"Эх, не вовремя мы поссорились! Надулся я, как индюк, а у мальчишки, может, проблемы вот с такими, и помочь некому! - уже начал ругать себя Павел Аркадьевич. - Ладно, сейчас во всем, как родные, разберемся!"
- Ошибся, мужики! - все так же придурковато улыбаясь, оправдывался Карп. - Думал, что узнал, а это не тот!
Борис пошел к машине.
- Козел! - Гена замахнулся на отшатнувшегося воришку, но бить не стал и заспешил за Борисом. - Завтра чтобы позвонил, понял?!
Когда "гелендваген" уехал, Майков пошел было назад к остановке, но парень его окликнул.
- Отец!
- Ты чего хотел? - разговаривать с ворюгой Павел Аркадьевич не собирался. Он-то его узнал.
- Да я извиниться хотел!
Вот этого Майков услышать от такого подонка не ожидал. Он замешкался с ответом: признаваться, что он - тот самый, или просто уйти… Карп подошел вплотную, сжимая в правой руке незаметно раскрытый нож.
- Извиниться! - повторил он.
Глядя в нечеловечески злые глаза вора, Павел Аркадьевич собрался было что-то сказать, даже набрал воздух, но не успел. Грудь пронзила боль, в глазах потемнело. Не сумев даже толком вскрикнуть, Майков опустился на асфальт, уже не видя убегающего убийцу.
* * *
Дима приехал быстро, как и обещал. С высоты и пробки видно отлично, так что место для приземления он выбрал самое лучшее, чтобы уже нигде не встать. И все же отец должен был оказаться на остановке еще раньше, ведь ему идти всего-то пару шагов.
Увы, пришлось ждать. Звонить отцу не хотелось, думать о предстоящем, наверняка тяжелом, разговоре тоже. В сущности, нужно просто покивать головой и помириться. Главное - не сорваться на спор. Отца не переспоришь, а вот обидеть легко. Стоит только сказать что-нибудь нелестное о его высоких принципах.
"Трамвай!" - в который раз подумал Дима и полез за телефоном - набрать отца, но аппарат сам зазвонил.
- Да, Бахрам! - Теперь время от времени он позволял себе обращаться к хозяину службы доставки просто по имени. Все же Дима для него как курица, несущая золотые яйца.
- Ты той даме с площади "Три вокзала" все делаешь? Хороший клиент! Бойкое место, не тяни там! - Бахрам тараторил, но не как прежде, нервно, а просто деловито. - Хороший клиент - это как три клиент!
- Да, я два раза уже отвозил ей.
- Она, наверное, сегодня еще звонить будет! Ты сможешь смотаться опять?
- Могу, - Дима прикинул, что с отцом поговорит по дороге домой, а там его высадит и полетит за цветами. - Могу, но за отдельную плату. Все же - сверхурочные, понимаешь?
- Слова выучил, да? Вот еще - рвач! - пожурил его Бахрам. - И еще одно дело…
Какая-то суета возникла в переулке, отходящем в сторону от трамвайных путей. Дима, разговаривая, пытался рассмотреть, что происходит в темноте. Увлеченный разговором, он даже вздрогнул, когда в стекло застучали. Пожилая женщина что-то пыталась сказать, и Дмитрий опустил стекло.
- Молодой человек, вы можете помочь?! Там человеку плохо! Вы можете вызвать "скорую помощь" или милицию?!
Не у всех еще есть мобильные телефоны, особенно это касается людей пожилых. Дима поморщился и жестом показал: я разговариваю, не видишь? Наверняка есть другие возможности дозвониться. Но старушка не отставала.
- Погоди, Бахрам! - Дима повернулся с приставучей даме. - Занят я! Других просите, или автомат найдите! Ноль-три - звонок бесплатный!
Он поднял стекло, отрезав старуху от себя.
- Куда - бесплатный? - не понял его собеседник в телефоне. - Не ноль-три, а четырнадцатый номер дом! И не бесплатно - как обычно там!
- Да не, Бахрам, это я не вам. Ладно, я все понял, сделаю.
Суета осталась снаружи, а в машине было тепло и сухо. Дмитрий договорил с Бахрамом и постарался высмотреть среди пробегающих людей отца. Ведь наверняка первым делом туда сунется: а не надо ли кому помочь? Дима набрал номер Павла Аркадьевича, но его телефон не отвечал. Мимо проехала машина "скорой помощи", завернула за угол, сразу за ней - милиция. Видимо, случилось что-то серьезное.
"Не дай Бог! - Дима вдруг понял, что несчастье могло произойти с его отцом. - Не дай Бог, он опять во что-то ввязался!"
Он выскочил из "Волги" и побежал за угол, расталкивая собирающуюся толпу. Вот над кем-то склонились медики… Он рванулся и тут же остановился, пораженный зрелищем: Павла Аркадьевича, бледного и окровавленного, укладывали на носилки. Дмитрию показалось, что отец узнал его, что дрогнули посиневшие губы.
- Пап! - крикнул он. - Ты чего, пап?!
Носилки уже загружали в "скорую".
- Сочувствую, парень! - будто издалека услышал Дима слова похлопывающего его по плечу врача. - Мы ничего не смогли сделать. Если бы чуть пораньше вызвали…
Двери "скорой" закрылись, машина поехала. Дима оглянулся, натыкаясь на взгляды зевак. Кто-то искренне сочувствовал, кто-то тупо разглядывал осиротевшего парня, но большинство вообще собрались просто так. Со всех сторон спрашивали, что произошло. Дима сделал несколько шагов и уткнулся в остановившего его милиционера.
- Место преступления, - пояснил тот. - Отойдите, не мешайте.
Дима увидел освещенный фонарями меловой силуэт и темное пятно крови. И понял, что у него больше нет отца. Что последний разговор не состоялся. Они так и не помирились и теперь не помирятся никогда. Его убили.
- Куда же вы смотрите?! - закричал он почти истерически в лицо милиционеру. - Где вы были?! Вы знаете, какой это человек был?! Он всем помогал, всем! А ему никто не помог! А вы должны людей защищать! Людей защищать, ты понял?!
Его схватили за руки, повели в сторону. Дима не видел куда: слезы так и струились из глаз. Все неприятности, которые мучили его последнее время, казались теперь потерянным раем, заслоненные одной огромной и непоправимой бедой.
Глава двенадцатая
ДЛЯ ЛЮДЕЙ
Закончилась осень, самая страшная осень семьи Майковых. Теперь их осталось трое: Дима, мама и сестренка. Но выходило так, что без отца дом опустел, будто не только он ушел навсегда, но с ним исчезло и по половинке от каждого из оставшихся. Странно было возвращаться вечером: никто не играл в нарды, никто не пел с Танькой песенок, никто не подсмеивался над Дмитрием.
Мать сразу постарела, осунулась, глаза потеряли блеск. Притихшая сестренка порой забывалась и начинала, как и прежде, хохотать и всюду носиться. Дима старался поддержать ее в этом, но и времени не хватало часто бывать дома, и как-то не получалось, что ли. Ведь он только разыгрывал веселье, а сам постоянно вспоминал отца, с которым не успел помириться.
И не просто не успел, а сам, по сути, стал соучастником убийства. Нет, не соучастником, конечно, этой мысли Дмитрий просто бы не вынес, но… пособником, что ли? Не зря говорят: "Бойся равнодушных". Отец умирал, а его сын не дал свой телефон, чтобы вызвать "скорую помощь". Может быть, врачи все равно бы не успели. А может быть, и нет. Этот вопрос теперь будет мучить Диму всю оставшуюся жизнь, и он это понимал.
И все же нужно было жить дальше. Никто не станет учиться за Дмитрия, срок экзаменов приближался. Друзья отца, конечно, помогли семье покойного деньгами и могли бы помочь еще. Но Дима знал, что отец, всегда оказывавший помощь другим, сам старался обходиться без поддержки: пусть пригодится тем, кому нужнее. Вот и он отказался от денег и с удвоенной энергией развозил цветы. Мысли о другой работе сами собой ушли, не до того было, чтобы что-то менять. Если работать - денег хватит, а жадничать он теперь не хотел. Ведь те люди, что убили отца, наверняка рассуждали именно как Купцов: выживает сильнейший, последние не станут первыми и… "ноль-три - звонок бесплатный!" Как же ненавидел теперь Дмитрий эту фразу!
За что убили Павла Аркадьевича, следователи так и не узнали. Дима сообщил все, что знал, в том числе и о происшествии на перекрестке. Однако личность воришки установить не удалось. Да и подозреваемым его никто всерьез не считал: не может же уличный мелкий вор, которого даже в милицию не сдали, настолько ненавидеть обидчика, чтобы отыскать его в огромном мегаполисе? Постепенно следователь звонил все реже и наконец совсем перестал. В конце концов, в Москве кто-то погибает каждый день, и преступников находят не всегда. Дмитрий думал о собственном расследовании, но даже не знал, с чего начать.
В тот вечер он чувствовал себя особенно скверно. Домой вернулся вовремя, успел даже немного поиграть с Таней перед ужином. Мать налепила пельменей по отцовскому рецепту. Наверняка плакала, и Диме казалось, что он чувствует в них эту горькую соль. Сестренка пельмени просто обожала, но ела не спеша, тщательно пережевывая. Как всегда оказавшись последней, она вдруг взяла один пельмень и аккуратно переложила его в тарелку брата.
- Ты, Дима, теперь за папу будешь, как он, - очень серьезно и тихо сказала Таня. - Тебе надо больше есть. Будешь, как он, всем помогать… Посуду, там, мыть, всякое такое. На еще пельмешек.
Второй пельмень оказался рядом с первым. Тут уж Димка едва сам не заплакал. О чем он думал? О деньгах, о ресторанах, о том, как купит новую, дорогую машину… А нужно было думать о своих близких. Помогать им. Ведь они - теперь только Таня и мама - всегда помогут. Они думают о нем!
После ужина он поцеловал сестренку, накинул куртку с капюшоном и вышел. Мокрый снег, то переходящий в дождь, то снова падающий тяжелыми хлопьями. Обычная декабрьская погода для Москвы. Дмитрий подошел к "Волге" и завел ее. Теперь важно было даже не то, что она летает. Важно, что "Волга" - последний подарок отца.
* * *
Он старался приезжать сюда пореже, но "Волга" словно сама стремилась прилететь именно в этот район. Вот она, злополучная трамвайная остановка неподалеку от депо, здесь отец садился, чтобы ехать домой после смены. Ночь, никого нет. Мокрый снег и ветер.
Дима сидел, почти не видя происходящего снаружи, - такая погода. Сидел и силился понять: как все-таки жить дальше? Ох, как не хватало именно отца именно сейчас.
Своей смертью Павел Аркадьевич умудрился снова, и на этот раз навсегда, переспорить сына. Дмитрий даже улыбнулся незаметно для себя: вот же упрямый трамвай! Опять настоял на своем. Все вышло именно так, как боялся отец. Он ведь спросил тогда, на перекрестке, после того как ударил вора: "Но ты-то поможешь?" И вот Дима - не помог. И теперь старался понять: как же так вышло?
Ответ получался только один: Купцов. Этот миллиардер сумел всего лишь несколькими словами да броским жестом с миллионом рублей покорить Димкино сердце. Убедить, что жить надо именно так, как живет он. И Дмитрий развесил уши, вмиг забыв все то хорошее, чему годами учил его отец.
- Что ж я за идиот-то такой? - вслух пробормотал Дима. - Деньги, деньги… Успех. А чего ради? Ведь все - ради ближних…
Где-то неподалеку прогремел гром. Гроза в декабре - редкость. Впрочем, молний все равно было толком не разглядеть из-за мокрого снега. Да Дима на них и не смотрел, он просто сидел и вспоминал снова и снова.
"Молодой человек, вы можете помочь?" - вот в это самое окошко стучала старуха. И дело даже не в том, что Дмитрий не помог отцу. Помогать нужно всем, вот чего хотел Майков-старший, вот как поступал.
И снова голос Димы: "Ты - один. Они тебя найдут, и никто не поможет".
"Но ты-то поможешь?" - в тысячный раз спрашивал отец, не зная ответа.
Не просто не помог, еще и пошутил:
"Ноль-три - звонок бесплатный!"
И поднял стекло, отгораживаясь от чужой беды. Мысли гнали дальше: "скорая помощь", врач, который действительно хотел успеть пораньше, бессильная милиция…
Совсем близкий разряд молнии осветил машину вспышкой. Диме показалось, что молния прямо в "Волгу" угодила. Как знать - может быть, она и такое может выдержать? Мигнули приборы, включилось радио. Дима взлетел, машинально прислушиваясь к разговору на спецчастотах.
- Товарищ генерал, нам нужны вертолеты! - просил кто-то, неведомый Дмитрию. - Пожар на улице Восьмого марта! Горят верхние этажи жилого дома.
- Жильцов-то, жильцов всех эвакуировали? - отозвался властный голос.
- Да! - сообщил незнакомец и тут же поправился: - Но кажется, кто-то остался на последнем этаже.
- Как остался?!
- Перекрытия обрушились, - оправдывал пожарных перед генералом подчиненный. - Мы не можем туда добраться!
Дмитрий, поднимаясь все выше, внимательно прислушивался. Где находится улица Восьмого марта, он помнил без карты.
- И сколько еще есть времени?! - нервничал генерал.
- Несколько минут! Этаж уже прогорает, нужны вертолеты!
- У вертолетов расчетное время - полчаса! - вскипел генерал. - Смотри, капитан, человек погибнет - ты пойдешь под трибунал!
Дмитрий вывернул руль и прибавил газу. Отец никогда не отказал бы в помощи, особенно в такой ситуации. А ситуация была такова, что помочь могли только двое: черная "Волга", летящая среди молний, и ее хозяин.
* * *
Тележурналисты успели вовремя, - сняли даже эвакуацию жильцов. Потом начали понемногу разъезжаться: в городе было немало других происшествий, требовавших освещения. Все меньше оставалось камер, снимавших горящее здание и перепуганных людей, сжимающих в руках вынесенные из огня вещи, часто совершенно случайные. Журналисты курили, сбившись кучкой и, привычные ко всему, обсуждали далекие от пожара вещи.
- Посмотрите, вон там! - вдруг воскликнула высокая рыжая женщина в кепочке, показывая рукой вверх. - На последнем этаже, под крышей!
Журналисты задрали головы. Потом самый зоркий швырнул сигарету в снег и первым выскочил перед своим телеоператором.
- Сережа, работаем! Внимание, срочное сообщение! На последнем этаже горящего жилого дома на улице Восьмого марта обнаружены люди! Сколько их, кто конкретно там находится, - неизвестно! Напоминаю, что пожарные уже доложили об эвакуации всех жильцов! Верхние этажи охвачены пламенем, вы сейчас можете это видеть…
Он отступил чуть в сторону, чтобы лучше показать зрителям дом. Оператор наехал камерой на последний этаж, где в еще не охваченное огнем окно кто-то выглядывал. Разобрать лицо мешали клубы дыма.
- Смогут ли пожарные добраться туда? По последним сообщениям, внутренние перекрытия рушатся, и дом…
Журналисты, толкаясь, стремились побыстрее передать новость в эфир. Новости стареют быстрее всего. Не то чтобы они совсем не переживали за этого неизвестного человека, но у всех - своя работа. Спасти его сейчас могли только пожарные.
- Установили хоть, кто там? - утирая пот со лба, спросил капитан пожарных. - Как вообще он мог там остаться?!
- Ребенок. Наверное, испугался, спрятался… Вот его мать.
Капитан обернулся и увидел растрепанную женщину средних лет, пытающуюся прорваться сквозь оцепление. Ее уже снимал телеоператор.
- Там мой сын! - закричала она, перекрывая шум. - Там мой мальчик! Пропустите меня!
Капитан поднял голову и вздохнул. Пламя все ближе подбиралось к окну, в котором минуту назад еще был виден ребенок. Теперь, видимо, он отошел в глубь квартиры. Спасти мальчика капитан не мог: пожарные готовы были пожертвовать своими жизнями, но обрушение перекрытий делало бессмысленной всякую попытку попасть наверх.
- Ему не продержаться полчаса, - сказал кто-то рядом.
Капитан, хмурясь, смотрел на пожар, продолжая перебирать в уме все возможные способы спасти ребенка. Нет, даже вертолетам будет трудно: много дыма, на крышу не сесть, а еще нужно успеть найти мальчика… Его привлекло какое-то движение в темном небе. В отблесках огня сверкнул черный корпус.
- Это… Это не вертолет.
Бросив короткий взгляд на раскрывшего рот подчиненного, капитан успел заметить, как синхронно задрались вверх телекамеры.
Конечно, это был не вертолет. Стремительная, как черная молния, "Волга" вылетела из темноты и мягко опустилась на крышу. Из машины вроде бы кто-то выскочил и исчез в клубах дыма. Теперь ни водителя, ни автомобиля не было видно за дымом, и капитан потряс головой. Этого не может быть!
* * *
Дмитрий знал из инструкции, что корпус "Волги" способен выдержать какие-то нереально высокие температуры. Там много всего было написано о ее свойствах, особо он не вчитывался, но про жаростойкость запомнил. Даже стекла в этой машине были необычные. Поэтому за себя Дима не боялся, но как найти мальчишку? Подлетая к горящему зданию, он видел его в окне, но потом ребенок отшатнулся, будто волна жара снизу опалила ему лицо, и убежал внутрь. Теперь из окна уже шел дым - что-то вспыхнуло в комнате.
"Отец бы не отступил! Будь что будет!"
"Волга" выдержит все, но вот о Диме этого сказать было нельзя. Страшно… Он выскочил из машины и сразу оказался в дыму, копоти, гуле ревущего огня. Он представлял себе образ отца и это помогло ему действовать быстро, не паникуя.
На ощупь спустившись по лестнице, Дмитрий отыскал квартиру. Дверь, слава Богу, открыта: во время эвакуации не захлопнули. Он пробежал по комнатам, закрывая лицо рукавом. Пекло всерьез, дышать почти нечем. Ребенка не было.
- Эй! - закричал Дима, понимая, что и сам здесь долго не выдержит. - Пацан! Эй!
Кто-то ответил. Пригнувшись к полу - здесь вроде дышится легче, - Дима вернулся в коридор и увидел свернувшегося калачиком испуганного мальчика. На разговоры времени не было, он схватил его в охапку и кинулся назад. И стало страшнее!
"Только бы выбраться! Теперь нельзя упасть, теперь я не один! - Дмитрий наконец не головой, а сердцем понял, как это важно, помогать другим. - Надеюсь, он не очень много дыма наглотался…"
В "Волге" воздух был чистым: корпус абсолютно герметичен, в воздухозаборниках могучие фильтры. И даже система контроля: если снаружи нет воздуха или он сильно отравлен, как сейчас, клапаны закрываются.
Дмитрий поднял машину, отвел ее в сторону от пожара и посмотрел вниз, на задравших головы людей. Прежде он о них не думал. Но вот его и заметили. Теперь все знают о существовании летающей черной "Волги" и найдется масса охотников отыскать машину, поговорить с хозяином… Придется прятаться. Скверно. Но какое это имеет значение в сравнении с жизнью ребенка?
Он оглянулся назад. Мальчишка прилип к окну глядя вниз. Видимо, он еще не отошел от шока, но по его поведению Дима понял, что ребенок не пострадал. Люди внизу уже вертели головами в разные стороны: поди найди черную машину в темном небе.
- Мама! - вдруг закричал мальчик и повернул к Диме чумазое лицо. - Моя мама! Внизу!
- И правда, что мы тут висим? Пора тебя вернуть, - согласился водитель и тронул руль.
Набирая скорость, машина пошла вниз.
- Смотрите, что это?! - закричал один из журналистов.
Теперь уже нельзя было не верить глазам. Будто из другой реальности появилась "Волга", но не старая и ржавая колымага, а сверкающая черной краской красавица. Слепя зрителей огнем дюз, она летела по немыслимой, захватывающей дух, траектории. Еще никто не успел опомниться, как хлопнула дверь и мальчик оказался рядом с матерью.
- Сынок мой, Володенька! - закричала мать, но все смотрели не на нее.
Еще миг - и головы повернулись, провожая взглядами молниеносно исчезнувший в темном небе автомобиль.
- Черная молния какая-то! - воскликнул не успевший повести камерой телеоператор. - Это же… Черная молния!