Он выбрал ее, руководствуясь инстинктом, а не логикой. Логика исключила бы ее сразу и предложила кого-то еще – хотя бы пьяного дурака Габундера. У этого мозги до того пропитались алкоголем, что он готов на все, лишь бы обеспечить себе гарантированный запас спиртного и благополучно упиться до смерти. Он потерял все: семью, дом и положение в обществе, когда должарианцы взорвали Узел в небе над Артелионом.
Молодая Кендриан за свою совсем короткую жизнь умудрилась собрать о себе множество сплетен. Имя Кендрианов оказалось запятнанным: родители Фиэрин и ведущие специалисты их концерна были убиты, а в преступлении обвинили ее брата, который сбежал к рифтерам и стал жить под вымышленным именем.
Фиэрин стала управлять семейным делом, как только смогла, но титул принять отказалась. "Мой брат не убийца", – утверждала она, хотя Ранору этого не говорила. Они с ней никогда не говорили о столь серьезных вещах. Сплетня всегда тянулась за ней, как шорох шлейфа по мраморному полу. "Я не стану устраивать Энкаинации, пока мы не узнаем правды и Джесимар не займет свое место", – заявила она. Подобный альтруизм был крайне редким явлением.
Зато другие сплетни уверяли, что она связана с Архоном Тау Шривашти, известным своими политическими махинациями.
Легкое дрожание корабля нарушило мысли Ранора: это открылся шлюз.
Дело сделано. Остается высадиться и следить по мере возможности за событиями, которым он дал ход.
Ранор взял чемодан. С его души и ума будто камень свалился. Казалось, что Люсьер где-то здесь, близко; он трепетал от нежности, идя по длинному коридору к переднему шлюзу и размышляя о бесконечности.
* * *
Фиэрин приказала пальцам не дрожать, когда содрогнулся корабль. Зажегся огонек коммуникатора, и она включила динамик.
– Корабль причалил к станции. Пассажиров просят пройти к выходу. Тем, кто нуждается в жилом помещении, следует...
Фиэрин снова выключила звук. Тау найдет ей местечко – уж в этом она не сомневалась.
Она села, изучая эффект бриллиантов, которыми украсила волосы. Из зеркала на нее глянули серебристо-серые глаза, большие и чуть раскосые, в обрамлении темных ресниц и крылатых бровей. У брата глаза такие же – они сразу привлекают внимание при кофейных лицах и иссиня-черных волосах.
Руки коснулись тугого корсажа, где под вышивкой и кружевом был спрятан чип Ранора. Фиэрин выбрала это место не без юмора – оно хорошо сочеталось с манией секретности, одолевшей беднягу.
Не сказать ли об этом Тау, не отдать ли ему чип на сохранение, пока Ранор не заберет? Ведь у Тау возможностей куда больше, чем у нее. И он обожает секреты. Прямо как мальчишка.
Вот подивится он, когда она расскажет.
А может, нет? Его реакцию предугадать трудно. По большей части он был добр к ней, а когда не был, осыпал ее после подарками; очаровательный, но совершенно непредсказуемый партнер и в постели, и вне ее. От него веяло властью и милостями. Фиэрин купалась в восхищении и зависти его друзей. Но, отдалившись от его орбиты, она стала слышать гнусные сплетни и замечать полные ненависти взгляды. Как она недавно выяснила, Тау любили далеко не все.
Эта двойственность заставила ее колебаться. Да, она любит его, но каков он – этот любимый ею человек?
"Он обещал, что использует все свои связи, чтобы найти моего брата и обелить его имя". Ну что ж, Джесимара нашли; она узнала это из компьютерной базы новостей на корабле, который ввез их на Арес со сборного пункта в системе, еще не захваченной рифтерами Эсабиана. Но согласно этой информации, брат находится в заключении.
Она вынесла свой кофр в коридор.
"Тау имеет власть освободить Джеса, и если он не лгал мне, то уже употребил эту власть. Если Джес на свободе, я поверю Тау, потому что буду знать, что он верит мне. Если Джес на свободе, я доверю Тау чип Ранора".
Она завернула за угол как раз вовремя, чтобы увидеть высокий силуэт Ранора, в числе других входящего в шлюз. И немного ускорила шаг, решив, что высадиться вместе с ним будет красивым жестом.
Она вошла в шлюз последней. От Ранора ее отделяла суетливая кучка техников, которые все время подпрыгивали, чтобы заглянуть через головы других. С расстояния нескольких метров она видела, что Ранор бледен, но спокоен. Ей хотелось добраться до него и сжать его локоть, чтобы подбодрить.
Причал кишел встречающими, которые хлынули вперед, увидев пассажиров. Сердце Фиэрин забилось сильнее, когда она разглядела в толпе ястребиное лицо Тау. Значит, он пришел, а не просто прислал Фелтона, к чему она себя готовила.
"Очень хороший знак", – радостно подумала она, высматривая рядом с ним Джеса. Вот был бы сюрприз!
Первых пассажиров уже сжимали в объятиях, и слышались радостные возгласы. Но Ранор шел один.
А вот его никто не встречает.
Фиэрин с горячим сочувствием подумала о его погибшей подруге. Сейчас он мог бы идти об руку с ней! Может, Тау и для него найдет место на своей громадной яхте?
Фиэрин заторопилась вперед, а Ранор как раз в это время дошел до толпы на пирсе.
Очередной напор человеческой массы едва не поглотил его. Фиэрин прочистила горло, чтобы позвать Ранора, но тут он дернулся и крутнулся волчком, широко раскрыв глаза.
Боль и шок, пронизавшие Фиэрин, отразились на лице Ранора. Их глаза встретились на долгое мгновение; рев толпы отошел куда-то вдаль, и время заместило ход. Казалось, что темные глаза, молят ее: "Помни, помни!"
Потом они закатились, и Ранор упал в толпу.
Раздались крики, и Фиэрин бросилась вперед. Над телом Ранора склонились. Тау использовал свою власть, чтобы оттеснить толпу назад, подошел к Ранору, длинными пальцами умело проверил пульс и просунул руку под мантию, чтобы прослушать сердце.
"Ранор был прав. Ему грозила опасность", – подумала Фиэрин, и холодок внутри сменился, ледяными торосами ужаса. Она поборола желание потрогать чип у себя за корсетом: тот, кто это сделал, может следить и за другими пассажирами – не найдется ли у ларгиста сообщник?
Тау, все еще склоненный над Ранором, поднял голову.
– Вызовите медиков, быстро, – сказал он тем, что стояли у стенного пульта, и встретился глазами с Фиэрин.
Приветливая улыбка преобразила его напряженное лицо, и он медленно распрямился, сказав другим доброхотам:
– Постерегите его, ладно? – потом протянул руку и произнес с нежностью: – Фиэрин.
Она взяла его руку в свои, чувствуя силу, таящуюся под гладкой тканью камзола.
– Этому человеку уже ничем не поможешь, – сказал Тау. – Мы здесь только мешаем.
"Бедный Ранор", – чуть было не сказала Фиэрин, но страх удержал ее. Радуясь, что можно уйти, она приноравливалась к широкому шагу Тау, и толпа расступалась перед ними.
Фиэрин вдруг стало невмоготу. Рассудительность покинула ее, и она произнесла:
– Джес на свободе?
Золотистые глаза Тау на миг сузились и тут же приобрели привычное ей выражение ласкового юмора.
– Хотел бы я ответить тебе утвердительно, дорогая. Но возникли некоторые... осложнения.
– Что за осложнения? Он не убивал наших родителей, я же тебе говорила. Он не мог.
Тау сжал ее руку в своей ровно настолько, чтобы прервать ее речь.
– Юстициалы потребуют доказательств. Пока что они утверждают, что все улики против него. Я занимаюсь этим и впредь тоже буду действовать в его пользу. Но, дитя мое, если ты будешь кричать об этом во всех коридорах, то отнюдь не облегчишь мне задачу.
Она посмотрела ему в лицо, такое красивое и такое непроницаемое. Можно ли ему доверять? Она снова увидела, как падает Ранор. Теперь ее всю жизнь будет преследовать боль и мольба в его глазах за миг до смерти.
– Хорошо, – сказала она, принудив себя улыбнуться. – Я подожду.
И чип Ранора тоже подождет.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
11
– Вы, как и мои наставники на Артелионе, много раз цитировали Полярности вашего предка, – сказал Анарис. – Но я никогда не понимал до конца, что Джаспар Аркад хотел ими сказать.
– А как по-твоему? – улыбнулся Геласаар.
– Мой отец думает, что первая из них – пророчество. "Правитель Вселенной – правитель ничей; власть над мирами держит крепче цепей". Вы правили Вселенной, а теперь не правите ничем. И скоро начнется последний этап нашего путешествия, в конце которого вас ждет Геенна.
Панарх засмеялся легко, почти беззлобно.
– Полярности – это не пророчества, но твой отец поймет их истинный смысл достаточно скоро.
– Я думаю, Полярности – это плоды размышлений о пределах власти, – сказал Анарис, играя своим дираж'у.
– Весьма нехарактерный вывод для должарианца. Мы хорошо тебя выучили.
– Ваш предок основал звездную империю, но его ограничивала теория относительности. Теперь, когда Сердце Хроноса в наших руках, эти ограничения теряют свою силу.
Панарх покачал головой:
– Твоему отцу этого не уразуметь, Анарис, но ты-то должен.
Анарис промолчал. Одним рывком он развязал все узлы на дираж'у и натянул его, как струну.
– Самым большим ограничением для нашей власти всегда было человеческое сердце во всем его бесконечном разнообразии, – продолжал Панарх. – Самая мощная техника бессильна против него.
– То урианское устройство, которым владеет сейчас мой отец, находилось в пределах вашей досягаемости семьсот лет, и вы его упустили. – Анарис подался вперед. – С такой мощью все, что принадлежало вам, станет лишь мельчайшей частицей моего наследия.
– Я всегда был ничьим правителем, – спокойно ответил Геласаар. – Если годы на Артелионе не научили тебя этому, твое наследие будет еще меньше.
* * *
ЮЖНЫЙ ОКТАНТ ФЕНИКСА. "КУЛАК ДОЛЖАРА".
В гулком холодном пространстве второго переднего швартовочного отсека гуляли сквозняки. Моррийон содрогнулся.
Анарис же стоял как ни в чем не бывало, окруженный своей тарканской гвардией. Их силуэты вырисовывались на фоне космоса, который был виден в распахнутый люк отсека. Там, лишь слегка искаженный силовым полем шлюза, висел тонкий, как оса, эсминец – так близко, что Моррийон ясно видел эмблему на его корпусе: странная, круглая, с узкими полями шапка, надсаженная на крест, и все вместе заключено в пентаграмму.
"Самеди". Бог смерти на Утерянной Земле. Моррийон пожалел, что эмблема попалась ему на глаза. Присущий ему рационализм разрушился среди верящих в демонов должарианцев, и он счел это дурным предзнаменованием.
В задней части отсека послышалось шипение: это прибыла капсула транстуба. Ее люк открылся, и вышел взвод тарканцев. Они выстроились по обе стороны люка, и оттуда потянулась вереница пожилых мужчин и женщин в тюремной одежде. Моррийон заметил, как подтянулись тарканцы, когда последние панархисты вышли в отсек: легкая, прямая фигура Геласаара хай-Аркада вызывала уважение даже в столь плачевных обстоятельствах.
Пленники шли медленно, стесняемые повышенной гравитацией. Шарканье их ног отдавалось эхом в ангаре. Тарканцы не подгоняли их.
Панархисты остановились напротив Анариса и его охраны. Свет, блеснувший у борта "Самеди", приобрел угловатую форму шаттла, идущего к "Кулаку Должара". Анарис наблюдал за ним неподвижно, не глядя на пленников.
Легкое движение привлекло внимание Моррийона. Лица панархистов оставались непроницаемыми, но некоторые из них слегка пошевелились. Как бы стали чуть потеснее – инстинктивное желание сомкнуть ряды, как решил позднее Моррийон. Но их предводитель, как и Анарис, стоял неподвижно, следя за приближением шаттла.
Транстуб зашипел снова, и Моррийону не нужно было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто прибыл на этот раз: в отсеке как будто похолодало, и атмосфера наэлектризовалась.
Краем глаза бори увидел, как Эсабиан, выйдя вперед, стал между Анарисом и панархистами. Барродах, как всегда, тенью следовал за ним. Проследив за взглядом своего земляка, Моррийон заметил мерцающий фасеточный глаз имиджера, снимающий все, что происходит в отсеке.
Еще одна пропагандистская лента для гиперсвязи.
Барродах, судя по всему, поставил имиджер в наиболее выгодной позиции: чтобы привлечь максимум внимания к своему господину.
При всем своем презрении к панархистам он использует их, чтобы подчеркнуть превосходство Эсабиана.
Моррийон, подумав, что они с Барродахом, видимо, мыслят одинаково, вернул свое внимание к шаттлу. Тот завис у самого отсека, и миг спустя низкий гул швартовочного луча пронизал бори до костей. Затем шаттл прошел сквозь шлюзовое поле, излучая световые кольца, и остановился на палубе отсека в характерном ореоле коронного разряда.
После продолжительного момента, который победители и побежденные провели в общем молчании, трап шаттла рывком опустился. Наверху показался высокий человек с унылым лицом, в аляповатой капитанской форме и с маленьким ящичком в костлявых руках.
Эммет Быстрорук, капитан "Самеди". Его внешность не внушала доверия. "Хорошо, – подумал Моррийон, – что большинство тарканцев и обслуживающего персонала, сопровождающих Анариса до Геенны, уже находятся на рифтерском эсминце". Они инспектируют корабль и устанавливают на нем системы блокирования информации и прочую технику контроля, разработанную им, Моррийоном.
Капитан начал спускаться по трапу, переводя взгляд с Эсабиана на Панарха. Он, видимо, совсем забыл о высокой гравитации, потому что споткнулся, замахал руками и шлепнулся, лишь в самый последний момент успев сгруппироваться.
Ящичек, который он держал, раскрылся. Аватар при этом не проявил никакой реакции, Барродах же затаил дыхание, и только это дало Моррийону понять, что маленький серебряный шар, который выкатился наружу, имеет какое-то значение.
Шар хлопнулся на трап с молниеносной быстротой, и что-то в его падении насторожило Моррийона: шар ни разу не подскочил и не произвел ни малейшего звука. Он покатился вниз по трапу и остановился, как только достиг палубы, менее чем в метре от Анариса.
"Сердце Хроноса", – с нервным содроганием понял Моррийон.
Барродах двинулся к шару, но Анарис наклонился и поднял его сам. Этот наклон занял не больше мгновения, но Моррийон, привыкший следить за каждым движением своего господина, увидел, как сократились мускулы Анариса, словно тот получил электрический шок.
Но Анарис тут же и выпрямился, поворачивая шар в руке. Все взоры были прикованы к этому странному предмету, который казался массивным и невесомым одновременно. Моррийон, оторвавшись от шара, посмотрел на Анарнса и увидел капли пота у корней его волос.
Что случилось? Неужели все дело в шаре?
"Вряд ли", – подумал Моррийон.
Тем временем Анарис с поклоном вложил шар в руку отца и вернулся на прежнее место. Его взор, мрачный и настороженный, напомнил Моррийону канун того дня, когда Анариса ввели в права наследства. Тогда Анарис занимался пси-экспериментом, и Моррийон его за этим застал. Должарианцы беспощадно искореняли всякие следы хорейских дарований в своем потомстве. Хотя Анарис остался единственным наследником, Моррийон знал, что Эсабиан без колебаний казнит сына, узнав о его таланте.
"Должно быть, эта сфера обладает чем-то вроде пси-резонанса".
Моррийон заставил себя смотреть на Аватара. Тот взвесил шар на ладони, совершенно, видимо, поглощенный его странными свойствами. Барродах тоже не сводил глаз с господина и отвел их в сторону только раз, когда злосчастный рифтерский капитан с трудом взгромоздился на ноги. Моррийон незаметно испустил долгий вдох облегчения. Хорошо, что они будут далеко от этой проклятой сферы, пока ее не доставят на Пожиратель Солнц, где она должна выполнить какую-то свою задачу.
Рифтер, хромая и потирая плечо, спустился вниз и нерешительно посмотрел на Барродаха. Тот подошел к нему и стал говорить что-то тихо и настойчиво.
Бросив на бори взгляд, выражавший страх и недоверие, Быстрорук захромал обратно по трапу. Барродах украдкой посмотрел на Эсабиана, по-прежнему поглощенного сферой.
"Панарх для Аватара уже мертвец", – подумал Моррийон. Человек меньшего калибра стал бы злорадствовать, но Эсабиан потерял интерес к Панарху, как только тот доказал свою слабость, потерпев поражение. Теперь Панарх – всего лишь предмет, необходимый для завершения ритуала.
Барродах, словно подтверждая его мысли, сделал знак тарканцам, и они погнали узников по трапу вслед за рифтером.
Моррийон, убедившись, что реакции Анариса никто не заметил, стал следить за Панархом. Последний взгляд Геласаара был посвящен не Эсабиану – казалось, что эти двое вовсе не замечают друг друга.
Нет, светлые глаза Панарха остановились на сыне Эсабиана. Он смотрел задумчиво, но о чем он думал, прочесть было нельзя. Затем он повернулся, неторопливо поднялся по трапу и исчез внутри шаттла.
Моррийон перевел дыхание, которое сдерживал, сам не зная почему. Теперь в огромном отсеке остались только должарианцы и те, кто им служил.
Эсабиан оторвался от шара и посмотрел на сына.
– Анарис ахриш-Эсабиан, – гулко загремел в холодном пространстве его голос, – из рода Дола, заверши мой палиах и вернись, чтобы стать по правую руку от меня.
– Все будет так, как ты велишь, отец мой. – Анарис низко поклонился и зашагал по трапу, а Моррийон поспешил за ним, чувствуя, как взгляд Барродаха сверлит ему спину.
* * *