- Вот и чудненько, - кинул на стол карандаш Вязников. - Эрик, сынок, найди мне твоих ребят по школе, тех, что с нами играли. У меня и для них работа найдется. Игорь, ты с оружием разберешься?
- Естественно! - воскликнул Морозов. - Роман, Маринка - за лопатами бегом. Валера, поможешь?
- Спрашиваешь? - удивился молчавший до этого момента Валера. - Серега, пошли.
Они не думали о том, кто рискует больше, а кто не рискует совсем. Их не интересовало, чьи дети окажутся в большей опасности. Все они, весь Клан, были одной большой семьей. Каждый знал, что в случае его смерти родные не окажутся брошенными на произвол судьбы. Дети получат образование и воспитание, вдова - достойное существование и поддержку. Это знали все. И Полянские были уверены в будущем своей маленькой Наташи точно так же, как Морозовы и Вязниковы были уверены, что Валера и Лариса возьмут на себя ответственность за жизнь их детей. Иначе они не были бы Кланом.
Когда-то давно два человека, Леха Вязников и Юра Морозов, заложили основу того, что теперь предстояло отстоять с оружием в руках. На карту был поставлен Принцип, на базе которого строилась жизнь трех Домов. Трех семей.
Война.
День первый
Молодежь суетилась вокруг. Дети носились туда-сюда, выполняя распоряжения отцов. Мужчины собрались вокруг карты, о чем-то споря. Женщины готовили еду. Собирали пайки для снайперов, одежду, раскладывали все это хитрое хозяйство так, чтобы можно было быстро взять. Раскладывали "тревожные" чемоданчики.
Юрий Павлович Морозов сидел около кострища рядом с Еленой Александровной Вязниковой. Старики молчали о чем-то своем. Им уже не было нужды говорить словами. Их слишком многое объединяло. Дети, погибшие друзья, внуки. Дома.
- Серьезное дело? - беззвучно спросила Елена Александровна.
- Вроде того, - так же ответил Морозов-старший.
- Плохая штука старость, не могу даже защитить своих детей.
- Глупости.
- Тебе легко говорить, ты наверняка туз из рукава вытянешь в последний момент.
- Ну… Как сказать.
- Кости у меня стали слишком хрупкие… А помнишь, как стреляла?
Юрий кивнул.
- Ничего, позаботишься о дочке Полянских, - сказали его руки. - Мало ли что может случиться.
Старушка вздохнула.
Им совсем не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.
- Держите, ребята. - Вязников выложил на стол несколько коротковолновых раций. У одноклассников Эрика загорелись глаза. Узнав, что они нужны, ребята приехали сразу, и в количестве большем, чем необходимо. - С тактической задачей сейчас ознакомлю.
Они отошли к большой карте района.
- Вот тут мы. - Вязников, не глядя, ткнул в карту. - Вот тут поворот на нашу дорогу. Довольно далеко. Поворот с нее только один. Поэтому кто-то из вас замаскируется и ляжет на одном повороте, а кто-то на другом. При появлении машин берете рацию вот так… - он прижал контактный лепесток на черной коробочке, - и говорите: количество автомобилей, марку, наличие внутри людей. Если тачки не свернули с нашей дороги, то посылаете подтверждение. Все понятно?
- Понятно! - хором воскликнули школьники.
- И замечательно! Но учтите, дежурить придется и ночью. И в дождь. Для этого мы вам выделим палатку и кое-какую одежду. Меры безопасности соблюдать неукоснительно! Если вас заметили, не геройствовать: сижу, никого не трогаю, починяю примус. Понятно?
- Понятно!
- И еще одно важное правило. С поста, даже после прохождения машин, сниму вас или я, или кто-то из наших. Если никто не снял, то через день сваливайте. До этого момента ни шагу в сторону. Бошки поотрываю, если ослушаетесь! - Вязников сделал страшное лицо.
Школьники засмеялись.
Больше всего Александр боялся, что они услышат выстрелы и рванут в сторону боевых действий. Хотя, по идее, расслышать стрельбу они были не должны. К тому же неподалеку располагалось военное стрельбище. Оттуда частенько доносились размытые звуки выстрелов.
- Возражения? - спросил Саша. Подождал минуту. Молчание было ему ответом. - Тогда, орлы, по машинам. Катерина!
- Да, папа? - Катя высунулась из соседней комнаты.
- Отвезешь эту бригаду на точку. Их вещи готовы?
- Давно уже.
- Тогда вперед!
- За суетой прошел день.
Война.
День третий
На третий день ожидания пошел дождь.
Сначала медленно затягивалось серовато-синюшной моросью, опускалось все ниже, давило на плечи небо. Потом в воздухе повисла легкая водяная пыль. Ее носило ветром, она осаждалась на стеклах, крупными каплями стекала вниз.
Люди прятали оружие под плащ-палатками, сильнее подтягивали ремни, чтобы сохранить тепло.
Двое из школьников, ведущих внешнее наблюдение, дезертировали. Никто их винить не стал, ребята просто делали одолжение, не более того, но Вязников мысленно поставил напротив их фамилий галочки. С такими людьми никто из членов Клана больше никогда не будет иметь серьезных дел. Взялся за дело - доводи до конца.
Вскоре морось превратилась в полноценный дождик, вяло стучащий по крыше.
Девчонки, Катерина с Мариной, периодически носились на посты внешнего наблюдения, завозили еду, проверяли состояние наблюдателей. Видя внимание со стороны противоположного пола, мальчишки надувались, храбрились и всячески показывали свое пренебрежение к трудностям.
Такие поездки были опасны, но на риск приходилось идти. Раннее опережение было одной из важных составляющих стратегии Клана.
К вечеру на какой-то момент выглянуло солнце. Закатный, огромный огненный шар, не торопясь, опускался за горизонт, в клубящиеся тучи. Его лучи раскрасили лес, дома, поле. Проложили длинные тени, сделали ветви кустов золотыми. Даже через прицел легкого пулемета эта картина выглядела впечатляюще.
Катерина полулежала на чердаке, разглядывая "зону ответственности" под каким-то новым, диковинным углом. Капли жидкого золота свешивались с ветвей ясеня, растущего около дома.
Сзади зашуршало, это открылся люк, ведущий на чердак.
Катя обернулась.
В дыре торчала всклокоченная голова Сергея.
- Привет.
- Привет, - ответила Катя. - Я думала, что это Маринка. Она обычно в это время забегает.
- Я не помешал?
- Залезай.
Он уперся руками в пол, Катя краем сознания отметила круглый шар бицепса, растянувший рукав черной футболки.
- У тебя тут все как на ладони, - прокомментировал Сергей, выглядывая в чердачное окошко.
- Если бы не лес…
Они замолчали. В этом молчании было что-то напряженное, словно оба хотят сказать нечто, могущее показаться смешным в этой ситуации.
- Я… - начал Сергей.
- Что? - Катя прикусила язык.
Сергей молчал, ладонью растирая щеку.
- Зуб болит? - невпопад спросила Катерина.
- Нет… Просто… Щетина колется. - Он улыбнулся слегка растерянно. - Просто хотел спросить: ты, когда все кончится, что планируешь делать?
- Ну, - Катя растерялась. - Не знаю. Рожать. Наверное.
Сергей улыбнулся:
- Многие рожают с мужьями…
- Вот еще! - Катерина махнула рукой. - Делать нечего. Всегда бабы к родам мужиков не подпускали на пушечный выстрел. И правильно делали!
- Ну да… - Сергей пожал плечами. - Верно.
- Да и мужа у меня нет, сам знаешь.
- А… - Сережа поморщился. - Это, знаешь, бабка надвое… Ерунда. В общем, слушай, если ты ничего не планируешь, то давай куда-нибудь сходим. Потом.
- Давай, - ответила Катя настороженно.
- Ну и хорошо, - пробурчал Сергей и, пригибаясь под низким потолком, направился к люку. - Тогда я пойду?
- Ага… - Катя провожала его удивленным взглядом.
В отверстие просунулась голова Маринки.
- А вас тут много?!
- Нет, нет, - отмахнулся Сергей. - Уже ухожу…
Он ухватился за край, замер на мгновение в этом положении, удерживая равновесие. Закатное солнце заглянуло в узкое окошечко и на миг позолотило кожу его рук.
Война
Всю ночь и следующий день шел мерзкий, ровный дождь.
Из отряда наблюдения ушли еще двое.
И снова был вечер. И солнце обливало золотом крыши домов.
Ночью Валера, мучимый бессонницей, спустился на кухню. В темноте около окна он увидел человеческую фигуру и, боясь нарушить чье-то уединение, остановился за дверями, присматриваясь.
Тень шевельнулась, глубоко и тяжело вздохнула. На подоконник лег ребристый силуэт пистолета.
- Сережа? - Валера вошел внутрь, не зажигая огня. - Ты чего тут, сынок? Нервничаешь?
Сергей пожал плечами:
- Нет, пап. Просто. Думаю.
- О чем? - Огарев осторожно присел рядом с сыном.
- О жизни. - Сергей тихо засмеялся. - В такие моменты, наверное, всегда думаешь о жизни.
- Смерть, сынок, слишком близка, чтобы ее бояться.
- Я не про то. Я не боюсь. Просто странно все складывается. Сейчас кажется, что все эти страхи, которые были раньше, трудности разные, это такая… такая ботва, отец.
- Ботва, сынок, ботва, - с тихим смехом согласился Огарев. - С каких пор тебя заинтересовал первобытный сленг?
- Почему первобытный?
- Ну, ты даже себе не представляешь, сколько лет этому слову, которое теперь снова выплыло в сленговых словариках. А знаешь, как называется подруга чувака?
- Чувиха?
- Фиг. Чувырла! Вот это уже мало кто помнит. Но когда-нибудь и это словечко всплывет.
- Пап, - вдруг спросил Сергей, - а что ты думаешь про Катю?
- Морозову? Катьку? - Валера постарался в темноте увидеть глаза сына.
- Ага.
Огарев помолчал, а потом очень осторожно поинтересовался:
- А тебе так важно мое мнение?
- Ну… - Сергей немного растерялся. - Вообще-то, да.
- Приятно. - Валера кивнул головой. - И вот что я тебе скажу. Катя - замечательная девушка.
- Но ведь она ждет ребенка.
- И замечательно. Представляешь, у вас уже будет один ребенок к тому моменту, когда вы запланируете второго. Это просто замечательно.
Он поднялся со стула и направился к выходу.
- Да я не про то… - сказал было Сергей, но в его голосе совершенно не чувствовалось уверенности. - Наверное.
- Спать ложись, мало ли что утром будет.
- Я сегодня дежурю, - тихо ответил Сергей.
Но отец уже был на лестнице.
Крещендо
Утром запищала рация.
- Саша. - Мальчишеский голос был взволнован. - Пять машин. Две джипа и легковушки какие-то. Внутри людей под завязку. Саша! Але!
- Понял тебя. - За Вязникова ответил Игорь Морозов. - Понял. Приказ - замаскироваться и ждать.
Сегодня он встал первым, встретив ночных дежурных, Иван Иваныча и Сергея.
- Все, ребята, выспитесь только вечером.
- Или на том свете, - весело ответил Сергей.
А по сопатке? - поинтересовался старший Морозов, спускаясь по лестнице. - До старости дойдут все. Вне зависимости от личных предпочтений. Давай, сынок, - он обернулся к Игорю, - труби подъем. Сколько у нас времени?
- Минут тридцать, батя. Подъем!!! - Голос Игоря услышали все.
Сцены. Действия. Паузы.
Бег. Шаг. Остановка.
Бежать наверх. Топать ногами по деревянным ступенькам.
Бежать вниз. Большими, длинными шагами.
Раздвинуть сошки. Расчехлить прицел. Вынуть и снова вставить магазин.
Надеть гарнитуру рации. Включить. Протестировать звук.
Завязать волосы в хвост. Натянуть перчатки с обрезанными пальцами. Разложить рядом боеприпасы.
Натянуть влагозащитный костюм. Зашнуровать высокие берцы. Застегнуть разгрузочный жилет.
Треск "липучек". Шелест ременных петель. Скрип затягиваемых шнурков.
Кривой рожок в карман. Другой. Третий.
Щелчок автомата. Щелчок пистолета. Щелчок винтовки.
Такие разные и такие одинаковые. Щелчок - внимание. Щелчок - готов.
- Мужчины, в лес! - крикнул Вязников.
С неба полетели вниз редкие первые капли.
- Твою мать, - ругнулся Полянский. Его сильно беспокоило, что вода размывает основание под миной на дороге.
- Пошли, пошли, - поторапливал Морозов. Он обернулся, чтобы посмотреть на отца. И замер.
Морозов-старший безучастно сидел в кресле и печально глядел на картину Моне. Ветер на полотне упруго толкал зонтик, развевал платье. Юрий Павлович сидел в домашнем халате и тапочках перед картиной и о чем-то с ней говорил.
- Пошли, пошли. - Вязников, выбегая из дома, дернул Игоря за рукав. - Пошли!
- Да, да, - онемевшими губами ответил тот. - Да. Конечно.
На какой-то момент Морозов-старший повернулся к выходящим. Игорь встретил его взгляд. Отец был не здесь. Где-то далеко, далеко…
"Почему сейчас? - с ужасом подумалось Игорю. - Почему сейчас?"
Но менять что-либо было уже поздно. И он, проклиная все на свете, выскочил в припустивший, как специально, дождь.
Ветки. Боль холодных ударов. Шелест ветровочной ткани.
Кусты. Подлесок. Лес.
И вот все замерло.
Где-то далеко на раскисшей дороге грузно рычали машины.
- Штурмовики готовы, - прозвучал в наушнике голос Вязникова.
- Снайпер готов, - ответила Элла.
- Прикрытие готово. - Это Михаил прижимает лепесток рации во дворе дома Морозовых. Там же Сергей.
Огарев инстинктивно посмотрел в ту сторону.
- Резерв готов. - Эрик и Роман прозвучали одновременно
- Молодежь, - проворчал Вязников.
- Пулемет готов, - последней отметилась Катерина.
Жены не ответили. Они были если не последней, то второй линией обороны. Их зона ответственности - холлы домов, в которых они находились.
- Ждем, - как камень в черную воду, кинул Александр.
Дождь, как назло, усиливался с каждой минутой. С ветвей лило, по крышам барабанила хаотичная, дикая дробь. Катерине, лежавшей под самой крышей, казалось, что она уже слышит выстрелы. Она присматривалась к едва различимой за стеной воды дороге, но потом понимала, что это только капли.
- Странная штука возраст, - сказал Морозов-старший, глядя на картину.
Лариса Полянская, услышав его голос, обернулась. Старик безмятежно сидел, одетый в домашний халат, в любимом кресле.
"Он разговаривает с картиной", - подумала женщина и на всякий случай, сама даже не понимая зачем, отошла подальше.
- Странная штука возраст, - снова повторил Юрий Павлович. - Ты, наверное, меня понимаешь? Например, вино. Оно становится только лучше с возрастом. Чем больше ему лет, тем дороже оно ценится. Или вот картины. Кто-то размешивал краски, искал цвета, сюжет. Потом долго и кропотливо выписывал малейшие нюансы. Может быть, ошибался, начинал сначала. Снова ошибался. Или наоборот. А потом прошли годы. И теперь это не просто кусок холста с той или иной цветовой палитрой. Масло. Пастель. Карандаш. Акварель. Это уже история. И стоимость этой истории совсем не такая, каковой была когда-то. Время. Возраст. А что делается с человеком?
В это время на дороге появились автомобили. Где-то на чердаке Катерина почувствовала, как взмокли ладони. Мужчины в лесу пригнулись, замерли под дождем. Эллочка передернула затвор. Марина прильнула к окулярам бинокля. Одиноко пищала рация, брошенная кем-то впопыхах. Это ребята из отряда наблюдения хотели что-то сказать.
Полянский напрягся. Мина, бывшая на его ответственности, вот-вот должна была сработать. Ему начинало казаться, что головной автомобиль уже прошел опасную точку, закладка оказалась пустышкой. Он подвел всех.
- Давай, милая, давай, родная, - шептал он, прижавшись щекой к мокрой стене сарая.
- Что делает с человеком возраст? - невозмутимо продолжал Морозов-старший. - Он делает его ненужным? Лишним? Неправильным? Как ты считаешь?
Первым шел джип. Водитель, когда показались дома, раздумывал, не остановиться ли ему. Но инструкции Рогожина были простыми. Подойти как можно ближе и, если возможно, вообще протаранить входную дверь. Только после этого бригада должна была рвануть вперед.
Водителю до зубной боли не хотелось подъезжать близко. Боря-Шары был его близким другом. И чувствительность у обоих была на уровне. "Знаешь, старик, - душевно говорил Боря на вокзале, прощаясь. - Собственным яйцам надо доверять. Ближе них у тебя никого нет. Ну, может быть, только задница. И я ею рисковать больше не хочу. Завязывай и ты".
Водитель не внял совету друга, бросать братву в такой момент ему было "западло".
Правым колесом джип наехал на небольшой бугорок.
- Давай, родная, - шептал, как молитву, Полянский.
И родная дала!!!
Стена пламени на миг замерла справа от машины, а потом ринулась на обреченный джип облаком огня, камней, осколков металла, шариков от подшипника, гвоздей. Водитель перед смертью увидел, как страшно потрескалось лобовое стекло, и успел закрыть глаза. Человек на пассажирском сиденье погиб секундой раньше. Из тех, кто сидел сзади, уцелел только один. Его выкинуло через распахнувшуюся дверь вместе с телом его товарища, которому повезло значительно меньше.
Оглушенный, в своей и чужой крови, он, как ошпаренный таракан, дикими зигзагами побежал куда глаза глядят. Вышел из сектора обстрела Катерины и стремительно приближался к гаражу.
- Серега, он твой, - крикнул Полянский.
Сергей Огарев вышел из-за угла. Вытянул пистолет перед собой и, не жмуря широко раскрытых глаз, открыл огонь.
Бамс! Бамс! Бамс!
Третья пуля заставила человека дернуться назад. Ноги продолжали бежать, но тело уже заваливалось назад.
Бамс!
Он упал в грязь, подставляя обожженное лицо струям дождя.
Сергей продолжал выцеливать его, когда из-за стены высунулась рука Михаила и втянула парнишку назад.
- Молодец, - крикнул Полянский в лицо младшему Огареву. - Патроны береги!
В это время Катерина на чердаке уперла в плечо жесткий приклад и утопила спусковой крючок.
Пулемет заговорил дробно, радостно и громко. В маленьком помещении грохот выстрелов едва ли не оглушал.
Машины остановились. Из них рванулись люди, видимые сверху как маленькие черные муравьишки.
"Нет, - подумала Катя. - Муравьи хорошие. Это клопы, твари, которые пришли уничтожить наш мир, нашу жизнь. Чужие. Не люди".
Она заставила себя прерваться. Пулемет заглох и вновь заговорил короткими злыми очередями. Через завесу дождя силуэты людей расплывались, терялись.
- Почему-то получается именно так, - говорил и говорил Морозов-старший. - Ты живешь, взрослеешь, умнеешь, старишься. И неожиданно начинаешь понимать, что твой багаж, твои знания уже никому не нужны. Ты отстал. Упал с подножки поезда. Но ведь это неправильно. Это против природы! Ведь то, что мы видим в мире, в жизни, говорит нам обратное. Вино становится лучше. Картины дороже. Золото ценнее.
Он достал из кармана халата опасную бритву. Критически осмотрел лезвие.
Одновременно с этим его движением Эллочка сделала свой первый выстрел.