Может, все проще, чем мы думали? Если нас сейчас никто не остановит, и путь на планету окажется открыт - то… собственно, надо будет начинать высадку. А что медлить? Константин Стратиотик, командующий амфибийным флотом, готов привести сюда свои корабли через час - ему надо только сигнал дать. А добивание гондванских так называемых линкоров… если, конечно, они сами не догадаются отойти… это можно будет вообще предоставить тяжелым крейсерам. Крейсер слабее, чем современный линкор, зато маневреннее; и у него, в отличие от линкора, есть орудия по бортам. Как раз то, что надо для такого противника.
Только вот почему их все–таки девять вместо шести?..
Тут картинка на экране опять поменялась. От строя противника, который до этого был четким и плотным, отделились три крайних корабля и пошли под углом к остальным, направляясь к левому флангу византийской эскадры - то ли к "Пафлагонии", то ли к "Фессалии". И - неожиданно быстро.
Георгий Навпактос тихо выругался, отошел к пульту навигационного центра и быстро о чем–то заговорил с работавшим там дежурным лейтенантом.
Андроник сам видел, что дело неладно. Старые линкоры типа "Гэсэр" просто не могут идти с такой скоростью. Не могут! А вот же идут… Он покосился на командира "Фессалии" Кранке, который как раз что–то говорил в микрофон. Ну, тут вмешательства не требуется, ситуация штатная…Что бы это ни были за корабли - они сейчас свое получат.
…Если это не какой–то стратегический сюрприз. Кто знает, какое новое оружие могли изобрести на Востоке? По штабам бродили глухие байки о разработках самых невероятных ударных систем - например, боевых сингуляторов, способных мгновенно создать локальный аналог черной дыры… Слухи? Кто его знает! Что ж, сейчас во всем убедимся, остались секунды…
И тут "Фессалия" открыла огонь.
Корабль противника, шедший самым крайним, просто исчез. Андроник даже не успел толком прочитать на дисплее параметры вспышки. Тут же "Фессалия" ударила по другому чужому кораблю, и "Пафлагония" - по третьему (лучи их орудий пересеклись). И все.
Впереди стало чисто.
Андроник повернулся к Георгию. Тот выглядел мрачным.
- На этих кораблях не было двигателей Лангера. Это очевидно по характеристикам взрывов. Скорее всего, на них даже людей не было. Это не линкоры. Это макеты. По которым мы благополучно отстрелялись, - с каждым словом Георгий мрачнел все больше.
Совсем мне это не нравится, подумал Андроник.
- И… - он не договорил. Обстановка на экране менялась вновь - и как! Линкоры противника - шесть, их таки было всего шесть… - стремительно отходили. С максимальной скоростью, возможной для кораблей этого типа. Отходили, сохраняя строй, причем не прямо назад, а назад и вправо - выходя из секторов обстрела византийцев и одновременно смещаясь в сторону планеты.
Охват, подумал Андроник. Мы можем сделать охват. Если сейчас изогнуть нашу линию, они останутся в зоне обстрела… только делать это надо быстро, они удаляются… Нет. Не стоит. Будем двигаться вперед, как двигались. Невозмутимо. Тактически это ничего не изменит, а с точки зрения психологии - так даже лучше…
Византийские офицеры молча смотрели, как флот противника отступает.
Вин Уайт тоже внимательно следил за движением своего флота. Пока все шло именно так, как он задумал. Он ожидал, что противник ответит на отступление попыткой провести маневр охвата, и был к этому готов. Но командующий византийцев, очевидно, решил проявить выдержку. Что ж, еще лучше.
Вин переключил связь на режим "всем командирам кораблей" и взял микрофон.
- Флот, маневр "Зеркало". Повторяю: "Зеркало". Во имя Кали, - он для верности закончил приказ фразой, обычно заменявшей в таком бою пожелание удачи. А потом выключил микрофон и откинулся в кресле. Теперь лучше было не вмешиваться.
- Что они делают?!
Андроник Вардан быстро крутил верньер объемной настройки - плоская картинка нужной информации о положении кораблей противника больше не давала. Теперь они отошли довольно далеко и там строились… Господи, неужели вогнутой полусферой? Конечно, полусфера из шести кораблей - это очень условно… но сомнений у Андроника не было.
Было непонимание.
- Самый ближний из них - в двадцати четырех лигах от нашего крайнего корабля, - сообщил Георгий. - От "Диоклеи" то есть. На такой дистанции даже мы не факт, что пробьем чью–нибудь защиту, а при их вооружении… Ничего не понимаю. Если они хотят в нас стрелять, им бы надо было расположиться раз в пять ближе.
Андроник кивнул. Все это он прекрасно знал и сам… только вот в идиотизм гондванского командующего он не верил.
В следующую секунду корабли противника открыли огонь - все одновременно. В "Диоклею", оказавшуюся будто в фокусе огромного вогнутого зеркала, уперлось сразу шесть гразерных лучей.
Андроник знал, что силовое поле "Диоклеи" им не пробить. Это невозможно физически, и плотность огня тут ничего не решает; с таким же успехом можно пытаться, например, пробить броню танка, стреляя по нему сразу из десяти винтовок. Неужели это такой отвлекающий маневр? Если не отдать другой команды, "Диоклея" сейчас начнет разворачиваться, чтобы ответить нахалам своим главным калибром. Главным его, конечно, называют по привычке, другого–то на линкорах и нет… но тому, в кого попали, это уже неважно. А она попадет. Наверняка. Несмотря на расстояние.
Рядом с иконкой "Диоклеи" на экране загорелось маленькое подобие циферблата. Это означало, что она начала поворот. Красная ось на "циферблате" смещалась по часовой стрелке.
- Медленно… - тихо простонал Георгий.
Андроник ничего не ответил. Медленно, конечно, как же еще… У стальной громадины длиной почти в километр инерция - чудовищная. Ее поворот нельзя ускорить никакой силой. И то, что гондванские корабли в полтора раза меньше, дает им в смысле маневренности большое преимущество. Но как все–таки они его собираются использовать?..
Между тем "Диоклея" не стала дожидаться полного поворота. Все вооружение современного линкора, как правило, состоит из десяти орудий одинаковой мощности ("одного калибра", как говорят профессионалы). Восемь из них находятся в корпусе и бьют через порты в носовом срезе. И еще два расположены во вращающихся башнях - носовой и кормовой. Вот эти два орудия "Диоклея" и привела в действие. От изображавшей ее иконки к строю противника направились два желтых луча.
А потом "Диоклея" взорвалась.
Контр–адмирал Вин Уайт щелкнул секундомером. Да, расчет подтвердился. Он старался не выдать своих чувств. Никаких других действий, кроме как сидеть в кресле и изображать равнодушие, от него сейчас не требовалось. Он мог бы включить микрофон и сказать всего два слова: "Перенос цели", но он знал, что это совершенно бессмысленно. Диспозиция была разработана подробнейшая; то, что надо сделать, наверняка уже делается.
…Уже.
Лучи уперлись в следующую цель - линкор "Паристрион".
Фрегаттен–капитан Георгий Навпактос, грубо нарушая устав, схватил микрофон эскадренной связи и сказал - почти крикнул:
- Говорит "Фессалия"! "Паристрион" - полный вперед! Никаких поворотов! Главная скорость!
Андроник вежливо взял у него микрофон и сказал:
- Здесь флагман. Предыдущий приказ подтверждаю. "Никополь" - скорость три четверти глaвной, носовое и кормовое орудия к бою. "Пафлагония" - скорость две трети главной. Носовое и кормовое орудия к бою. Стрелять, как только откроется горизонт.
…Что произошло? Что, черт побери, произошло?! Этот вопрос горел, как свежий ожог, но ответа искать не стоило: участок мозга, занимающийся решением загадок, был пока просто выключен. Потом все придет - и вопросы, и ответы, и память… и боль…
Он с облегчением увидел, что к строю противника протянулись четыре лучевые нитки. Четыре - это, конечно, не восемнадцать, и расстояние великовато, но… но…
Но и корабли противника двигались. Они смещались во всех трех плоскостях, сбивая артиллеристам прицелы и - главное - умудряясь все время удерживать "Паристрион" в фокусе "зеркала", несмотря на его быстрое движение. Огонь по нему не прекращался ни на секунду.
Вот это балет, успел подумать Андроник.
А потом вокруг треугольной иконки вспыхнул алый кружок, и по экрану поплыли буквы: ПАРИСТРИОН, подчеркнутые сплошной чертой. Это означало, что корабль перестал быть боевой единицей. Попросту говоря - что его больше не существует.
Еще две тысячи человек, подумал Вин.
Был бы верующим - не замолил бы.
Но выбора уже нет. Ни у меня, ни у них.
Корабли Уайта, в том числе и его флагман, на борту которого он сейчас сидел сложа руки, уже перенесли огонь на следующую цель. "Никополь".
В жизни Андроника Вардана не было ничего страшнее этих минут. Смотреть, как противник один за другим расстреливает твои корабли, и ничего - ничего! - не иметь возможности сделать…
Впрочем, кое–что он сделать может.
Например, застрелиться.
"Никополь" взорвался после двух минут обстрела. Гондванские корабли продолжали удерживать свое построение, стремительно внутри него маневрируя; ни один из них, кажется, так и не был задет.
Андроник с трудом нащупал микрофон - рука казалась чужой.
- "Пафлагония"! Переходите в сверхсветовой режим! Уходите любой ценой!
Движение предпоследнего желтого треугольника на экране заметно изменилось. Корабль, идущий на сверхсвете, не может участвовать в бою, но и сам неуязвим ни для кого извне. Совершить такой маневр без приказа означает дезертирство. К сожалению, переход с досветового режима в сверхсветовой нельзя произвести мгновенно. Движение "Пафлагонии" на глазах ускорялось; еще чуть–чуть - и она исчезнет с экрана. Еще чуть–чуть…
Георгий Навпактос издал рычащий звук.
Вокруг символа "Пафлагонии" вспыхнул кружок, но не красный, а синий. И тут же рядом возник "циферблат", ось которого стала странно колебаться. Казалось, линкор собирается описать циркуляцию.
- Попали в ходовую часть, - сказал Георгий без всякого выражения.
- "Пафлагония", ответьте флагману. "Пафлагония", ответьте флагману… - это голос связиста за пультом.
Поздно.
Почти все уже поздно.
- Разворачиваемся им навстречу, - сказал Андроник. - "Фессалия", поворот плюс сорок–ноль–ноль. Это приказ.
- Это ловушка, - быстро сказал Георгий.
Андроник его не слушал.
- Носовые орудия к бою, - сказал он. - Хоть кого–то точно подобьем… - он взглянул на экран и осекся.
Гондванская эскадра уходила. Стремительно - и в разные стороны. Шесть кораблей, и все в разных направлениях. Во все стороны света.
- Соединятся уже за планетой, - сказал Георгий. - Кажется, я ошибся насчет ловушки. Не хотят они рандеву с нами.
Андроник опустился в кресло.
- Отставить поворот плюс сорок, - сказал он. - Вернуться на прежний курс. Служба связи - проверьте, как работает связь с крейсерами. Со всеми.
Потом он рывком развернул кресло и переключил дальнюю связь на видеорежим. Это совсем не было необходимо в таких случаях. Но Андроник хотел видеть лицо человека, с которым сейчас придется говорить.
Он набрал номер.
Командующий амфибийным флотом контр–адмирал Константин Стратиотик появился на экране сразу. Он был лет на пятнадцать старше Андроника, и гораздо опытнее. Он подтвердил связь - аккуратно подстриженные седеющие усы шевельнулись - и теперь спокойно ждал, что ему скажут.
Андроник зачем–то попытался представить, как сейчас выглядит он сам - и не смог.
- Десант отменяется, - сказал он. - Моим экстренным приказом. У нас потеряны четыре линкора. Возвращаемся на Пандемос.
У Стратиотика чуть расширились глаза - и только.
- Чем я могу помочь? - спросил он.
- Вышлите, пожалуйста, инженерный корабль. Большой. И госпиталь. На "Пафлагонии" могут быть выжившие, - сказал Андроник и отключился.
Через семь часов Андроник и Георгий сидели в малом командирском салоне "Фессалии", которая в это время уносилась на запад, к базе Пандемос. Говорить не хотелось. Все распоряжения, какие только можно отдать, были уже отданы. Все спасательные работы, какие можно было провести - проведены. Чтобы попасть внутрь "Пафлагонии", инженерной команде пришлось резать борт лазером - корабль не отвечал ни на какие сигналы. Андроник прибыл туда на боте и настоял на том, чтобы пройти внутрь мертвого корабля, когда его наконец вскрыли. Конечно, там не было выживших. Ни одного. Лучевой удар в корму повредил на "Пафлагонии" компенсатор внутренней гравитации - самую большую и самую энергоемкую часть двигателя Лангера; именно компенсаторы с их сложной механикой занимают в линкоре чуть ли не всю последнюю треть корпуса. На кораблях с двигателями Лангера гравитация бывает только искусственной - всегда, даже в инерциальном полете. Даже в покое. Если, конечно, двигатель не выключен. Но на "Пафлагонии" его выключить не успели, поврежденный компенсатор заработал в нештатном режиме, и за несколько секунд погибли все - просто от чудовищной силы тяжести. А скорее всего, от ее стремительных колебаний. Ремонтная команда Стратиотика обыскала за три часа весь корабль - Андроник хорошо представлял себе, что это за задача: обыскать линкор! - но ни одного выжившего так и не нашли. Они и войти–то смогли только потому, что еще до отправки корабля–спасателя Андроник выключил на "Пафлагонии" двигатель Лангера дистанционно, перехватив управление со своего флагманского пульта. Плавающие в невесомости тела… кто с вылезшими глазными яблоками, кто с лопнувшей от прилива крови кожей, кто просто раздавленный… он знал, что забудет это очень нескоро. Он старался не воображать, как эти люди умирали.
Но ситуация с "Пафлагонией" была, по крайней мере, ясна. Защитное силовое поле (на его поддержание уходило процентов семьдесят всей энергии корабля, поэтому включали его только в бою) прикрывало большую часть корпуса, за исключением носовой и кормовой оконечностей. Двигатель Лангера был, разумеется, весь прикрыт силовым полем с боков, но теоретически его можно было поразить, если попасть в кормовую незащищенную оконечность под очень острым углом. Именно это с "Пафлагонией" и произошло. Что же касается остальных кораблей…
…Поражение. Таких поражений космический флот Византии не знал вообще никогда. И даже древние морские флоты - знали редко. И не это главное. О стратегии, о личной судьбе, о личном позоре можно не думать - но как отделаться от мысли, что погибло восемь тысяч человек? Твоих подчиненных. По твоей вине. Андроник сейчас почти ничего не чувствовал - наступила анестезия, он понимал это. Легче все равно не делалось.
- Перестань, - сказал Георгий, сидевший в кресле напротив. - Ты не виноват. Во всяком случае, я виноват больше. Это моя работа - просчитывать все возможные варианты. Я не справился.
- Давай посоревнуемся… - пробормотал Андроник. - Все–таки чего мы не учли?
Георгий закрыл глаза, явно давя нахлынувшие чувства.
- Мы не учли, что мир устроен гораздо менее разумно, чем мы обычно думаем, - сказал он. - Устаревшие корабли - и гениальный командующий. Который почему–то решил выиграть этот бой любой ценой. Ну кто мог такое выдумать?.. Как его, кстати, зовут?
- Представь себе - не знаю, - сказал Андроник. - Не удалось выяснить. Известно только, что это кто–то недавно назначенный.
- Как и ты… - тихо сказал Георгий.
- Как и я, - согласился Андроник. - Только он оказался умнее. Скажи, ты понимаешь ход его мыслей? Как он к этому пришел?
Георгий потянулся, располагаясь на диване удобнее. Он тоже устал.
- Кажется, понимаю более или менее. Сначала он убедился, что никаких новых кораблей ждать не приходится: или они не успеют прийти, или ему их не дадут. Это странно… но ладно. Примем это за условие задачи. Значит, он сравнил тактико–технические данные - наши и его - и увидел, что в правильном эскадренном бою у него никаких шансов нет… впрочем, это и так было видно… В нормальной ситуации никто бы его за поражение при таком раскладе не упрекнул. Это точно. Ему сказали бы: сберег людей - и то спасибо. Но ему зачем–то было очень нужно победить… Ладно, пусть так. Я уверен, что девять человек из десяти на его месте выбрали бы бой на ближней дистанции. На очень близкой. Почти вплотную. Отвлекающий маневр, заставляющий нас нарушить строй, потом свалка - а уж там кто кого достанет… на расстояниях порядка двух–трех лиг у нас с ним возможности были бы уже примерно равные, вообще–то говоря. Весь фокус в том, как приблизиться. Ну и дальше - тактические ухищрения, какие уж он там смог бы придумать… Но все это было бы, во–первых, слишком ожидаемо, а во–вторых - недостаточно надежно. И он выбрал парадоксальный вариант. Бой на необычной дистанции, но не на сверхмалой, а на сверхбольшой.
Георгий прервался. На низком столе перед ним стояла бутыль с золотистым карфагенским вином - он налил в бокал, сделал глоток. Глаза у него стали совершенно пустые.
- Все это уже было, - сказал он. - Когда–то на Земле японский флот именно так выиграл сражение против флота Российской империи… Уж не знаю, вспомнил ли он, или придумал самостоятельно. Конечно, пробить нашу защиту из его орудий с расстояния в двадцать лиг невозможно. Но! Силовое поле ведь не абсолютно непроницаемо. Какая–то маленькая часть энергии все равно проникает. А если бить в один корабль несколькими лучами, в его окрестности создается очень сложная дифракционная картина. Энергия излучения, потерявшего когерентность, сквозь силовое поле все–таки чуть–чуть проходит… а главное - она, так сказать, затекает через неприкрытые этим полем оконечности. А двигатель Лангера к такому воздействию очень чувствителен. Дальше разбалансировка его главной оси… и - то, что мы видели.
Георгий отпил еще вина. Усмехнулся.
- Ему надо было просто поймать любой наш линкор в прицел минимум двух своих кораблей. Ну, и удерживать его в фокусе огня несколько минут. Правда, обязательно непрерывно. Он знал - наверняка посчитал заранее - что развернуться и толком ответить мы не успеем. Это все равно потребовало от него сложных маневров, ты сам видел - перестраивать эскадру так, чтобы все корабли при этом продолжали вести огонь по цели… которая тоже движется. Но самое главное - он знал наверняка, что в таком фортеле мы его не заподозрим. В чем угодно, только не в этом. Взрывы кораблей из–за сложной дифракции в принципе случались… но никто никогда не применял этот эффект в бою. Никто не думал, что так вообще можно. До него.
Андроник сидел неподвижно. Ему вдруг очень захотелось улечься, благо вытянутый диванчик позволял. Лечь и сдохнуть… У нас были минуты, чтобы понять, с каким эффектом мы имеем дело. Минуты три, если точно. Проклятие. И ведь действительно же - никто никогда… И - как всегда - все выглядит совершенно очевидным, когда тебе объяснили. То есть он сам, конечно, понял все куда раньше; покрутил в голове физические детали и довольно легко догадался, в чем дело.
Как раз к этому моменту бой и закончился…
Он посмотрел в висевшее на стене салона зеркало. В зеркале отражался усталый как черт, но вполне уверенный в себе космический офицер. Черный повседневный китель, сейчас расстегнутый. Светлые волосы, правильные черты лица. Еще бы выпрямиться…