7.
Голиаф пробил облачный слой где-то за пределами города. Лена увидела на миг, как метнулась к ним серебряная гладь реки, верхушки ив, телеграфный провода, а слева резко ушла вниз блестящая в лунном свете шиферная крыша чьего-то домика.
Потом полет зверя выровнялся.
- Это ты его попросил выйти здесь?! - крикнула Лена Вику, стараясь пересилить гул шумящего в крыльях ветра.
- Мы же не с луга взлетали! - крикнул ей Вик в ответ. - Сколько там прошли, столько здесь и получили!
- Разве мы шли так долго?!
- Расстояния отличаются!
Больше Лена вопросов не задавала.
Голиаф летел куда-то вперед, вниз по реке. Очень скоро вместо деревенских домов замелькали обычные блочные многоэтажки. Лене показалось, что зверь летит необыкновенно быстро, куда быстрее, чем обычные птицы. Потом она поняла, что это и естественно: ведь симорг больше. А еще через какое-то время подумала, что он не просто собака с крыльями, но и некая другая, божественная сущность. Поэтому может летать с любой скоростью, с какой ему заблагорассудится.
Раньше, когда Лене удавалось "прокатиться" на симорге, она успевала только взлететь и сесть, так что и в половину не чувствовала, каково это - лететь на самом деле. А сейчас поняла. Жутко страшно, вот как это. Под тобою сотни на две-три метров - пустота, только черный ночной воздух. Ветер с силой бьет в лицо, выжимая слезы из глаз, шумит в ушах. Твоя жизнь действительно зависит от того, как крепко ты вцепился в темную шерсть собаки, от того, как плотно сжимают твои колени ее спину… О каком наслаждении полетом может быть речь? Лена даже не могла рассмотреть толком, что же внизу, так, какие-то куски - мешали слезы. Небо же над головой не менялось.
- Не бойся! - крикнул Вик ей прямо в ухо. Он сидел позади, обнимая ее за талию. - Ни в коем случае не бойся! Сама подумай: ну даже если ты упадешь!..
Лена подумала. Она упадет… Секунды две - кругом ничего, воздух, ветер… ночь… А потом - несколько минут боли… а потом - просто лежать в траве и смотреть вверх… или даже встать и пойти, неважно, куда… Или дождаться Голиафа и полететь дальше…
Ничего страшного не случится, если она и в самом деле упадет. От того, насколько крепко она держится, зависит не ее жизнь, а всего лишь некое количество времени, которое она потратит на то, чтобы добраться туда, куда ей надо.
Подумав так, Лена разжала руки.
- Ну уж совсем-то не надо! - ахнул Вик, обхватывая ее крепче.
Но Лена его не слышала. Ее объял город.
Это было полнее всех других подобных случаев. Город разверзся под нею гигантской бездной, в которую она упала, скатилась с мохнатой спины симорга. Город был черным ветром, который подхватил ее и понес.
Город на самом деле один. Город всегда один, даже если их много.
Связанные тонкой сетью из проводов, железных дорог, зыбкими мостами воздушных трасс, города погибают от одиночества, каждый на своей бесконечной равнине. Каждый город может питаться только людьми, но с тем, что едят, не разговаривают. Поэтому горда молчали.
Поэтому они и не учились говорить. Только, может быть, самые простые слова, только выражение эмоций, только горечь, только вой… только хитрость, только боль, не умеющие выразить себя.
Даже основы, даже симарглы не могли общаться с городом на равных. И подчинять его могли себе только временно. Но они пускали город в себя. Спасали его от одиночества хотя бы отчасти. А потому город - тоже иногда - пускал в себя их.
В глубине города была тьма. И коммуникации. И запах пыли с бетоном. Как описать это? Черная дыра никогда не заполняется. Город заполнить можно. Когда человеческие чувства, эмоции, страсти, загубленные жизни, сумасшествия переливаются через край, город умирает. Но это происходит не скоро после того, как он набирает силу. Этот город был еще относительно молод, и его рост еще не превратился в ожирение. Поэтому в брюхе его были темно и гулко. Город молчал. Город ждал завтрашнего дня, понимая, что его будут убивать.
И звуки… звуки пианино. Кто-то тихо, мягко, печально, упирая со значимостью на каждую клавишу, творил музыку. Где-то в внутри. Надо было идти вглубь, туда, где, подобно скелету, стояли ребра-часовые, ограждающие эту чудовищную утробу. Стояли основы.
Лена знала: она ищет основу по имени Ольга, за спиной у которой умирал раненый Сергей. Она знала, что найдет ее.
Мелодия, которую Ольга играла, называлась "Судьба".
- Снижайся! - резко скомандовала Лена Голиафу.
Симорг послушался ее. Мягко сложив крылья, он приземлился во дворе изогнутого буквой П большого сталинского дома, умудрившись не задеть ни сломанную карусель, ни трансформаторную будку.
Была все еще ночь. Одна из тех ночей, когда что-то этакое носится в воздухе…тревога не тревога, любовь - не любовь… и разрешится оно не в силах.
- Это же… - подавился незаконченной фразой Вик. - С этого же все начиналось!
Лена не вполне поняла, о чем он, но ответила решительно:
- Значит, этим по законам детектива все должно закончиться.
Впрочем, на самом деле она не была уверена в своих словах. Ей только казалось, что "это все" - чем бы оно ни было - так больше продолжаться не может. И еще она знала, что обязательно должен быть хороший конец. Хотя бы по нескольким основным пунктам.
8.
Лена никогда не сумела бы сказать в точности, как ей удалось найти квартиру. Есть чувства за гранью очевидного, есть миры за пределами возможного. В ту ночь реальность прогибалась под ее неопытными пальцами, точно алчущая плоть. В ту ночь ее шаги грозили обрушить мир.
Это была одна из тех ночей, когда окружающее походило на сон.
Место, где живут люди, - обычно островки предельно плотного бытия. Своим долгим пребыванием личности сгущают вокруг себя все то, что они полагают настоящим. Безделушки на стенах и полках, невытертая пыль, отставшие в углу обои, - это все показатели ваших отношений со Вселенной.
И все же люди меняются. Были неряхи, стали педанты. Были обормоты, стали профессора. Были "клевые парни" - стали нарки подзаборные. Там, куда попала она, всего лишь поднявшись лифтом на третий этаж, времени не было вообще.
Началось с двери. Дверь была стальная, но - в декоративном узоре из пестрых ракушек, словно бы группками разбросанных по серому металлу. Лена сперва даже не поняла, что за мастерская взялась бы изготовить подобное. Нет, наверное, сейчас все могут сделать, только плати деньги… Потом сообразила: дверь раскрашивали вручную.
Отчего-то это сочетание изысканно-изящных, бездумно-декоративных раковинок с хищной и ровной серой сталью отозвалось в Лене дрожащим, зыбким предчувствием неудачи.
Дверь отворилась сама, почти без звука, что крайне нехарактерно для объектов такого рода: обычно ведь в них что-то щелкает или лязгает, доказывая их принадлежность к миру живых вещей. На пороге стояла женщина, чье худое неподвижное лицо обрамляли густые русые кудри. Одета она была в простое платье, на плечах - толстая шаль. А может быть, тень.
- Заходите, Лена, - сказала женщина, отступая вглубь прихожей. - Меня зовут Ольга.
Она была похожа и не похожа на женщину из сна. Похожа - внешне, даже платье, кажется, было то же. Непохожа… в ней условность сна, странная неосознанность, ненамеченность, текучесть черт сочеталась с некой обусловленной явью жесткостью. Выражаясь яснее, она была и настоящей, и ненастоящей одновременно.
Лена никогда прежде не видела таких лиц. Отчасти оно напоминало лицо странной девушки Ирины, но та как спала наяву, а эта - словно сама была сном.
Такое же противоречивое впечатление производила и квартира, куда Лена прошла вслед за хозяйкой. Еще была ночь, а на стену прихожей напротив дверного проема из большой комнаты падала полоса бледного фонарного света. В этой полосе блестели глаза мультяшной кошки-часов на стене. Кто же вешает часы в прихожей?
Часы не тикали.
Большая комната определенно была той самой, виденной Леной во сне - не сне. По крайней мере, пианино было то же. Остальное… пожалуй, только желтые обои не претерпели изменений. Со стен исчезла паутина, напротив пианино появился маленький диванчик. На стенах возникли какие-то картинки в рамках. Содержание картинок уплывало прочь.
Еще… окно теперь нашлось не с той стороны, где его запомнила Лена. Она не была уверена, присутствовало ли вообще окно там, где Сергей умирал, пронзенный невидимым копьем, но если бы было - оно было бы не там, где теперь. Может, свет просто падал по-другому?
Здесь же комната рассекалась надвое белой плоскостью, отброшенной фонарем с улицы. Лена подумала: здесь всегда так. И ночью, и днем. Дополнительная черточка сюрреализма.
- Видите, как ярко? - усмехнулась Ольга. - Я даже не включаю свет. У меня и лампочки-то нет. Книг я почти не читаю. А для всего остального хватает и этого.
- Да, очень… ярко, - ответила Лена, стараясь попасть в тон хозяйке.
- Странная комната, правда? Вам кажется, что углы плывут и все меняется. Это из-за освещения.
- Здесь другого и не бывает, так? - спросила Лена, пристально глядя собеседнице в глаза.
- Именно. Да вы садитесь, садитесь.
Лена послушно пристроилась на диван. Ольга села напротив, на вращающийся стул. Сложила руки на коленях, на ткани платья, вдруг показавшейся серебристой. Тонкие пальцы выглядели узловатыми, гораздо старше, чем лицо.
- Что вы знаете… обо мне, о городе? - спросила Лена, стараясь, чтобы ее глосс звучал как можно решительнее.
- А что вы знаете? - вопросом на вопрос ответила Ольга.
- Подозреваю, что ничего существенного.
Они сидели и смотрели друг на друга. Потом Ольга сказала:
- Знаете… начните все-таки первой. Мне важно знать. Как вы это воспринимаете, чтобы знать, как именно мне рассказывать. А то я могу упустить что-то важное. И потом, именно вы ко мне пришли, а не я к вам.
Лена глубоко вздохнула.
- Знаете, на самом деле меня уже задрало то, что вокруг происходит! Все, что я поняла, это то, что нечто пожирает город. И это связано с Сергеем. И с завтрашним открытием памятника.
- Нечто пожирает… - Ольга хмыкнула. - Вероятно, так тоже можно сказать. Только… они ведь не людоеды. Они просто хотят как можно удобнее устроить свою жизнь, если вы Слуг имеете в виду. Не так уж и сильно они отличаются от всех наших бизнесменов и олигархов. И вреда они приносят меньше. Почему симарглы борются с ними, я вообще не понимаю. Они ведь не в вашей "зоне юрисдикции".
- Я… тоже не вполне это поняла, - осторожно ответила Лена. - Думаю, это что-то вроде традиции.
И тут же подумала: за традицией должно стоять что-то еще. Она не могла представить себе Вика, делающего что-то ненужное или бесполезное в ущерб себе или еще кому-то. Должно было быть какое-то другое объяснение. Должно было быть еще и потому, что неприязнь симарглов явно не оставалась без взаимности. И у Лены сложилось впечатление, что Слуги не просто пассивно защищаются от нападок симарглов… нет, словно бы симарглы мешали им самим своим существованием. Может быть, это как-то связано с тем, что симарглы имеют дело с оборотной стороной бытия?
И тут же Лена поняла. Так бывает: какое-то чувство живет подспудно, и ты выполняешь действия, казалось бы, неоправданные ничем, кроме внутренней убежденности. Но в одну из многих секунд обычного дня понимаешь, что все это время знание росло в тебе, неосознанное и неосязаемое, основанное на неисчислимом множестве мельчайших логических предпосылок.
- Они борются со Слугами, которые не хуже, а может, и лучше местных братков и мафиозных группировок, потому что братки и мафиозные группировки приходят следом за Слугами.
Ольга улыбнулась, даже не пытаясь скрыть сарказм:
- О боже святый, неужели в логику совсем перестали верить? Что случилось с обычными нормальными причинами: такими, как общее уродство экономики и политической системы?.. Стоит человеку хоть одним боком соприкоснуться с мистикой, как он тотчас начинает искать мистические причины буквально во всем.
Лена не улыбнулась в ответ. Она внимательно смотрела на Ольгу, на женщину, которая должна была разрешить столько вопросов, и понимала: "Она знает меньше меня". Это был ужас осознания.
- Ну ладно, - Ольга расправила платье на коленях. - Я призвала вас не затем, чтобы говорить о политике. Нам надо поговорить о Сергее.
Лена зацепилась за другую фразу:
- Призвала?..
- Ну разумеется. Призывают, правда, духов, но вы ведь тоже в некотором роде дух… облеченный плотью, но несомненный дух.
- Меня позвал город.
- Это так и должно было выглядеть. Я же Основа.
Лена не знала, что это такое, но на всякий случай сказала:
- Вот не знала, что и это вы умеете.
- Мы не "умеем". Мы можем. Лена, наверное, моя квартира показалась вам странной?
Лена кивнула.
- Собственно, все опять из-за этого. Мы - основы. Мы редко обладаем какими-то специфическими силами или возможностями. Мы - само воплощение идеи симбиоза. Трудно сказать, что появилось раньше, - мы или город, - но теперь мы существуем вместе. Разумеется, город существует за счет всей популяции, но нас он использует как каналы. Сами же мы в этой системе не получаем ничего, кроме расстроенных нервов. И реальность вокруг нас деформируется - что вы, собственно, и наблюдаете в моей квартире. Я могу влиять на город… в своих снах, чувствах, мыслях. Очень опосредованно, не так, как вы, с вашей силой симаргла.
Сны… Лена вспомнила свои кошмары. Не те, что появились после смерти, но те, что бывали раньше. У нее вырвалось:
- Как же вы выдерживаете?!
- Я? - она усмехнулась. - За счет крепкой моральной организации. Кроме шуток. Кроме того, я с детства так живу. Ну и… сколько, по вашему, мне лет?..
- Тридцать?.. - рискнула Лена высказаться, скинув предполагаемый возраст лет на пять.
- Я на полгода младше Сергея. Понимаете, такое давление на организм… в общем-то, оно даром не проходит. Хотя мы находим всякие способы. Те, с кем я поддерживаю отношения… Один - писатель. Двое - художники. Еще один все свободное время только и делает, что смотрит мультфильмы. Пятый с головой ушел в учебу, а все свободное время посвящает своей девушке. Я вот - играю, - она плавным жестом указала на пианино. - Думаю, это помогает влиять на город, хотя и не уверена в характере связи.
Лена снова вспомнила Ирину и ее манекены.
- Думаю, связь самая прямая.
- Вполне возможно, - Ольга пожала плечами, - со стороны виднее. Ладно, может, поговорим об этом в другой раз, хорошо?.. У вас есть почти неограниченное время, чтобы выяснить то, что интересно вам, иными способами. Давайте займемся теми, кто еще жив.
Лена не вздрогнула на этой фразе. Как ни странно, она начала привыкать, насколько это вообще возможно.
- О Сергее?.. - спросила она.
- О Сергее. Для меня это важно. Для него - тоже, хотя он не в состоянии сейчас об этом думать.
- Давайте по порядку, - Лена потерла лоб: сказывалось нервное напряжение. - Кто вы вообще ему?..
- Я? - Ольгу этот вопрос, кажется, позабавил. - Мы учились вместе в музыкальной школе по классу фортепиано. Он был в меня влюблен. А я любила его - да и сейчас люблю - совсем иначе, чем вы.
- То есть?..
- Хм… Скажем так: мне с самого начала было ясно несходство наших характеров. Он патологически стремился к свободе от всего и от всех, а увязал все глубже и глубже. Я же всегда понимала, что была, буду и есть - рабыня. Рабыня города, музыки, собственных привязанностей, собственной веры. Это - драгоценные цепи, от которых я не хочу отказываться.
- И?..
- Сергей - тоже такая цепь. Невыносимо красивый мальчик. Невыносимо отчужденный мальчик, талантливый мальчик, который творил своими пальцами волшебство, переплетая звуки в лунный свет. Такой… почти неземной. Таким я увидела его - таким он остался для меня навсегда. Я пыталась уберечь его… но я не умею беречь. Даже поговорить с ним по душам ни разу не получилось. Я… может, я немного слукавила вам. Остальные Основы, чаще всего, выглядят на свой возраст, только в старости сдают быстрее. У меня это связано с тем, что я… сменила город.
- То есть?.. - у Лены пересохло в горле: почему-то ей показалось, что сейчас она услышит нечто поистине ужасное, что-то о человеческой трагедии, и если она не поймет всей глубины этого, то это будет только ее, Ленина, беда.
- Обычно Основ города не выпускают, - мягко произнесла Ольга. - Держат крепко, как на ниточке. Но я все равно села в поезд и поехала. Ох, как мне было плохо! - она мечтательно улыбнулась, словно воспоминания о боли были самыми приятными в ее жизни. - Но я вырвалась. Чуть не умерла, правда. А ведь мне надо было делать вид, что все в порядке, чтобы не дай бог не положили в больницу… еще и на работу ходила каждый день. Но потом Омск поймал меня сам, и стало легче. Хотя… первые годы тоже приятного мало. Чужой город - все-таки не свой. Он гораздо жестче. Было ощущение, как будто меня… насиловали изнутри, что ли. Не могу сказать точнее. Но я знала, что так будет, поэтому смогла выдержать.
Нет… просто драма. Просто слова. Все-таки Ольга была слишком далека от Лены, чтобы девушка могла по-настоящему понять ее.
- Знали, и все-таки…
- Сюда поехал Сергей. Я не могла позволить себе упустить его. Я бы не простила себе этого. Вы можете понять?
Лена могла… наверное. И все-таки эта трагедия Леной не ощущалась. Она не могла представить себе эту боль и эту обреченность. С другой стороны, ей хватало собственной боли и собственной обреченности.
Предельная откровенность Ольги требовала от Лены предельного внимания. Она словно со стороны фиксировала свою позу: колени сомкнуты, руки сжаты в кулаки, спина прямая. Надо слушать, надо слушать и не упускать ни слова, бояться будешь потом, и сомневаться в реальности происходящего будешь потом, и… вообще все - потом. Сейчас, раз уж ты приняла решение, ты должна идти к нему.
- Сергея заметили в 6 лет, - говорила Ольга. - Обычно они предпочитают "вести" детей с самого рождения, но порой не получается. У него обнаружили способности "медиума", довольно сильные… ну, это вы знаете. Его стали направлять. Их девиз: все, что может принести пользу, должно быть использовано. Первая учительница Сергея была из Слуг. Они… подстраивали всякие ситуации… ну, сложно даже рассказать, в чем была соль. Важно, что к 16 годам у Сергея сложилось представление о себе, как о неуязвимом огнедышащем великане. То есть я преувеличиваю. Суть в том, что простых смертных он ни в грош не ставил. Так оно часто бывает. Стоит тебе поверить, что ты лучше других, и…
Лена медленно кивнула. Кажется, Ольга могла уже даже не рассказывать. Это была бы все одна и та же повесть: повесть о людях, которые слишком поверили в себя, повесть о людях, которые взялись решать за других, повесть о разбитых сердцах, и одиночестве.
То, что Сергей, с его внешностью демонического скрипача, оказался замешан в одну из этих историй, выглядело как нельзя более закономерным.
- Еще одна скучная, невыносимо скучная картина… - сказала Лена, сжав кулаки. - О господи! Это тайное общество… Не верю я, что все зло на Земле причиняется тайными обществами!
- Не верите - и отлично, - кивнула Ольга. - Но само-то их существование вы, надеюсь, не подвергаете сомнению?..