Ничего более я не услышал, но с радостью убедился в том, что не ошибся в выборе направления. Теперь я не сомневался в том, что Меньший Редут лежит на севере, а Дом Молчания преграждает путь голосу Наани и обладает силой удержать слабый зов. Теперь, оказавшись уже за преградой, я сердцем своим ощутил, что Наани часто звала меня из глубин отчаяния, но Дом своей жуткой силой глушил слабый крик ее мозговых элементов. Бесспорно, подумал я, имя сей обители дано по заслугам, она действительно рождала только молчание.
Сердцем сопутствуя мне, вы поймете мою радость. Получалось, что труды мои не явятся бесполезными, и я иду именно к тем урочищам Вечной Ночи, находясь в которых Дева молит меня о спасении.
Теперь продвигаясь вперед, я внимал, но Слово Власти более не звучало в ночи. По крайней мере, в то время.
Потом я повернул к Западу и заметил в доброй миле от себя свет огненного жерла; подумав, я решил добраться до него, обогреться и высушить одежду, а потом поесть и уснуть; воистину, я настолько нуждался в тепле, что если бы возле огня оказалось чудовище - как часто бывало - охотно вступил бы с ним в битву. Увы, труды путешествия более не могли вдохнуть тепла в мое тело; мне оставалось либо согреться возле огня, либо умереть.
Пробираясь на четвереньках между моховых кустов к огненному жерлу, я вдруг осознал, что на Дороге справа от меня появилось какое-то существо, а потому залег в кустах, не думая шевелиться: ко мне приближался один из Безмолвных.
Проделав в зарослях крохотное отверстие, я принялся вглядываться с предельной осторожностью. Существо это приближалось ко мне тихо и неспешно, не обращая на меня внимания. И тем не менее оно знало о том, что я прячусь среди моховых кустов. Шествуя вперед, Безмолвный не производил ни звука, и это было воистину жутко, тем не менее, сердце мое понимало, что туманный гигант не станет вершить расправу - просто так, из праздной злобы. Пусть вы сочтете странными эти слова, но я испытывал спокойное и великое уважение к этому существу и не ощущал ненависти, хотя предельный страх не отпускал меня. Передо мной шел Великан, рост которого от головы до ног составлял не менее десяти футов. Но Существо это прошествовало по дороге, и я оставил тревогу.
Не тратя времени даром, я направился прямо к огненному жерлу, стараясь по возможности прятаться, однако мне то и дело приходилось обходить кусты.
Приблизившись к огненному жерлу, я удвоил осторожность и обнаружил, что оно находится на дне глубокой каменной низины, свободной от всего живого. Обрадованный я обошел низину поверху, держа наготове Дискос, но ничего не заметил, а поэтому без опасений спустился к жерлу. Внизу я внимательно обследовал скалу, оказавшейся удобной и теплой: ни змей, ни каких-либо других кусачих существ не было видно, и дух мой несколько утешился. Тогда я снял панцирь и снаряжение, а за ними и всю одежду, оставшись нагим. В низине было жарко, как в печке, и я не боялся холода Ночного Края, но все-таки опасался, что какое-то чудовище сможет подобраться ко мне и застигнуть врасплох.
Потом я выжал одежду, разложил ее возле жерла на тех камнях, что были погорячее, поел, а после растер руками свое тело, зардевшееся здоровым румянцем.
После я проверил еду и питье, и прочие вещи, хранившиеся в ранце, однако все было в порядке, прочный кисет и надежный ранец не пропускали воду. А потом я ел и пил, следя за тем, как сохнет мое снаряжение, и даже походил по низине - так не терпелось мне побыстрее надеть панцирь. Время от времени я поворачивал свои вещи, но они все дымились парком, и мне пришлось неоднократно перевернуть одежду, прежде чем она высохла.
Тем не менее, произошло это достаточно быстро, и я торопливо надел панцирь, немедленно ощутив, что отвага и сила вернулись ко мне после вызванного наготой бессилия. Скажу честно: всякий оказавшийся на моем месте чувствовал бы себя подобным образом.
После я выбрался из низины и взял Дискос в руку. Спать у жерла было небезопасно, и я намеревался найти более подходящее место для сна. Прошло тридцать семь часов после моего пробуждения. Вы, конечно, помните, сколь жуткие испытания выпали на мою долю, и какая усталость одолевала меня; сон будет крепок, и я должен был найти безопасное место, чтобы изгнать усталость из сердца и залечить ушибы, нанесенные мне Желтой Тварью.
Наконец после недолгих поисков я заметил слева от себя скалу среди моховых кустов и направился к ней. Обнаружив в ее подножье отверстие, я погрузил в него Дискос и раскрутил его, чтобы осветить нишу; однако ничего в ней плохого не было, сухая и теплая, она предоставила мне убежище для сна.
Мне пришлось лечь и заползти в отверстие ногами вперед, я обнаружил, что оно уходит в камень на два человеческих роста, и такое широкое, что я могу совершенно свободно улечься в нем. Устроившись, я быстро заснул, даже не вспомнив толком о Наани, настолько одолевала меня усталость.
Проснулся я разом, ощущая себя бодрым и отдохнувшим. А потом подполз к входу в пещеру, выглянул наружу, но вокруг царил истинный покой, и ничто не грозило мне.
Проспал я десять часов и, обнаружив это, торопливо поел и попил, стремясь поскорее продолжить путь. И на сей раз я съел четыре таблетки, каковые мне причитались, учитывая вынужденный пост во время бегства от Пса и пути мимо Дома Молчания. Вы сочтете эту подробность несущественной, а я тогда был искренне рад, потому что пустой желудок досаждал мне все путешествие. Любой на моем месте чувствовал бы себя голодным, съедая сущие крохи и наполняя желудок водой. Тем не менее, я знаю, что подобное питание должно было сохранить в добром здравии мою душу и не позволить Силам Зла заметить мое тело.
Завершив пир, я напился воды, взял свое снаряжение и Дискос и вновь выступил на север.
Я вновь оказался возле Дороги, опять повернувшей на запад. Ноги так и приглашали меня на Дорогу; почва вокруг была неровной, а моховые кусты постоянно мешали идти. Тем не менее, я предпочел оставаться среди кустов, хотя дорога и была сравнительно гладкой; эта подробность должна подсказать вам, что я снова поднялся на ноги и более не прятался между кустов.
Вокруг царила полная тишина, и я уже не испытывал того жуткого страха, который одолевал меня у Дома Молчания.
Проведя в пути двенадцать часов, я заметил, что подошел к началу весьма великого и протяженного склона, уходившего вниз на север. Поев и попив, как было и на шестой час дневного перехода, я продолжил путь. Тут оказалось, что и Дорога исчезла; факт этот воистину ошеломил меня, - как если бы человек нашего века явился к месту, где кончается мир. Прожив всю свою жизнь в Пирамиде, я был уверен в том, что Дорога не знает конца.
Тем не менее, именно об этом повествовала маленькая металлическая книжица, и я мог бы заранее предсказать, что Дорога окончится. Однако глаз нуждается в доказательствах, и, быть может, хорошо, что это так.
Кроме того, вы должны учесть, что я несколько заблудился, потому намеревался выйти к северу от Дома Молчания, а после направлял свой путь вдоль дороги. Словом, я воистину заплутал во тьме.
Итак, я стоял и думал, а потом поглядел на далекую Пирамиду, казавшуюся теперь совсем небольшой. И я осознал, что вижу лишь самую маковку Великой Пирамиды, ее Последний Свет. Тут я удивился, но сразу понял, что дело в склоне, на который я вступил уже давно. Настал миг окончательного прощания с Великим Редутом, и я приуныл. Однако эфир вокруг меня вострепетал от эмоций, я понял, что меня по-прежнему видят через Великую Подзорную Трубу, а часовые заметки сообщают миллионам обо всем, что я делаю.
Поймите же теперь мое предельное одиночество. Тут я и опробовал компас, о чем уже рассказывал, а еще, чтобы не забыть этого сделать потом.
Итак, знакомая мне Ночная Земля осталась за краем Склона. Повернувшись спиной к Пирамиде, я поглядел вниз. Идти было некуда, передо мной лежала кромешная ночь, которую не нарушал даже огонек; бесконечный мрак нес на себе отпечаток Вечности. И склон уводил меня именно в эти лишенные света глубины.
И когда я стоял перед ликом Тьмы, глядя то на Последний Свет, то вперед, в ночи затрепетало Слово Власти, немедленно придавшее мне отваги и сил; потом я определенно ощутил, что оно донеслось ко мне из густого мрака, лежавшего над Великим Склоном. И все-таки слух мой выдал желаемое за действительное, потому что эфир не может показать то направление, откуда доносится духовный звук.
И я уже хотел послать Слово Власти элементами своего мозга, чтобы Наани узнала, что я иду к ней. Тем не менее, я остерегся, ибо Слово Власти может позволить Злым Силам Земли понять, где я нахожусь, и тогда они поторопятся уничтожить меня. Сдержав свои желания, я заставил себя обратиться к мудрости.
Однако Слово Власти прибавило мне отваги; я вслушивался, стремясь различить слова, но их не было; не повторились и тихие пульсации Слова. Вернувшись к своему, уже ставшему привычным положению, я в последний раз поглядел на Великую Пирамиду и долго не мог отвести от нее глаз, прощаясь без всяких жестов. А потом повернулся и отправился во тьму.
Глава VIII
Вниз по склону
Вниз я шел очень медленно и осторожно. Поймите: меня окутывала такая Ночь, которая попросту стискивала душу; вам не приходилось ощущать ничего подобного, я не видел себя самого и думал только о том, что иду наугад и так будет вечно; в глухой этой тьме иногда мне казалось, что я ступаю не по земле, а опускаюсь в пустоту. Но я скоро исцелился от подобной глупости, для начала ударившись о стоявший торчком камень, а потом споткнулся о лежачую глыбу, ушибы немедленно напомнили мне, что иду я все-таки по земле, и возвышенные материи более не приходили мне в голову.
Словом, я спускался, лишь в этом находя для себя ориентир. Пребывая в предельной тьме, я проходил милю за час или два, горюя оттого, что не могу непринужденно идти вперед. Потом я сообразил, что я могу кое-как освещать себе путь, и время от времени стал раскручивать Дискос, чтобы видеть, что находится у меня под ногами. Запоминая направление внутренней памятью, потом я какое-то время вновь шел наугад, пока желание увидеть благословенный свет не одолевало меня в очередной раз, позволяя снова запомнить путь.
Свет Дискоса казался мне тогда чрезвычайно ярким - настолько чудовищная тьма окружала меня. И я вновь шел вперед, оступаясь и ушибаясь, пока не приходилось вновь осветить путь.
Словом, представьте себе мой путь; несчастный, ничтожный, потрясенный духом, я уже прошел многие испытания и не намеревался более совершать глупостей.
Поверьте, я пользовался светом не чаще, чем этого требовала необходимость, предусмотрительность позволяла мне расходовать силу Дискоса только в крайнем случае.
Через шесть трудных и долгих часов, проведя без сна более двадцати часов, я опустился на Склоне посреди вечной ночи, съел две таблетки и сделал себе воды, внимая тьме и не зная, правильно ли я поступаю.
Ну, а поев и попив, я расстелил плащ, закутался в него, положил ранец и кисет под голову, - Дискос как всегда находился возле моего сердца, - и быстро уснул, хотя, засыпая, думал о Наани.
Я проспал почти шесть часов и пробудился внезапно, а посему прислушался, опершись на локоть - мне казалось, что возле меня находится нечто непонятное, - а потом взял в руки Дискос, однако тьма не пропустила даже малейшего звука.
Убедившись, что ничто не собирается причинить мне вред, я сел и потянулся к ранцу, а потом ел и пил, орудуя наугад в предельной тьме. Торопливо покончив с едой, я поднялся на ноги и с Дискосом в руках отправился вперед. Весь день душа моя пребывала в странном смятении, а посему я нередко останавливался, чтобы прислушаться, поскольку не сомневался уже в том, что нечто или некто безмолвно следует за мной. Однако уши ничего не воспринимали, и я спускался вниз - в ночь, царящую над склоном.
Потом - в начале седьмого часа - поев и попив, я направился вниз, и, наткнувшись на острый камень, упал самым жестоким образом, поскольку нога моя застряла между камнями. Потрясенный падением, я не сразу поднялся; камень вне сомнения разорвал бы мое тело, если бы не панцирь.
Спустя некоторое время, вернув себе силы и крепость духа, я поднялся на ноги и решил, что не стану более идти на ногах, а воспользуюсь для передвижения руками и ногами; поза сия позволяла не столь часто пользоваться Дискосом, хотя я и так не столь часто включал его, а шел в основном наугад. Полз я весь остаток дня, и горьким было мое путешествие, ибо одолеть мне удалось всего милю.
Когда минуло восемнадцать часов спуска, оставив свои труды, я принялся на ощупь отыскивать во тьме ровное место для отдыха, пришлось только отбросить мелкие камни, мешавшие мне. Поев и попив, я отошел ко сну с думами о Наани, не забывая, однако, и о странных опасениях, сопутствовавших мне весь день; опасаясь того, что кто-то действительно находится возле меня во тьме, я дважды поднимался на ноги и прислушивался, но не услышал даже звука; наконец я решил, что все мне показалось, и заснул, однако сон не принес мне отдыха, потому что я прислушивался и во сне.
Проспав шесть часов, я резко пробудился, как и ранее, от ощущения того, что кто-то находился возле меня, выхватил Дискос и принялся слушать; тем не менее, уши мои не услышали звука, не сумел этого сделать и дух.
Новый "день" прошел, как и предыдущий, на восьмом часу пути я чуть не свалился в огромную яму, оказавшуюся на моем пути; обнаружив, что лежу на краю обрыва, я отполз в сторону и на ощупь перебрался вниз, обойдя рытвину по краю. Встревоженный, упавший духом, я не знал, как быть дальше; печалило меня и незнание - окружают ли меня подобные ямы, или же я случайно наткнулся на единственную в округе.
Словом, вы можете понять, что некоторое время я пробирался в кромешном мраке с предельной осторожностью; тем не менее пришлось придумать способ передвижения, добавивший мне уверенности и скорости; он требовал веревки, а у меня конечно же ее не было. Говорят, что без веревки мальчишку нельзя считать настоящим, и разве нельзя ли сказать то же самое и о мужчине? На мой взгляд, пословицы нынешнего дня не утратили своей точности и в будущем.
Тем не менее, я осуществил свой план; для этого мне пришлось снять кисет и ранец и воспользоваться одной из лямок, длинной и тонкой, прекрасно подходившей к моим намерениям. К концу ее я привязал камень, теперь оставалось бросать его перед собой, не выпуская лямки, и таким образом узнавать, нет ли передо мной обрыва, с которого можно свалиться вниз.
Словом, я на четвереньках - способ весьма утомительный - спускался по склону, но теперь я находился в лучшем положении, чем в самом начале Великого Склона на входе в эту кромешную ночь. В восемнадцатом часу я уснул и вновь странным образом проснулся через шесть часов, как и прежде оттого, что снова ощутил смятение. Впрочем, со мной снова не произошло ничего плохого, и я решил, что могу не беспокоиться. Нечто пряталось возле меня в Ночи, я знал это, но, тем не менее, уже не сомневался в том, что имею дело не с Силой Зла - ведь неизвестное мне нечто за столько времени не причинило мне вреда.
Так целых три дня я без остановки спускался вниз, утомляя свои колени и руки; Дискос был прицеплен к поясу, - так я нес великое оружие. К этому времени я провел на Великом склоне шесть дней, воистину в беспредельной тьме, не зная, куда иду, не ведая, какое зло может подкараулить меня, но спускаясь и спускаясь вниз. Однако, прежде чем продолжить свою повесть замечу, что царивший наверху холод начинал оставлять воздух, сделавшийся здесь плотным для моей груди. Вспомнив то немногое, что я говорил о воздухе Ночной Страны и Великой Пирамиды, добавлю, что воздух этих далеких и морозных времен не был похож на наш, он казался разреженным и не поднимался на большую высоту над Ночной Землей, а как бы стелился возле ее поверхности.
Как вы помните из моего рассказа, существовала великая разница между воздухом внутри Могучей Пирамиды, и тем, который окружал ее основание; вверху, насколько я помню, дышать внешним воздухом было нельзя, и все верхние города Пирамиды были в известном смысле запечатаны, но была ли она целиком изолирована от внешнего воздуха, я не уверен, хотя едва ли интересовался этим вопросом. Тем не менее, если я правильно помню и ничего не путаю, воздух нам поставляли Подземные Поля. Однако была ли разница между воздухом нижних этажей и Ночной Земли, я не знаю, хотя и жалею, что не обладаю подобными сведениями. Тем не менее, поверьте, что я способен написать сотню томов о том чуде, которое представляла собой Великая Пирамида, не сказав при этом и половины того, что можно поведать о ней. Поэтому у меня и хватает отваги на это дело, ведь я берусь поведать лишь часть всей Великой Повести. Впрочем, о том, что люди верхних городов обладают более объемистой грудной клеткой, знали все обитатели Великой Пирамиды, - как в нашем времени известно, что африканцы черны, а патагонцы обладают большим ростом. Любой мог по внешности отличить людей из верхних и нижних городов. Когда обнаружились столь великие различия между жителями городов, едва не приняли решение - о чем свидетельствуют Анналы - перемещать людей вверх и вниз, с этаже на этаж. Однако мера эта не нашла понимания, что следует из природы человеческого сердца.
Здесь должен сказать, что путешествие молодежи - и юношей, и девушек - по городам Великой Пирамиды, длившееся три года, две сотни и двадцать пять дней, служили укреплению не только ума, но и здоровья. Им приходилось дышать воздухом всех высот, что, быть может, помогало их развитию. Кроме того, они получали возможность определить, какой воздух более всего подходит им.
В отношении воздуха Ночного Края скажу, что в земле этой нет летающих существ, потому что воздух над ней сделался очень тонким. Однако Анналы свидетельствуют, что прежде существовали чудовищные летающие твари, на могучих крыльях парившие над землей, но это было давно, и мы не верили в то, что история говорит правду. Тут я хочу вам сказать, что когда Монструваканы узнали, что я намерен выйти в пределы Ночного Края, чтобы найти Наани, некоторые - не от большого ума - советовали мне взять маленький летучий корабль - из тех, что хранились в музее среди моделей крупных кораблей. Бесспорно, путешествие на этой машине было бы весьма удобным, корпус ее был сделан из того же серого металла, что и Великая Пирамида, которого не могла уничтожить никакая сила. Но я не умел управлять им, да и корабль не поднимался в воздух более сотни тысячелетий. Никто не владел более этим искусством, нуждавшимся в постоянном упражнении, чтобы не упасть и не погубить машину, как утверждала Книга Полетов. Потом, как я уже говорил, воздух Ночного Края сделался слишком жидким, чтобы поддерживать тяжесть летучего корабля, что, по моему мнению, и заставило людей Пирамиды прекратить полеты, вкупе с неотступным страхом перед Ночью.