Я назвал номер квартиры. Их начальник немного подумал, потирая подбородок. Потом он достал пистолет и сказал, обращаясь к хриплоголосому:
– Обыщи его.
Под дулами двух пистолетов я предпочел стоять смирно.
– Босс, вы только посмотрите, что тут у этого субчика! – воскликнул хриплоголосый, показывая своему шефу черную маску, которую я должен был использовать для роли ветерана-убийцы. Она лежала в заднем кармане, про который я благополучно забыл в пылу баталий. Из другого кармана хриплоголосый извлек мой нож.
– Я понял, – медленно сказал босс. – Решил зайти к одинокой, неспособной себя защитить женщине и что-то с ней сделать.
"Я тоже все понял. Ты уже ее видел, а мужик, который не захотел бы свести отношения со Светланой поближе, не мужик", – подумал я, с ненавистью глядя на него. Однако желание растерзать его мгновенно пропало, когда я вспомнил Эда.
– Что сделать? – глубоко вздохнув, спросил третий коп.
– Может, убить, а может, изнасиловать? – медленно, задумчиво сказал их начальник. – Наверняка он сексуально озабоченный, а может, и маньяк. Иначе для чего ему нож и маска?
Я стоял и слушал этот бред, проклиная свою забывчивость. Нож – это еще куда бы ни шло, но маска… Слава богу, что мне попались частные идиоты, не то бы меня сразу взяли под белы рученьки – и в камеру. Впрочем, судя по развитию событий, мне и здесь ничего хорошего не светит.
– И что теперь с ним делать? – спросил хриплоголосый.
– А вы что собирались сделать? – вопросом на вопрос отозвался главный коп.
– Дать разок по загривку и записать как задержанного за попытку сопротивления аресту, – ответил хрипун.
– Так и сделаем, только увеличим первую часть, чтобы в следующий раз неповадно было! – сказал шеф. – Я начну, а вы закончите. И если он выйдет из больницы при полицейском участке раньше, чем через месяц, я вас вышвырну с работы! Ясно?!
– Да, сэр! – хором отозвались оба.
"Однако вечер становится все интереснее, – подумал я мрачно. – Вот уж не думал, что все так закрутится. И ведь самое смешное, что сейчас я не сделал ничего незаконного. Просто пройти хотел. Мать вашу!"
Начальник вытащил из-за пояса дубинку и шагнул ко мне.
– Не надо, не бейте меня, – заскулил я с самой умоляющей интонацией, на какую был способен. Надо убедить их в том, что я безопасен. Тогда они расслабятся. Так обидно было после сегодняшнего дня, труднее которого у меня еще не было ни разу в жизни, попасть в больницу при полицейском участке, да еще на месяц. К тому же там могут установить, что это за маска, и тогда мне конец.
Коп усмехнулся и ударил меня дубинкой по лицу. Потом еще раз. Глаза мне залило кровью, перед глазами все завертелось. Однако эти удары позволили мне полностью избавиться от блока на убийство, который временами возникал в моей душе после смерти Эда.
Хрипун опустил пистолет и отвернулся, прикуривая, второй и вовсе убрал оружие в кобуру, не ожидая подвоха от безоружного человека.
Я змеей скользнул под занесенную в третий раз дубинку и ударил растопыренными пальцами правой руки командира этих головорезов в пах. Мой противник с визгом согнулся от страшной боли, а я, не теряя ни секунды, обхватил его рукой и приподнял, а затем швырнул прямо в объятья хрипуна. Они упали на асфальт, а я тут же бросился на третьего, который торопливо рвал пистолет из кобуры и в спешке все никак не мог его достать. Он почти успел его вытащить, однако времени увернуться от моего удара у него уже не осталось. Носок моей туфли столкнулся с его нижней челюстью с такой силой, что он упал как подкошенный.
Я тотчас бросился на хрипуна, который сбросил с себя своего визжащего начальника и поднял пистолет. Я успел выбить его ударом ноги в запястье, однако мой противник подсек меня и вскочил на ноги одновременно со мной, вытянув из-за пояса дубинку. Он был хорошо натренирован, но только нападать. Обороняться он умел не лучше, чем любой уличный головорез. Тем лучше для меня. Я нанес несколько точно нацеленных, сильных ударов по корпусу, почти сбив его с ног. Размахивая дубинкой, он отбился от меня, отступил на пару шагов, а потом рванулся вперед, решив, что внезапной атакой сможет добиться успеха. Этим он подписал себе смертный приговор. Я нырнул под дубинку и врезал по Ребрам, а затем ударил в переносицу его же собственной дубинкой и добил ударом ноги в скулу.
Их начальник уже настолько пришел в себя, что пытался вытащить из кобуры пистолет. Пришлось применить к нему прописанное им же лекарство. После пары ударов по голове он успокоился, а я, наконец, смог немного передохнуть. Все-таки денек у меня сегодня и так оказался чертовски напряженным, да и предыдущие были не лучше.
Отдышавшись, я щедро надавал всем дубинкой по загривкам и, убедившись, что в ближайшее время никто из них не доставит мне больше никаких проблем, уселся прямо на землю и немного посидел, отдыхая и изучая раны на своей голове и обстановку вокруг. Все было тихо. Отсидевшись, я начал действовать. Я забрал у частных полицейских все их снаряжение – пистолеты, рации, наручники, дубинки, удостоверения и прочее, вплоть до нагрудных значков. Потом я еще по разу угостил их дубинкой, при этом с трудом удержавшись от желания забить их до смерти, и ушел.
К счастью, на пути от места боя до подъезда Светланы мне больше никто не встретился. Я вполне благополучно добрался до входной двери ее дома. Набрав на электронном замке номер квартиры Светланы, я сказал ей:
– Привет. Я пришел.
– Отлично! Я так рада! – воскликнула Светлана. – Жаль, что ты так поздно. Я сейчас дам приказ замку пропустить тебя.
– Спасибо, – ответил я. Разговор о странной вечеринке, на которую не приглашен никто, кроме меня, я решил отложить.
Я дождался щелчка, с которым открылся электронный замок, преграждавший незваным гостям вход в дом, вошел внутрь, закрыл за собой дверь и направился к лифту. По дороге я выбросил в мусоросборник все отнятое у частных полицейских добро. Не оставлять же себе на память такие улики. Пусть теперь попыхтят, пытаясь объяснить начальству, куда подевалось их оружие и снаряжение. Впрочем, если их выгонят из частной полиции, я нисколько не расстроюсь.
Войдя в лифт, я нажал кнопку подъема, и все мои мысли обо всем произошедшем несколько минут назад тут же испарились. Теперь я думал только о ней, однако смутное чувство тревоги не отпускало меня, отступив на заранее подготовленные позиции где-то в глубине моего мозга, и, как я ни старался освободиться, мои тяжкие думы не отпускали меня. Даже когда я увидел ее.
Светлана, одетая в серое шелковое платье с глубоким декольте и разрезом сбоку, с замысловатой прической в виде башни, встретила меня на лестничной площадке.
– Привет, Бен! – сказала она. – Я так рада тебя видеть!
– Я тоже очень рад тебя видеть, Светлана, – холодновато ответил я ей. – Только у меня есть к тебе один маленький вопросик.
– Какой? – с беспокойством спросила она.
– Что это за вечеринка, на которую не пришел ни один гость, кроме меня?
– Я хотела сделать тебе сюрприз, – виновато потупив взгляд, сказала Светлана.
– Сюрприз? – переспросил я. – Какой еще сюрприз?
– А ты зайди внутрь и сам все поймешь, – ответила она и сделала приглашающий жест рукой.
Подобное предложение звучало, мягко говоря, подозрительно, однако я безрассудно шагнул вперед, сжимая в кармане рукоять ножа. После сегодняшнего дня мне было все нипочем. Я прошел в зал через погруженный в непроницаемую тьму холл и остановился, пораженный увиденным. Я думаю, любой бы удивился, увидев такую картину.
Комната тонула во мраке, разрываемом маленькими желтыми огоньками свечей, установленных по углам комнаты и на стоящем в ее центре столе, накрытом на двоих с поистине королевской роскошью. Но мне огоньки свечей напомнили автостоянку и неподвижные тела, пожираемые огнем.
– Это и есть мой сюрприз, – слегка охрипшим голосом сказала Светлана, словно призрак, возникшая у меня за спиной из темноты, окутывавшей холл ее квартиры. Эта тьма добавила шарма ее и без того совершенной красоте. Выглядела она фантастически. Ради счастья лицезреть ее я был готов выдержать сражение с сотней драконов и тысячей злых колдунов.
– Черт возьми! – только и смог сказать я, когда она взяла меня под руку.
Призраки, взвившиеся во тьме комнаты и затанцевавшие в огоньках свечей, спустя мгновение бесследно рассеялись, и осталась только Светлана. И я.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 27
Что гласит Закон джунглей?
Сперва ударь, потом подавай голос.
Редьярд Киплинг. "Маугли"
Как волка ни корми, он все равно в лес смотрит.
Русская народная поговорка
Человеку не свойственно помнить хорошее. Еще мудрецы Древнего Востока говорили, что надо сделать человеку добро и ждать, когда он тебя ударит. Все-таки человек – странное животное. Даже волк никогда не нападет на человека, вызволившего его из капкана. А человек и здесь пошел против природы.
Лежа на кровати, я размышлял об этом. Не помнить хорошее, но хранить годами в памяти обиды, это, наверно, следствие работы нашей хищной нервной системы. Ведь в моменты, когда все вокруг благоприятно для человека, его нервы расслабляются, поскольку в них нет столь острой необходимости для выживания. А в моменты, когда человек так или иначе испытывает страдания, его нервы обостряют свою деятельность, поскольку человек находится в опасности и должен напрягать свои силы, чтобы выжить. И в результате самые неприятные моменты наиболее четко запечатлеются в человеческой памяти. Может, именно поэтому человек столь зол и жесток к своим близким, потому что помнит только причиненное ими зло, не помня совершенного ими добра. Может, человек просто замкнут на отрицательных эмоциях, потому что они держат человека в напряжении и тем самым помогают ему выжить.
Вполне возможно, что именно об этом говорили древнегреческие гедонисты, когда утверждали, что человеческую жизнь определяют наслаждения. Действительно, человек, получивший какое-либо удовольствие, менее настороженно относится к окружающим, и если все окружающие будут столь же довольны и расслабленны, то не возникнет повода для ссоры или войны.
– Завтрак подан, – объявила Светлана и вместе с подносом нырнула в постель.
На подносе лежали на скорую руку приготовленные бутерброды и ароматный, черный, как смола, дымящийся кофе.
– Тебя устроит столь незамысловатый завтрак? – спросила она, улыбаясь.
– Конечно, устроит. Я вообще не большой любитель всяких излишних усложнений, – ответил я и, схватив самый большой бутерброд, вонзил в него свои зубы.
– Этой ночью я не заметила, чтоб ты был противником излишних усложнений.
Я не придумал хорошего ответа и просто промычал что-то совершенно неразборчивое набитым ртом.
– Я получила ни с чем не сравнимое удовольствие, – продолжала Светлана.
Будучи воспитанным в семье с пуританскими нравами, я, несмотря на всю свою подготовку и долгие годы холостой жизни, все еще краснел от одного упоминания о сексе. Поэтому я поторопился перевести разговор в другое русло.
– Вчера я встретил около твоего дома несколько частных полицейских. Что они тут делают?
Светлана внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Надо же! Ты покраснел! Вот уж не думала, что тебя можно вогнать в краску. – Она рассмеялась и добавила: – Этой ночью ты стеснялся гораздо меньше.
– Прошу тебя, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Меня очень интересует, как ты себя чувствуешь после этой ночи, – насмешливо продолжала Светлана. – Сердечко не болит?
– Может, все же поговорим о полицейских, которые надавали мне вчера по морде. Они меня тоже очень интересуют.
– После убийства Торвальдской банды жильцы нашего блока потребовали нанять охрану. Самым дешевым вариантом оказалась частная полиция. На голосовании жильцов было решено собрать деньги и заплатить им за патрулирование нашего квартала. Со вчерашнего дня они приступили к работе.
– Откуда ты все это знаешь?
– Комитет жильцов назначил меня ответственной за переговоры с ними. Я переговорила с их начальниками и получила все, что мне требовалось.
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Ты бы покорила любое древнее царство, если бы захотела, да и современное тоже, – засмеялся я, вспомнив начальника вчерашних полицейских.
– Спасибо за комплимент. Кстати, тот, которого назначили начальником патруля в нашем районе, даже пытался меня пригласить вчера на ужин.
– Ну и как, удачно? – весело спросил я, беря новый бутерброд.
– Если бы ему это удалось, я бы вряд ли сейчас была с тобой, – ответила она с насмешливой улыбкой. Это прозвучало как фраза: "Ты глуп, дорогой".
– Кстати, сколько сейчас времени?
– Неужели тебя это интересует больше, чем занимательная беседа со мной? – насмешливо спросила она. – А меня, кстати говоря, все-таки очень интересует, как ты себя чувствуешь.
– А меня сейчас очень интересует, сколько времени, черт возьми, потому что в 11.00 мне обязательно нужно быть в конторе. Иначе меня выгонят с работы.
Светлана встала и прошла по комнате. Ее обнаженное тело словно плыло в солнечных лучах, заливавших через распахнутые окна всю ее квартиру. Нимфа солнечного света. Никогда в жизни я не видел более прекрасного зрелища.
– Если тебя так интересует время, то сейчас 9.52, – сказала Светлана и подошла ко мне. – Однако если ты все же не слишком торопишься… – Она обняла меня и поцеловала.
Сэр Найджел очень не любит тех, кто опаздывает, поскольку считает их недостаточно дисциплинированными для нашей работы. Особенно тех, кто опаздывает на свидание к нему, поскольку считает это еще и неуважением к своей персоне. Однако, я думаю, он бы меня понял, если бы я объяснил ему причину опоздания. Я думаю, меня бы понял даже святой Августин.
– Ты говорил, что тебе надо идти, – с насмешкой сказала она, слегка отстранившись.
– Да пошло все к черту! – ответил я, привлек ее к себе и крепко поцеловал.
– А как же твоя работа?
– Да пропади она пропадом! Что для меня может быть важнее, чем ты? – воскликнул я, еще крепче прижав ее к себе. Наши губы встретились, и ее язычок тотчас пустился в исследование моего рта. Мои руки скользнули вниз, нежно гладя ее обнаженные бедра, затем поднялись вверх и поиграли с ее вмиг набрякшими сосками. Она негромко застонала и еще крепче прижалась ко мне, в то время как ее язычок скользнул по моей шее вниз.
Одним словом, из дома Светланы я вышел в 10.28, заведомо опаздывая к своему грозному шефу, однако впервые за всю мою жизнь этот факт меня ни в малейшей степени не расстраивал. Я чувствовал себя на седьмом небе от счастья и плевать хотел на любого, кто попытался бы помешать мне в этом.
На прощанье она сказала мне:
– Не забудь прийти ко мне сегодня. Я уже слишком опоздала, чтобы идти на работу, так что прогуляю денек. Я буду ждать тебя.
– Я обязательно приду! – искренне пообещал я и поцеловал ее.
– Возьми ключи от моей квартиры, – сказала она, когда мы разомкнули наши прощальные объятия. – Я, может быть, пойду пройдусь по магазинам и куплю всякого-разного для обеда. Только смотри, не забудь прийти.
– Не забуду! Как я могу забыть! – воскликнул я и, еще раз поцеловав ее, бросился к лифту.
Выходя из дома, я нос к носу столкнулся с начальником моих вчерашних знакомцев из частной полиции. На лице у него появилось выражение задумчивости, когда он увидел меня, а рука очень медленно и плавно поползла к кобуре. Видимо, ему все же дали новый пистолет взамен того, который я отобрал у него вчера. А, может, он откопал в мусоре свою пропажу?
– С добрым утром! – громко, так, чтобы меня слышала поднимающаяся по ступенькам лестницы старушка, сказал я. Одновременно я быстро шагнул вперед и приставил нож к ребрам копа. После этого я подхватил его под руку и быстро отвел в сторону, давая пройти старушке. Та улыбнулась и что-то прошамкала беззубым ртом.
– Проходите, проходите, бабуля, – сказал я добродушно и добавил, повернувшись к копу: – Очень рад тебя видеть, старина. Давненько мы с тобой не виделись. Как приятно снова поговорить с тобой.
Со стороны могло показаться, что на ступеньках подъезда встретились два старых друга и разговаривают о какой-нибудь ерунде, поскольку нож я держал так, что его можно было заметить, только подойдя вплотную к нам.
– Ну и? – поинтересовался я.
– Убийство полицейского – очень тяжелое преступление, – без особой уверенности в голосе сказал мой собеседник.
– За избиение с нанесением тяжких телесных повреждений, фабрикацию уголовного дела и злоупотребление служебным положением тоже по головке не погладят, – ответил я с улыбкой.
– У тебя нет свидетелей, – ответил частник уже с большей уверенностью в голосе. Надо же, как быстро в нем снова прорезалась эта его наглость, проистекающая от вседозволенности.
– У тебя тоже, – ответил я. – И в таком случае будет твое слово против моего. Как ты думаешь, кому из нас поверят больше? – С этими словами я вынул из кармана левой рукой удостоверение офицера государственной полиции и показал его своему собеседнику, одновременно спрятав нож в карман. – У меня двадцать лет стажа и бог знает сколько раскрытых убийств.
Частник посмотрел сначала на удостоверение, потом на меня, потом снова на удостоверение. Чувствовалось, что мысли в его тупой полицейской башке начали вращаться с повышенной скоростью – примерно на уровне нормального человека.
– Приношу вам свои искренние извинения за вчерашний инцидент. Это была случайность, вызванная нашей недостаточной информированностью, – сказал заискивающе полицейский с виноватым выражением на лице.
– Принимаю ваши извинения, – ответил я. Я хотел было нагнать на него еще страху, но один взгляд на часы тут же заставил меня отказаться от этой мысли. Мои часы показывали 10.37. – Приятно было с тобой поболтать, старина, но, к моему глубокому сожалению, я очень тороплюсь, так что счастливо оставаться. И не вздумай рыпаться, иначе нам придется еще раз встретиться, и эта встреча, – я оскалился, – будет для тебя последней. Ты меня понял?
– Понял, – ответил тот с такой скоростью, словно все утро репетировал.
– Вот и молодец.
Я хлопнул частника по плечу и торопливо зашагал в сторону остановки. Из-за этой дурацкой встречи я теперь точно опаздывал на встречу с шефом. Господи, храни меня от его гнева. Впрочем, гневаться он будет в любом случае, вне зависимости от того, опоздаю я к нему или нет, но все же не хотелось бы давать ему дополнительный повод для этого.