– Понимаешь... – начал Скиф, но резкий окрик девушки прервал его.
– Вихрь Небесный! Демон... демон!
Ее меч свистнул в воздухе, но компаньон, совершив гигантский прыжок, успел перехватить тонкое запястье. "Ну и реакция у него", – подумал звездный странник.
– Что с ним, милая? – не выпуская руки Сийи, Скиф склонился над пленником.
– Распадись и соединись! – пальцы Сийи сложились в священный трезубец куума. – Он... он... меняется!
Джамаль подошел ближе, заглянул девушке в лицо; пожалуй, впервые он увидел в ее глазах отблеск ужаса. Потом он посмотрел себе под ноги, на оборотня, и вздрогнул.
Знакомые черты Зуу'Арборна расплылись, уши и нос почти исчезли, и теперь на гладкой шарообразной физиономии лишь поблескивали глаза да беззвучно шевелились губы. Шея тоже пропала, словно бы ушла в плечи; руки и ноги начали укорачиваться, одновременно превращаясь в толстые пухлые обрубки, пальцы соединялись вместе, срастались, все больше напоминая кончик отвратительного щупальца. Что творилось с телом оборотня, Джамаль представить не мог, ибо его скрывала одежда; но и под ней чувствовалось какое-то лихорадочное движение, судорожный трепет, заставлявший подрагивать просторную серую хламиду. Чувствовалось, что эта трансформация забирает у пленника изрядные силы; по лицу оборотня струился пот, и Джамаль почти физически ощущал исходившее от него напряжение.
– Метаморф... – пробормотал он, – метаморф... Возвращается в первичную форму...
Он попытался представить себе истинный облик этого существа, но преобразование еще не завершилось; вероятно, сей процесс был долгим, трудным и мучительным. Впрочем, он был уже уверен, что легенды не лгут и в результате транформации получится нечто мерзкое, бесформенное, жуткое – тварь неопределенных очертаний, безголовый и лишенный конечностей монстр.
Джамаль наклонился к пленнику и произнес:
– Ты слышишь меня? Ты можешь говорить?
Отвислые губы шевельнулись:
– Ничтожный червь... прах... грязь... не достанешь меня... не достанешь... – разобрал звездный странник и выпрямился.
– Наш приятель решил надеть свой прежний мундир, – пояснил он компаньону.
Тот поглядел на содрогавшееся внизу тело и сплюнул.
– Небыстро у него это получается! Ну, от меня он в любом мундире не уйдет!
– Зачем он нам нужен, дорогой? Вот если б мы встретились с оринхо... с Тем, Кто Решает...
– Это верно, – Скиф хмыкнул и бросил задумчивый взгляд на девушку. Она стояла в позе воина, готового к бою: левая нога чуть впереди, плечи развернуты, мышцы напряжены, клинок сверкает над копной пепельных волос, глаза горят.
– Вот что, ласточка, – сказал компаньон, налюбовавшись этим зрелищем, – опусти-ка меч. Я другое придумал. Клинок Сийи скользнул в ножны.
– Разве мы не прикончим демона? – спросила она. – Клянусь Безмолвными, эта тварь опасней, чем думают Видящие сестры! Сейчас он прикинулся карликом из Джарайма, а завтра станет таким, как ты или я!
– Не думаю, что это так просто, милая. Он поглотил душу Зуу'Арборна и потому принял его облик, но стать похожим на тебя... – Скиф окинул свою амазонку восхищенным взглядом. – Нет, не думаю, что такое возможно! А если возможно, я разберусь с любой подделкой!
– Мы собираемся уйти, красавица, – сказал Джамаль, махнув в сторону зеленых круглых врат. – Там, за этой завесой, мир демонов, и твоему клинку найдется работа. Но сможем ли мы вернуться сюда, в амм-хамматские степи, к Городу Башен?.. Не знаю и не стану тебе лгать. Пойдешь с нами?
Она кивнула, и Джамаль услышал, как стоявший рядом компаньон шумно перевел дух.
– Пойдешь, даже если никогда не свидишься с сестрами? На алых губах Сийи ап'Хенан промелькнула улыбка.
– А в том мире, где обитают демоны, тоже три луны?
– Не думаю, ласточка, – медленно протянул Скиф. – Может, там вообще нет лун... ни лун, не солнца, ни ночи, ни дня.
– Ну, Скиф ап'Хенан, тогда нам не о чем беспокоиться. Есть ты, есть я, а лун нет... – Она снова улыбнулась, состроив лукавую гримаску. Она уже не глядела на демона; в ее головке явно бродили в сей момент совсем другие мысли.
Компаньон, ухмыляясь во весь рот, подскочил, будто подброшенный пружиной.
– Я сейчас!
Он сунул лазер за поясной ремень и метнулся к порогу; а возвратившись, вывалил рядом с гихором тлеющие головни. Потом достал из нарукавного кармана блестящий диск, слегка сдавил его, снял и вновь надел крышку.
– Тикает! И огонек светится!
Когда диск был осторожно опущен в середину будущего костра, а лучемет вновь очутился в руке Скифа, Джамаль понял, что затевает компаньон, и отступил к вратам, бросив взгляд на оборотня. Казалось, монстр встревожился; колыхания серой хламиды стали быстрей, конечности-обрубки начали втягиваться в тело. "Спешит закончить трансформацию, – решил звездный странник. – Значило ли это, что в своем истинном обличье Бесформенный неуязвим?" Скиф подтолкнул девушку к мерцающей завесе врат. Теперь они стояли там все трое, тесно прижимаясь друг к другу и взявшись за руки, ибо дверь была неширока; пульсирующее сзади сияние бросало на их лица изумрудные отблески.
– Ну, гадюка воплощенная, – произнес Скиф, – тебе ведь туман не нравился? Так будет тебе туман! И туман, и дым, и фейерверк на прощанье!
Он поднял лазер.
Вероятно, корчившийся на полу Бесформенный понял, что сейчас произойдет. Голова его уже врастала в плечи, остатки носа и ушей исчезли, но рот и глаза еще удавалось различить.
Губы его дрогнули, но никто из троих не услышал ни звука. Лишь под черепом Джамаля раздался безмолвный вопль:
– Нет! Не-ет! Не-е-ет!
Луч лазера сверкнул фиолетовой иглой, прорезал жаркий воздух, ударил в обгорелые сучья... Сжимая руку Сийи, звездный странник сделал шаг назад.
* * *
Над обителью демонов, похожей на перевернутый и покрытый копотью котел, взвился огненный столб.
Он был таким же ярким и огромным, таким же сокрушительно яростным, как тот, первый, что выпустил на волю страшных саламандр и зажег над проклятой рощей пламя пожара. Ослепительная колонна тянулась кверху, раздавалась вширь, будто сам Небесный Вихрь, невидимый, но грозный, раздувал рыжие языки огня; пепел и черная пыль взметнулись с опаленной земли, взлетели в потоках теплого воздуха, закружились, несомые ветром. Жилища ару-интанов не было видно за багровой жаркой завесой, слепившей глаза. И ни крика, ни стона не донеслось оттуда – только рев пламени да странный скрежет и треск. Быть может, это хохотали демоны? Или, напротив, оплакивали свою погибель?
Рирда ап'Хенан, Сестра Меча и предводительница пятого турма, не имела о том ни малейшего представления. Огонь быстро пошел на убыль, а затем опал, обратившись в струйки черного дыма; тогда, чтобы лучше видеть, она стащила свой гребнистый шлем и поднялась на лафет метательной машины.
Впрочем, ничего интересного ей разглядеть не удалось. На месте логова ару-интанов в земле темнела большая дыра с раскаленными краями, на десять прыжков скакуна от нее почва была выворочена и перепахана, словно там протащили древесный ствол с необрубленными ветвями, дальше все выглядело по-прежнему – черная гарь, догорающие головни и травянистая луговина, тянувшаяся до самых скал. Укрыться тут было негде, и Рирда, обладавшая острым зрением, не сомневалась, что заметила бы и мертвое тело, и раненого шевелящегося человека. А если б не заметила она, рассмотрели бы младшие сестры, коих на камнях собралось сотни полторы – все, кто не охранял лагерь.
Однако и луг, и простиравшаяся за ним гарь были пустынны. Ни сына огня и железа, светловолосого воина, ни его друга-искателя с темной бородой, ни Сийи, опрометчивой Сестры Копья из восьмого турма... Души их оставались неподвластными демонам, но, разъяренные гибелью рощи, ару-интаны могли пожрать их плоть или утащить с собой – в те самые мрачные бездны, откуда явились они в Амм Хаммат. Возможно, светловолосый успел прикончить нескольких демонов своими молниями, ибо был он настоящим воином и драки не чурался; да и Сийя с чернобородым не уступали ему. Но никаких останков, ни демонов, ни людских, Рирде разглядеть не удавалось.
Значит, погибли... Все погибли! И молодой, с голубыми глазами, любопытный кафал, и старший, что назвался Джаммалой, и Сийя, сестра... Увязалась за своим мужчиной, хотя все должно быть наоборот: мужчине положено идти вслед за избравшей его подругой. Видно, запал ей в душу этот светловолосый! "Ну, – со вздохом подумала Рирда, – кого соединили боги, тех людям не разлучить... Выходит, такая у Сийи судьба! Ей же, Сестре Меча, надо заботиться не о мужчинах, а о своих всадницах; и еще надо поскорей вернуться в город и рассказать премудрой матери и хедайре о небывалом: как чужаки спалили неподатливые деревья падда и исчезли в огненном вихре, сокрушившем обитель демонов. Впрочем, какие они чужаки, коль пропето над ними заклятие Защиты и Силы? И коль вернули они свой долг народу Башен? Сестрами их, конечно, не назовешь, а вот братья – будет в самый раз", – решила Рирда.
Вздохнув, она спустилась с камней и приказала сворачивать лагерь.
Глава 9
ДОКТОР
Он так и не успел выяснить, что случилось со странниками в Амм Хаммате, почему потускнели их огоньки, словно скрытые полупрозрачной завесой. Разумеется, это казалось удивительным и необычным, возможно – опасным (как было доложено обсидиану) и наверняка требовавшим времени для наблюдений, раздумий и выводов; но время-то и сыграло с ним дурную шутку. Он, Повелитель Снов, полагал, что времени хватит на все, как бывало в других случаях, но амм-хамматские странники вели, по-видимому, свой отсчет дням и часам. И наступил момент, когда малая загадка сменилась большой: они исчезли! Оба! И аметист, и рубин!
Это погрузило его в растерянность – впервые за все последние месяцы, когда он мог спокойно и без помех наслаждаться своим даром, следить за струнами Вселенской Арфы, прислушиваться к их звучанию, ловить их блеск, касаться мыслью их сверкающих потоков, передвигать огоньки, перебрасывая их то из Реальности в Сон, то из Сна в Реальность. Это было так увлекательно! И Арфа была так послушна!
Но огоньки исчезли, и игра кончилась.
Исчезли!
Он был уверен, что исчезли, а не погасли, ибо тянувшиеся к ним струны оставались упругими, гибкими, живыми. Кроме того, он продолжал слышать две знакомые ноты: удары медного колокола, ассоциировавшиеся с фиолетовым блеском аметиста, и протяжный стон трубы, коим рубин провожал вечернюю зарю. Звуки были ясными и отчетливыми, как, впрочем, и тактильные ощущения – твердость, шершавость и теплота аметиста, прохладная стеклянистость рубина. Путники были живы; значит, ему оставалось только найти их.
Непростая проблема! Почти столь же непростая, как поиск клубка, переплетения струн Вселенской Арфы, когда попадался неопытный клиент-дирижер, не умевший четко конкретизировать свои фантазии. Их расплывчатость была чревата ошибкой; в некоторых случаях приходилось выбирать из сотни миров-сновидений, в равной степени похожих и непохожих на заказанный. Впрочем, сейчас задачу облегчало то, что струны рубина и аметиста оставались у него в руках, а значит, он мог проследить их – от земной реальности до Амм Хаммата и дальше, куда бы они ни вели, какие потоки, водовороты и клубки не пересекали б.
Он занялся этой работой и был потрясен, когда струны двух путников потянули его в То Место. В серую зыбкую мглу, на фоне которой сияла, светилась и звенела его Арфа! В жуткое и загадочное Ничто, к коему он не желал прикасаться, испытывая если не отвращение и страх, то самую острую неприязнь!
Но сейчас ему пришлось превозмочь свои чувства и нырнуть туда, ибо иного способа добраться до двух потерянных огоньков он не знал.
Ощущения были странными. Казалось, он очутился в мире призраков, где, описывая нескончаемые спирали, вращались смутные серые облака, фантомы еще не рожденных или уже погибших звезд, кружившихся в бесконечном хороводе. Разум его будто бы стал едва мерцающим огоньком, гаснущим в этом трепещущем мареве; он не ощущал ни времени, ни пространства, ни тепла и холода, ни света и тьмы, он не слышал звуков, не обонял запахов. Смутная мысль промелькнула у него в голове: если Арфа – мир, тогда То Место – отрицание мира. Рай и преисподняя? Эдем и чистилище? Вряд ли... Пусть в аду отсутствует время, но там, несомненно, есть пространство – как же иначе разместить бесчисленные толпы грешников?
Однако в Том Месте не было ничего, кроме кружения неясных клочков тумана. Собственно говоря, То Место уже стало Этим, поскольку он сейчас в нем пребывал; значит, стоило воспользоваться ситуацией и разглядеть его повнимательней. Сосредоточившись, он замер на один неощутимый и безмерно малый миг, пытаясь объять ментальным чувством окружающее Ничто, разглядеть в нем трепет прораставших корней времени и пространства, уловить тепло или холод, отблеск света или бархатистое мерцание тьмы, разгадать смысл вращавшихся теней. Бесполезно! Он лишь чувствовал, что, с одной стороны, в безмерных далях маячит его огромная сияющая Вселенская Арфа, а с другой – ее отражение, не столь великолепное и большое и словно бы представшее перед ним в вогнутом зеркале.
Вторая Арфа? Он не успел удивиться, как струны, прослеживаемые им, дрогнули, натянулись и повлекли его дальше. Они были такими же смутными, серыми и расплывчатыми, как весь этот странный мир, это Великое Ничто, гигантский занавес, служивший фоном живой и теплой Вселенной; однако он чувствовал их и мысленно скользил следом – Тезей, ведомый нитью Ариадны, бесплотный странник, блуждающий в кошмарном лабиринте нескончаемого сна.
Он достиг выхода и с облегчением вынырнул из серой мглы. Вокруг привычно мерцали световые потоки, то сворачиваясь округлыми клубками миров, то низвергаясь вдаль сияющими водопадами; звуки, прежде едва слышные, кружили его в своем водовороте. Но сквозь обрывки мелодий и всплески вселенской музыки победным грохотом звучал колокол, а труба, будто поторапливая, протяжно подпевала ему. Аметист и рубин были близко!
Повелитель Снов устремился к ним.
Оба огня горели по-прежнему неярко, что уже не вызывало у него тревоги; главное, он их нашел! Нашел в гигантском мире-клубке, столь огромном, какие не встречались ему до сих пор. Клубок этот являлся как бы слоистым, состоявшим из кожуры и сердцевины; его многоцветные блестящие оболочки тут и там были разорваны провалами, сквозь которые проглядывало ядро – еще один мир, внутренний, не такой яркий и пестрый, но казавшийся Владыке Снов смутно знакомым. Впрочем, он не стал уделять ему внимания, ибо аметистовый и рубиновый огоньки светились в одном из слоев внешней сферы, около серповидного разрыва, рассекавшего ее от полюса до полюса.
Итак, он нашел их! Но с прибавлением, что в очередной раз изумило его: рядом с двумя знакомыми огнями горела еще одна искорка, тоже будто бы прикрытая полупрозрачной дымкой. Цвет ее, алофиолетовый, гармонировал с оттенком аметиста, и мелодия казалась подобной – тоже звук колокола, однако не гулкого медного, а скорее серебряного, звучащего с большей нежностью, сопрано, а не баритоном.
Гранат, решил он. А если конкретнее – альмандин! Не кроваво-красный пироп, не оранжевый спессартин и, разумеется, не зеленые демантоид или гроссуляр и не желтый топазолит. Он представлял себе цвет каждой из десятков разновидностей гранатов, и альмандин среди них был самым любимым; быть может, потому новый странник вызвал у него симпатию. Вернее, интерес; он ни к кому не испытывал симпатии, если не считать обсидиана.
Обсидиан воспринял новости спокойно – лишь брови его приподнялись да в карих глазах промелькнул охотничий блеск. Похоже, он не собирался возвращать путников – ни тех, что принадлежали земной реальности, ни присоединившегося к ним в Амм Хаммате альмандина. Он лишь спросил, достижим ли для Повелителя Снов тот мир, в котором находились сейчас все трое, – и, выслушав утвердительный ответ, довольно хмыкнул.
Разумеется, с тем миром, с многослойным огромным клубком, где пребывал в настоящий момент аметист, агент эс-ноль-пятый, не предвиделось никаких трудностей. Разысканный единожды, любой из них занимал свое место в незримой партитуре, которую Владыка Снов помнил наизусть; найденный мир становился для него привычным аккордом, повторить который было столь же легко, как вернуть в земную реальность странников. Слоистая сфера и тот, внутренний мир, показавшийся ему знакомым, не составляли исключения; он мог дотянуться мыслью до любой точки внешнего клубка или до его сердцевины и ощутить все три живые искры – включая альмандин, ибо любой из крохотных огоньков, вспыхнувших на струнах арфы, был ему подвластен. Другой вопрос, как вспыхнул этот гранатовый отблеск и почему?
Есть, однако, вопросы, на которые не стоит искать ответов, и Повелитель Снов решил не мучиться с новой загадкой. Хватит с него рубина! А этот алофиолетовый гранат, возникший словно бы из ничего, пусть себе светится и сияет, пусть звенит серебром, пусть искрится в клубке перепутанных струн... В нужный час он сумеет извлечь его и перенести на Землю вместе с аметистом и рубином. Тогда, быть может, и наступит время для вопросов и ответов.
Обсидиан явно собирался в дорогу. Он побывал внизу, в камере связи, и пришел оттуда с довольной улыбкой на губах; просидел часа два в своем кабинете, пуская дымные кольца и что-то прикидывая, затем велел готовить снаряжение. Видимо, ему хотелось самому разобраться в ситуации, и Владыка Снов уже предчувствовал, что вскоре к огромному слоистому клубку заскользит новый огонек.
Была тут, правда, некая проблема – рыжая шардисская клиентка. Четыре странника в одном месте и еще один – в другом; четыре искры в большом многослойном клубке и еще одна, темно-оранжевая, цвета ржавчины или обожженной глины, гостившая во Фрир Шардисе. Он мог бы контролировать их всех, но с напряжением, ненужным и даже опасным, ибо в создавшейся ситуации ему не хотелось распылять свою силу.
Когда он сказал об этом обсидиану, тот лишь нахмурился и махнул рукой. Потом пробормотал:
– Черт с ней, с этой рыжей стервой! Сухой лист, и лететь ему по ветру прямиком в серые туманы... Ну и пусть летит... пусть... Верни ее. Верни ее, Доктор, и передай, чтоб убиралась к дьяволу!