- А ну!.. - Щербатый махнул рукой.
Новая водяная плеть коротко свистнула, хлестко ударила по кустарникам, косо срезав макушки, взметнув ворох листвы, и разбилась фонтаном безобидных брызг о мертвяка. Мокрый и обсыпанный белыми лепестками покойник заворчал со знакомым неодобрением.
- Господа маги, да что же это?.. - Интендант, словно забыв об одышке, прытко устремился к своему лохматому коньку, но тот пятился, хрипя и задирая голову.
- Давай я…
Вторая плеть разлетелась так же бесполезно. Ну если исключить из списка благодеяний отлично политый белошип.
Уж господам ученикам мага следовало знать, что нежити вода страшна разве что проточная. Хотя, говорят, мастер-водяной запросто нашинкует даже дракона струйкой пресной воды. Но то мастер…
Кстати, о мастерах!
- Где учитель? - эхом откликнулся младший из водников.
- Не докликнем!..
Да уж. Гиппогриф и его всадник безнадежно скрылись из виду.
Щербатый натужно скривился и махнул теперь уже двумя руками, крест-накрест. С пальцев сорвалась мелкая, ярко блеснувшая шрапнель льдинок. На этот раз удачно. Мертвяк качнулся и едва не опрокинулся, когда колотый лед нашпиговал его скудную плоть.
- Ага! - обрадовался щербатый.
Плохо он знает этого упрямого неупокойника. Но теперь ему представится шанс познакомиться с ним получше, а остальным не стоит ему мешать.
Остальные - это толстяк-интендант, догнавший свою лохматую лошадь и наблюдавший за столкновением издали, и Брюс, благоразумно отступавший в кустах на другой стороне дороги ровно до тех пор, пока кусты перестали именоваться придорожными.
За спиной свистело и взрыкивало. Один раз в разрыве древесных крон Брюс даже успел увидеть неурочную радугу. Но любоваться работой профессионалов он предоставил исключительно интенданту, а сам задержался лишь на несколько минут, чтобы выжать насквозь вымокшую одежду.
Что ж, признаем использованное заклятие непригодным для успокоения активной нежити.
Брюс мысленно сделал пометку на пестрой странице давно сгинувшей в пожаре книги.
* * *
- …К баронессе-то гости пожаловали. - Тетка в пестрой тростниковой шляпе, восседавшая на облучке телеги, лениво тряхнула вожжами и покосилась на товарку, что сочно хрупала яблоком рядом.
Еще пять доверху наполненных корзин источали медовый яблочный аромат за их спинами, в телеге. Кроме ранних яблок там же стояла еще пара клеток, накрытых полотном. В клетках явственно скрежетало.
- Кто ж такие? - подхватила разговор обладательница яблока, обмахиваясь краем платка в свободной руке.
Было жарко. Ветер чуть дышал. Невесомые сети, расставленные вдоль дороги для ловли воздушных рыб, едва колыхались, а уж поплавки-флюгеры и вовсе не шевелились.
- Настоящий маг из округа. У меня свояк на переправе, так он грамоту видел. Хотя и без грамоты мага от человека за так отличишь!
- Да неужто? С баронессиной дочки, что ли, опять выписали проклятие снимать?
- Бедняжка… - Вожжи легонько щелкнули, понукая лошадей, а возница слегка пригорюнилась в тени широкополого шляпного конуса.
Тяжкая доля баронской дочки заняла ее на пару яблочных укусов, сделанных ее бессердечной товаркой.
То, что на молодой наследнице баронессы лежит проклятие, знали в округе все. Вот только никто не знал, в чем именно заключается это проклятие. Поэтому во время нечастых выездов девицы в народ подданные забывали вовремя поклониться, увлеченные поиском следов проклятия на юной повелительнице.
Да уж не такой и юной, если честно. Девицам из знати и в семнадцать уже поздновато отчий кров покидать…
- Баронесса-то уж, небось, и не надеется дочку замуж сбагрить. За двадцать девке, а все никак… - Яблочница ловко сплюнула зернышко, угодив в замешкавшуюся воздушную рыбину. - Последний-то из претендентов скоренько ноги, говорят, унес. Вроде, аж с Мокрой земли заманивали посулами… А он сбег.
- Снова в тину свою нырнул. Небось, климат ему наш не по душе пришелся.
- Или дочка баронская… Бедняжка, - повторила возница с какой-то иной интонацией.
- Я слыхала, что одного из претендентов она вот прямо при всем честном народе спросила, а верно ли, что его нос так же крив, как его… э-э, мужское достоинство?
Собеседницы с удовольствием захихикали, спохватившись лишь, когда вспомнили о присутствии пассажира.
- Не поймешь, чего ей надо. - Тетка сплюнула то ли очередное зернышко, то ли дежурное заключение.
- Говорят, у нее душа каменная, и в этом ее заклятие. - Шлепнули в ответ вожжи по лоснящемуся лошадиному крупу.
- Неудивительно, что от нее женихи шарахаются. - Любительница яблок со вкусом хрупнула, ставя в теме сочную точку.
- Почти приехали! - заверила Брюса тетка на облучке, повернувшись. В тени шляпных полей ее лицо казалось почти черным, а зубы - ярко-белыми. Такие шляпы привозили с дождливых земель. Там их носили вместо зонтов круглый год.
Брюс вежливо кивнул. Старая, еще с допотопных времен и оттого прочно заговоренная дорога покатилась вниз с холма. Отсюда уже стало различимо и все селение в долине, окаймленной с одной стороны мрачноватым лесом, с другой - цепью пологих гребенчатых гор.
Как Стогоры опасались разрастись настолько, чтобы их обозвали городом (и заставили платить повышенные налоги), так и гряда возвышенностей переросла звание холмов, но не решалась превратиться в полноценные горы. Зато их было много. Сто - не сто, но не меньше трех десятков.
На одной из гор, на скальной проплешине, маячил упитанный баронский замок, защищенный каменным драконом. Примерно раз в месяц гранитные складки приотворялись, недели две мутный глаз равнодушно озирал окрестности, и замшелые веки снова смыкались. То ли дракон изредка вспоминал о своих обязанностях, то ли просто длинно моргал.
После Триединой войны и ссоры воздушных и земных магов каменному дракону не взлететь больше. Да и представить эдакую махину в небесах было жутко.
- А торговля хорошо пошла сегодня. - Тетки переключились на дела насущные, любовно окинув взглядом корзины и подскакивающие клетки.
- Ой, надолго ли… - Собеседницы дружно вздохнули. - Лето только началось, а палит-то как!..
Теперь уже все трое посмотрели на восток, где над горизонтом небо воспаленно багровело. Солнце еще не скатилось за горы, но его уже почти нельзя было различить в кирпичного оттенка дымке. Закатное зарево сгинуло в этом багрянце бесследно, как акварель в крови.
Брюс знал, что это иллюзия, но все равно казалось, что оттуда тянет, как из печи, жаром.
- Торф опять гореть станет, - напророчила любительница яблок, поперхнулась и закашлялась.
- И выжарки с пустошей полезут. Может, для того мага зазвали?
- А что он против выжарок?
- Эх, не зря люди к Золотым землям перебираются, скоро тут и вовсе житья не станет!
- Да кто ждет их на тех Золотых землях?
- Главное, зацепиться. Там, болтают, и последний бедняк в золотых ботах по золоту ходит.
- Жестко, небось. Не растопчешь, - усомнилась практичная слушательница. - Эдак все ноги в кровь собьешь.
- Ниче! Авось притерпишься. Если уж пятки в кровь стирать, так всяко лучше золотом, чем свиной кожей.
- По мне так и здесь неплохо… Вот только бы пекло поменьше. Муж у меня из города водопляс заказал, дорогущий! - с притворным оханьем, густо замешанным на затаенной гордости за расточительство супруга, тетка победно глянула на товарку.
Та ее разочаровала.
- Да был у меня водопляс. Заговора на неделю хватило, а потом скакать перестал и вместо воды только пыль выплевывал… Не для нашей жары та игрушка, только половики все полиняли.
- Фирма хорошая… С гарантией, - не сдавалась огорченная собеседница. Поджала губы, в сомнении покосившись на небо, безжалостно расплавленное солнцем.
- Спасибо, что подвезли! - Брюс спрыгнул с телеги, на краю которой трясся почти час.
Добрые тетки подобрали пешехода, когда Брюс возвращался из Мокромхов, самого близкого к Стогорам города. Пешком, впрочем, было бы ненамного медленнее, чем на неторопливой телеге.
- Может, яблочек? - предложили щедрые попутчицы, забыв о досаде на ненадежных производителей магических безделушек.
Брюс отрицательно покачал головой. Что ему действительно хотелось, так это узнать, кто у них так настойчиво шебуршит в клетках.
…И все равно, как ни сокращал он путь, добираться пришлось в сумраке. Лишь край небес огненно тлел, да над центром Стогоров подрагивало оранжевое марево фонарей. Зато крайние улицы тонули во тьме. Тут ложились рано.
Зашуршали сухими ветками деревья Окраинного сада. Еще несколько лет назад здесь вызревали отличные яблоки, а теперь их приходилось привозить. Но деревья, даже не зеленеющие по весне, хозяин сада Дугонь не вырубал из суеверия.
Ну, теперь только пересечь улицу Мятную, и цель достигнута…
Дом в конце переулка был самый большой и добротный. А черенки для высаженных вокруг него роз возили из оранжерей с Золотой земли. И шипы у этих трепетных цветочков - размером с фалангу пальца. Брюс оставил на этих шипах не один клок своих штанов.
Здесь проживал лекарь Фомн со своей дочерью Аянной. Вон то окно на втором этаже - ее комната. А света в нем нет.
Брюс замешкался, засунув руки глубоко в карманы. Левый был пуст, если не считать травяной трухи, зато в правом прохладно запуталась меж пальцами металлическая змейка. Золотое ожерелье с самоцветами, обменянное сегодня в Мокромхах на монету эпохи Земледержца Огняна.
Монета жгла Брюсу ладонь, и это был самый разумный способ от нее избавиться. Как можно быстрее.
- Эй! - Стукнул тихонько ставень сверху. - Хватит сопеть, лучше помоги!
Тоненькая, легкая фигурка привычно скользнула по барельефу, украшавшему стену под приоткрытым окном. Брюс едва успел подхватить Айку, когда она прыгнула вниз. Одна из проклятых роз все же успела мстительно цапнуть когтями его за лодыжку.
- Я ждала тебя раньше… - выдохнула девушка после головокружительных мгновений, во время которых было не до болтовни.
Да и желания такого не возникло. Каждый раз, когда Брюс оказывался рядом с ней, все остальное исчезало, становилось неважным и бессмысленным.
- Извини, задержался. - Брюсу было жаль говорить. От слов вкус ее губ улетучивался.
Глаза Аянны в темноте блеснули.
- У отца - срочный вызов, так что ты мог войти, как приличный человек, через дверь.
- Тут привычнее. Да и какой из меня приличный человек?
Девушка тихонько засмеялась.
Они были знакомы с ней тысячу лет. Точнее, пятнадцать. С того дня, когда его, семилетнего привезли в Стогоры и отдали подлечить раны лекарю Фомну. А у лекаря оказалась дочь Айка, на четыре года младше Брюса.
Поначалу, несмотря ни на что, Фомн спокойно относился к их дружбе. И к происхождению тоже. Лекари в восприятии простецов не зря слывут разрешенной версией некромантов. И те, и другие имеют дело с плотью - живой ли, мертвой ли - и склонны к снисходительному цинизму…
А Айка… Она была такая бойкая, порывистая, веселая. В общем, вовсе не такая, как отец или сам Брюс. И каждый раз казалось, что лишь рядом с ней в хаосе Брюсовой души воцаряются покой и гармония. Словно все элементы разом встают по местам.
- Смотри, что я тебе привез.
Брюс поднял руку девушки и выпустил из своего кулака металлическую змейку, тут же уютно свернувшуюся в Айкиной ладошке. Даже во мраке камни замерцали, словно концентрируя весь робкий свет с округи.
- Вот это да!.. - Девушка зачарованно перебирала звенья ожерелья. - Откуда оно?
- Купил.
- Действительно купил? - вдруг раздался глуховатый, низкий голос.
Брюс с Аянной подались в стороны, как дети, застигнутые на горячем. Да, собственно, так оно и было.
У лекаря Фомна тоже имелось пятнадцать лет практики неслышного подкрадывания. Вечно он появлялся вот так же внезапно, в своем дорогом, но обтрепанном по полам лекарском плаще и вставал рядом, неизменно сутулясь.
- Купил, - сухо подтвердил Брюс, почувствовав, как слегка дрогнули в его руке пальцы Айки. И тем не менее она отняла ладонь лишь когда услышало непререкаемое:
- Дочь, иди в дом… Дай!
Девушка не стала спорить. Выронила ожерелье в отцовскую ладонь и прошла мимо, обернувшись лишь перед тем, как завернуть за угол. Подмигнула лукаво.
- Хм-м… - протянул Фомн, рассматривая добычу. Поблескивающие металлические звенья перетекли по его запястью, словно живые. - Действительно не побрякушка.
Еще бы! Именно для того и ездить пришлось в Мокромхи, потому что в Стогорах настоящие драгоценности на продажу не сыщешь. Тут и лавки ювелирной не водилось.
- И действительно не украдено. - Фомн поскреб ногтем клеймо на застежке, горевшее даже во тьме замысловатым серебристым вензелем.
На краденом клеймо почернело бы.
- Я купил его.
- Оно стоит больших денег.
- Ну раз мне отдали это ожерелье, значит, я принес достаточно.
- Мне бы надо спросить, где ты их раздобыл, - медленно проговорил Фомн. - Маловероятно, что скопил на своих тварях. Но еще меньше я верю в то, что ты способен ограбить кого-то на большой дороге…
Из уст лекаря это замечание прозвучало двусмысленно. Особенно учитывая давнее знакомство. Либо он верил в Брюсову добродетель, либо точно знал, что тощий парень вроде него не способен доволочь разбойничий тесак до чьего-нибудь черепа.
Фомн все еще рассматривал ожерелье, покачиваясь на каблуках. Потом вздохнул:
- Тебе известно, Брюс, мое мнение по поводу твоих с отношений с моей дочерью…
- Известно. - Брюс едва усмирил в себе заразительное желание тоже закачаться на каблуках.
- Я ничего не имею против тебя самого, хотя, конечно, твоя репутация… Ну, обойдемся без дискриминации.
- Спасибо. - Брюс вздернул подбородок.
Фомн не заметил. Он был всегда настолько прямолинеен, что не видел разницу между прямотой и оскорблением.
- Я равнодушен к магии… Пожалуй, я бы рассмотрел в качестве зятя и проклинаемого земного мага, потому что те, по слухам, растили золотые жилы прямо в скалах… Ты можешь растить золото? - Фомн посмотрел на собеседника в упор.
- Нет, - угрюмо сознался Брюс. - Сейчас, наверное, этого не может никто.
- Зато некоторые безо всякой магии способны делать золото буквально из воздуха. В переносном смысле… Ты меня понимаешь?
Брюс неопределенно пожал плечами. Вряд ли Фомн имел ввиду фокусников или мошенников.
- Я не считаю, что ты можешь претендовать на руку моей дочери. И главное препятствие то, что она не сможет жить с тобой в развалюхе на окраине. Я не желаю подобной участи для своей единственной девочки.
- Я знаю. - Брюс не пытался возражать ни по поводу развалюхи, ни по поводу его уверенности в их унылом будущем.
Об этом они говорили уже не раз.
- То есть я не считал это возможным… - Внезапно Фомн свернул с привычной линии разговора. - Ты удивил меня.
Брюс озадаченно моргнул.
- Я возьму это. - Лекарь наконец сомкнул ожерелье в кулак. - Авансом. Если ты способен подарить такое моей дочери, значит, я не все о тебе знаю. И возможно, ты в состоянии обеспечить Аянне что-то, кроме участи жены скотника…
- Я не скотник, - огрызнулся Брюс.
- Не стану спорить, хотя как можно назвать человека, разводящего на продажу животных?..
- Селекционер.
- Хм-м… Я рад, что ты ознакомился с книгами из моей библиотеки и обогатил свой словарный запас… Впрочем, неважно. Ты хороший парень, и я бы доверил тебе свою дочь. Но этого недостаточно, чтобы стать ее мужем. Однако ты как-то сумел раздобыть для нее сокровище… А посему… - Фомн потер подбородок, качнувшись с пяток на носки. Полы плаща колыхались, как крылья нетопыря. - Даю тебе год. Если ты вернешься с суммой, превышающей стоимость этого ожерелья в тысячу раз, я отдам дочь за тебя. И берегись, если я снова поймаю тебя здесь с пустыми карманами. На этот раз все серьезно. Она - моя любимая дочь, пойми это, Брюс.
Брюс во все глаза уставился на него.
Сверху скрипнула створка окна. Фомн, не спуская с Брюса немигающего взгляда, сухо улыбнулся, положил ожерелье в карман и, вежливо кивнув, двинулся к дверям дома.
Створка наверху заскрипела отчетливее. Айка свесилась через подоконник, длинные волосы почти закрывали лицо.
- Хитрец мой папа. Надо же что придумал… Брюс, ты меня любишь?
- Да, - машинально сказал Брюс, все еще пребывая в остолбенении.
- Тогда подожди меня несколько минут, я соберу вещи. Мы уезжаем.
- К-куда? - Одно потрясение сменялось другим.
- Неважно. Куда угодно, лишь бы вместе. Или ты думаешь, меня страшит участь жены скотника?
"А участь жены изгоя-некроманта тебя не страшит?" - едва не спросил он. Айка принимала решения с лету, не тратя времени на сомнения, как основательный Брюс. И сбить ее с толку было не так-то просто.
Но попробовать следовало обязательно, пока она не натворила глупостей сгоряча.
- Айка, а ты меня любишь?
Аянна, отошедшая было от окна, живо вернулась.
- Конечно!
- Тогда наберись терпения.
- Ты что задумал? - Она снова опасно перевесилась через подоконник, и Брюс привычно влез в розы, чтобы подхватить девушку в случае чего.
- Твой отец прав, нельзя тебе жить так, как живу я…
- У тебя отличный дом!
- Не в этом дело…
- В этом! Или ты струсил? Испугался моего отца? Да что он может сделать?
- Натравить стражу на него, - послышался низкий голос из глубины дома. - А тебя, дочь моя, и проклясть могу.
- Ты не маг, - отозвалась строптиво Айка.
- Айка, дай мне время, - попросил Брюс, глядя на нее снизу вверх.
- Ты не сможешь раздобыть столько денег, - упавшим голосом отозвалась она.
- Я раздобуду.
- Или исчезнешь… И мне останется только гадать, мертв ли ты уже или просто воспользовался возможностью оставить меня!
- Что ты выдумываешь? - поразился Брюс, как всегда плохо поспевая за ее логикой, изворотливой, как молодой уж. - Я никогда тебя не оставлю.
- Это ты сейчас так говоришь! А потом уедешь! И не вернешься, как другие! И даже если вернешься, то изменишься. И зачем тебе тогда я, все та же, провинциальная, скучная простушка? Всего лишь подружка детства!
- Что еще за глупости…
- Ах, глупости! Уже сейчас глупости!.. - Она явно накручивала себя, потому что в голосе послышались отчаянные нотки. Через секунду девушка исчезла из окна, метнувшись в глубь комнаты. Оттуда донесся звон.
- Айка…
- Уходи! - Теперь и ее голос звучал глухо, почти как у отца.
Брюс отступил. Они были слишком давно и хорошо знакомы. Брюс знал, что сейчас до нее все равно не достучаться. Порывистая Айка, как скороспелая гроза, бушевала рьяно, оглушительно и слепо, проливаясь вскоре слезами, как живительным дождем. И на орошенной влагой почве споро произрастали побеги здравого смысла.
Позже, когда Айка придет в себя, можно попробовать снова поговорить. После того, как он выпотрошит найденный сегодня сундучок. И даже если со вторым претендентом на его содержимое ученикам мага не удалось справиться, придется придумать, как это сделать.
Потому что это золото жизненно необходимо. И по размеру сундучка можно прикинуть, что золотая дорожка из тысячи шагов к свадьбе с Аянной Фомн сократится шагов на пятьдесят.
Всего лишь на пятьдесят.