Нет, у него не осталось сомнений, что они являлись частью какого-то большого соединения. Или даже, в худшем случае, были частью заградительного кордона, задача которого удостовериться, что никто не ушел. Старый Коннахт в своих рассказах про таких порой упоминал. Но дед никогда не говорил слишком много или что-нибудь хорошее о них.
С горящими легкими, Конан вырвался из леса и остолбенел от ужаса при виде родной деревни.
Огненные стрелы, взметнувшись в небо с юга, устремились вниз по дуге, словно падающие звезды. Они достигли ближайших строений, глубоко увязнув в соломенных крышах. Хижины заполыхали. Ветер погнал клубы черного дыма по деревне прямо на выстроившихся в защитную линию киммерийцев.
Там, в центре, стоял Корин, державший высоко великолепный, длинный меч, выкованный для его сына. Он руководил обороной, расставляя по местам мужчин и женщин. Конан инстинктивно понимал смысл действий отца. Ему отчаянно хотелось встать рядом с ним. Всего пару сотен ярдов отделяло его от деревни, и мальчик бросился бежать со всех ног по заснеженному полю.
Лязг металла по правую руку заставил Конана остановиться. Закованные в броню люди сомкнутыми рядами выступили из леса. Конечно же это аквилонцы, уже виденные им прежде. Короткие мечи в их руках, вытащенные из ножен, мало чем отличались от его собственного клинка. Щиты в форме вытянутых овалов являлись стандартными в легионах Аквилонии, хотя мальчик до сего дня был с ними не знаком. Каждый украшала эмблема, изображавшая человеческое лицо в маске, обрамленной извивающимися щупальцами, от вида которой Конан невольно содрогнулся.
Аквилонцы маршем двинулись к деревне. Позади шагали двое барабанщиков, задававших ритм для солдат. С бешено стучащим сердцем Конан припустил вдвое быстрее, оставляя за спиной вражеские ряды.
Внезапно взревели трубы, и всадники, отделившись от линии деревьев, устремились через снежную равнину. Это не был легковооруженный конный разъезд, но тяжелая кавалерия, с лошадями, заключенными в панцирь из стальных пластин. Всадники размахивали изогнутыми мечами, одинаково подходящими для рубящих и колющих ударов. Воины возвышались бы над Конаном даже пешими, а в седле они и вовсе представляли собой безжалостную, разрушительную силу.
Топот копыт не мог заглушить толстый снежный покров. Конану пришлось изворачиваться, чтобы не быть растоптанным. Крутясь ужом на земле, он, когда последние лошади пронеслись мимо, оказался стоящим на коленях спиной к деревне. С трудом поднявшись на ноги, мальчик начал поворачиваться, и тут аквилонская шеренга разошлась, будто занавес, пропуская одинокого воина.
Он походил на одного из конных рыцарей, поскольку его лошадь была в такой же броне, и меч в ножнах меч имел сходство с ятаганами остальных. Но присутствовали и отличия. Он также носил щит с ужасной маской на нем, однако не как военное снаряжение, а будто родовой герб.
Человек, сидя в седле выпрямившись, внимательно изучал позицию цепким взглядом ястреба. Конан не знал, кто это, но чувствовал, что он крайне опасен. Мальчик вновь рванулся по направлению к деревне, уверенный, что, если незнакомец войдет в нее, то в живых никто не останется.
Молодой киммерийский воин погрузился в яростное сражение, полностью осознавая все происходящее. Звуки вокруг разделялись. Так, резкий скрежет металла по металлу отличался от хруста перерубаемой мечом кости. Или шипение воздуха из пробитых легких нельзя было спутать с шуршанием внутренностей, вываливающихся из распоротого живота. Мужчины кричали. Некоторые давали распоряжения, другие просили о милосердии. Слова гортанного чужого языка смешались с привычными фразами киммерийской речи. Лезвия вспыхивали на свету. Кровь, разлетавшаяся по сторонам красными брызгами, наполняла воздух тяжелым запахом, вытеснявшим дымную гарь.
Конан сделал вывод, который пригодился бы ему в дальнейшем: Бой, казалось, проходящий хаотично, по сути имел порядок и размеренность. Сила была направлена против бессилия. И слабость отступала, пока у нее не появлялась возможность атаковать еще большую слабость. Линии создавались и тут же рушились. Открывались пустоты, чтобы немедленно заполниться. Быстрое движение означало жизнь, тогда как колебание или небрежность мгновенно тонули кровавой реке.
В воздухе просвистело несколько стрел. Конан, захватив руку вражеского воина, подставил его вместо щита. Три стрелы вонзились в грудь аквилонца, и мальчик выскользнул из-под падающего тела, сразу же перерезая подколенные сухожилия другого противника.
В деревню ворвались громадного роста воины, кожа которых была настолько темна, что казалась почти фиолетовой. Вооруженные круглыми щитами, эти жители страны Куш нанизали на свои длинные копья множество жертв. Прежде, чем Конан смог добить аквилонца, один из кушитов сбил с ног его самого. Увернувшись от наконечника, чуть не пригвоздившего юного киммерийца к земле, Конан наугад полоснул мечом. Лезвие распороло человеку живот, и когда тот упал, обливаясь кровью, его убийца был уже далеко.
Он торопился к месту, где последний раз видел фигуру отца, но киммерийской линии больше не существовало. Повсюду лежали утыканные стрелами тела. Смерть не пощадила никого. Ардел лежал, свернувшись калачиком на снегу. Голова юноши соединялась с туловищем лишь узкой полоской кожи. Ронан, его отец, находился неподалеку, пронзенный насквозь кушитским копьем. Компанию ему составлял десяток поверженных им врагов. Других павших деревенских жителей также окружало немало убитых вражеских воинов. Правда, если среди защитников деревни были одни киммерийцы, то орда нападавших состояла из представителей разных народов. Тем не менее, перед смертью они все оказались равны.
Конан озирался по сторонам и не мог найти своего отца. Он пересекал деревню, нанося рубящие и колющие удары. Слишком быстрый, для врагов и слишком маленький, чтобы в него попали. Способный легко потеряться в дымовой завесе.
Из ближайшей хижины вышел захватчик, демонстрируя в высоко поднятой окровавленной руке ожерелье из медных бусинок. Конан подрубил ему колено, а затем снес и голову, даже не заметив, что перед ним женщина. Но какое это имело сейчас значение, когда она была врагом, а он - киммерийским воином?
Добравшись до кузницы, Конан вздохнул с облегчением. Пожар, охвативший южную половину деревни, пока сюда не дотянулся. Он прошмыгнул мимо открытого дверного проема, разглядев внутри множество фигур, и укрылся в сарае. Мальчик прикрыл за собой входную дверь и подошел к заколоченной досками еще одной, которая раньше вела в кузницу. Трещина в косяке обеспечила ему прекрасный обзор.
От увиденного его желудок едва не вывернулся наизнанку. Корин стоял в кольце врагов, с пронзенным черной стрелой правым плечом. Одежда отца вся пропиталась кровью. Один из воинов в богатых кожаных доспехах ухмылялся, тем самым показывая кузнецу, что та стрела была выпущена именно из его лука.
"Это будет стоить тебе жизни" - мысленно пообещал Конан.
Все собравшиеся в помещении выглядели предводителями различных племен, которые сегодня наводнили киммерийскую деревню. Тучный аквилонский генерал с неопрятными волосами и на удивление чистой броней буравил Корина взглядом маленьких поросячьих глаз. Другой, еще более массивный мужчина, явно верховодивший тяжелой конницей, щеголял в латах со связкой цепей. Вождь кушитов имел при себе тяжелую дубинку с шипами из металла и заостренной кости. Лицо еще одного воина украшали незнакомые вытатуированные символы, которые мальчик поклялся запомнить навсегда. Этот тип разглядывал Корина, как кот разглядывает полузадушенную мышь.
И над ними возвышался тот самый человек, который ранее проезжал сквозь ряды аквилонцев. В отличие от остальных, Корин не проявлял к его персоне ни малейших признаков страха. Конан улыбнулся, гордясь выдержкой отца, хотя в синих глазах подростка сквозило холодное презрение к другим.
Военачальник, положа руку на эфес ятагана, с видом принца прошелся вокруг Корина.
- Не считается позором преклонить колени перед Халар Зимом. Вот, например, все эти бойцы покинули свои земли, чтобы присягнуть на верность мне, - человек какое-то время изучал свои ногти, а потом взял в руки большой киммерийский меч. - И поступили они так, поскольку им известно, что однажды я стану Богом.
- Богом или нет, но когда-нибудь и ты падешь, - прищурившись, сказал кузнец.
Военачальник притворно закатил глаза, а затем взмахом руки подозвал кого-то из тени кузницы. Фигура в просторных монашеских одеждах поднесла ему маску, напоминавшую эмблему на щитах захватчиков, только без одного отсутствующего фрагмента. Костяная, оправленная в потускневшее золото и покрытая чешуйками маска, казалось, источала древнее зло. Конан смотрел на нее, одновременно с восторгом и отвращением.
Предводитель взглянул на маску и улыбнулся ее отражению в полированном лезвии меча.
- Ты, безусловно, знаешь, что это такое. Маска Ахерона! Не хватает лишь одной части. И она должна храниться здесь.
На лице Корина не дрогнул ни единый мускул, однако все же по малозаметным признакам его сын понял, что пришелец не солгал. Это открытие потрясло Конана, поскольку он никогда не слышал ни о самой маске, ни о связанной с нею тайной. Возможно, только воинам полагалось это знать, а ему отец просто еще не рассказал. Не успел. Других объяснений быть не может. Уж не о той ли "ответственности" говорил тогда Корин?
Пришелец усмехнулся.
- Твое мужество, киммериец, действительно достойно уважения, но я испытываю очень сильную потребность в последнем куске. Ты можешь отдать его мне добровольно… или умрешь, и я найду это сам.
Кузнец одарил его непринужденной улыбкой, в которой, однако, читался вызов.
- Я предпочел бы смерть.
- Что ж, я так и думал, - кивнул предводитель захватчиков. - Луциус, доверяю тебе эту честь.
Аквилонский генерал выхватил из ножен короткий меч и выступил вперед, поднимая оружие, чтобы обезглавить улыбчивого киммерийца.
Глава 8
Конан стремглав ворвался в кузницу, и через мгновение короткий меч, прочертив в воздухе дугу, начисто отсек нос Луциуса. Аквилонец отпрянул назад, зажимая рану ладонью, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Отрубленный орган еще не успел достичь пола, а Конан уже атаковал Халар Зима.
Юный киммериец и предводитель захватчиков закружились в смертельном танце. Блокировав резкий выпад большим мечом, Халар Зим пинком ноги в грудь отправил мальчика прямо в объятия кушитского вождя. Корин сделал движение к военачальнику, но огромный, украшенный цепями человек, ударив кузнеца между лопаток, поверг его на колени.
Халар Зим коснулся мочки своего правого уха. Удивленно посмотрев на испачканные кровью пальцы, он все же смог выдавить из себя улыбку.
- Это твой сын? Безусловно, это твой сын. И, знаешь, он мне нравится.
Конан зарычал и сумел бы вырваться, если б на помощь кушиту не пришел воин с татуировками.
- В нем много огня, киммериец, - продолжал захватчик. - Ты должно быть им гордишься, как и любой отец, имеющий послушного ребенка.
Корин промолчал, и мальчик последовал его примеру.
- Увы, иногда ребенок может доставить не только радость, но и душевную боль. Или ослабить родителя.
Халар Зим отдал отрывистый приказ, который намертво отпечатался в мозгу Конана, хотя язык был ему не знаком. Тут же двое подручных бросились к кузнецу и сковали его цепями. Потом великан в броне вышел во двор и скоро вернулся со стальным шлемом размером с ведро, наполненным мелким металлическим ломом. Он обмотал его цепью, один конец прикрепив к оковам Корина. После чего гигант перекинул другой конец через стропила и приготовился поднимать шлем над головой киммерийца.
Халар Зим махнул помощнику в монашеском одеянии. Колдун протянул руку и провел пальцем по шлему. Начертанный символ ослепительно вспыхнул и сразу потух, но внутри шлема стал нарастать жар. Конан пришел в ужас, видя как на его глазах все истории про магию, которые обычно рассказываются шепотом у костра, воплотились в реальность от простого жеста.
Когда помощник отошел, великан рывком поднял шлем вверх. Золотистая капелька расплавленного металла выплеснулась через край, обжигая бедро Корина. Кузнец стиснул зубы. Плоть вокруг его глаз напряглась, но он даже не попытался сдвинуться в сторону.
Халар Зим пожал плечами.
- Ты можешь кричать. Это никак не повлияет на мое мнение о тебе.
Корин не издал ни звука.
- Наверное, будучи кузнецом, ты способен оценить то, что было сделано с помощью магии. Чтобы расплавить сталь тебе потребовались бы часы работы с мехами. А тут всего лишь легкое прикосновение. Только подумай о той власти, которую я, став богом, мог бы разделить с тобой.
- Киммерийцы не используют колдовство, - фыркнул Корин.
- Жаль. Им бы не помешало, - Халар Зим обвел своих подчиненных хмурым взглядом. - Ну, а вы что ждете? Ищите же это!
- Повелитель, - Луциус склонил голову, - его не может быть среди других черепков, а поблизости нет никакого храма или святилища.
- Глупец, киммерийцы не молятся богам. У них нет ни жрецов, ни проповедников. Это здесь, в обители огня и стали, - Халар Зим описал круг мечом. - Кузница - их храм. Вот, что важно, и осколок следует искать именно тут.
Подручные, кроме кушита, который удерживал Конана, прижав его к полу коленями, принялись обыскивать кузницу. Пусть без излишнего усердия, тем не менее, они проверяли все места, где можно было найти хоть что-нибудь подобное. Если Конан понял правильно, то нужный предмет мог легко уместиться в его сжатом кулаке: "Он хорошенько это спрятал. Им никогда не отыскать этот осколок, а отец ни за что не выдаст его местоположение".
Отец и сын смотрели друг друга в молчаливом взаимопонимании. Они были киммерийцами. Независимо от боли и пыток, врагам не удастся узнать от них ничего. Конечно, Халар Зим не собирается оставлять их в живых. Но даже если было бы по-другому, то жизнь, подаренная тираном за малодушие, не достойна киммерийца. Хотя Конан не знал, где находится вещь, он кивком сообщил отцу, что готов умереть рядом с ним, защищая тайник.
Татуированный мужчина опустился на колени перед Халар Зимом:
- Осколка кости нигде нет.
- Значит, вам ничего нельзя поручать, не правда ли? - Халар Зим снова ощупал свое ухо. Кровь остановилась. Он кивнул и повернулся к Корину: - В твоем сыне присутствуют храбрость и талант. Мальчик так похож на мою дочь. Эй, Марика, - бросил предводитель в темноту кузницы, - без тебя мне сейчас не обойтись.
Маленького роста, хрупкая девочка в длинном, мерцающем фиолетовом плаще из тонкой ткани вышла из дальнего угла, где она ждала, тихая и незримая. Поскольку ее отец сравнил их друг с другом, Конан посмотрел на нее с интересом, и тут по его спине пробежали мурашки. Хотя она на вид была только годом или двумя старше, чем он, ее глаза смотрели куда-то вдаль, словно видели совершенно иные события, отличные от тех, что происходили вокруг в настоящее время. Ее волосы были собраны в массу темных косичек, за исключением челки, чуть прикрывающей лоб. Кожа девочки имела подобную трупу бледность. Конан даже удивился, что от нее не воняло могилой.
- Ты звал, отец?
- Эти недоумки уверяют меня, что фрагмента здесь нет, - Халар Зим усмехнулся.
- Твои люди просто не знают, как он выглядит.
- Но ты найдешь его, Марика? - с улыбкой спросил ее отец.
Девочка покорно опустила голову.
- Как пожелаешь.
Из-под чешуйчатого, фиолетового плаща появилась рука. Все пальцы были заключены в серебряные футляры, похожие на острые когти. Она помахала ими в воздухе, как будто перебирая струны невидимой лиры. В грудь Конана что-то стукнуло, и сразу же вес кушита сместился. Недостаточно, чтобы освободить тело мальчика, однако тот понял, что чернокожий также ощутил толчок.
Другие отступили, когда девочка закружилась по кузнице. Полы ее плаща развевались, хотя движения были плавными и неторопливыми. Наконец, она подняла голову, словно прислушиваясь к чему-то. И, скорее всего, действительно услышала, потому что дальнейший ее путь лежал в один из затененных углов.
- Это там, отец.
Она указала на доску, и та отогнулась от стены, как лоскут кожи. Достав из открывшегося тайника золотую коробку, девочка, держа ее в обеих руках, приблизилась к отцу и с поклоном протянула ему.
Халар Зим отложил меч и вцепился в шкатулку дрожащими пальцами. Откинув крышку, он уставился на содержимое. Его глаза заблестели от возбуждения, а рот приоткрылся. Предводитель достал вещь из коробки и поднял ее с благоговением, как отец поднимает своего первенца.
- Ты хорошо мне послужила, дочка. Мать гордилась бы тобой.
Девочка, не поднимая головы, самодовольно улыбнулась.
Халар Зим любовно провел большим пальцем по фрагменту кости, после чего нахмурился и выражение его лица вновь стало жестким.
- Эх, киммериец, ты вполне мог бы избавить меня от многих неприятностей. Однако вместо того, чтобы поделиться с тобой славой в будущем, теперь я вынужден причинить тебе боль. Но как? Ах, да, да…
Он внимательно взглянул на дочь.
- Марика, хотела бы ты иметь брата? Мы можем взять с собой этого киммерийца и заставить подчиняться нашим желаниям.
Стрельнув в Конана ядовитым взглядом, девочка улыбнулась отцу:
- Как тебе будет угодно.
- Мой господин, Вы не можете… - Луцис тряхнул головой так, что окровавленная тряпка на месте носа чудом удержалась на лице.
- Не могу? Ты говоришь, я не могу сделать что-либо?
Крупный мужчина смертельно побледнел.
- Нет, господин, я лишь подразумевал… - аквилонец торопливо вытащил из ножен свой короткий меч. - Я имел в виду, точнее надеялся, что Вы разрешите мне прикончить этого варвара.
- Не хочу тебя разочаровывать, Луциус, но тебе не суждено причинить боль моему киммерийскому другу, - Халар Зим покрутил кусочек костяной маски у его подбородка. - Однако я знаю, как нам поступить. Ремо! Ахоун! Принесите сюда больше цепей. А остальные пусть соберут людей и спалят деревню дотла.
Повинуясь Халар Зиму, прихвостни прикрепили к шлему другую цепь и также перекинули через стропила. Свободный конец они всунули в руки Конана и поставили мальчика так, что противовес оказался точно над головой его отца. Юный киммериец старался держать груз крепко, однако руки все же дрогнули, и первая упавшая капля расплавленного металла зашипела на плече кузнеца.
Халар Зим присел рядом с Корином.
- Только таким путем можно тебя наказать, киммериец. Ты не кричишь от боли. Ты не страшишься угроз. Худшее из того, что можно сделать - это позволить тебе наблюдать, как умирает твой сын, пробуя спасти тебя. Мы оба отцы и оба знаем, что должно случиться.
Зим встал и повел своих людей прочь из кузницы. От факелов, брошенных на крышу и разложенных вдоль стен, занялось пламя, которое с жадностью накинулось на постройку. Марика ненадолго задержалась, изучая большой киммерийский меч. Улыбнувшись своему отражению в лезвии, она собралась его отложить, но тут ее взгляд остановился на отражении Конана в полированной поверхности. Девочка обернулась, глядя на него с некоторой опаской.
- Хорошо, что ты умрешь здесь, киммериец. В противном случае, хлопот с тобой было бы предостаточно.
Бросив пристальный взгляд в спину выходящего из кузницы отца, она, метнувшись к Конану, слизнула с его щеки кровь пополам с потом.
- Вряд ли наша встреча в будущем могла бы оказаться приятной, но теперь нам уже об этом не узнать, - прошептала на прощанье Марика.