Народ повалил валом, от посетителей сразу не стало отбоя, и хозяин заведения уже втихомолку потирал руки от удовольствия, глядя, как ломится от завсегдатаев и пришлых таверна, да и дополнительные, спешно вынесенные столики под навесом из виноградных лоз заняты плотно и надолго. Слуги, к которым пришлось подключить обеих дочерей и племянника, сбивались с ног, радушно встречая, обслуживая плотно напирающую толпу жаждущих вина и новостей.
Педро с хитро-невозмутимым видом расстегнул доспех, свалил брякнувшую железом одёжу под стол и дерзко, громогласно потребовал вина и всего, что к нему прилагается. Что и было мгновенно предоставлено самой супругой хозяина – величайшая честь в здешних краях!
Не спеша, смакуя, Педро выцедил первый кухоль и, крякнув от одобрения, залихватски вытер усы. Разумеется, такие же торчащие в стороны стрелки, как и у барона, но покороче – дабы не ронять авторитет сеньора. После быстрой, но обильной трапезы сержант молодецки припечатал о столешницу аж цельный двойной золотой цехин, и потребовал ещё вина. Такой оборот дела был трактирщику и понятен, и привычен, да и приятен – чего греха таить.
Монета исчезла под его пальцами столь же стремительно, как кусок хлеба во рту нищего, а Хуан и Санчес уже катили приятно ласкающий слух побулькиванием бочонок портвейну. Посетители, набившиеся плотно, как маслины в банку хорошей хозяйки, уже дошли до нужной кондиции, и только тут освежившийся сладким вином Педро изволил сообщить новости. Тишина в это время стояла такая, что было слышно, как на кухне шкварчит на сковороде яичница с грудинкой.
Не спеша, наслаждаясь чувством собственной значимости, напыщенный сержант поведал то, что сообщили ему, и то, что ненароком услышал, стоя в карауле. После известия о том, что "там така-ая любовь!" разгорелись улыбками лица и ярче заблестели чёрные южные глаза вокруг. Уж что-что, а романтика никак не была чужда здешнему люду – совсем наоборот. А когда Педро важно, чуть понизив голос, рассказал о том, что "Император самолично поклялся, что внук его и нашего барона будет править всей громадной Империей – от закатного океана до самых орковских гор", горячая и бесшабашная удаль захлестнула даже немногие трезвые головы.
За здоровье доньи Эстреллы, барона и самого Педро пили много и шумно. Потом, как водится, отмутузили какого-то из породы вечно сомневающихся. Когда пришли ещё несколько солдат, сменившихся с дежурства, их встретили как родных отцов, жадно выспросили между вином, едой и опять вином. И тут поверили даже самые отчаянные скептики. Веселье охватило людей, скорых в радости и горе.
Гулянье выплеснулось на вечерние улицы, как хмель в жилы гуляки. На главной площади смуглые кавалеры и их стройные дамы лихо и бесшабашно отплясывали тарантеллу, вино и снедь взлетели в цене втрое и всё равно шли нарасхват. И единственное, о чём жалели предприимчивые кабатчики, так это о том, что свадьба официально состоится в столице.
Однако барон Кейрос был не только выдающимся воином и полководцем, но и мудрым правителем. Ближе к полуночи он самолично появился на живой, искрящейся огнями и весельем городской площади в сопровождении супруги, детей и гостей замка el Corazon. Громогласно он объявил о соединении двух сердец, вложил руку дочери в ладонь принца и обнял его, как родного сына. А дабы не лишать удовольствия своих соотечественников, гулять начинают уже сегодня. И, к совершеннейшему восторгу горожан, распорядился открыть подвалы.
Пока нежно и в то же время зажигающе играл древний дворянский марш, принц Ян шёл среди мерцающей сталью сдвоенной шеренги мужчин, скрестившим над ним оружие. Мечи, шпаги, копья. Алебарды альгвазилов, кинжалы мастеровых, и даже один молот кузнеца. Навстречу ему, осыпаемая лепестками цветов и зёрнышками маиса, шла прекраснейшая из всех невест. В традиционном платье нежно-персикового цвета, с живой карминной розой в тёмных волосах, донья Эстрелла мило смущалась под одобрительными возгласами и взглядами подруг, родственниц и просто горожанок, тоже составивших двойную, хотя и не такую ровную шеренгу по сторонам.
В этих краях превыше других почитали Миллику, богиню всего живого. Растворённые ворота древнего храма гостеприимно приняли молодых, которые пока шли чуть порознь в сопровождении старших. А когда принц трепетною рукою взял нежные пальчики своей доньи, подвёл её к каменному подножию громадной, уходящей в царящий под сводами полумрак, статуе бессмертной покровительницы и вдвоём преклонили колена, все вокруг, плотно набившиеся под стены храма, заглядывающие в ворота и даже окна, затаили дыхание.
Вокруг принца немедля разлилось светлое и радостное сияние – богиня благословляет! Зато донья Эстрелла окуталась жемчужно-серыми переливами, плавно вьющимися и стекающими из невесомого венка, парящего над её прелестной головкой… Народ только тихо ахнул.
Что такое?!!
Из толпы выступил человек в чёрном плаще и негромко объявил.
– Принц Ян – волшебник, воин, мужчина. Он в состоянии за себя постоять. Зато донья Эстрелла, несравненный цветок этих благословенных краёв, имеет другие таланты, и всё это время находилась под защитой моего заклинания, как невеста моего друга. Отныне она не нуждается в моей защите боле. Позвольте мне переговорить с бессмертной.
И, подойдя к беломраморному, со светло-седыми благородными прожилками, пьедесталу, положил на него ладонь. Неслыханно!
Вся фигура его, от головы до пят, засияла нестерпимо ярким, трепетным светом. Покровительница всего живого обратила сюда свой взор! И от этого всех участвующих охватило несравнимое ни с чем ощущение присутствия. Как признался потом сам барон Кейрос – "словно ребёнком попал в любящие объятия матери"…
О чём беседовали Великая и презренный чернокнижник, так и осталось тайной, но через несколько мигов сияние вокруг тёмного мага угасло. Ореол жемчужного венка с доньи Эстреллы перетёк и втянулся в некроманта, а взамен её окутала нежная, розовато-персикового цвета аура. А когда молодые встали и, очаровательно чуть смущаясь, запечатлели при людях свой первый, законно освящённый поцелуй, над ними полыхнула короткая радуга и осыпала обоих махонькими, яркими и мерцающими звёздочками с ароматом цветущего жасмина.
Особое благословление богини! Это не шутка – в легендах такие случаи можно пересчитать на пальцах.
Что после этого началось под яркими и томными южными звёздами, может представить себе только тот, кто всем сердцем любит корриду, полыхающую невидимым пламенем сладкую подливку из жгучего перца и сдобренное специями терпкое вино. Воистину – южане неистовы в бою, но также правда, что они умеют и любить столь же страстно и нежно. И веселиться так непосредственно и живо, будто завтра не будет ничего.
Дон Карлос, нарядный и весёлый, рассматривал танцующих инфант и девиц с таким хозяйским видом, словно парящий в вышине орёл бестолково снующих цыпочек. Сестра его, глядя на братца, только прыснула со смеху, проносясь мимо в вихре танца, и шепнула на ухо принца Яна.
– Неужели это всё возможно?
Важный и статный граф Вальдес, которого со старшим сыном, виконтом Леопольдом, всего за какой-нибудь час доставил сюда разошедшийся Valle, улыбался своими ясными стариковскими глазами и вполголоса шутил с бароном Кейросом, глядя как беспечно и радостно веселятся вокруг.
И только непроницаемо чёрная тень, сгустившаяся под старым, стоящим на углу переулка платаном, иногда спокойно и молчаливо роняла искорку из трубки.
– Изящно ты вывернулся, – смеясь, произнёс нежный голосок в тот миг, когда Valle за ухо взяли тонкие женские пальчики, – А теперь расскажи нам, что там за магия была на самом деле!
Улыбающиеся Ян и Эстрелла, которые использовали соответствующее заклинание, чтобы подкрасться незаметно с тыла, откровенно ухмылялись. По правде говоря, молодой чернокнижник не то, чтобы засёк их – просто даже не выпускал из поля своего истинного зрения. Маг-огневик отдыхал, и невидимую стражу сейчас нёс он.
– И отчего, так же как и вчера, я пью вино в любых количествах и всё равно остаюсь трезвой, как молодая монашка? – донья Эстрелла откровенно развлекалась, безнаказанно, хотя и не больно, теребя за ухо пусть молодого, но одного из грознейших магов современности.
Ян поспешил заверить, – Ничего плохого мы не подумали, но всё же любопытно.
Valle откровенно замялся и, если бы не полумрак в тени дерева, то наверняка бы даже и оказался смущённым.
– Ну ладно – сами напросились.
Пальчики доньи наконец-то отпустили его ухо, и новоявленная семейная пара приготовилась слушать, благо на площадь вкатили очередной бочонок из баронских подвалов да подъехала телега с сыром, зеленью и прочими закусками, и внимание окружающих оказалось на время отвлечено.
– Ну, под особой моей защитой вы оба оказались со времён нашего приключения под Дравеном. А две седьмицы назад… как бы это сказать… у доньи чуть-чуть, но весьма специфически изменилась аура, и мне пришлось немного замаскировать. Дабы досужий взгляд не распознал раньше времени.
– Ты хочешь сказать, – глаза принца осветились радостью, – Что раз Эстрелла не пьянеет – значит, у нас будет малыш?
– Или малышка, – кивнул Valle, с улыбкой наблюдая, как Эстрелла повисла на шее супруга, визжа от восторга.
– Это известие лучший подарок изо всех, которые я получил или получу к свадьбе, – только и пробормотал принц, дыша ароматом волос своей – теперь уже своей Эстреллы, – Но как же? Я ведь пользовался предохраняющимзаклинанием…
Valle кивнул, – Но бывают силы и неподвластные магии. Ваши чувства, например. Так что, если я не ошибся, бессмертная поняла и одобрила то, что я сделал.
– Ты настоящий друг, – сияющая Эстрелла наконец, нехотя, слезла с шеи Яна. Она отцепила с причёски свою розу и протянула чернокнижнику, который с лёгким поклоном принял хрупкий подарок и тут же прицепил к застёжке плаща.
Алым пятнышком жизни на бархатно-чёрном ложе ночи.
Граф Вальдес негодовал, сидя на своём троне с чудовищно неудобной, высокой резной спинкой.
– Я согласен с тобой, Valle, что того подонка следовало… проучить. Но ограбить его… – тут старый вельможа вздохнул, покачал элегантной седой головой и высокомерно-неодобрительно чуть поджал губы.
В роскошно убраной зале воцарила тишина. Замок, древняя родина и'Вальдесов, казалось, погрузился в оцепенение. Луч закатного солнца, золотясь несколькими невесомыми пылинками, лился в высокие стрельчатые окна и медленно подбирался к ступеням у подножия трона. Всё вокруг постепенно приобретало тот таинственный и внушающий почтение вид, который молодой внук запомнил с детства. Когда на этих древних плитах он учил сестру делать реверанс…
Встряхнув головой, Valle отогнал воспоминания. Посмотрев на чуть выцветшие стяги, эти безмолвные свидетели былых побед, недвижно свисающие с могучих, почерневших от времени потолочных балок, он упрямо проронил.
– Пока замок бывшего барона Аль бесхозный – всё равно разворуют. К тому же, дед – там не всё так просто.
С этими словами он поковырялся в одной из двух тяжеленных седельных сумок толстой буйволовой кожи, которые проехали весь путь на спине запасного коня, и которые теперь валялись у его ног. Достав красивую, источающую игривый блеск в свете угасающего солнца, брошь, внук протянул её на раскрытой ладони.
– Узнаёшь? Это было среди прочих.
Граф содрогнулся. Не узнать подарок, заказанный в том году для внучки Луизы у подгорных мастеров, было просто невозможно. Мелкие изумруды и бриллианты образовывали сияющее перекрестие – оливковая ветвь и прямой меч. Герб гордого и славного рода.
– И ещё одно, – Valle демонстративно оглянулся, удостоверившись, что ни слуги, ни стража снаружи не подслушивают.
– Покойный барон уже давненько был на содержании у святош из Царства Света. Вот почему в его закромах оказалось куда больше золота, нежели все думали.
– Чт… что?!!! – воскликнул сидящий в кресле для почётных гостей барон Кейрос. До сих пор он помалкивал, раздумывая над тем, зачем молодой, непонятный и грозный чернокнижник настоял на совместном разговоре со старым графом, возглавляющим ныне клан и'Вальдес. Подняв голову и яростно сверкая глазами, он с жаром продолжил.
– Это невозможно! Поднимать мятеж против сюзерена, искать союзников на стороне – это дело житейское. Но продаваться этим… – его лицо закаменело на миг, а затем он только махнул рукой, сверкнув россыпью перстней, и откинулся на спинку кресла.
Баронет незаметно перевёл дух – он ожидал куда более бурной реакции на своё сообщение.
– Объяснись, внук мой, – властно потребовал граф побелевшими губами, – Твоё обвинение неслыханно!
– У меня нет доказательств… – негромко, но отчётливо ответствовал Valle, – Я прочёл это в его сознании в то краткое время, когда душа мерзавца уже не была здесь, но ещё не попала туда. В такие моменты моя власть некроманта над ней безгранична. Так что порукой правде служит только моя честь дворянина и слово некроманта.
Старый граф склонил голову, и морщины глубоких раздумий избороздили его чело. Луч солнца успел незаметно взобраться на нижнюю ступень его трона, когда наконец в замершей тиши прозвучал ответ.
– Я не сомневаюсь в тебе ни как в дворянине, ни как в… – тут его голос чуть дрогнул, – Ни как в некроманте. А тем более как в своём внуке!
Барон Кейрос молча кивнул головой. Что ни говори – а для дворянина честь это дело нешуточное. Коль скоро уж сам граф, отнюдь не отличающийся излишней доверчивостью, безоговорочно верит на слово… А проницательность его уже кое-где входит в поговорку.
– И последнее, – Valle внутренне расслабился – самое тяжкое позади. Теперь только чуть подтолкнуть этих хозяев полуденного заката…
– Когда закончатся торжества, поговорите с Императором. По-простому, без экивоков, как мужчины с мужчинами. Если вы проявите достаточно такта и будете убедительны, он вернёт вам отобранные в устье Рио-Гранде земли и отменит эдикт на запрет судоходства на реке.
– Ты думаешь, он забыл ту отметину, когда мой меч пробил его доспехи? – граф чуть подался вперёд, и в глазах его на миг блеснула молодость, – В той битве мы хорошо наподдали имперскому льву!
Вздохнув, Valle упрямо и неодобрительно покачал головой.
– Мне горько смотреть, как некогда богатейшие владения ныне постепенно скатываются в нищету, – голос его постепенно окреп, и рыком молодого зверя раскатился под сводами, – Больно видеть, как вы в угоду своей гордыне теряете всё, чем некогда была славна наша земля. Города задыхаются без торговых путей, ваша казна почти пуста. Деревни наполовину обезлюдели, да и без помощи магов – какой тут урожай… Хватит быть слабыми и бедными!
– Короче, – баронет заговорил чуть тише, – Гарантируйте Императору что угодно, но чтобы в этом же году в устье вы начали на пару с бароном Кейросом восстанавливать город. И не просто порт, а резервную базу южного флота Империи. Чтобы по реке вновь пошли торговые караваны и вам разрешено было опять нанимать волшебников.
– Часть этого золота, – он небрежно пнул сапогом чуть брякнувшие сумы, – Пойдёт на устройство судьбы доньи Луизы…
– И не спорьте, граф! – голос Valle чуть звякнул металлом, когда он увидел упрямо поджатые губы своего деда, – Такова моя воля, иначе я сделаю так, что клан возглавит моя матушка! А остальное золото употребите на строительство.
– Кстати, барон Кейрос, – он повернулся к изумлённому дворянину, – Ваши дети куда богаче, чем вы думаете. Было дело… Так что поговорите с ними, да и с принцем тоже. Да чуть порастрясёте свою казну, в складчину денег хватит.
Барон, растерявшись под таким напором, только кивнул головой, в которой вертелась одна интересная мысль.
"А ведь в этом парне непостижимым образом сочетается наша южная горячность, романтика и в то же время хладнокровие могучих северных баронов. Если мои внуки будут такими же – да я ради этого готов на всё…"
– Согласен, баронет. Ваша деловая хватка мне нравится. Но согласится ли Император? – и Кейрос-старший этак вопросительно посмотрел на графа.
Вальдес размышлял. Качнул серебряный колокольчик, чуть шевельнул в воздухе пальцем – а расторопные слуги уже бегом, бегом сервировали небольшой столик с напитками и лёгкой закуской. Закончив, тут же испарились за двери, и граф гостеприимным жестом предложил чуть перекусить.
Барона уговаривать не пришлось, а Valle по молодости своей отсутствием аппетита отнюдь не страдал. За трапезой вёлся неспешный, ни к чему не обязывающий разговор – в этих краях не принято говорить за едой о серьёзном.
Воздав должное старому вину и искусству замковых поваров, мужчины в чуть более благодушном настроении вернулись к разговору. Постепенно, не спеша, старый граф дал уговорить и убедить себя, потешив напоследок своё самолюбие, уязвлённое хлёсткой оговоркой внука. А в том, что тот жёстко и решительно способен привести свои слова в исполение, не было сомнений ни у кого.
Ни у барона, ни у графа, ни у самого Valle, ни даже у эльфийского дознатчика, чутко и внимательно прислушивающегося через потолочную отдушину.
Глава 10
Утреннее солнце, ясный лик всемилостивейшего Риллона, своими ещё ласковыми в начале лета лучами обнимало толпу нарядно одетых людей. Вызолотив макушку какой-то отчаянно светловолосой девчонки, светило прошлось по площади и окрестным домам. Мимоходом приласкало свежие, ещё мягкие и молодые листья дерев и наконец, словно нехотя, скользнуло в широко растворённые створки своего храма.
Здесь перед алтарём с парящим над ним, полыхающим неярким жаром символом Риллона, стояла необычная пара. Невеста, вся в ало-белой пене кружевного платья цветов своей семьи, вся лёгкая, воздушная и очаровательно бледная. И как контраст с ней, молодой дворянин, весь в чёрном. Правда, справедливости ради стоит отметить, что по такому случаю Valle – а это был никто иной, как он собственной персоной – расстался на время со своим устрашающих размеров мечом и ещё более ужасным плащом.
С другой стороны, внимательный глаз мог бы заметить, что его спутница, симпатичная брюнетка явно аристократического вида, была буквально парализована страхом. Её большущие карие глаза, полные с трудом сдерживаемых слёз, невидяще потупились перед алтарём, а ручка в белой, до прелестного локотка, перчатке, была холоднее льда и тем не менее ощутимо подрагивала от ужаса.
Золотисто-оранжевая аура благословления Бога солнца уже окутала невесту. Миг-другой, и расположение всемилостевейшего Риллона, равно светящего купцу и разбойнику, эльфам и оркам, всё же постепенно, словно нехотя, озарило и чёрную фигуру, стоящую перед алтарём на одном колене.
На неофициальном совещании в узком кругу было принято решение, дабы пара предстала перед алтарём именно Риллона. Хоть он и считался светлым богом, но не должен бы был отвергнуть чернокнижника, обратившегося с чистой душой за благословением бессмертного.
Маркиза сен-Лоран, чей муж и старший сын не посрамили чести рода на поле боя, хоть и заплатили за победу своими жизнями, сегодня отдавала замуж свою дочь. Всё было давно согласовано и утрясено, а присутствие на церемонии принца-наследника с супругой придавало всему особую респектабельность и шарм.