- Верно, - кивнул нимало не смутившийся Торопыга. - Тебе этакое умение даровано самим небом и владыкой всего сущего, а не какими-нибудь бесами.
- А если с ними все равно что-нибудь случится? Потом же мне и вовсе веры не будет.
- Как же случится, если ты их заговоришь?! - искренне удивился Торопыга и порекомендовал: - Только ты уж самый сильный заговор на них наложи, вот как на меня в тот раз. Не поскупись.
Ритуальный костер люди развели довольно-таки быстро. Любопытно, что кривая ветка, изогнутая и перекрученная так, чтоб на нее и смотреть было жутковато, почти в точности напоминала ту, которой он лупил по рукам самого Николки, провожая его в воинский стан Мстислава Удатного.
В круг встали все, кто только был в лагере. По такому случаю сняли даже караульных. Константин еще раз внимательно посмотрел на полусотню людей, стоящих перед ним с вытянутыми руками и зажмуренными глазами.
- Заклинаю вас всех от злата, - начал он, тут же успев по ходу изменить кое-что, и продолжил:
От полночной вдовы крылатой,
От болотного злого дыма,
От старухи, бредущей мимо…
Лились строки, изуродованная невесть кем ветка без устали хлестала по заскорузлым ладоням в тяжелых мозолях - у кого от кайла, у кого от меча и лука. Лица людей, собравшихся в кругу, были серьезными и сосредоточенными.
От черного дела,
От лошади белой!
Произнеся последние слова, Константин вытер со лба пот и хмуро заявил:
- Все!
Народ разошелся по своим кострам и принялся обсуждать действенность заговора. Дальнейшие разговоры напоминали болтовню в очереди на приеме у врача - поможет лекарство, которое прописали, или нет. Смысл речей сводился к тому, что сам заговор - вещь, конечно, сильная, вот только знают ли об этом призраки? А если не побоятся и все равно нападут?
Но тут Константину в немалой степени помогла природа. Среди ночи вдруг раздался испуганный вопль. Орал караульный, на которого из темных кустов выползло что-то огромное и мохнатое. Когда его товарищи прибежали на шум, с медведем, вышедшим на лагерь по вкусному запаху и решившим втихаря поживиться, было уже покончено.
Жданко, дежуривший в ту ночь, все-таки не растерялся до конца. В самый последний момент он сумел-таки инстинктивно приставить широкое лезвие охотничьего копья прямо к груди зверя, наседавшего на него.
Дальнейшее было делом самого косолапого, который взревел и инстинктивно рванулся вперед, на это двуногое, которое осмелилось причинить ему боль. То есть, попросту говоря, зверь сам полез на рожон, который пропорол его насквозь, да так удачно, что прошел через сердце, так что топтыгин был уже мертв, когда валился всей своей тушей на часового. У Жданко просто не было сил, чтобы вылезти самостоятельно из-под огромного звериного тела, вот он и звал на помощь.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Жданко, которого товарищи быстро вытащили из-под туши потапыча, не имеет ни одной царапины на теле даже на тех его участках, которые не были защищены стальной кольчугой. Мало того, так ведь могучие медвежьи когти и одежду на нем порвать не успели.
Первым, кому пришла в голову идея связать оба факта - царский заговор и удивительную пассивность медведя - в единое целое, оказался все тот же Торопыга. Уже через полчаса, от силы час, все уверились в том, что если бы не сильнейшее заклинание, наложенное всего несколько часов назад царем, часового в живых уже не было.
В крепость все рудознатцы и прочие работяги возвращались по-прежнему с опаской, но и с уверенностью в том, что государь защитит и пропасть никому не даст.
А уж после того как одного из мастеров, когда они ближе к вечеру только-только остановились на ночлег, тяпнула змея и тот не просто выжил, но еще и смог на следующий день идти самостоятельно, хотя легкое недомогание, разумеется, все равно испытывал, в эффективность заговора окончательно поверили даже самые прожженные скептики.
Никто даже не стал задумываться о том, что сама гадюка была относительно мелкой - полметра от силы, что почти сразу после укуса почти всю отравленную кровь из ранки на ноге вместе с ядом у пострадавшего тщательно отсосал его товарищ, а один из дружинников еще и перетянул жгутом ногу на бедре, перекрыв яду дорогу. Все были уверены, что если бы не заговор, то бедняга неминуемо скончался бы.
Кстати, узнав обо всем, что произошло на пути к ним, даже сам Минька, откинув в сторону весь свой хваленый атеизм, смущенно попросил друга провести эту процедуру с заклятьем и для всех тех, кто еще оставался в их маленьком поселении.
Напоровшись взглядом на ироничную улыбку Константина, он только досадливо отмахнулся и заявил:
- Да знаю я, что это суеверия, но ты хотя бы уверенности людям прибавишь, а то и оставшиеся засобирались бежать куда глаза глядят. К тому же призраков я сам видел, - добавил он хмуро. - И объяснить их появление с научной точки зрения не могу. Пока что не могу, - поправился он быстро.
Царю-батюшке пришлось повторить процедуру еще раз.
- Торопыга - он и есть Торопыга, - вздохнул Константин. - Трепло то еще.
- Ну это ты напрасно, - протянул задумчиво Вячеслав. - От такой рекламы никакого вреда, а одна польза. И насчет трепла ты тоже погорячился. Когда нужно молчать - из него слова неосторожного не выдавишь. Да ты и сам это прекрасно знаешь. Не зря же он у тебя КГБ возглавляет. Небось, настоящего трепача ты на такую должность не поставил бы. - Вдруг его голос осекся, и он изумленно протянул: - А это еще что за явление?
- Здрав будь, государь, - неожиданно раздался за спиной Константина незнакомый голос.
Глава 9
Мертвые волхвы
Царь вздрогнул, резко обернулся и увидел старика с посохом. В своем черном бесформенном балахоне, доходившем ему чуть ли не до пят и в точности повторяющем покрой обычной рясы, старик явно походил на какого-нибудь монаха-отшельника, если бы не одно отличие. Не было и не могло быть на настоящей рясе такой красивой цветной окантовки, шедшей по всему подолу и тремя волнами - спереди и по бокам - поднимающейся вверх, до рукавов и глухого ворота.
- И тебе здоровья на долгие лета, мил человек, - медленно произнес Константин, пристально вглядываясь в лицо, наполовину укрытое капюшоном. К тому же пышная седая борода на пол-лица надежно закрывала все остальное.
Лишь с большим трудом, да и то после напряженного разглядывания, причем ориентируясь как раз на рясу с цветной окантовкой, а не на лицо, он все-таки признал в этом старике своего давнего знакомого.
- Разговор к тебе есть, государь. Да я думаю, ты и сам все понял.
- Должок?.. - спросил Константин и остановил не на шутку разошедшегося Вячеслава, распекавшего дружинников за то, что они проворонили чужого человека, сумевшего средь бела дня незаметно приблизиться вплотную к царской карете.
- А если бы он с недобрыми намерениями крался?! И добро бы молодой какой-нибудь, а то ведь старика недоглядели! - бушевал воевода, распалившись в праведном гневе.
- Не вини их. Ты бы его тоже не заметил. А что до молодости, то этот старик попроворнее двадцатилетних будет. Лучше прогуляйся пока, да царевича с собой прихвати.
- Вперед-то ходу нет, - ворчливо отозвался Вячеслав, продолжая с подозрением поглядывать на старика. - Назад, что ли, гулять-то?
- Ну почему же нет. Вон, молодцы твои едут, и ничего, - поправил его старик, указывая на дружинников, чьи кони уже спокойно трусили вперед как ни в чем не бывало.
Вячеслав осекся, озадаченно посмотрел на всадников, затем перевел взгляд на старика, открыл было рот, но так ничего и не произнес. Вместо этого он вскочил на коня, и вскоре они вместе со Святославом уже догоняли остальных.
- Ну, здравствуй еще раз, Градимир, - произнес Константин, влезая вслед за стариком в карету. - Ты уж извини, что я тебя сразу не признал. Сколько минуло с тех пор, как мы виделись? Лет пятнадцать?
- Осьмнадцать, - поправил его Градимир. - Но это не столь важно. Главное, что вспомнил.
- Немудрено, - усмехнулся Константин. - Умеете вы встречи обставить, чтоб они не забывались…
Первый день пребывания в крепости ушел на ознакомление с шурфами и штольнями, которые в основном были заброшены, поскольку заговор - это одно, а пещеры под землей, наполненные неведомыми ужасами, - совсем другое.
И вообще, может, для действенности божьей защиты необходимо, чтобы творец лично взирал на человека, мог видеть его с неба? А как он увидит рудокопа, если тот залез в шахту, где со всех сторон его окружает не небо, а только земля и суровые серые глыбы камня, безжизненно холодные, как сама смерть.
Практически весь вечер оказался занят у друзей обсуждением всего того, что творилось как близ самого поселения, так и возле него, особенно под землей. Судили и рядили со всех сторон, но так и не пришли ни к какому выводу, который напрашивался только один: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда".
Оставалось одно - лезть под землю самому, разглядывать все эти привидения воочию и уже на основании этого думать дальше.
- Только если безголовый попадется и станет нам пальцем грозить - сразу сматываемся, - предупредил Минька. - Иначе запросто под обвал угодим.
- А что, там еще и с головами привидения имеются? - удивился Константин. - Ты о них вроде бы ничего не говорил.
- Если обо всем рассказывать, то до утра просидим, - мрачно ответил Минька другу. - И так вон светает уже.
Собственное бессилие и неумение объяснить происходящее злило изобретателя до такой степени, что он уже не мог этого скрывать. Если бы все это происходило хотя бы под открытым небом, а то… Обстановка в штольнях и без того не располагала к умиротворению, а тут еще и нечисть.
На дворе из-за тумана не было видно ни зги. Правда, был он не кроваво-красным, а посветлее, причем значительно, но и розовый тон тоже радости не внушал.
- Это тебе только начало, - буркнул Минька устало. - Ладно, пошли отдыхать, а уж потом в штольню, призраками любоваться.
- Может, их там и не будет, - возразил Константин. - Или они каждый день по ним шляются?
- Смотря какая шахта, - многозначительно произнес изобретатель. - В Проклятой, например, дня не проходило, чтобы их там не увидели. Ее, правда, давно забросили, но в качестве эксперимента…
Непонятный страх и ощущение какой-то скорой беды навалилось на них уже в самые первые минуты пребывания под землей. Низкие своды почти физически давили своей тяжестью. Факелы в руках дружинников потрескивали при каждом шаге, отбрасывая на стены причудливые тени, извивающиеся в какой-то нелепой причудливой пляске. Воздух был неприятно сыр, душен и в то же время холоден, будто исходил из какой-то могилы.
Собственные шаги глухо и странно, почти угрожающе звучали в пронзительной тишине, а нарушать ее каким-либо разговором людям не хотелось. У всех возникло какое-то инстинктивное опасение, что звук их голосов разбудит что-то и вовсе ужасное, и уж тогда спасения и впрямь не будет.
Впрочем, все это происходило и раньше. Не зря ее прозвали Проклятой. Она была первая, где обнаружились признаки руды, и она же стала первой, в которой появились призраки.
Для особо тупых или бесстрашных спустя несколько минут после появления привидений свод штольни начинал угрожающе потрескивать, грозя обрушиться на головы рудокопов. Да еще наваливалась какая-то тяжесть, ощущаемая почти физически. Именно она, вкупе с волной панического ужаса, захлестывавшего человека, и становилась последним фактором, окончательно добивавшим людей. Словом, последние из находившихся там в конечном счете бежали к выходу значительно быстрее первых, которых они успевали догнать, а то и перегнать, молниеносно выскакивая наружу.
Следом за царем и великим изобретателем так никто и не пошел, за исключением тех дружинников, что прибыли с Константином и еще не испытали всех ужасов, нагоняемых неведомыми силами. Но эти парни, взятые из числа спецназовцев, уже были приучены к разного рода неожиданностям, могли быстрее отреагировать на тот же обвал, если он произойдет, словом, шансов на спасение, если что, у них было гораздо больше, чем у обычных людей, не прошедших обучение у воеводы Вячеслава.
Светлое пятно входа, вселяющее хоть какую-то надежду, уже давно скрылось за их спинами, когда в абсолютном безмолвии, изредка прерываемом тяжелыми крупными каплями, шлепавшимися с потолка, они увидели первого призрака. Как ни странно, тот был с головой, причем довольно-таки симпатичной, насколько разглядел Константин. Да и прозрачным его тоже нельзя было назвать. Скорее уж железным, потому что зеленовато-серая одежда привидения явно отблескивала чем-то металлическим.
Немного склонив голову набок, призрак несколько секунд разглядывал остановившихся, а затем приветственно махнул людям, приглашая их следовать за собой. Почти сразу послышался топот, стремительно удаляющийся в сторону выхода. Это бравый русский спецназ без боя сдавал свои позиции.
Бросив беглый взгляд через плечо, Константин убедился в том, что бежали не все. Двое из пяти оставались стоять, будто их пригвоздили к месту, хотя вояки из них в настоящее время были все равно аховые. У Торопыги рука, державшая факел, тряслась так сильно, что было не ясно, как он еще не выпустил его из рук. Званко выглядел поспокойнее, но только на первый и самый поверхностный взгляд. Одно только мокрое пятно, расползающееся между его ног, свидетельствовало о многом. Пожалуй, даже о слишком многом.
Впрочем, Константину и самому было не по себе.
- И чего нам с тобой делать? - спросил он у друга.
Тот облизнул пересохшие губы и неуверенно произнес:
- Надо бы следом за ним пойти. Тем более что я и сам таких еще не видел. Ты сам-то как?
- А ты? - в свою очередь спросил Константин.
- Попробую, - жалко улыбнулся Минька. - Один бы ни за что, а вместе можно, - и он сделал робкий шаг вперед.
- Погоди, - остановил его Константин. - Надо хоть факелы взять.
Он с трудом разжал пальцы Званко, вынул из его руки горящий факел и двинулся следом за Минькой. Однако через несколько шагов храбрецам пришлось остановиться. Призрак, повернувшийся к ним, четко показывал один палец. Это был явный намек на то, чтобы за ним следовал кто-то один из друзей.
- И что делать? - вновь произнес в раздумье Константин. - Идти мне или как?
Первоначальный, самый сильный испуг немного отступил, невесть куда делось тревожное ощущение скорой беды, поэтому и разговаривал он значительно спокойнее.
- А если он специально заманивает, чтобы поодиночке с нами расправиться? Ну уж фигушки ему - вместе пойдем! - расхрабрился Минька и смело шагнул вперед, но тут же опять остановился.
Полупрозрачный призрак не сдвинулся с места и сделал какой-то жест, от которого сразу повеяло чем-то недобрым. К шлепкам водяных капель тут же добавился еще один звук, гораздо более страшный. Он раздавался сверху, это потрескивал каменный свод над головой.
- По-моему, мы приплыли, - затравленно оглянулся назад Минька. - К выходу уже не успеем, - констатировал он обреченно.
Но тут призрак вновь взмахнул рукой, и зловещее потрескивание прекратилось.
- А знаешь, мне кажется, она намекает на то, что прибить нас с тобой может в любой момент, - сделал вывод Константин.
- Она?
- Ты сказки Бажова в детстве читал? - осведомился Константин у друга. - Тебе эта особа никого не напоминает?
- Хозяйка… - неуверенно начал изобретатель.
- Ага, медной горы, - подхватил Константин. - Конечно, в кино она не совсем так выглядела, но если брать в целом, так сказать, общий сюжет…
- Но это же сказки, - возмутился Минька.
- А призраки? - осадил его Константин. - И вообще, я за то время, что здесь пробыл, успел таких сказок насмотреться. Одной больше, одной меньше - мне уже без разницы. Неужели ты намека не понял? От таких настойчивых предложений не отказываются. Так что придется тебе остаться и подождать меня. А еще лучше возвращайся-ка ты, дружище, на свежий воздух. Здесь боковых ходов нет, так что заблудиться невозможно, даже если мне на обратном пути не дадут провожатых. О, смотри, - ткнул он пальцем в сторону привидения, которое кивало в такт словам Константина, словно подтверждая их.
В опрометчивости своего заявления о том, что заблудиться на обратном пути даже при отсутствии провожающих невозможно, Константин успел убедиться через полчаса. Вначале он нырнул следом за призраком в какой-то небольшой низкий лаз, где идти было можно только согнувшись в три погибели.
Проход не был прямым, а все время изгибался то в одну, то в другую сторону. Он изобиловал перекрестками, причем, оглянувшись как-то назад, Константин заметил, что если идти обратно одному, то он запутается уже на первом из них. Каждый из перекрестков имел не меньше четырех, а то и пяти-шести ответвлений. О том, куда они вели, оставалось только догадываться, а где среди них тот, который правильный, - одному богу известно.
С каждой минутой, проведенной в пути, становилось все холоднее. Дорога все время шла под уклон. Наконец они остановились. Константин не считал, сколько перекрестков осталось к тому времени за плечами. Знал только одно - много. О том, чтобы одному вернуться назад, теперь и речи быть не могло.
Затем Хозяйка медной горы, как он мысленно окрестил ее, резко повернулась и двинулась к Константину. Тот невольно попятился назад. Привидение тут же остановилось, с укором показало открытые руки, словно говоря, что оно отнюдь не собирается причинять ему вреда. Продемонстрировав таким образом свое дружелюбие, оно немного подождало, изучающе глядя на своего спутника, и вновь, но уже гораздо медленнее, двинулось к нему.
- Ну что ж, семь бед - один ответ, - вздохнул Константин. - В конце-то концов, если бы тебе понадобилось, так ты меня просто бросила бы и все. А сам я обратно все равно бы не выбрался. Да и симпатичная ты, а красота убивать не может, ибо это противоестественно.
Последняя нравоучительная сентенция предназначалась главным образом для собственного успокоения, да и не была она верна. Но думать об этом не хотелось, да и вообще - назвался груздем, полезай в кузов, а коли уже залез, в смысле забрался под землю, так сиди там и не чирикай.