Что касается дальнейшей судьбы королевства Афробания, то она явно не сложилась. Довольно скоро его жителям порядок надоел, не ведающий страха перед хаосом сын Афробания затеял реформы, межевой департамент ввиду своей непопулярности был упразднен, и тут-то, словно дождавшись своего часа, все беды обрушились на страну.
Побережье принялись потрошить пираты. Орды варваров навалились с севера. Ловя момент, соседи из Аргусского царства ударили с юга. Поражений стало больше, чем побед, а чудесные спасения тут же сменялись полным разгромом.
Через двадцать лет межевой департамент восстановили, но было поздно - счастье покинуло королевство. Еще через полвека оно было окончательно завоевано аргуссами. Но что интересно, первым же своим распоряжением аргусский наместник объявил о воссоздании межевого департамента.
Ситуация эта штамповалась всю тысячу лет.
Войны. Церковные реформы. Контрреформы. Мятежи. Создание империй. Крах империй. Королевская власть. Власть сатрапов или демагогов. Но истинным устроителям царств межевая Служба требовалась всегда. И чем мудрее был правитель, тем мощнее был у него департамент межи.
Наконец-то экспонаты закончились, спектр-гид замолчал. Бруно с Линкой очутились в стеклянной галерее, ведущей в музей второго тысячелетия Службы. Зелень травы за окнами, синее небо с белыми облаками - все казалось красиво-нереальным после музейно-исторической тьмы.
Молодые люди замедлили шаг. Им понравилось в галерее. И пока мрак очередного тысячелетия не поглотил их, Бруно все пытался сообразить: зачем все-таки Линка его сюда привела? Что она хотела сказать своим удавшимся сюрпризом? Похода в музей визкап ну никак не ожидал.
Во втором здании молодые люди задержались не надолго. Именно на это время пришелся крах Первого Юга, толком необъяснимый социальный коллапс, вдруг отбросивший набиравшую ход цивилизацию в первобытность.
Это безысторье устроители музея оформили в виде абсолютного темного "коридора ужасов". При виде вываливающихся из мрака атакующих хорогов с алыми пастями и людоедов в набедренных повязках с топорами, сделанными из лопаток двигателя реактивного самолета, Линка сразу же ухватила визкапа за руку. Позади во весь голос визжали школьницы.
Разрядка получилась что надо. В третьем дворце мозги уже вновь были готовы терпеть напор спектр-гида, и запаса этого хватило почти на все оставшиеся тысячелетия.
В них история вернулась на круги своя.
Возрожденная античность. Рабовладельческие империи. Приход Спасителя. Крах империй. И понемногу то там, то здесь появляются межевые департаменты.
Создание феодальных империй, когда благородная идея объединения достигалась совсем не благородными средствами. Распад империй. Нашествия северян. Избавление от ига. Формирование Службы и ее постепенное распространение по всей Арке.
Эпоха Великих Открытий. Индустриальная и постиндустриальная эры.
Наконец, Война Времен. В этом зале Бруно притормозил, все, что касалось происхождения, генезиса Стены, его сейчас ой как интересовало.
Началось все с небольшого конфликта, спора за Иринитский храм, а вскоре располыхалось в войну между западными и восточными территориями Йозера Великого, в грандиозное сражение цивилизаций. Запад, назвавшийся Настоящим, защищал свои традиционные ценности: относительность закона, право воровать в соответствии с должностью, право ненавидеть тех, кто не похож на тебя, несогласных с тобой, право убивать за веру.
В свою очередь Восток, начертавший на своих знаменах - Будущее, вовсю бомбил Запад во имя всеобщей любви и терпимости, во имя полной свободы в рамках жестких законов, во имя прогресса и стэлсовой демократии.
Формально победил Восток, торжествовало Будущее. Но что дальше? На десятилетия погрязнуть в нашпигованных оружием секторах Настоящего? Взять на себя обузу оккупации криминальной, не приносящей никаких доходов территории? Ответ нашли в традиционных для культуры Юга идеях.
Межа. Стена. Полис. Со времен легендарных Равэтов идея стены утверждалась в умах, как идея безопасности и самой жизни. Первые поселения, создаваемые в кратерах давно потухших вулканов, были защищены от агрессии мории именно естественными стенами вулканических склонов. В дальнейшей истории полисы старались строить в таких местах, где было несложно каменными стенами обеспечить защиту от той же мории.
Итак - Стена. Впервые люди решили отгородиться от других людей в таком масштабе, навсегда. Как часто бывает, к потребности подоспело и соответствующее изобретение: ученые создали стеллит, легированный стеклобетон необыкновенной прочности. Начиналась эпоха строительства стеллополисов, и Будущее не устояло перед соблазном раз и навсегда решить проблему Настоящего.
Так, под присмотром Службы, построили Стену, непреодолимую межу времени между Востоком и Западом, Будущим и Настоящим, задвинув последнее за стеллит и оставив его там, как тогда казалось, умирать и самоуничтожаться. С тех пор и прозвали стеллит камнем времени.
Экскурсанты перешли в следующий зал, служивший скорее богам пропаганды и воспитания, чем подлинной истории и науке. Торжество Будущего с его ответственной стэлсовой демократией над примитивной и продажной демократией Настоящего. Апофеоз, утверждение Будущего. Все размежевано, уравновешено. Все интересы сбалансированы или нейтрализованы. Все решают стэлсы и ресты. Пятнышко Черного квадрата - этой неизбежной социальной сточной ямы - не в счет.
Просмотр экспозиции седьмого дворца завершился выходом к величественной панораме Йозера Великого в лучах утреннего солнца под торжественную музыку.
Выложенные стеллитом над панорамой слова ненавязчиво подводили итог:
Будущее - венец истории!
Оглушенные музыкой и спектр-гидом, утомленные увиденным, молодые люди вышли из последнего дворца. И запросто бы свалились в котлован, вырытый для восьмого тысячелетия Службы, если бы тот не был столь тщательно отгорожен.
Заговорили они уже на центральной аллее старого парка, которая на этот раз была "дорогой с облаков" и вела вниз. Сзади их нагоняли школьники-экскурсанты. Смех, выкрики за спиной не умолкали. Звучали голоса детей Будущего, вдвойне счастливых тем, что они наконец вырвались из дурацких, кровавых, умерших веков прошлого, в которых их глуповатые предки столь яростно и бессмысленно убивали друг друга. На фоне белого кудрявого облака фигурки подростков были как нарисованные.
Говорила Линка. Она не торопилась и тщательно подбирала слова:
- Теперь я могу объяснить свой сюрприз и рассказать, зачем я тебя сюда привела. Помнишь, там, на крыше, я обещала поверить в джагри? И пока я смотрела в твои глаза - я верила. Я старалась. Извини. Ты должен меня понять, Бруно. Ты хороший, ты добрый, умный, ты мой друг, и поэтому я не хочу, чтобы над тобой смеялись, чтобы зря падал твой реет.
Приготовившись говорить неприятные вещи, девушка смотрела прямо перед собой. В лицо "умного, доброго" она не глядела. Напрасно.
- Я люблю Будущее, Бруно. Хорошо знаю историю Службы, силу Службы. Ты сам все сейчас видел! Службе семь тысяч лет, что ей какая-то там Стена? Она сама - Стена. Теперь - насчет перспектив Будущего. В конце концов, есть ученые, есть Пирамида, есть глобалыцики, Тор, есть специалисты, стеллитовые компании, которые несут ответственность за прочность Стены. Поверь, здесь есть кому защитить Будущее. А свои идеи оставь, они искалечат тебе всю жизнь, они здесь никому не…
Линка знала, слова ее обидны, но такой реакции все-таки не ожидала. Гримаса ненависти искорежила лицо ее "хорошего, доброго и умного" друга. Девушка никогда в жизни не видела истинного лица черного джагрина и по-настояшему испугалась. Линка почувствовала: сейчас случится что-то страшное, но реальность оказалась ужаснее, чем самые жуткие ее страхи и ожидания.
- Что с тобой, Бруно? Что…
Не дав Линке договорить, он зарычал, бросился на нее и со всей силой толкнул, вмял в ствол дерева. Затем выхватил сканфер, деревянно, как флюгер, развернулся и открыл огонь прямо по школьникам.
Гром выстрелов порвал Линкин мир на обрывки, словно бумажный рисунок.
Падающие дети. Гром, гром, гром. Окаменевшее лицо. Бегущий в сторону школьников и стреляющий на бегу Бруно. Крики ужаса. Сводящая с ума бойня. Гром. Гром. Гром. Ребенок, который тщетно пытается уползти от смерти на четвереньках.
Последний клочок рисунка. Потухающий проблеск сознания.
Синее небо. Белое облако. По нему разбросаны детские тельца. И Бруно ходит по облаку и в упор расстреливает лежащих детей.
Интерлюдия
НА БЕРЕГУ ВСЕЛЕННОЙ
Прибрежные, омытые временем скалы стояли стеной, заставляя задирать головы в зенит. Последняя серая махина осталась за кормой, потянулась светлая полоска речного песка. За ней виднелся лес, кривым клином вбитый в ущелье.
Лодка легко проскользнула между валунами, стук мотора оборвался, и от тишины зазвенело в ушах.
Первой не выдержала Татьяна: сбросила кроссовки, куртку, на мгновение застыла изваянием на самом носу лодки и с визгом полетела за борт. Размахивая поднятыми над поверхностью воды руками, она побрела к берегу, и вот уже шлепала босыми ногами вдоль мелкой волны, да так, что брызги летели в стороны.
- Смотрите, что я нашла! - замотала Татьяна над головой сжатым кулачком.
Одним рывком лодка была вытащена на песок, и кудрявый очкарик принялся из нее извлекать довольно толстую девицу. Второй парень - высокий, худощавый - подошел к Татьяне, но она не успела раскрыть ладонь и показать находку.
Тук-тук-тук.
Вся четверка дружно повернулась на далекий стук топора. Ракушка выпала из руки Татьяны, а полная девица с укоризной сказала:
- Альф, ты же говорил, что здесь никого не будет.
Тук-тук-тук. Напомнил о себе топор. Поправив очки, Альф только руками развел.
- Да-а, вот тебе и затерянный мир. Что делать будем, Стае? А может, там дятел стучит?
- Дятел, говоришь?
Высокий парень отвернулся и пошел к берегу, у самой воды присел на корточки и стал что-то изучать на песке. Вдруг он резко поднялся и принялся разглядывать амфитеатр высоких отвесных скал, замыкающих лес со стороны суши в неприступную каменную подкову.
Татьяна, Альф, толстушка - все с надеждой следили за товарищем. Молодым людям явно не улыбалась перспектива встретить чужаков в здешней глухомани.
Вернулся Стае озабоченным.
- Бухточка здесь одна-единственная, но никто не причаливал. А через эти скалы… только на вертолете.
Альф согласно кивнул и сказал:
- Да-а, лесорубы на вертолетах не летают. Может, военные? Охотники?
Он достал компас, посмотрел на него и принялся трясти.
- Черт, ничего не понимаю…
- Мы свою полянку и так найдем, - подмигнул Стае девчонкам.
- Не в этом дело - компас что-то барахлит, - насупился Альф.
Тук-тук-тук. Топор зазвучал вновь.
Солнце спряталось за облако. Первозданная, непривычная городскому уху тишина обступила ребят со всех сторон. На ветку села красногрудая зарянка. Крохотный страж чащи настороженно уставился на незваных гостей. Лес неприветливо зашумел, зароптал, ветерок ящеркой скользнул по траве.
Тук-тук-тук.
- Может быть, дальше поплывем? - спросила толстушка. - Мало ли кто там топором машет, в городе разное говорят.
- И отдать нашу полянку? Эх, и почему всегда возникают проблемы? Ну почему нельзя как в детстве у бабушки: выйти утром на крылечко, сорвать ягодку, потянуться, и впереди целый беззаботный день?
Татьяна сказала это, вроде бы ни к кому не обращаясь, и надула губки, а Стас уже вынимал вещи из лодки.
Вскоре на берегу никого не было. Только ветер раскачивал пустую ветку, на которой еще недавно сидела зарянка.
- Не нравится мне все это. Лучше бы поднялись по течению. - Толстушка говорила в спину Татьяны, поспевая за подружкой по лесной тропе, все круче забирающей в гору.
Тук-тук-тук. Топор звучал совсем близко.
- Ладно, Зинка, не съедят тебя, не вол…
Рявкнула музыка - это Стас врубил стереосистему, после чего поправил на спине тюк с палаткой и попер дальше вверх. Оставалось чуть-чуть. Поляна, которую третий год они считали своей, зеленела за редкими деревьями, через миг деревья остались за спиной, и тогда ребята увидели его…
Чужак был один. Темные волосы до плеч, светлая рубаха, узкие черные брюки делали его похожим на киногероя. Он ловко орудовал топором. На студентов чужак не обратил никакого внимания.
Разбивка палатки, устройство костра, обед - на все ушло больше двух часов. Прихлебывая чай цвета меди, студенты обсуждали диковинное сооружение чужака: собранный из стволов толщиной в руку трехметровый конус. В итоге пришли к выводу, что это каркас шатра, причем такого, в котором мог спокойно разместиться целый отряд. Гадали и о том, каким образом их нежданный сосед умудрился забраться в это место, со всех сторон, кроме реки, отгороженное отвесными скалами. Фонтанировал идеями в основном Альф, пока Татьяна не остановила его:
- Альфредушка, помолчи, пожалуйста.
Она поднялась на свои длиннющие ноги - это был долгий и многосложный процесс, примерно так раскладывается вверх сидящий жираф, - и, покусывая травинку, направилась к лесу. По дороге девушка срывала цветочки, то и дело меняла курс, ни разу не направленный в сторону чужака, а в итоге своих сложных галсов очутилась прямо возле него. Вблизи он уже не походил на киногероя.
- Привет!
Чужак кивнул в ответ и принялся разматывать рулон темно-зеленой ткани. Только это была не ткань, в таких вещах Татьяна разбиралась. Обратила она внимание и на его необычную повязку золотистого цвета, обручем стягивающую голову, и на пояс, весь в кармашках и пластмассовых вставках-экранчиках.
- Вы всегда так суровы с девушками?
Здесь он должен был обязательно улыбнуться, но чужак не улыбнулся, а стал натягивать "ткань" на деревянную пирамиду.
- Какая интересная штуковина. Никогда такой не видела.
Внимание Татьяны переключилось на топор. Он того заслуживал: червленая рукоятка в вязи незнакомых букв, сверкающее зеркальным полукругом лезвие, хищные изгибы - в траве лежало настоящее произведение прикладного искусства. И одна странность бросалась в глаза: при всей своей музейности, это была вещь новая, словно только что вышедшая из-под руки мастера.
Чужак быстро поднял стальное орудие, осмотрелся, явно не зная, куда его деть, и с силой вогнал высоко в сосну. Потом он взял длинный чехол, смахивающий на широкий пожарный рукав, и полез с ним на вершину пирамиды. Это была ошибка: чужак явно недооценил Татьянины ноги. Она тут же подошла к сосне, поднялась на цыпочки…
- Осторожно!
Мужчина кубарем скатился вниз, но было поздно: девушка с удивлением рассматривала палец, на подушечке которого набухали капли крови.
- Но я ведь только прикоснулась к топору!
- Это не топор. Запомните, есть вещи, к которым и подходить нельзя. Могли, между прочим, и без пальца остаться.
Из кармашка на поясе он достал что-то, похожее на зеленую вату, только липкую, приложил ее к порезу, и кровь сразу остановилась.
- Военные летчики с испытательного полигона, он здесь недалеко, подарили, - ответил он на взгляд девушки. Потом внимательно осмотрел ее ладонь, поднял голову и наконец улыбнулся. За миг до этого из-за облака выглянуло солнце, по роскошным каштановым волосам девушки запрыгали золотые искры, и Татьяна, прирожденная интуитивистка, неведомо каким образом, но почувствовала неслучайность совпадения. Мгновение это перевело в мажор всю тональность разговора: они теперь не были чужими, поэтому девушка не удивилась, когда услышала:
- Погодите, а ведь вас ждет необыкновенная судьба.
- Это вы по руке узнали?
- Немного и по руке.
- Погадайте, - она подставила ладонь.
- Не боитесь? А вдруг вы заурядный человек? Обыкновенному человеку лучше не знать свое будущее.
- Почему? Что это меняет?
- Как вам сказать… человеку обыкновенному не по силам ведать свой удел. Он все равно ничего не сможет изменить.
- Чепуха. Если мне скажут, что на соседней улице на мою голову свалится кирпич - я просто не пойду на эту улицу, и все. Ведь так?
Татьяна была уверена: он сейчас начнет с ней спорить. Он спорить не стал.
- Ладно. Гадайте. Я все равно необыкновенная.
- Тогда слушайте: сегодняшней ночью с вами…
Ладонь девушки резко дернулась в сторону - это вышедший из-за дерева Стас ухватил Татьяну за руку.
- Слушай, гадатель, проваливал бы ты отсюда.
- И почему я должен уходить?
- Сейчас объясню.
- Стас, перестань, ты не на ринге! - попыталась было вмешаться девушка, но Стас уже выразительно надвинулся на чужака.
- Не надо занимать чужие поляны, понятно?
- Я не знал, что она кому-то принадлежит.
- Теперь знаешь. И чтобы завтра духу твоего здесь не было. Ясно?
- Хорошо, завтра я уйду.
Чужак ответил мягко, но взгляд его оставался холодным и твердым, как железнодорожные рельсы. Студенты уже повернулись уходить, когда он добавил:
- А палатку вам лучше передвинуть.
- Это почему?
- Травы возле нее нет, место нехорошее, а ночью будет буря.
- Ну и что?
- Может быть, и ничего особенного. Просто один из вас почти наверняка погибнет.
- Ерунда. Там пригорок, - отрезал Стас, - да и мы тут в прошлом году такие ливни видели…
Взявшись за руки, молодые люди пошли к своему биваку, а Татьяна еще успела прокричать через плечо:
- Запомните, с нами никогда и ничего не случается!
После чего что-то шепнула на ухо Стасу, и молодые люди громко и дружно захохотали, может быть, чуть громче, чем следовало. Все еще смеясь, они подошли к палатке, где в это время Альф рассказывал одну из своих любимых историй:
- Вокруг тайга, дикое зверье, еды нет, ружье погрыз дикий кабан, а до ближайшего жилья полтыщи кэмэ. Что делать? Тут я и говорю: мужики, слушайте меня…
Толстушка с восхищением смотрела на Альфа. О чужаке больше не говорили. Мало ли сумасшедших на свете? Для студентов это был первый день вне цементного городского мешка, а здешнее лето такое короткое. Лишь Татьяна, сняв с пальца "вату" и не обнаружив ни шрама, ни царапины, обернулась разочек в сторону зеленого шатра, в который превратился деревянный каркас, но чужака так и не высмотрела.
Девушка чувствовала: произошла встреча с чем-то необычным, с таким жизнь ее еще не сталкивала, но Стасу об этом говорить глупо, а Зинке с Альфредом сейчас ни до чего.
В реке купались все. Даже Альф. Стас нырял со скалы. Потом он заставил спрятать лодку понадежнее, в расщелину, и только к вечеру студенты вернулись на поляну.
Ужинали над обрывом, под сосной с медовым стволом. Рассказывали анекдоты, вспоминали сессию и любовались просторами. Голубая дуга реки, бескрайняя зелень полей с редкими куртинами берез, парящий в синеве небес сокол, золотая закатная ряска облаков у горизонта - вечер был хорош. Пару раз Стас выходил на самый край обрыва, пытаясь разглядеть хотя бы намек на темное облачко, часто служащее знаком надвигающейся непогоды, но ничего подобного не увидел.
Вызвездило. Над обрывом догорал костер. Зина пела под гитару, Альф читал стихи, но понемногу компания затихла.