– Хобби, господин сержант! – раздалось из угла.
Класс захихикал.
– Правильно, хобби. Молодец! Кто сказал? День исправительных работ за нарушение дисциплины на занятии. А почему? Я про хобби спрашиваю. Потому, что я лично знаком с этими штуками. И потому еще, что эти штуковины – область вооружений, в которой наши ненаглядные инженера достигли абсолютных вершин абсурда.
Ланцотта щелкнул пальцами. Курсанты встрепенулись и тут же снова вернулись в мир бессознательного. Оказалось, Ланцотта подал таким способом Халстеду команду выставить наглядные пособия; тот подошел к терминалу и ткнул мясистым пальцем в несколько клавиш. Раздались грохот и лязганье, и проснувшиеся новобранцы увидели немного фантастическую картину – из пола, подобно мертвецам, восстающим из могил, длинной вереницей один за другим вздымались скафандры.
Стэн разглядывал их, не в силах скрыть интерес. Многие скафандры, как он понял, уже побывали в бою. Огромные скафандры тяжелой защиты лишь отдаленно повторяли формы гуманоидов. Бросалось в глаза резкое отличие скафандров по величине. В начале строя этих, прямо скажем, довольно безобразных конструкций стояли небольшие модели, хлипкие на вид. Чем дальше, тем они становились крупнее и сложнее по устройству, а к концу вдруг снова уменьшались по размеру, хотя выглядели более прочными, чем первые.
Ланцотта прошелся вдоль ряда блестящих уродов, остановился подле самого огромного.
– Конструируя этого красавчика, техники превзошли сами себя. Просто из кожи вон вылезли, чтобы нам туда было сподручнее влезть. Скафандр чрезвычайно удобен, очень просто устроен и пользование им на удивление понятно – для всех, кроме того, кому в нем воевать. Конечно, какую-то логику в этом найти можно – сначала изобретались все более и более пробивные пули, а затем – соответствующие им пуленепробиваемые жилеты, пока, наконец, не появился этот. – Ланцотта оглядел ряды клюющих носами страдальцев, похоже, надеясь, что кто-то задаст вопрос, услыхав архаические названия. Но дураков не нашлось. Все знали, чем это обычно заканчивается. Обычно – это когда они сидят лишний час в мучительной дреме, а Ланцотта скачет на своем историческом коньке.
– Ладно, сегодня я не стану рассказывать вам, что такое "пуля" и какие они были. Упомяну только, что хорошая пуля – например, со смещенным центром, способна провертеть в теле дырку не хуже доброго лома. И вообще она в некоторых смыслах лучше современного оружия, работает чище. – По садистской ухмылке Ланцотты Стэн догадался, что значит "чище".
– Чем мощнее становилось оружие, тем крепче становилась и броня. И вот появился на свет этот скафандр, который защищал от всего. Лазеры, ядерное поражение, нуль-бомбы – вам хоть бы хны, одень вы такой костюмчик. Вы становились практически неуязвимы.
До Стэна, кажется, начало доходить, в чем заключается ошибка создателей блестящей громады.
– Лет пятьдесят назад я имел удовольствие испытать достоинства этого скафандра в боевой обстановке. Я и еще две тысячи моих товарищей. – Ланцотта засмеялся.
Аудитория напряглась – никто не мог понять, смеяться ли ему тоже или нет? Похоже, Ланцотта считал, что сказал нечто очень забавное. Но Каррутерс и Халстед стояли с каменными лицами, они явно не считали его слова смешными. Наконец, Ланцотта прервал судорожные потуги слушателей, продолжив:
– Мы получили приказ подавить восстание на богом забытой планете Морос. Войска были вооружены по последнему слову, включая и новейшие боевые доспехи.
Стэн внимательно рассматривал чудовище. Этот, самый крупный из стоящих здесь защитных скафандров, имел ноги, а не гусеницы. Повсюду внутри торчали какие-то радиодетали, провода, кнопки, экраны кругового обзора, виднелись многочисленные кармашки и ящички. Похоже, весил он не меньше тонны и требовал, чтобы внутри сидел целый полк техников, управляющих его механизмами.
– Я по-доброму люблю этот скафандр, но, в основном – спереди, – сказал Ланцотта и строго оглянулся на слушателей, готовый сурово пресечь любое извращение его слов. – Он может все. Топливом служит Антиматерия-2, двигателями – псевдомускулы. Человек в нем равен тридцати обычным солдатам по силе. Небольшая группа, облаченная в эти доспехи, может пройти сквозь любой заградительный огонь противника. Скафандр защищает практически ото всего; внутри него можно жить месяцами без заправки. – Ланцотта восхищенно потряс головой, заходя то с правой, то с левой стороны монстра. – Конечно, никто и не подумал рассказать нам, хотя бы кратко, о жителях Мороса. К чему? Мы – такие смелые и свирепые воины, а они даже не достигли среднемирового уровня техники, так что тут задумываться? Вперед!
Когда мы высадились, они убежали в джунгли и спрятались там. Мы двигались вперед, осыпаемые градом копий и стрелок из духовых трубочек, и на своем пути жгли их деревни. И вдруг однажды они устали бегать от нас.
Ланцотта захохотал снова, но Стэн и остальные были увлечены рассказом и не заметили этого.
– Они открыли для себя вот что: да, мы большие сильные солдаты с огневой мощью танка. Но мы неманевренны и далеко оторвались от базы. И вот они придумали очень простой трюк: нарыли ям и замаскировали их. Ясное дело, многие наши свалились туда и запутались в сетях, которые на нас набрасывали дикари. – Ланцотта больше не смеялся. – Пока мы возились с этими сетями, они подбегали к яме и всаживали длинное копье в отверстие для вывода экскрементов. Они поражали нас, космических рыцарей, прямо в задний проход! Знаете, что случается, когда разрушается канализационная труба? Или когда в выгребную яму бросают пачку дрожжей в зной? Дерьмо идет наверх, вот что происходит! Раны нарывали так, что автоматическая аптечка просто не справлялась. Многие из нас сгнили заживо в вонючих скафандрах.
Ланцотта задумчиво покивал головой.
– Мы тогда потеряли до двух третей личного состава. И еще больше при повторной высадке. В итоге пришлось уничтожить планету – распылить ее и смотреть издали на зарево, которым пылал Морос, ставший зловонной могилой для многих наших товарищей... Уничтожение планет не считается хорошим тоном в дипломатических кругах. Император был очень расстроен.
Закончив рассказ, Ланцотта мрачно усмехнулся.
Стэн маялся в кабинете Ланцотты, не зная, куда деваться.
– Это ужасный грех и мерзость перед глазами Господними, – горячился Смазерс. – Я считаю своей обязанностью доложить об их поведении.
Ланцотта вперился в него злым взглядом, затем посмотрел на двоих новобранцев, стоящих по стойке "смирно". Стэна он как бы вовсе не замечал.
– Колрас, Нарак! Это правда?
– Да, господин сержант.
Ланцотта вздохнул и повернулся к Смазерсу:
– Смазерс, я хочу сказать вам кое-что удивительное. Гвардейцу не должно быть никакого дела до того, чем занимаются люди не при исполнении своих обязанностей до тех пор, пока они не окажутся отсутствующими на утренней поверке.
– Но...
– Но вы – выходец из мира, основанного Плимутом Бретреном. Прекрасно. Его стараниями воспитано немало замечательных людей. Однако все они знают, что их убеждения касаются только их самих и никого больше. И потом, с каких пор вы решили, что можете вмешиваться в дела своего сержанта?
Смазерс уперся взглядом в пол.
– Виноват.
– Ваше извинение принято. Но, скажите, вы когда-нибудь ложились в постель с любимым мужчиной?
Смазерс с ужасом посмотрел на него:
– Господи, конечно, нет!
– А если вы ничего не знаете об этой стороне человеческой культуры, то не считаете ли, что кое-что упустили? – спросил Ланцотта.
Смазерс молча выпучил глаза.
– В любом случае, – желчно продолжал Ланцотта, – вы слишком сильно заботитесь о том, что вас не касается. И, раз уж вы так любите ковыряться в грязи, я думаю, мы нашли примерного добровольца почистить отхожие места. Принимаю вас на эту должность.
– Вы не собираетесь решить это дело как...
– Не собираюсь. А теперь идите!
Смазерс направился к туалету. Ланцотта повернулся к Колрасу и Нараку:
– Хотя гвардия и не вмешивается в то, чем вы занимаетесь друг с другом, мы должны уважать верования остальных солдат. Меня очень огорчает, что вы не заботитесь о выборе уединенного места для своих развлечений, а нарушаете сон и покой товарищей по казарме. Идите и составьте ему компанию.
Двое с пристыженными физиономиями медленно поплелись к унитазам. Только теперь Ланцотта будто бы вспомнил про Стэна:
– Новобранец капрал Стэн!
– Я, сержант.
– Почему вы не разобрались с этим делом сами?
– Я хотел, сержант. Смазерс настоял на том, чтобы обратиться к вам.
– Это его право. Особенно, если бестолочь капрал оказался неспособен уладить ерундовое казарменное происшествие.
– Так точно, сержант.
– Во-первых, снимите нашивки.
– Есть, сержант.
– Во-вторых, присоединяйтесь к тем троим у параши.
– Есть, сержант.
– Вы разжалованы в рядовые.
Стэн шел к строю загаженных унитазов и думал, что в следующий раз он оставит каждому его долю неприятностей, и лишь слезливому Смазерсу – вдвое больше.
Глава 21
"Слава богу, я пока что не выставил наружу свою мигровскую задницу". Сидя на корточках, Стэн поднял электрод восстановителя защиты, прикоснулся им к последней необработанной железке боевого пояса и наконец, завершив уход за оружием, поднял взгляд. Вверху было нечто!.. А точнее, ноги Томики, стоявшей над ним с вещмешком в руке.
Томика, так считал Стэн и много лет спустя, была самым приятным воспоминанием о гвардейской школе. И потому он старался, просто из кожи вон лез.
– Кто с тобой в паре, Стэн?
– Моя левая рука.
Она швырнула свои вещички на койку рядом и начала взбивать подушку. У Стэна отвалилась челюсть.
– Ты что, Томика? Я просто так вчера сказал, а...
– Там только мои трусики, не дрейфь...
Стэн вдруг подумал, что это не имеет большого значения и, вдобавок, довольно забавно, но тут же оборвал смех, бросив взгляд на Грегора.
– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду? – сказал тот. – Видишь, как ты был неправ.
– Я всегда неправ, Грегор. Что на этот раз?
– Они творят произвол. Не дают мне звание, которого я заслуживаю. А теперь тебя ломают. Ты хоть это понимаешь?
– Не-а. Насколько я понимаю, я сам вляпался, но пройдет время, и я снова продвинусь.
– Я говорю о том, что творится прямо сейчас! Неужели ты не хочешь справедливости?
Стэн подумал, что Грегор очень уж резок.
– Тормози, парень. Это не сработает, как говаривал один Гусь Репчатый.
– Отец учил меня, что дело, не дающее стимулов к дальнейшему продвижению, – дохлое. Так вот. Гвардия и есть натуральная дохлятина. Им нужно просто пушечное мясо. Всех, кого не заворожила идея героя-добровольца, посылают чистить дерьмо. А если они ошиблись в оценке человека, как это произошло с тобой, то спешат утопить его в этом дерьме, лишь только обнаруживают свой промах.
– Похоже, ты действительно так думаешь, Грегор, – сказала Томика.
– Но я выпрямлю ножки букве "А"! – горячо произнес Грегор. – Я написал отцу еще одно письмо. Пусть видит, как развивается дело.
Стэн так и сел:
– Ты обо мне написал?
– Нет. Только потому, что ты так захотел. Но ты пожалеешь об этом, вот увидишь. – Грегор усмехнулся и направился к своей койке. – Эй, бывший стажер-капрал Стэн! Значит, твой счет теперь – два нуля? С запахом?
Стэн не ответил, слушая безрадостный смех Грегора, когда тот забирался на нары.
– И что же случится, если я это сделаю? – Томика захихикала.
Стэн резко сел на койке и прикрыл ей рот рукой. Движение. Сдавленный смешок. Томика поднялась и, обхватив Стэна, повалила его обратно на подушку.
– Нет, Стэн, – выдохнула она. – Не торопись.
Стэн ждал – бесконечный ряд ударов сердца. И вдруг в казарме раздался шум. Кто-то зажег свет. Стэн высунул голову в проход. Около койки Грегора что-то происходило.
Стэн скатился с нар, инстинктивно занял боевую стойку, но тут же упал обратно на кровать, без сил от смеха.
Грегор вскрикнул еще громче и забился на койке, как припадочный. Около его нар столпились новобранцы – у парня проблемы!
– Прямо Большой Паук с Одала, – раздался издевательски тихий голос. – Ты в беде, приятель.
Грегор и впрямь был в беде. Кто-то, видать, умыкнул в медкабинете баллон с самотвердеющей массой и, пока Грегор спал, соорудил настоящую паутину, вытянув из баллона клейкую нить и прилепив ее повсюду – к койке, от койки к шкафчику, от того – к сапогам, оттуда – снова к койке, опять к шкафчику и так далее. Не последней по значению опорой для сети, построенной Большим Пауком, служил нос Грегора.
Необычайно липкая и прочная нить, в которую превратились "сопли" вытащенной из баллона массы, прошедшей строгий контроль военной приемки на клейкость и сопротивление разрыву, оплетала Грегора. И чем больше бился на койке Грегор, пытаясь освободиться, тем плотнее запутывался в липучей паутине. Сейчас он уже почти совсем замотался в кокон, подобно гусенице шелкопряда и, не в силах больше бороться, взвыл.
Стэн посмотрел на Томику:
– Интересно, кто это так невзлюбил Грегора?
Она равнодушно шевельнула плечом.
– Да кто угодно. Чуть ли не все. – Хихикнула: – Видно, решили воспитать из Грегора хорошего воина, способного выпутаться раньше, чем ему воткнут перо в вентиляционное отверстие задницы.
– Ставлю три против одного, этим его не исправишь. Что бы с ним ни делали, все равно...
– Веселимся, ребятки?!
Новобранцы обернулись и оцепенели, узнав знакомый голос с педагогическими интонациями. Каррутерс говорила шепотом, но он показался всем громче свиста пролетающего истребителя.
– Почему не все стоят по стойке "смирно"?
Кто-то крикнул: "Всем встать! Смирно!". Каррутерс прошла к койке Грегора, раздвигая сгрудившихся новобранцев, и, оценив ситуацию, задумчиво хмыкнула:
– Гигантский паук с Одала. У нас есть крысы, вши, но пауков мы вроде бы вывели всех, еще во времена прошлого набора... – Она повернулась лицом к новобранцам: – Морг-Хан! Быстро вниз и принесите таз с растворителем. Не перепутайте, там есть отвердитель!
Дверь за Морг-Ханом захлопнулась раньше, чем Каррутерс успела договорить.
– Гигантские пауки, хм-м-м... Это серьезно. – Шепот, переходящий в громогласный вопрос-приказ: – Рекрут Стэн, какую форму носят сегодня бойцы с пауками?
– Э-э... Не знаю, капрал...
Каррутерс, недовольно стуча каблуками армейских ботинок, прошлась туда и сюда между расступающимися перед ней новобранцами.
– Вы бывший служащий сержантского состава и должны это знать! Стажер Томика, расскажете ему. – Остановившись у двери, Каррутерс приказала: – Всем через пять минут быть в полной боевой форме охотников за пауками. Приготовьтесь провести остаток ночи в поисках гигантских пауков. По моей оценке, их должно быть не меньше пяти.
Дверь хлопнула. Новобранцы растерянно глядели друг на друга. Вдруг дверь распахнулась снова:
– Каждый одетый не по форме попадает на два дня мыть котлы. Это все, ребятки. Время к-к-к... пошло!
Когда Бихалстред переехал Халстеда боевой машиной пехоты, Стэн знал, что Бихалстред был абсолютно прав. И крестьянская тупость тут ни при чем. Зато ни одна душа не заподозрит его в преднамеренном нанесении увечий старшему по званию. Несчастный случай, и ничего больше.
Дело обстояло так.
– Перед вами, – разглагольствовал Халстед, – еще одна вещь, которую инженеры Империи постарались сделать понятной даже таким тупицам с мозгами личинки, как вы. Лишь один указатель, он сигнализирует о количестве оставшейся энергии. Перекинете этот тумблер – машина заведется. Рычагом регулируете высоту парения – от одного метра и выше; доплеровский радар не даст вам нечаянно покинуть планету. Толкнете рычаг – машина двинется. Чем дальше вперед рычаг, тем быстрее, максимально две сотни километров в час. Рычаг в сторону – машина повернет. Есть доброволец покататься?
Халстед обшаривал стажеров взглядом, пока не увидел Бихалстреда, старавшегося стать невидимым.
– Бихалстред, – нежно позвал он. – Иди сюда, мой мальчик!
Бихалстред вытянулся в струнку перед капралом.
– Наверное, никогда машину не водил, а?
– Никак нет, капрал!
– А почему "никак нет", сынок?
– У нас на Дальнем Аутремере никто не верит этим штукам, капрал. Мы ведь эмцы.
– Да, это заметно... – Халстед с минуту размышлял, а затем, видимо, решил больше ничего не говорить и лишь скомандовал: – В машину!
Бихалстред аккуратно соскреб грязь с сапог о край подножки и забрался внутрь.
– Чистюля! Надеешься, что теперь в кабине будет меньше дерьма? Может, тебе вера не позволяет водить машину, ты, вонючка?!
– Никак нет, капрал!
– Вот и хорошо. Заводишь мотор, даешь на два метра вверх и рулишь поперек плаца. В конце повернешь обратно и сядешь, откуда поднялся. За выполнение начисляются очки. На сколько метров промажешь – столько очков и прочистишь в гальюне. Ха-ха!
Бихалстред тронул управление, и вдруг машина бесшумно подпрыгнула, повиснув в воздухе.
– Ну же, скотина сельскохозяйственная!
Сквозь лобовое стекло было видно, как Бихалстред озадаченно смотрит на пульт. И тут он хватает за рычаг и твердо наклоняет его вправо, в сторону Халстеда.
Капрал хотел что-то выкрикнуть, но бампер машины ударом по черепу прервал многоэтажную фразу, уже построенную Халстедом. Когда тот, завертевшись как в штопоре, слетел с возвышения, откуда преподавал урок, машина ринулась прямо вперед. Ее радар был достаточно чувствителен, чтобы уловить препятствие в виде рядов парт, забитых новобранцами (ряды эти, правда, очень быстро пустели); машина, грозя скальпировать тех, кто не успел нырнуть под стол, стала описывать круги на бреющем полете, то и дело со свистом проносясь над партами. В окне кабины торчал застывший как изваяние Бихалстред, накрепко зажав в кулаке рычаг управления. Фары у него были побольше автомобильных.
Итак, машина описывала круги вокруг капрала Халстеда, валяющегося на зеленой траве. Морда у него была под стать растительности – тоже зеленая.
"Сотрясение мозга, – подумал Стэн. – Хотя вряд ли там есть мозг, разве что костный..."
В конце концов Ланцотта с Каррутерс подняли в воздух второй транспортер, пристроились рядом с беспомощно кружащейся в воздухе машиной, и Ланцотта – ловкач, надо отдать ему должное! – прыгнул в отсек для пехоты. Просунув оттуда через маленькое окошко руку в кабину водителя, он ухватился сверху за неразжимающийся кулак Бихалстреда и, манипулируя им, попытался сладить с управлением.