– Похоже, ему это нравится.
Тут Жаим мог бы объяснить, почему это так, но он только покачал головой, и колокольчики, вплетенные в его длинные траурные косы, отозвались минорным звоном.
– Ну что, развлекся малость? – спросил Ванн.
– Ходил навещать свой экипаж.
– Как там дела у мальчика?
– Хорошо. – Жаим поколебался, пожал плечами и добровольно выдал информацию: – Вийя попросила меня заняться с ним уланшу.
– Она собирается снова летать с вами вместе, когда мы покончим с Эсабианом?
Жаим поднял брови и уставился в свою кружку, словно ища в ней ответ.
– Нет, – сказал он наконец. – Не знаю, почему она об этом попросила.
– Но все-таки согласился?
– Она была нашим капитаном, – слегка улыбнулся Жаим. – Привычка такая.
– На двух хозяев работать затруднительно.
Жаим, немного удивившись, потер глаза.
– Вийя, конечно, хочет Рыжику добра. Ивард был вот таким, – он показал ладонью чуть выше стола, – когда его сестра Грейвинг привезла его на Дис. Она погибла во время нашего рейда на Артелион, и Вийя, видимо, считает себя ответственной за парня.
Ванн кивнул, отпил глоток и сказал:
– Я слышал, ей предлагали какую-то работу, но она отказалась?
Жаим пожал плечами, держа кружку у груди.
– Не хочет носить датчики.
Ванн подумал о Пятом блоке – там раньше жили мелкие служащие, которым жилье в онейле не полагалось. Теперь там помещается осадок бурного потока беженцев. Те, кто не относится ни к гражданам, ни к уголовным преступникам, которых власти не желают оставлять без наблюдения. Особенно теперь.
Ванн отбросил мрачные мысли и вернулся к своему делу.
– Датчики сообщают только, где человек находится, и больше ничего. Для большинства это временная мера – обстоятельства вынуждают.
– Ясно. – Жаим щелкнул пальцами, помедлил и добавил: – Но тут нужно знать ее историю.
"Он не хотел этого говорить. Интересно, что бы он сказал, узнав, что сам снабжен куда более сложным – и мощным – датчиком?"
– Она должарианка, – блеснул своим знанием Ванн. – Бежала с планеты в пятьдесят седьмом – это выяснили техники Нукиэля путем абстрактного исследования. Тут есть какая-то связь?
– Если бы ты знал побольше о Должаре, то увидел бы какая, – невесело усмехнулся Жаим. – Рабам первым делом ставят между лопатками старомодные излучатели. Это большая металлическая гуля, вот такая. – Жаим показал свою костяшку. – Первым делом, когда она сбежала с рудника – тогда она была ненамного старше Рыжика, – было выковырять эту штуку из спины украденным столовым ножом. Она говорит, что никогда больше не будет носить ничего подобного, – и держит слово.
Ванн сочувственно поморщился. Инстинкт подсказывал ему, что этому человеку можно верить, но он пока воздерживался. Слишком многое поставлено на карту. Жаим может оказаться либо злоумышленником, либо тупицей, и в любом случае исход будет одинаково роковым.
"Я не могу довериться тебе целиком, но дам тебе понять, что нам лучше оставаться на одной стороне".
– Ты бы поспал немного. – Ванн допил кофе и встал. Он поместил чашку в мойку и добавил: – Правда, новости такие, что особенно не разоспишься. Сейчас сказать или подождать?
– Дай-ка угадаю. Кто-то жаждет нашей крови.
– Уже пытается ее пролить. Засек это как раз перед тем, как вы двое вернулись вечером от Архонеи.
– Что это было?
– Спираль. В приглашении. Обнаружена благодаря клоновым клеткам в тианьги.
Ванна вознаградило неприкрытое отвращение на лице Жаима. Соларх не был уверен, разделяют ли рифтеры отношение цивилизованного человечества к воудунскому генетическому яду, который культивируется из клеток, взятых у предполагаемой жертвы, и действует только на нее. Только гибель чувствительных клоновых клеток в субстрате тианьги – дорогостоящая мера предосторожности, включенная по настоянию Ванна в процедуру безопасности, – позволяет обнаружить присутствие этого яда.
– Значит, отравителя или его сообщников выследить будет трудно, – задумчиво произнес Жаим. – Это может быть кто угодно, от портного Шривашти до дам, с которыми Брендон танцевал на балу или после. Чтобы клонировать яд, достаточно самого малого количества клеток – можно провести ногтем по коже жертвы или срезать пару волосков.
Выходит, он понимает. Кто знает, через сколько рук прошло это приглашение на пути к Аркадскому Анклаву. Отправителя Жаим, как и Ванн, исключил сразу. На такую глупость никто не способен.
"Или они хотят, чтобы мы именно так и подумали?"
– Ты прав, – сказал Ванн.
Жаим потер пальцами лицо.
– Это Должар?
– Хотел бы я так думать, – грустно улыбнулся Ванн, – но это могут быть и наши, которым выгодно, чтобы наследник умер или, еще того лучше, стал недееспособным. Эксперты еще не анализировали яд, поэтому неизвестно, что имелось в виду.
Рифтер помолчал, опустив глаза. Понимает ли он всю сложность ситуации?
Наконец он спросил:
– Аркад знает?
Ванна покоробило от такой фамильярности, но к этому примешивались и другие чувства. При Эренархе Семионе всякого, нарушившего протокол даже во сне, могли подвергнуть телесному наказанию. А вот новый Эренарх распорядился четко: никаких условностей, когда они находятся в анклаве одни.
– Нет еще, – ответил Ванн.
Жаим улыбнулся своей невеселой улыбкой.
– Оставил это на мою долю?
Ванн развел руками. Жаим допил кофе и вышел. Ванн остался на месте и с отчетливым чувством отвращения, которое нарастало в нем с каждым разом, задействовал датчик Жаима.
– Не помешал? – прогремел рифтер. Слегка приглушенный голос Эренарха ответил:
– Как, уже рассвело? Вот бы научиться притормаживать время.
– Ванн говорит, тебя пытались убить. Вчера вечером. Спираль. Обнаружена до нашего возвращения.
Последовала пауза, и реакция Брендона удивила Ванна.
– Ты ему веришь?
– Не вижу, зачем бы ему лгать.
– Причин может быть несколько, но все они маловероятны. Ну что ж, значит, покушение было. Быстро же развиваются события – я даже не ожидал. Мне думается, пора...
Ванн еще раньше заметил, что кто-то пришел с визитом, а теперь и другие услышали звонок. Ванн выругался, а Кевет объяснил по босуэллу: (Вдовствующая супруга Эренарха леди Ваннис.)
– Оставить вас наедине? – спросил Жаим.
– Зачем? – ответил Эренарх.
* * *
Ваннис оделась с хорошо обдуманной простотой. Она отказалась от белого траурного цвета – в надежде, что это подчеркнет ее искренность, – и позволила себе только два украшения: заколку в волосах и пряжку на платье. Заметив, что Брендон не носит колец, она их тоже не надела. Она могла себе это позволить: все говорили, что у нее красивые руки.
Часовые у ворот поклонились ей, и никто не сделал попытки ее остановить. Неужели Брендон всегда так доступен? Или все дело в его двусмысленном положении?
Ваннис даже немного замедлила шаг, но оставила эту мысль. Что бы там ни шептали о Брендоне, он остается тем, кем есть. Авторитет тысячелетней власти придает интерес и значение каждому его шагу.
Она отвела рукой большую пальмовую ветвь и увидела Брендона, стоящего на пороге. Ваннис молча поклонилась – не как родственница, но как знатная особа тому, чей титул еще выше. От Брендона зависит, признает он их родство или нет. Чтобы поощрить его в этом, она чуть-чуть улыбнулась – быть может, ранний утренний час побудит его отбросить формальности, а галантность подскажет ответить ей, как члену семьи.
Он с улыбкой коснулся ее руки и жестом пригласил войти. Приветствие неформальное, но безличное.
– Доброе утро, Ваннис. Еще не завтракали?
Одежда на нем была помята, словно он всю ночь не ложился, а волосы, слишком длинные согласно последней дворцовой моде, торчали вихрами на шее.
Ваннис вошла в комнату, бросив быстрый взгляд вокруг: вдруг он сейчас с холодной вежливостью представит ей какую-нибудь свою любовницу, сидящую на диване во взятом напрокат платье с гордой улыбкой собственницы?
Потом она заметила высокого рифтера в сером, с длинным усталым лицом. Вот, значит, как?
– Кофе я бы выпила, Ваше Высочество. Я слышала, вы владеете им в неограниченных количествах.
– Это запасы анклава, – как бы извиняясь, сказал он. – И здесь мы можем обходиться без титулов.
Это отменяло все формальности и открывало путь к интимному общению.
Рифтер бесшумно подошел к стенному пульту и набрал код. "Но ведь мы не одни", – подумала Ваннис.
Соблюдая осторожность, она опустилась на низкий стул и расправила юбки.
– Семион предпочитал соблюдать этикет вне зависимости от места и времени.
"Теперь он может спросить: "Даже наедине?" А я намекну, что мы-то не одни".
– Это похоже на него. – Брендон с улыбкой сел напротив, глядя на нее голубыми глазами, так отличающимися от серых, как сталь, глаз Семиона. – Я всегда хотел узнать одну вещь. Бывали ли вы когда-нибудь в его крепости на Нарбоне?
Он не поддался на ее уловку, но путь к интимному общению оставался открытым.
Ваннис качнула головой, показав распущенные волосы во всей красе. Золотые колокольчики, украшавшие заколку, весело звякнули.
– Ни разу. Не мог же Семион позволить, чтобы его супруга оказалась на одной орбите с его официальной фавориткой, – тихо засмеялась она. – Меня бы там даже поместить было некуда.
Брендон криво улыбнулся.
– Меня он однажды взял туда – чтобы поучить дисциплине, как я полагаю. На месте я улизнул от его ищеек и совершил экскурсию. К его громадным апартаментам примыкали другие, точно такие же, и все там – от одежды в шкафу до ароматов тианьги – предназначалось для вас.
Она оперлась подбородком на руку.
– Откуда вам известно, какие запахи я предпочитаю?
– Вы любите особую смесь цветов и пряностей. Я заметил это, когда мы танцевали.
"Неужели я завоевала его так быстро?"
Но он не двигался с места, а рифтер на заднем плане вовсю звенел хрусталем, серебром и фарфором. Значит, она ошиблась?
Ваннис рассеянно провела пальцем по шелковой подушке.
"Ну что ж, переменим тему. Если он хочет интимности, то вернемся к ней".
– А где же он держал свою певицу? В комнате для прислуги?
– Нет. У нее было собственное крыло. Не думаю, что она когда-либо бывала в его покоях. – Небрежные интонации Брендона не поддавались расшифровке. "Сердится? Может, он сам желал эту женщину?"
– Да, Семион любил, чтобы все было на своем месте.
Ваннис целила не в Сару Дармару – она никогда не питала злых чувств к женщине, которую Семион поставил в центр своей личной жизни. Она пробовала оборону Брендона.
Но он, рассеянно глядя вдаль, сказал:
– Вы знали, что Гален хотел жениться па Саре?
– Как? Я знаю, что сначала она была с Галеном, и на Артелионе говорили, что Семион отбил ее у брата. Это всех удивило...
Ваннис умолкла. Сардоническая улыбка Брендона на один тревожный миг напомнила ей его старшего брата.
– Хотя мы никогда не встречались, она была, вероятно, самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел на голограммах или лично, а ее голос заставлял забыть о ее лице. Все это вместе взятое наверняка и соблазнило Семиона.
– Она оставалась с ним несколько лет – ни о ком другом, во всяком случае, при дворе не говорили.
– Восемь, – усмехнулся Брендон. – Восемь лет. Семион не славился своими романтическими похождениями, верно?
Этот предмет мало интересовал Ваннис – ее больше занимал подтекст.
– В самом деле, я помню, как бушевал Семион, когда Гален отказался жениться на наследнице Масо – ведь Эренарх лично устроил этот брак.
– Мой мечтатель-братец жил точно в иной вселенной, – кивнул Брендон. – Политика его не интересовала, но обычно он подчинялся планам Эренарха, чтобы его оставили в покое, а Семион принимал это за послушание. Но вот Гален встретил Сару и влюбился в нее. Видимо, он унаследовал отцовскую склонность к моногамии.
Длинные пальцы, рассеянная улыбка. Он умолк, словно ожидая ответа, и Ваннис сказала:
– Поэтому Семион забрал ее себе и увез на Нарбон. Меня это не удивляет.
– Это был убийственно простой способ обеспечить послушание Галена на ближайшие восемь лет, – кивнул Брендон, – и половину из них я думал, как бы ее освободить. – Он говорил очень тихо, все с тем же отсутствующим видом.
Странная манера вести интимную беседу. Впрочем, его брат был еще страннее – и намного опаснее.
Ваннис сказала ему в тон – с той полушутливой небрежностью:
– Вы мечтали спасти Галенову певицу, а я – свою мать.
Нельзя было более изящно перейти от трех мертвых и одной пропавшей без вести к настоящему времени. Теперь он может протянуть ей руку – жалея, сочувственно, страстно, как угодно, – и первый ход будет за ним, если для него это важно. А после разговор пойдет о Брендоне и Ваннис.
Она осталась довольна своими словами и тоном. Подобные переходы – это искусство, и она всегда владела им в совершенстве.
Но, увидев его лицо, она поняла, что неверно рассчитала реплику.
Не то чтобы он сказал или сделал что-то в открытую. Он улыбался, но к нему вернулась вежливость – эта дулуская маска, скрывающая мысли и мотивы. Теперь он уже не снимет ее.
Указав на стол, накрытый рифтером, о котором Ваннис совершенно забыла, он сказал:
– Позавтракаем?
Выбирая среди множества изысканных горячих блюд, Ваннис признала свою неудачу, но отказывалась считать ее поражением. Однако как она в дальнейшем ни расточала улыбки и обаяние – она даже затронула вновь тему умершей певицы, которую любил Гален, – интимное настроение ушло безвозвратно.
С этим ничего нельзя было поделать. Остаток визита прошел в приятных разговорах о том о сем. Она принуждала себя быть занимательной и выяснила, что круг его интересов был весьма широк и что десять лет после своего исключения из Академии он потратил не только на пьянство, наркотики и секс, как казалось со стороны. Ваннис часто объявляла себя знатоком истории, но она с трудом узнавала имена и цитаты, слетавшие у него с языка. Дважды она чувствовала, что он готов затеять спор, но не могла принять вызов из-за недостатка аргументов. Она вывернулась, посетовав на ранний час и на собственную лень, но мысленно отругала себя за невежество.
По правде говоря, она совсем не скучала, хотя и не получила того, за чем пришла, и визит подошел к концу раньше, чем она намеревалась. И снова не произошло ничего явного, никакого знака или сигнала, на который она могла бы сослаться. Просто она снова ощутила присутствие рифтера – который все это время никуда не уходил, – заметила, какое у Брендона терпеливое, но уставшее лицо, и как-то сразу поднялась, сказав, что время идет и она опаздывает в другие места.
Брендон тоже встал, хотя мог не вставать (Семион никогда этого не делал), и улыбнулся, но не стал ее удерживать.
Идя обратно по дорожке, она втянула в себя туманный воздух, невидящими глазами глядя на великолепный сад. Ее мысли вернулись на час назад – она повторяла и анализировала, отказываясь признать чувство сожаления, почти потери, таящееся в глубине сознания.
"Люблю, когда мне бросают вызов, – думала она, сворачивая на более укромную тропинку. – Если бы он сдался сразу, удовольствие было бы наполовину меньше. И я многому научилась за этот первый визит – ведь будут и другие!"
И Ваннис перебирала в уме то, что узнала. Он не глуп. Он тоже не выносил Семиона, а вот среднего брата любил. Он хорошо знает историю, знаком с трудами своих предков, любит музыку – к музыке они возвращались то и дело.
Ему было очень важно освободить возлюбленную своего брата – вот только она, Ваннис, так и не знала почему.
И только закончив свой перечень, она взглянула в лицо сожалению и признала, что никогда еще не встречала такого отпора.
Она задержалась на небольшом пригорке. Ветер шевелил ее платье. Обхватив голые руки повыше локтя, она вспомнила, что сказал Брендон о нарбонском тианьги: "Особая смесь цветов и пряностей".
Она пожалела, что не распознала запахи в анклаве, и поняла, что там их вовсе не было, а двери стояли открытыми в сад и на озеро. Что до того, чем душится Брендон, она была недостаточно близко, чтобы это уловить.
Ее пальцы скользнули от локтей к плечам – так она и стояла, обхватив себя руками, прижав подбородок к запястью, перебарывая желание оглянуться и посмотреть, не стоит ли опять на пороге высокая, темноволосая фигура.
Его там нет.
Признав и это, она быстрыми шагами двинулась дальше.
7
Анарис отложил свой дираж'у и откинулся назад.
– Вы верите в свое пророчество?
Лицо Панарха почти не изменилось – разве что блеск в глазах стал немного иным. Анарис не понимал, что это означает.
– В то, что я сказал твоему отцу? – улыбнулся Геласаар. – Первое, о чем я спросил своих советников, когда воссоединился с ними, – это о том, как закончился наш с ним разговор.
– Разве вы сами не помните?
– Не до конца. Шоковый ошейник подействовал весьма эффективно. – На шее у Панарха до сил пор еще не зажили багровые рубцы. – На твой вопрос я отвечу так: не знаю.
Я ведь, кажется, говорил тебе, что моя мать дважды видела во сне войну перед самым нашествием шиидранских орд? Но как-то она созналась, что перед моим зачатием ей снилось, будто она родит дочь. – Он весело прищурил глаза. – Вот и толкуй тут.
Анарис снова взял дираж'у, играя с его концами.
– Хотел бы я посмотреть, кто окажется прав.