине я хотел бы затребовать дополнительную информацию, – сказал я.
– То есть ты хочешь установить за ними дополнительную слежку силами нашей бригады внешнего наблюдения и дождаться удачного момента, когда их всех можно будет одновременно быстро, безболезненно и тихо ликвидировать? – спросил мой шеф, сверля меня глазами.
– Что-то в этом духе, – ответил я и уселся в кресло.
– Ты представляешь, сколько на это уйдет средств, а главное, людей и времени? – немного подумав, спросил сэр Найджел. – Они же в любой момент могут перейти в стадию Дельта-носителей.
– Не так уж много, как кажется. На все это уйдет день-два, не больше.
– За это время они вполне успеют из вирусоносителей превратиться в смертельную опасность, – проворчал сэр Найджел и снова посмотрел в окно.
– Я так не думаю. Если они постоянно будут под контролем бригады наблюдения, то подобные изменения не останутся незаметными, и в этом случае мы успеем принять соответствующие меры и ликвидировать их в срочном порядке. Кроме того, я думаю, что до этого дело не дойдет. Даже не просто думаю, я уверен в этом, иначе не стал бы предлагать этот план действий. Согласно досье на отца, у него сегодня выходной. Поскольку мать не работает, а дети обучаются на дому, то они наверняка сегодня куда-нибудь пойдут, в стереокино ли, в театр, в парк. Таким образом, мне представится удобный случай ликвидировать их всех сразу.
Сер Найджел несколько секунд размышлял, взвешивая мои слова, а потом сказал:
– Вполне возможно, что так оно и есть.
– Такой план действий позволит нам обойтись минимальным привлечением к этой операции сотрудников класса А, то есть одним мной.
– Каким образом ты намереваешься их ликвидировать? – спросил шеф, подумав еще несколько секунд.
– Сначала я намеревался устроить какую-нибудь аварию с пульсаром, однако после аварии с нашим аппаратом еще одна катастрофа будет выглядеть подозрительно, а потому мне кажется, что наиболее подходящим вариантом будет ветеран-убийца или, скажем, серия несчастных случаев. Правда, авиакатастрофа подходит более всего, потому что тогда их можно будет спокойно ликвидировать одним ударом, не гоняясь за каждым в отдельности. И в исполнении легче, и менее подозрительно для посторонних наблюдателей. Но я еще не решил. Я еще подумаю, может, смогу подобрать что-нибудь более подходящее.
Лысый Дьявол подумал немного и сказал:
– Я сейчас отдам приказ бригаде наблюдения усилить слежку за Браунлоу и проверить твои предположения. Через полчаса, максимум через час, ты получишь необходимую информацию.
– Вот и прекрасно. А я пока пойду обмозгую, как лучше выполнить это задание, – сказал я, направляясь к двери.
– И где ты собираешься это делать? Ведь ты официально в отпуске, и твой кабинет закрыт на все замки.
– В нашем баре, – не задумываясь, ответил я и вышел из кабинета шефа.
Бар сорокового этажа был пуст. Это было вполне понятно. На сороковой этаж допускались только сотрудники, имеющие полный доступ, то есть сотрудники класса А или 0, а они, за вычетом погибших в катастрофе, либо выслеживали своих жертв где-то в городе, либо исполняли свой долг в кабинетах. Я заказал себе стакан пива, уселся за один из столиков и закурил, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Несмотря на все мои старания не думать о плохом, мои мысли неотвратимо возвращались то к Эду Хамнеру и тому, что я мечтал сделать с ним, когда утрачивал контроль над собой, то к мусоросборнику в помещении для курящих, который вел себя, словно страшный хищник, который уже один раз прыгнул на свою жертву, а затем затаился, как тигр под бичом дрессировщика. Что-то подсказывало мне, что я уже видел прыжки этого зверя и еще увижу не раз, несмотря на то, что внешне он смирился и подчинился мне.
"Да, нервы совсем ни к черту стали, хорошо хоть, я еще Санта-Клауса у себя в спальне не видел", – подумал я и рассмеялся.
– Сотрудник класса А Бен Роджерс, немедленно подойдите в кабинет заместителя начальника службы безопасности, – прорычал внезапно громкоговоритель на стене.
От его рыка я разлил пиво и выругался. Кажется, матерщина в последние несколько дней стала основной реакцией моего организма на неожиданные подлости жизни. Надо будет попросить отпуск, чтобы подлечить нервы. После того, как волна инфицирования спадет. Я одним глотком допил пиво, которое еще оставалось в стакане, затушил сигарету и пошел.
– Умный парень, – такими словами приветствовал мое очередное появление в своем кабинете сэр Найджел. – У Дженис психологии научился немного.
– Не понимаю вас, сэр, – ответил я. После размышлений о Хамнере и мусоросборнике я действительно не сразу понял, о чем толкует мой шеф.
– Только что пришло сообщение от сотрудника службы наблюдения, приставленного к мистеру Браунлоу.
– И что там? – живо спросил я, мгновенно переключившись на предстоящую охоту.
– Мистер Браунлоу шесть минут назад купил билеты на стереопостановку "Белоснежка и семь гномов".
– Сколько билетов? – спросил я, чувствуя себя, как гончая перед охотой.
– Он купил девять билетов, – ответил сэр Найджел.
– Сколько? – переспросил я, решив, что ослышался.
– Девять.
– Куда ему столько? – удивился я.
– Мне это неизвестно. Бригада наружного наблюдения сейчас это выясняет.
– Возможно, он купил билеты также и для семьи какого-нибудь своего друга? – предположил я.
– Это наиболее вероятный вариант. Именно его сейчас проверяет служба информирования и наблюдения.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Я думал о Свете, а о чем думал мой шеф, мне было неизвестно, поскольку его лицо, как всегда, абсолютно ничего не выражало, словно даже не знало, что такое чувства.
– Как ты думаешь ликвидировать их? – спросил сэр Найджел, и я едва не закричал, потому что как раз в этот момент обдумывал план ликвидации Эда Хамнера.
– Пока еще не решил, но несчастный случай с пульсаром, по-моему, стопроцентно отпадает, – сказал я, с огромным трудом восстановив контроль над своими голосовыми связками и органами дыхания. – Во-первых, после катастрофы с нашим пульсаром введены дополнительные меры безопасности, во-вторых, их пульсар будет почти все время либо при них, либо в охраняемом гараже стереотеатра, и в таком случае мне будет очень трудно совершить необходимую диверсию, кроме как открытым способом, который может быть засечен; в-третьих, Браунлоу – очень опытный пилот, профессионал, и катастрофа с ним будет выглядеть чересчур подозрительно. К тому же предполагаемый маршрут их полета будет проходить над наиболее плотно заселенными районами города, и в результате непременно будет много случайных жертв. Поэтому мне кажется, ветеран-убийца в данном случае будет наилучшим вариантом.
– Думаешь, ветеран-убийца подойдет для этого дела? – спросил сэр Найджел.
– В нашем случае я уверен, что наиболее подходящим для этого дела будет какой-нибудь маньяк, – сказал я. – А ветеран-убийца для этой цели подходит лучше всего – и стиль подходящий, и место действия.
Для подобных заданий, когда требовалось ликвидировать сразу целую группу людей, стиль маньяка-убийцы подходил лучше всего, если не было возможности сымитировать крупный несчастный случай. Тогда одновременное убийство нескольких человек будет выглядеть не так подозрительно для людей, знающих, куда смотреть. Палачи нашего бюро, в том числе и я, неоднократно использовали стиль работы маньяков, иногда создавая их лично. Психологи до сих пор не могут понять, откуда взялось такое количество маньяков, которые не мучают своих жертв и не издеваются над трупами (ну, или почти не мучают и не издеваются), а только убивают их. Полиция тоже не может этого понять. Надеюсь, ни те, ни другие так и не разберутся в этом, иначе их придется ликвидировать для сохранения режима секретности нашей организации.
А что касается ветерана-убийцы, то он был маньяком, созданным лично мною и уже неоднократно опробованным в массовых ликвидациях больных. В полиции его считали свихнувшимся старым солдатом, который время от времени вспоминает минувшие деньки, берясь за автомат и отстреливая мирных граждан Англии.
– Да, пожалуй, он наиболее подойдет для этого задания, – согласился со мной сэр Найджел.
– Возвращаться они будут поздно вечером, уже будет темно. Самое то для убийцы-ветерана, – сказал я. – Я подожду их на стоянке пульсаров, она расположена довольно далеко от дома, так что охрана не успеет добежать туда прежде, чем я выполню задание и уйду оттуда.
– Что ж. Принимаю этот набросок как план операции, – сказал сэр Найджел, подписал какой-то документ и протянул его мне. – Иди к Биллингему, потом в отдел вооружения, а потом еще раз зайди ко мне. Дело все-таки очень серьезное, да и дополнительная информация к твоему возвращению уже наверняка поступит.
– Конечно, сэр, – ответил я и направился к выходу.
– И не засиживайся больше в баре, иначе мне придется лишить тебя некоторых твоих привилегий, – сказал шеф мне в спину, словно выстрелил.
– Да, сэр, – сказал я, берясь за дверную ручку.
– И не называй меня "сэр"!
– Да, – ответил я и вышел, направив свои стопы в сторону кабинета Апостола.
Биллингем молча выписал мне необходимые документы, не сказав ни слова. Онемел он, что ли?
Я тоже не сказал ему ни слова, забрал подписанные им документы и пошел в отдел вооружения.
ГЛАВА 17
Он наступал как будто на меня.
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
Меня сковал такой тяжелый гнет
Перед его стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
Я был смятением объят…
Данте Алигьери. "Божественная комедия"
Во мне нет страха пред земным,
Но пред тобой, нездешнее созданье,
Я трепещу…
Старинная пьеса
– Давненько ты к нам не заходил, – приветствовал меня Мик Кочински, глава отдела вооружения, когда я вошел к нему в кабинет. – Как дела?
– Отлично, – ответил я, протягивая ему подписанные Биллингемом документы. Кочински медленно и внимательно прочитал их, потом посмотрел на меня и сказал:
– Опять за маньяка взялся?
– А что делать? А ля гер ком а ля гер, как говорят мудрые французы.
– Ладно, сейчас я кого-нибудь отправлю за твоим снаряжением.
– Только маску найдите мне получше. Та, в которой я работал в прошлый раз, здорово натерла мне лицо.
– Будь спокоен, – обнадежил меня Кочински, – сделаем по высшему разряду.
– Буду спокоен, – пообещал я.
– Посиди здесь пока, я схожу в отдел контроля, это минут на семь-восемь, а заодно отдам приказ насчет оружия и прочих деталей имиджа твоего ветерана.
– Ладно, – проворчал я.
Кочински вышел из кабинета, а я поудобнее устроился в кресле. Мои мысли вновь закрутились вокруг старой проблемы. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я принялся рассматривать кабинет Кочински. Мое внимание привлекла статуэтка на столе, которой я раньше не видел. То ли не замечал, то ли ее тогда не было.
Это было изображение волка сантиметров пятнадцати высотой, сделанное, несомненно, мастером своего дела. Я не большой специалист в мелкой пластике, но, на мой неискушенный взгляд, эта статуэтка была поистине шедевром. Мастерство, с которым автор изобразил оскалившегося волка, повернувшегося словно для того, чтобы отразить нападение, было достойно всяческих похвал. Серый хищник казался живым, готовым спрыгнуть с пьедестала. От него исходила мощная волна животной ненависти.
Я вжался в кресло, вцепившись руками в подлокотники так, что побелели пальцы, когда фигурка повернула голову и зарычала, уставившись на меня горящими рубиновыми глазами. Ужас неминуемой близкой смерти сжал мое сердце ледяной рукой, сковав руки и ноги. Маленький хищник приподнялся на своем пьедестале-скале, словно готовясь прыгнуть. В разинутой пасти сверкнули крохотные белые клыки.
Мысли путались в моей голове, а она сама словно распухла и отказывалась думать. Рубиновый блеск волчьих глаз гипнотизировал меня, притягивая мой взгляд, словно магнит, а клыки, казалось, вот-вот вопьются в мое горло.
"Это мне просто кажется, – подумал я, пытаясь еще цепляться за реальность. – Просто кажется!"
Но мозг отказывался слушать свой собственный голос, пасуя перед тем, что видели глаза.
Я медленно, очень медленно встал, слыша все нарастающий рык хищника, который пригнулся к своей скале, словно собирая силы для прыжка. Казалось, он и сам испуган размерами своего противника, но не желает отступать. Словно я – его законная добыча, которая не имеет права убежать. Его зубы до дрожи напомнили мне пасть мусоросборника.
Не сводя с него глаз, я медленно расстегнул свой пояс, который всегда носил под пиджаком. Шириной в ладонь, сделанный из натуральной бычьей кожи самого лучшего качества, с тяжелой металлической пряжкой, имеющей острые края и весившей почти килограмм, он представлял собой грозное оружие в руках умелого бойца. Таким оружием я без труда мог разбить человеку череп. Я занес его над головой, примеряясь, как бы ударить маленького хищника, готового вцепиться в меня.
Волк припал к верхушке своей скалы, словно собираясь с силами перед прыжком, а я, крепко сжимая в руке пояс, потряс головой, а потом нажал указательным пальцем под глазным яблоком. Как известно, это самое простое и действенное средство против галлюцинаций, когда все реально существующие предметы должны раздвоиться. Однако против ожиданий волк, продолжавший двигаться на своем постаменте, раздвоился, как и все остальные предметы в кабинете Кочински.
Волк сделал вид, что хочет прыгнуть на меня, и я отступил от стола, покрепче сжав пояс.
"Только двинься, и я снесу твою глупую маленькую башку!" – подумал я с каким-то охотничьим азартом. Теперь мне очень хотелось, чтоб эта тварь прыгнула на меня, и тогда я ее встречу ударом, который будет ее последним ощущением в жизни.
– Ну, прыгай! – выкрикнул я и отступил на шаг, замахиваясь поясом, готовясь встретить прыжок маленького хищника сокрушительным ударом.
Внезапно дверь с шумом распахнулась.
Я резко отступил назад и вбок, чтобы держать под контролем и волка, и внезапно открывшуюся дверь, за которой могла скрываться какая-то новая, неведомая опасность.
– Здорово я тебя подловил? – задыхаясь от хохота, спросил Кочински, вваливаясь в кабинет.
Горло мое пересохло, язык вяло ворочался в нем, словно рыба в пересохшем пруду.
– Подловил? – прохрипел я.
Кочински кивнул на статуэтку волка на столе, которая вновь замерла и приобрела вполне благопристойный вид. Рубиновые глаза погасли, пасть захлопнулась. Волк теперь стоял и задумчиво смотрел на что-то где-то у меня за спиной.
– Что все это значит? – зарычал я не хуже волка, повернувшись ко все еще задыхающемуся от смеха Кочински.
– Только не убивай меня! – выдавил тот сквозь смех и рухнул в кресло, совсем обессилев от веселья.
Я громко выматерился и вновь потребовал от него объяснений, но Кочински явно потерял способность говорить. Он мог только смеяться.
Я вновь уселся в кресло, ожидая, когда эта сволочь перестанет дрыгать ногами от смеха. Мне внезапно пришло в голову, что с проломленным черепом он бы дрыгал ногами еще веселее, и покрылся холодным потом от мысли, что я себя сейчас уже практически не контролирую.