Он развернул коня, направляя его коленями, поднял обе руки высоко над головой. В правой руке он держал меч, и ехавшие за ним воины поняли этот сигнал. Они, в свою очередь, тоже развернули лошадей. У всех воинов имелись луки и полные стрел колчаны, и, прежде чем нырнуть в тень скал, всадники дали залп.
Расстояние было вполне в пределах дальнобойности туранских или даже афгульских луков при стрельбе по мишеням размером с человека, даже когда лучники стреляли в спешке. Дикарей упало больше, чем вылетело стрел, так как некоторые не задетые стрелами воины бросились наземь из страха или, возможно, решив помочь раненым.
Это дало Конану еще больше надежд на победу. По крайней мере он начал надеяться на то, что увидит рассвет. Враги, казалось, не понимали, что если у них мало лучников, то им нужно быстро сблизиться с отрядом Конана или они рискуют потерять слишком много людей, чтоб выиграть последнюю схватку, столкнувшись лицом к лицу.
Тем временем люди Конана исчезли в расселинах справа. Киммериец услышал проклятия и лошадиное ржание, когда люди попытались заставить своих скакунов подняться по склонам, больше пригодным для коз, чем для лошадей. И еще он снова услышал свист стрел. По крайней мере, один дикарь набрался смелости, вскочил на ноги и тут же упал со стрелой в горле.
Затем к ржанию лошадей добавились человеческие вопли. Конан выпрыгнул из седла, шлепнул свою кобылу по крупу, послав ее вверх по склону, и полез на вершину ближайшей скалы. Если он и должен изображать из себя мишень, чтобы увидеть, что происходит, то уж лучше он будет лишним.
Конан еще не одолел и полпути к вершине, когда получил ответ на свои вопросы. Он услышал крик Фарада:
- У них приятели в скалах! В кучу, в кучу, в кучу!
Конану оставалось только надеяться, что туранцы понимали язык афгулов.
Затем он услышал боевые кличи дикарей. Им вторило эхо. Нет, не эхо. Эти ревели воины - враги, поджидавшие среди скал людей Конана, которых загнали им в лапы, как овец в пасть к волкам.
Конан решил, что вождя дикарей, быть может, согреет мысль о том, что он сможет похвалиться тем, что положил конец карьере киммерийца.
- Кром!
Восклицание северянина не было молитвой-воззванием к холодному богу Киммерии, так как тот не прислушивался к таким призывам, скорее оно прозвучало напоминанием о том, что здесь предстояло погибнуть киммерийскому воину, и к тому же самым достойным образом.
Имя бога эхом отразилось от скал, заглушая человеческие и звериные крики… И только тогда Конан бросился вперед на врага с мечом в руке.
Процессия поднялась по тропе к капитану Махбарасу. Восемь дев шли впереди Данара и восемь позади. А за ними шествовала женщина, столь основательно укрытая от глаз балахоном и капюшоном, что могла бы быть жрицей, поклявшейся защищать себя от глаз непосвященных.
Под этим капюшоном поблескивали золотистые кошачьи глаза, а плавная, грациозная походка выдала бы эту женщину, даже если не видеть ее глаз. Повелительница Туманов, как и обещала, пришла покарать смертью воина за греховное желание.
И к тому же виновного ожидала нелегкая смерть.
Данара связали ремнями, так что руки его оказались за спиной, а лодыжки соединяла короткая цепь, длины которой едва хватало, чтобы он мог ковылять. Глаза воина были широко раскрыты, хотя несколько свежих рубцов у него на лице и шее показывали, где он усвоил, как неразумно глазеть по сторонам.
Не одурманенный, не раненный, он увидит приближающуюся смерть и будет наслаждаться этим столько, сколько пожелает колдунья, - казнь может продолжаться не один час, если, конечно, Повелительница хотела сделать из него показательный пример. Махбарас снова сжался и пожалел, что не может хоть ненадолго заткнуть себе уши и ослепнуть.
Охранявшие капитана девы отступили, давая своим сестрам место, чтобы те могли встать в ряд на каменную площадку. К тому времени как собрались все, девам пришлось встать практически плечом к плечу вдоль края балкона, чтобы оставить немного места посередине.
В центре этого круга и оказался Данар. Он прошел туда таким же твердым шагом, каким выходил на перекличку. Беспокойство выдавал только блеск пота на бронзовом лице.
Махбарас заставил себя улыбнуться. Ему хотелось крикнуть горам и небу и этим проклятым бабам: "Смотрите, как умирает солдат Хаурана, поймите, каких врагов вы наживаете, творя это безумие!"
Но горы и небеса не ответят. Лишь Повелительница Туманов да мечи и копья дев ответили бы ему.
* * *
Конан надеялся приземлиться в гуще врагов, как рухнувший с утеса валун. Такая атака могла привести в замешательство и более закаленных воинов, чем эти дикари пустыни, а противникам, оказавшимся в замешательстве, против киммерийца долго не выстоять.
Но то ли вторая часть засады потерпела неудачу, или же люди Конана пока удерживали свои позиции… Хотя и то и другое казалось невозможным; пересеченная местность, где через каждые пять шагов за углом таился враг, сослужила одинаково плохую службу обеим сторонам. Это напоминало Конану уличные бои от дома к дому, в которых он участвовал достаточно часто, чтобы знать, что хорошего в этом ничего нет.
Он успел сделать только три шага, прежде чем столкнулся с двумя дикарями, уже схватившимися с воином в зеленом плаще. Человек Конана находился во вдвойне невыгодном положении из-за того, что ему придавил ногу умирающий конь, но он отчаянно защищался. Все внимание его противников сосредоточилось на нем, и ни один из них не удосужился посмотреть в сторону киммерийца, который совершенно неожиданно обрушился на них.
Благодаря внезапности и более длинному мечу Конан с легкостью прикончил первого дикаря. Тот пал с раскроенным от макушки до переносицы черепом, выплеснув мозги и кровь на мертвого коня и воина в зеленом плаще.
Какой-то миг в воздухе плясали клинки. Воин Турана беспорядочно рубил противника трофейным ятаганом и собственным талваром. Дикарь пытался парировать удары меча Конана ятаганом и защищался кинжалом от второго противника.
Лязг, возникавший при столкновении клинков, был достоин мастерской кузнеца. Зеленый плащ лишь царапнул дикарю по колену, а ятаган остановил удар киммерийца, но оружие вылетело из руки противника.
Клинок со звоном упал на камни, и у дикаря осталось время лишь на то, чтобы метнуть кинжал, прежде чем Конан оказался рядом с ним. Ему было нечем защититься от второго удара меча, и тот вскрыл горло и гортань дикаря, едва не снеся голову с плеч. Мертвого коня снова окатило кровью, и второй дикарь рухнул поверх первого.
Конан не заметил, куда делся брошенный кинжал, пока Зеленый плащ не вскрикнул, когда Конан ухватил его за плечо. Вот тогда Конан и увидел, что кинжал на три пальца вошел в левое плечо воина. Киммериец вытащил клинок, вытер о свои штаны, заткнул за пояс и освободил Зеленого плаща из-под придавившего его коня.
- Лучше чем-нибудь заткнуть рану, - сказал Конан, ткнув в кровоточащее плечо воина. - Ты умеешь драться левой?
Воин кивнул.
- Лучше боец правша, чем труп левша, - глубокомысленно изрек Конан. - Держись поближе ко мне, пока не отыщем наших товарищей.
- А… - э… - если они погибли?..
- Если они погибли, мы не услышим никакого шума боя выше по склону, - прорычал Конан. - Если они мертвы, то, возможно, убили достаточно врагов, чтобы дать нам шанс спастись. А если ты не последуешь за мной, то кочевники наверняка прикончат тебя, или я сделаю это еще раньше.
Конан осторожно ткнул Зеленого плаща в поясницу острием меча. Но воину этого и не требовалось. Он рванул вверх по склону, словно всю жизнь был скороходом, выкрикивая на бегу девиз Зеленых плащей:
- Наша кровь - наша честь!
* * *
Повелительница Туманов шагнула в центр круга. Махбарас заметил, что в руке у нее длинный посох, повыше, чем она сама, выполненный в виде змея - а точнее, гигантского аспида из джунглей восточной Вендии. У змея был один рубиновый и один изумрудный глаз. Вдоль всей его длины вместо чешуек протянулись руны, которые капитан часто видел с тех пор, как приехал в Долину Туманов.
Повелительница остановилась за спиной Данара и трижды стукнула посохом о камень. И каждый раз скала гремела от удара, словно барабан великана. Только тут Махбарас с беспокойством понял, насколько древен этот высеченный из камня балкон и насколько далеко он выступал из отвесной скалы. Ему даже показалось, что девы выказывают некоторое беспокойство.
Колдунья стукнула в четвертый раз - и в этот раз над долиной не прокатилось никакого барабанного грома. В тишине посох погрузился в камень и застыл, словно вырос из камня. Он не дрожал ни чуточки, хотя Махбарас заметил, как засветился рубиновый глаз, а возможно, и изумрудный тоже.
Правительница властно взмахнула левой рукой, и восемь дев образовали плотное кольцо вокруг Данара и посоха. Одна разомкнула цепи у него на ногах.
Теперь таким же властным жестом правой руки колдунья велела девам поднять Данара, словно бочку с вином или овечью тушу. Махбарасу на мгновение подумалось, что судьба Данара - быть посаженным на кол, и он подивился отсутствию воображения у Повелительницы Тумана, если она не смогла измыслить для виновного худшей казни.
Затем капитан увидел, что девы подняли Данара так, чтобы просунуть посох между его спиной и связанными руками, тогда воин оказался бы столь же беспомощным, как если бы его действительно привязали к посоху.
Данар приподнялся, а затем опустился и исчез среди отблескивающих волос дев. А затем в следующий миг девы бросились врассыпную, словно овцы, атакованные львом.
Данар вырвался из кольца дев со свободными руками. Обрывки пут болтались у него на запястьях, а в правой руке он сжимал маленький кинжал. Он метнулся мимо к краю балкона.
- Прошу прощения, - извинился Данар, когда женщины отбросили копья и попытались схватить его. По крайней мере Махбарасу показалось, что именно это выкрикнул Данар.
Чего он не узнал вплоть до своего смертного часа, так это почему Данар говорил с готовившимися убить его девами так, как мог бы обратиться к какой-нибудь высокородной женщине с дочерью, оказавшимся на пути его боевой колесницы.
И его тон произвел должный эффект. Или, возможно подействовал кинжал в руке Данара. Он сделал им ложный выпад, целя в деву справа, хлестнул ее сестру обрывками ремней у себя на левом запястье, и девы отпрянули.
Данар побежал к краю балкона и, не сбиваясь с шага, прыгнул в пустоту.
* * *
Конан не торопясь последовал за Зеленым плащом вверх по склону. Он пытался одновременно уследить за тем, что происходит со всех сторон.
Множество дикарей бежало к воинам Конана от противоположного склона и чуть поменьше поджидало на гребне почти над головой киммерийца. Конан и его товарищи были окружены, и пробиться сквозь каменные стены было лишь немногим труднее, чем через такую орду дикарей.
Тут Конан заметил, что шум боя выше по склону стихает быстрее, чем ему полагалось бы. Либо его людей одолели, либо те отбили по крайней мере одну атаку, что было невозможно…
Желание разгадать эту тайну едва не стоило Конану жизни. Он вышел из-за скалы, оказавшись прямо на виду у лучников, находившихся выше по склону, и те живо всадили дюжину стрел в то место, где он стоял. Только благодаря присущей горцам быстрой реакции Конан отделался царапинами. И та же сверхъестественная быстрота позволила варвару поднять с земли дюжину вражеских стрел, прежде чем он снова прыгнул.
На этот раз он приземлился на что-то живое и дурно пахнущее, которое разразилось афгульскими ругательствами, способными расколоть камни или вызывать обвалы.
- Фарад, я слышал твой крик. Как у нас дела?
Фарад кашлял долго и так громко, и Конан заподозрил, что афгул посмеивается над своим командиром
- У ребят дела неплохи, за исключением того, что один убит, а другой упал, придавленный конем… или это был тот, что пронесся мимо меня так, словно ему штаны подпалили?
- Он самый. Пришлось повозиться, но я его выручил. А теперь, когда ты перевел дух, а ребра у тебя целы, я повторяю свой вопрос…
- Мы отбили одну атаку. - Фарад взмахом руки показал направление, откуда напали дикари. - Слева на нас никто не лез, за что хвала богам, так как иначе бы нам конец.
- Разве их бойцы еще не слева от нас?
- Они держат весь гребень, Конан. Но у них нет мужества, у тех, что засели слева. Они почти не высовываются, редко стреляют, а когда стреляют, то мажут. Да будь у этих баб хоть все стрелы в мире…
Конан поднял руку. Отточенные в боях инстинкты заставили его увидеть в этой ситуации то, что ускользнуло от Фарада. Однако лучше не внушать никому чрезмерных надежд.
- Спасибо. Пока тут затишье, я поднимусь разведать, что творится слева.
Будь прыжок Данара чарами, обратившими всех в камень, на балконе и то не могло бы воцариться такое молчание. Все застыли. Страх владел лишь сердцем Махбараса. Остальные, казалось, просто не могли поверить в то, что произошло у них на глазах.
"Похоже, они не верят своим глазам", - подумал Махбарас. Он-то уже мысленно сочинил письмо, которое пошлет родственникам Данара, если у того такие есть и если сам Махбарас доживет до дня, когда сможет взяться за перо и пергамент…
Неожиданно девы ожили, так же как и Повелительница Туманов. Подняв руки над головой, она шагнула к своим девам, столпившимся возле посоха. Вокруг ее правой руки возник малиновый нимб, а с левой руки, казалось, словно вода, капал менее яркий золотистый свет.
Эти два разноцветных сияния каскадами струились на камень, плескались, словно волшебная жидкость, в конце концов сливались воедино. Они образовали сферу размером с большой арбуз, малиновую, с золотниками и искрящуюся. Сфера вращалась, как показалось Махбарасу, сразу в три разные стороны.
Раньше капитан сказал бы, что такое невозможно, - но с тех пор, как Махбарас приехал в Долину Туманов, он забыл слово "невозможно". Оно могло сделать человека беззащитным перед колдовскими сюрпризами, а у Повелительницы и дев их хватало с избытком.
Сверкающая сфера теперь поднялась, по-прежнему вращаясь, разбрасывая искры обоих цветов, сыплющиеся таким густым дождем, что сквозь него нельзя было ничего разглядеть. Потом она поплыла к кольцу дев.
Вдруг сфера метнулась вперед и оказалась над тем местом, откуда прыгнул Данар.
Тут Махбарас закрыл себе уши ладонями, но, прежде чем успел зажмурить глаза, он увидел, как другие сделали то же самое. Все присутствующие услышали вопль человека, которому заживо сдирали кожу, вопль, который будет звучать в ушах капитана до самой его смерти…
И все же капитан устоял на ногах, так же как и большинство дев. Но некоторые из воительниц пошатнулись, а две упали на колени.
Только Повелительница Туманов стояла как ни в чем не бывало, по-прежнему высоко подняв руки. Груди у нее под мантией поднимались и опускались чуть больше обычного, словно она тяжело дышала. Глаза ее одновременно и пылали, и были предельно пустыми, в то время как губы стали бледнее обычного.
Затем она схватила обеими руками посох, и тот вышел из камня так же легко, как сорняк из влажной земли. Она подбросила его одной рукой и поймала другой, покрутила и, казалось, готова была пуститься в пляс.
Махбарас надеялся, что ноги и живот не предадут его до тех пор, пока он не окажется в безопасности за вратами долины.
Он не верил в то, что Повелительница может наколдовать новые ужасы. Но следующий миг доказал, что капитан ошибался. Со дна долины всплыл Данар или по крайней мере человеческая фигура, похожая на него. Невидимая рука схватила воина, прежде чем он нашел милостивую смерть, которую искал, и вернула назад, сделав добычей колдуньи.
Ужасные вопли испускала эта человеческая фигура, которая повисла в воздухе перед пораженным ужасом Махбарасом.
Глава 9
Конан обуздал свое желание броситься вверх по склону, как обуздал бы пару норовистых лошадей, влекущих колесницу. Бегая по пересеченной местности, очень легко упасть даже уверенному в своих силах горцу.
И к тому же быстрое движение привлекает внимание врага, чего Конан хотел бы избегать как можно дольше. У него было слишком мало людей, чтобы вынудить вражеских лучников не высовываться или хотя бы не дать им прицельно стрелять, если они вздумают вступить в бой.
Поэтому Конан пробирался украдкой, словно леопард, находя укрытие в расщелинах и прячась в омутах тени, которые вражеские воины сочли бы слишком маленькими для человека его размеров. Он пробирался с бесшумностью кобры, пробуя все опоры для рук и ног, прежде чем навалиться на них всем своим весом. Пыли, отмечавшей его передвижение, поднималось немного, и лишь самые мелкие камешки бесшумно скатывались вниз по склону.
По мере того как Конан поднимался все выше, укрытии становилось все меньше, но в остальном местность стала еще более пересеченной. Временами единственный маршрут, обещавший скрытность передвижения, требовала мастерства верхолаза. К счастью, Конан недавно освежил эти свои навыки, так как большая часть Афгулистана была расположена в горах, способных бросить вызов даже местным пикам и скалам его родной Киммерии.
Конан закончил взбираться по невысокой расщелине, упираясь ногами в одну из стен, а спиной в другую. Скалы давали достаточно укрытий, чтобы северянин смог остановиться, передохнуть, выплюнуть изо рта пыль и посмотреть, как там идет бой.