Я сказал об этом Деве, и она разделила мою радость. А потом, напрягая все силы, мы заторопились вперед, так что уже через час вступили в ущелье. Я ощущал огромное утомление, потому что нам пришлось идти тридцать шесть часов - с великими трудами, испытав на пути ужасные события. Повернувшись спиной к ущелью, я сам сочувственным тоном предложил Наани навсегда проститься с родным краем. Она попросила опустить ее на землю, и я выполнил просьбу моей Девы, осторожно поддерживая Наани под руку, пока она безмолвно вглядывалась во мрак.
Наконец едва слышным голосом она спросила меня, где искать Малую Пирамиду. И вновь отдалась воспоминаниям. По прошествии некоторого времени я заметил, что Наани никак не может проститься со всем, что прежде составляло весь ее мир, с погибшими друзьями.
И я молчал, глубоко сочувствуя Деве… Истинно, до самого конца вечности не найдется более человека, который увидит сей жуткий край, где моя Дева провела свою молодость, где осталась могила ее Матери, где погиб Отец и все, кто был близок ей. Смерть до сих пор гуляла по этой земле, забирая уцелевших.
Потом Наани затрепетала в моих руках, и я понял, что она старается сдержать слезы; и все же они хлынули - ведь я был рядом и обнимал ее, и ей некого было стыдиться.
Наконец я шевельнулся, желая показать, что пора начинать спуск, но Наани остановила меня на мгновение, чтобы попрощаться в последний раз, а потом, горько всхлипывая, повернулась спиной к своей родине вместе со мной. Скорбные воспоминания переполняли душу моей Девы, и память о пережитых ужасах и страшном одиночестве не оставляла ее. Поэтому я немедленно взял ее на руки, она спрятала заплаканное лицо на моей груди, и, не скрывая нежности, я целый час или более нес ее вниз. Наконец Наани притихла, и я понял, что она уснула в моих руках.
Так мы простились с этим Темным Краем - на веки вечные.
Глава XII
Вниз по ущелью
Целый час нес я свою Деву вниз по ущелью, и уже настолько устал, что едва не падал и все спотыкался из-за предельного утомления.
Тут я сообразил, что пора мне немедленно найти место для ночлега, чтобы, заснув на ходу, не упасть вместе с Девой.
Присматриваясь к стенам ущелья, я шел этот час словно во сне; задремывал и просыпался, напрягая всю свою волю; ущелье казалось мне совершенно незнакомым, словно я вдруг попал в какую-то неведомую теснину.
Но наконец я увидел приметы, памятные мне по путешествию в ту сторону. Заметив огромное жерло, из которого бил рудый огонь, я вспомнил, что возле него находились пещеры. И то, как мечтал я тогда, чтобы мне было позволено выручить Наани из беды, и заночевать с нею здесь, в безопасности, на обратном пути.
Вы сочтете мою радость детской; однако твердо рассчитывать на удачу, на счастливый исход было просто немыслимо; но я все же мечтал об этом, если память меня не подводит. Я шел вперед. Позади большого жерла, по правую сторону от него, виднелись крохотные пещерки.
Их было семь в левой стене великого утеса, и любая из них могла стать для нас уютным и безопасным убежищем, если только мы сумеем добраться до нее.
Пока еще удача не оставила нас, и Силы Зла, царившие на просторах Ночной Земли, не повредили нам; однако надеяться на то, что так и останется впредь, я, конечно, не мог. Как знать, может быть, какое-нибудь чудовище уже преследует нас и заберет наши жизни во сне, если только мы не отыщем себе надежного укрытия. Лучше было бы спуститься подальше, однако этому мешала одолевавшая меня усталость. Если бы мы сумели устроиться в самой верхней пещере, не всякому чудовищу хватило бы силы добраться до нас, не предупредив шумом о своем приближении.
А потом его встретил бы Дискос, а он - враг могучий.
Теперь пора было просыпаться и Деве, и я поцеловал ее, разбудив легким прикосновением губ, и сказал, что нашел место, удобное для ночлега.
Еще в полусне она огляделась, пока я опускал ее на ноги, а потом принялась корить себя, что позволила мне нести ее по ущелью. Но я лишь снова поцеловал Наани, еще пошатывавшуюся со сна и такую хорошенькую. Поцеловав меня в ответ, она до конца проснулась и объявила, что любит меня - навеки и до смерти.
Потом я полез к верхней из пещер, велев Наани пока походить внизу, чтобы она размялась и совсем проснулась - иначе ей будет трудно лезть на скалу.
Проникнув в пещеру, я обнаружил, что в ней уютно и сухо, и сердце мое возрадовалось. В ней было тепло, потому что свет, исходивший от огненного жерла, согревал камни, делая пещеру в высшей степени пригодной для сна.
Спустившись к Наани, я сообщил, что лучшего укрытия нам не найти, а потом помог подняться наверх. Наконец мы устроились внутри пещеры, радуясь безопасности и теплу. Однако прежде чем отойти ко сну, я отстегнул ремешки с кисета и ранца и вновь спустился в ущелье. Отыскав там увесистый камень, я привязал его к спине, и вновь поднялся к пещере; Дева же, волнуясь, следила за мной. Наверху я пристроил камень у самого входа, поставив его так, чтобы малейшее прикосновение послало его вниз. Любое заинтересовавшееся нами чудовище, сбросило бы камень на дно ущелья - едва ли во вред себе, но шум должен был пробудить меня.
После мы собрались спать, и Наани расстелила плащ, чтобы мы могли лечь на него; ведь в пещере было достаточно тепло, и мы могли не укрываться.
Мне было все равно - ведь я не снимал панцирь - однако забота Девы растрогала меня, как ее нежелание разлучаться со мной даже на время сна. Потом мы легли, но прежде она поцеловала меня в губы, с любовью и скромностью. Кажется, мы уснули в одно мгновение.
Я проснулся через двенадцать долгих часов, разбуженный шипением воды. Девы возле меня не было, она уже занялась приготовлением нашей простой еды и питья.
Она приветствовала меня милым и ласковым смехом, в котором звучали любовь и радость, оттого что я проснулся после нее, и подошла ко мне, и поцеловала - ясная и любящая.
А потом, опустившись на колени, посмотрела на меня с любовью и лаской; и я сразу же понял, что Дева проснулась давно и все смотрела на меня, не желая тревожить мой сон. Ощущая великую нужду в любви, я обнял ее, и Наани, не противясь, пришла в мои объятия… милая, радостная и счастливая; по всему было видно, что она любит меня всем своим телом и душой. Но, как вы помните, я был в панцире и боялся, что неловким движением сделаю ей больно, пусть прочность моего панциря, как мне кажется, была приятна ее женскому сердцу.
Наконец Наани шевельнулась, чтобы подняться, и я не стал удерживать ее, потому что всегда считал себя не вправе посягать на ее милую Девичью Свободу, и в своих заботах о ней руководствовался только тем, что предписывают Честь и Добродетель.
Дева отошла от меня к чаше с водой и таблеткам, и, приподнявшись, я увидел, что камень мой неприкосновенным остался у входа в пещеру. Однако Наани велела мне, чтобы я оставался лежать, предоставив ей возможность побаловать меня. Еще она сказала, что снаружи нет никого; она уже выглядывала в ущелье и убедилась в этом.
Я повиновался и лег, позволив ей позаботиться обо мне. Наани подала мне чашу с водой и таблетки, и села возле меня, чтобы я мог припасть головой к ее ногам. И она поцеловала таблетку и дала мне, другой прикоснулась к моим губам, и взяла ее для себя. Мы ели и пили, и были счастливы… как бывают счастливы дети, когда у них легко на душе. А потом мы съели еще по таблетке - тем же самым манером.
Когда мы закончили трапезу, Наани велела мне встать. Поднимаясь, я едва не вскрикнул от боли, потому что закоченел во сне, и теперь ощущал и прежние ушибы, и новые. Четверорукий нанес мне куда более серьезные повреждения, чем показалось сначала. Наани явно предвидела это и заранее приготовила горшочек с мазью, чтобы растереть меня.
Она помогла мне снять панцирь и одежду. Теперь тяжелые ушибы заставили меня возрадоваться, ведь Дева с такой лаской и нежностью обращалась с синяками.
Наани велела мне лечь и укрыла меня плащом. А потом целый час растирала мое тело, пока я наконец не почувствовал облегчения. Воистину моя Дева была наделена не только красотой, но и мудростью.
Пока Наани лечила меня, я лежал в покое и вслушивался в негромкую пляску огня над жерлом, что находилось недалеко от пещеры.
Когда Дева наконец окончила свои милые хлопоты, я поднялся с ее помощью и ощутил, что движения перестали вызывать боль, отчего я ощутил удивительную радость и новую отвагу. Я уже опасался, что окажусь беспомощным в роли ее защитника.
Взмахнув руками, я обнаружил, что они повинуются мне, я оглянулся, разыскивая снаряжение. Дева достала из ранца запасной жилет, подала мне, бросив сперва полный искреннего восхищения взгляд на мои могучие мышцы. Я всегда был очень силен, потому что любил упражнения, которым учили людей в Могучей Пирамиде, но в еще большей степени силой и статью я был обязан собственной матери. Я всегда гордился крепостью своего тела, и считаю поныне, что в силе основа гордости мужа, о чем и следует говорить без всякого стеснения.
Восхищение Девы весьма порадовало меня; я бы обманул вас, пытаясь сказать иначе. Подав мне жилет, Наани протянула ко мне руки.
И я обнял Деву с великой радостью и смирением, зная, что не достоин ее; ведь я был молод тогда и любил со всей искренностью и юным пылом. С великой радостью и доверием она поцеловала могучие мышцы на моей груди. А потом выскользнула из моих объятий и помогла мне одеться и застегнуть панцирь. После чего устроилась возле меня, потому что не хотела ничего другого. И я положил руку на ее плечи, радуясь отпущенному нам высокому мгновению.
Потом я снял обувь с ее крохотных ног, укоряя себя за то, что не сделал этого раньше.
Растерев ноги Девы мазью, я завязал ее башмаки, и мы взяли свое снаряжение. А потом мы спустились из пещеры с подобающей осторожностью, ибо вход в нее располагался очень высоко.
И мы отправились дальше, вниз по ущелью, не забывая про бдительность, но все же стараясь идти побыстрей, чтобы как можно скорее удалиться от мрачных окрестностей Меньшего Редута.
Одолев за шесть часов значительное расстояние, мы остановились, чтобы поесть и попить, и я снова занялся ногами Девы, сперва я омыл их в попавшейся нам скальной котловине, полной теплой воды, а потом старательно намазал целебной мазью и растер, чтобы она испытала должное облегчение. Завершив это дело, мы отправились дальше, но теперь шли увереннее; вспоминая свой прежний путь, я понимал, что до обиталища слизней осталось семь или шесть часов пути.
Нам следовало отдохнуть, прежде чем предпринимать переход сквозь полную скверны и мерзости теснину; ведь он должен был занять полных двенадцать часов, и мы не могли позволить себе отдыха, пока не окажемся в безопасности. Словом, нам нужны были все силы, и я хотел, чтобы ноги Девы как следует отдохнули.
Дева радовалась огням, то и дело попадавшимся нам, и несколько приободрилась душой, потому что Силы Зла остались как будто бы позади, а я не стал волновать ее рассказом о предстоящей опасности.
Словом, мы шли вперед, стараясь, чтобы Силы Зла и здешние мерзкие твари не получили возможности застать нас врасплох; вокруг горели огни, курились струи пара, согревавшие воздух, нередко припахивавший серой, но не настолько, чтобы обеспокоить нас. Огонь плясал и бормотал в жерлах и ямах, тени скал трепетали на мрачных каменных стенах, исчезавших над нашими головами в глубинах вечной ночи.
А потом мы снова шли - без всяких приключений - шесть долгих часов, после сделали остановку, ели и пили; после трапезы я объяснил Деве, что сегодняшний переход будет коротким, чтобы мы смогли выспаться и приготовиться к жуткому путешествию через темную часть ущелья, изобиловавшую чудовищными слизнями.
После недолгих поисков мы обнаружили удобное место для сна, и я сразу понял, где мы находимся, потому что передо мной была та самая пещера, где я заночевал, благополучно миновав обиталище слизней. Возле нее тек ручей, в котором я омывался, неподалеку горело огненное жерло.
И мы были весьма рады этому, потому что каждая подробность моего путешествия к ней очень интересовала Деву, тем более что это место могло снова послужить для нашего сна и отдыха. Пещера подходила нам во всех отношениях; правда, я бы скорее предпочел, чтобы она располагалась повыше от дна ущелья. Однако вход нетрудно было перегородить камнями, чтобы избежать нападения во время сна или хотя бы проснуться от стука.
Словом, Наани с интересом забралась в маленькую пещерку, там было очень светло от огненного жерла, которое располагалось неподалеку, но прежде чем она оказалась внутри, я, конечно, уже проверил, не спряталась ли там какая-нибудь ползучая тварь.
Деву весьма волновала мысль о том, что именно здесь я провел ночь по пути к ней. И я понимаю ее чувства - как и каждый, кто разбирается в подобных материях.
Потом мы спустились к горячему источнику, заполнявшему впадину под скалой возле огненного жерла. Увидев, что там нет ни змей, ни крысоподобных существ, я посадил Деву в удобное место на краю водоема, снял с ее ног обувь, омыл их, а потом растер мазью, приглядывая при этом за ущельем.
После мы вернулись в пещеру и стали собирать там камни - каждый в меру собственной силы. Набрав достаточное количество, мы соорудили неровную и грубую стенку и укрылись за ней. Стенка сия перегораживала вход в пещеру, в которой сразу сделалось темнее и уютнее. Подножие стены я сооружал самым внимательным образом: стараясь сделать это так, чтобы никакая ползучая тварь не могла пролезть к нам.
А потом Наани положила мне ранец и кисет в качестве подушки, а сама воспользовалась своей рваной одеждой.
Я заметил, что она оставила водяной порошок и таблетки возле себя, чтобы иметь возможность проснуться первой и приготовить нам пищу. Все, что было приятно ей, радовало и меня, и я не стал показывать, что заметил ее хитрость.
Потом она велела мне лечь, положила Дискос возле моей руки, с опаской и со страхом прикоснувшись к ужасающему оружию, нашему надежному защитнику, прикрыла меня плащом, ласково поцеловала в губы, а потом устроилась рядом - так, чтобы прикасаться ко мне.
Наконец дыхание ее дало мне понять, что Наани уснула, глубоко довольная нынешним ночлегом и спокойная - оттого, что я был рядом с ней.
После я и сам погрузился в сон на восемь добрых часов, а, проснувшись, услышал шипение воды: Наани - как и хотела - проснулась прежде меня и уже готовила нам еду. Заметив, что я шевельнулся, она подошла ко мне и трижды поцеловала в губы.
Встав, я разобрал половину построенной вчера стены и выглянул наружу.
Ничего страшного в ущелье не обнаружилось. Только одна из псевдокрыс с весьма довольным выражением на морде нежилась по другую сторону огненного жерла.
А потом мы ели и пили, после Дева растерла меня, потому что тело мое окоченело во время сна, но на этот раз она не стала меня обнимать, и, закончив с делом, коротко поцеловала в плечо и велела мне одеваться.
Но когда панцирь оказался на мне, она пришла ко мне, взяла ласково за руку и поцеловала со всем пылом, словно бы растворяясь во мне. И занялась снаряжением, ограничившись одним поцелуем. Всем сердцем своим я ощущал ее любовь, с истинным смирением понимая, какая мне оказана честь.
Собравшись, мы оставили снаряжение в пещере, и я повел Наани к теплому бассейну, находившемуся возле огненного жерла. Дева вскрикнула, заметив крысу, почивавшую на противоположной стороне огненного жерла; но я объяснил ей, что существо это не опасно нам и что скорее является нашим добрым другом; как вы помните, на пути к Малому Редуту, я видел подобное ей создание за охотой на змей. Пока мы были заняты разговором, я омыл крошечные ступни Наани, вытер их платком и поцеловал, так нежны и красивы были эти отдохнувшие ноги. После мы вернулись в пещеру. Дева уложила горшочек с мазью обратно в ранец, застегнула его, и одела на мои плечи вместе с кисетом; Дискос же был на моем бедре, потому что я никуда не ходил без него. А она взяла свой маленький узелок, потому что мы поступали разумно и справедливо, ведь подобная ноша не могла быть в тягость Наани, а я должен был всегда держать руки свободными.
И мы направились вниз по ущелью; нам предстоял пятнадцатичасовой переход; три часа нужно было идти до обиталища слизней, и к огням нижней части ущелья мы могли выйти только через двенадцать часов. Так говорил опыт моего путешествия наверх.
На сей раз я описал Деве всю предстоявшую нам часть пути, не скрывая ожидавших нас опасностей, но и не преувеличивая их. Милая и доверчивая девочка ответила мне, что ничего не боится, потому что я буду рядом и позабочусь о ней; сказала еще, что тревожится только за меня и не сомневается, что я сражу любое чудовище. И я поцеловал ее за великую любовь и доверие.
На середине третьего часа пути воздух в ущелье начал отягощаться и напитываться парами, от которых иногда в горле першило, спуск уводил нас все глубже и глубже, огненных жерл становилось все меньше, дым разъедал глаза.
К концу четвертого часа нас окружила густая и мерзкая мгла, трудно было даже понять, куда нужно идти, нередко тьма становилась полной, и лишь изредка тусклые огни жерл освещали малую часть мрачного и ужасного Ущелья.
Мы шли в безмолвии, и Дева держалась за моей спиной, но я то и дело останавливался, проверяя, и она что-то шептала мне, а однажды даже прикоснулась к руке; сняв на мгновение панцирную перчатку, я пожал тонкие пальцы, чтобы придать Деве отваги. Но ужас царил и в моем собственном сердце, превышая все, что я пережил по пути наверх; трепеща, я представлял себе все возможные опасности, способные навсегда разлучить нас. Поймите и вы, что я пережил там, попытайтесь поставить себя на мое место перед лицом столь великих испытаний.
Когда мы провели уже два часа в темной части ущелья, я ощутил памятную мне жуткую вонь. Тут великий страх одолел меня: я понял, что мы или идем среди чудовищ, или одно из них приближается к нам.
И я шепнул Деве, чтобы она остановилась; мы притихли на мгновение, а запах становился все сильнее, терзая ноздри; я чувствовал, как Наани содрогается от страха и отвращения, но наконец вонь понемногу начала ослабевать. Однако трудно было сказать, миновал ли нас чудовищный слизень: огненных жерл поблизости не было, и вокруг царила великая тьма.
Звеневшая в густом и влажном воздухе зловещая капель лишь усиливала жуткое ощущение… как и странная растительность на камнях, и нередко попадавшиеся налеты мерзкой и влажной слизи; повсюду царило зловоние, так что страх и отвращение не оставляли нас.
Серный запах, неотступно терзавший наши легкие, тонул в густом трупном смраде… Мы часто останавливались, чтобы прислушаться, и с великой осторожностью обходили тусклые огненные жерла и ямы, чтобы не выдать себя на свету.
Наконец, возле глубокой ямы, на дне которой рдел красный огонь, я протянул руку назад и, остановив Наани, показал ей взглядом на правую сторону ущелья. И Дева застыла на месте: создание это, казавшееся влажным в отблесках пламени, воистину было чудовищным; оно крутило головою туда и сюда, обыскивая тьму и тени, не производя, как и положено слизню, при движении даже звука и ничего как бы не замечая. Однако я опасался, что оно могло почуять нас, и страх мой нетрудно понять.
Странные и неторопливые движения свидетельствовали, казалось бы, о слепоте слизня. Однако тварь эта вселяла великий ужас в наши сердца уже своей величиной - туша ее была величиной в корабельный корпус.