Он немедленно поплатился за неуместный вопрос, ведь перечисления хватило на всю длину коридора. И еще осталось - как раз чтобы устроиться за столом и дождаться, пока тощий парнишка-сирена дохромает до предложенного ему удобного кресла возле того же стола напротив араави.
- …и, само собой, лепешки с сырной начинкой, - закончил дотошный аоори. - Подавать ужин?
- Так сразу - ужин… Однако спал я долго. Конечно, подавай. Лепешки он съел все?
- Нет, мы боролись и парочку отстояли, - ответил достойный воин.
Сирена неуверенно сел и огляделся. Было видно: происходящее для него непонятно и непривычно.
- Ты трижды сбегал из замка, - заинтересованно припомнил араави то, что сообщили ему чужие слуги. - Ловок. Я изучал устройство таких крепостей и до сих пор сохранял весьма твердое убеждение, что оттуда не выбираются. Все обучение сирен, как мне известно, налажено на отдельном острове.
- Первый раз ушел вплавь, - безразлично отозвался сирена, глядя в пол. - Потом я спрятался в лодке, которая меня же искала. В третий раз дождался окончания переполоха и выбрался во внешний мир совсем незаметно. Я сам вернулся обратно, когда побродил по берегу, посетил три ближайших острова и выяснил все, что хотел узнать. Но моя готовность излагать условия и принимать разумные требования никого не устроила.
- Занятно. Что же ты хотел узнать за стенами замка? - продолжил любопытствовать араави, выбирая сырную лепешку. - Ты ешь, не завидуй. Я не уважаю тех, кто страдает завистливостью и скрывает свой аппетит.
- Сперва укажите мою казнь, - усмехнулся сирена, коротко глянул на араави и снова уставился в пол. - Может, мне пища уже без пользы.
- "Сперва"! - возмутился Граат. - Что за день! Все словно забыли, кто я, меня таскают с места на место, как груз, мне ставят условия, а теперь вот не просто просят - требуют! Я пока не знаю, за что тебя следовало бы казнить. Здесь не восточные острова, их порядки и их обиды меня не занимают. Учти пока вот что: ты обошелся храму запада в две тысячи граонов серебром. Изволь кушать и выздоравливать, ценный ребенок.
Сирена перестал изучать пол, заинтересованно прищурился, глядя на араави прямо и удивленно. Но уточнять ничего не стал, а осмотрел подносы, число которых все возрастало. Подвинул поближе крупную копченую рыбину, бобовые стручки, большую лепешку и надолго смолк, занятый ужином. Аоори принял кувшин из рук слуги, принюхался к содержимому, не нашел ничего опасного, наполнил кислым молоком две плошки и поставил возле сидящих за столом. Сам он замер у плеча араави, с умилением глядя на мальчика, жадно глотающего куски, готового лезть руками в каждое блюдо…
Наконец сирена наелся до блаженной медлительности движений, удобно уселся в кресле и прикрыл глаза.
- Я готов повторить то, что уже говорил в замке, вернувшись туда. Я покинул место обучения всего лишь потому, что хотел знать, как живут люди. Мне казалось важным посмотреть на тех оримэо, которые не принадлежат Сиирэл, не служат и не владеют даром. - Он пожал плечами и скривился от боли в свежей ране. - Я всегда жил в замке, с рождения, наверное. Если в иных местах все так же, в служении нет смысла. Но мне сказали: не мое дело - думать. Мое предназначение состоит в том, чтобы исполнять волю хозяина, которого назначит храм. Мне представляется, что без понимания мира я буду дурно исполнять повеления… Опять же, я не желаю что-либо делать, не понимая смысла и цели задания.
- Что же ты решил, побывав на берегу?
- Прежде всего я убедился в том, что мой голос очень опасен. И еще я пришел к выводу, что не готов служить любому хозяину. - Юноша упрямо глянул на араави. - Я вернулся и попросил у жрецов право на выбор хозяина, годного для меня. И тогда меня стали воспитывать.
- Судя по всему, без особой пользы, - отметил араави. - У тебя есть вопросы или просьбы?
- Почему вы, жрецы запада, купили именно меня?
- Мои люди искали ребенка, рожденного в третий месяц от завершения сезона дождей, в определенный год. Его мамой была сирена, у него на плече знак принадлежности храму и символ острова Поути, откуда прислали его отца. Еще мои люди имели при себе оттиск ладони женщины, родившей ребенка. Он ставился на запись о рождении, все совпало.
- И что, по такому случаю я должен возрадоваться и принять нового хозяина? - с некоторым ехидством уточнил сирена и опустил веки, откинувшись на спинку кресла. - Пока что я признаю одно: уплаченная за меня цена высока. Мне известно, сколько в точности серебра храм воздает за детей, забирая их из семей. Вы переплатили. Хочу заметить, что годным хоть к чему-то, кроме поедания пищи, я стану нескоро, а верну ли должную силу голоса, пока вовсе неизвестно. Ребра разбиты, горло пострадало, голос сел. Рука, сами видите, сломана.
- Хозяина для тебя пока нет, - отозвался араави. - Но имеется важное дело, и мне для этого дела требуешься именно ты. Полагаю, несносный мальчишка, я не стану слушать твое мнение о готовности исполнять или не исполнять то, за что я уплатил полновесным серебром. Вот твоя работа: я устал до последней крайности от постоянных попыток твоей полубезумной мамы добраться до сока ош. И от ее продолжительной болезни, выраженной в навязчивом желании перерезать мне, якобы прячущему вожделенное, мое тощее ненавистное горло. Изволь присматривать за негодной хранительницей. И только попробуй не справиться.
Сирена широко открыл глаза и молча слушал араави. По его взгляду, шало прыгающему по лицам, по напряжению, вынуждающему дрожать левое веко, араави понял: юноша использует вторую часть дара. Настоящие сирены - лучшие из них, осознанно впитавшие и принявшие полноту капли дара, - не только внушают, но и безошибочно улавливают ложь. Выцеживают тончайшие намеки на неискренность в оттенках голоса, мимике, дыхании, пульсе, даже в молчании…
- Она себе самой противна, когда натворит невесть что, - признал араави, с растущим интересом рассматривая юношу. - Плачет, просит прощения. А потом снова утрачивает всякое понимание пользы и вреда, добра и зла, себя и мира. За год она четыре раза добиралась до моей комнаты. Сколько раз ее ловили стражи в коридорах, не ведаю.
- Моя мама? - Голос сирены приметно дрогнул.
- Судя по приметам поиска - твоя.
- Не понимаю… Что следует делать?
- Ты дурно слушал. Но изволь, я повторю медленно и подробно. Следить за ней. Убеждать, в том числе голосом. Я полагаю, ты - единственное существо на всем нашем Древе, действительно важное для Лооты.
- Вы ее хозяин? - едва заметно поморщившись, предположил сирена.
- Я, скажем так, в равном с тобой положении, - вздохнул Граат, морщась и нехотя позволяя себе глубокий зевок. - Мне передали сирену покойного перламутрового араави, не спрашивая согласия. В довесок к жезлу. Меня забыли спросить, хочу ли я стать ее хозяином.
- То есть вы хотите сказать, что вы и есть…
Юноша запнулся и удивленно нахмурился. Араави проследил за его взглядом. Не обнаружил на собственном одеянии белой окантовки, пусть даже самой узкой. Потер костяшками пальцев лоб. Обернулся к аоори. Тот безмятежно улыбнулся и развел руками, даже не пытаясь выглядеть виновато:
- Вы, энэи, когда по трое суток не отдыхаете, потом делаетесь непробудимы.
- Уж так прямо…
- О наш трудолюбивый и неусыпный владыка, - с отчетливым ехидством покаялся аоори, гулко стукнув себя в грудь и поклонившись. - Признаю, я подобрал кое-какие травки, продлевая время отдыха. Вас отстирали после горного похода, если позволите так сказать. Грязи было много, поверьте. Лекарь делал вам массаж, далее он же разминал стопы. Потом пришла девочка и стала спрашивать, что такое древняя кровь.
- Девочку зачем приплел? - насторожился араави.
- Так за все уж сразу решил повиниться, - с трудом пряча улыбку, вздохнул страж. - У меня волосы острижены коротко, Лоота спала, прочие воины тоже не сгодились. Отказать божественной было невозможно, мы все чтим Сиирэл. И мы с благоговением… не вмешивались. Она плела косички. Пробовала по-всякому, чтобы покрасивше выходило, поровнее, вы же ей подарили коня. А потом Лоота вошла - и вот…
Араави судорожно ощупал голову. Охнул, торопливо ободрал несколько ленточек, разворошил волосы. Сокрушенно глянул на сирену, согнувшегося в кресле. Смеяться над владыкой тот не мог, вдобавок смятые ребра нещадно болели… Но не смеяться тоже не получалось. Справился с собой юноша на редкость быстро. Поклонился, даже попробовал встать, но был остановлен жестом Эраи.
- Значит, теперь я принадлежу западным островам, никакой ошибки нет и решение принято, хотя мы пока что на срединном Тооди, - сделал вывод сирена. - Неожиданно… О вас говорили в крепости сирен востока много дурного, о владыка Граат. Так много, что я заинтересовался.
- Хотя бы не обзывали меня сушеной акулой? - живо уточнил араави.
- Нет, - удивился сирена. - Звали просто акулой. Зубастой. А что?
- Пустяки. Как мне тебя звать?
- Не знаю. Тех, кто не допущен до взрослого служения, в нашей крепости именовали по году приема и комнате проживания. Меня приняли в год Волны, я должен был отзываться, когда кричали "девятая Волна".
- Пять лет назад началось твое обучение… чем же ты занимался первые десять лет жизни? - удивился араави.
- Жил там же, при храме, учился воинскому делу, - отозвался сирена. - Ведь жрецы еще не знали наверняка, есть ли у меня в голосе мед и яд, годны ли они по силе.
- Ясно. Иди вниз. Твоя мама наверняка уже закончила мерзнуть в воде и теперь готова знакомиться с сыном, вполне надежно осознавая себя.
- Она… здесь? - В голосе проявилось короткое смятение.
Араави кивнул. Его аоори, не дожидаясь новых приказов, прошел к дверям, подозвал одного из своих людей. Указал на сирену и велел проводить и поддержать. Юноша ошарашенно дернул плечом. Зачем поддерживать? Он вроде не падает, хоть и хромает.
- Привыкай, - безнадежно посетовал Граат. - Эти здоровенные чудища еще хуже моей сирены. Они никого не слушаются. Меня наверняка теперь же запрут, а если лекарь велит, вынудят снова отдыхать.
- Вас… запрут? - осторожно переспросил сирена.
- Обязательно, - заверил аоори, сохраняя полнейшую серьезность. - У нас строго. Лекарь сказал - исполняем.
- Очень необычные порядки.
- Ты не умничай, пока еще есть целые ребра, - с напускной мрачностью буркнул аоори.
Сирена сказал бы больше и поинтересовался многим, но желание увидеть маму было гораздо сильнее любопытства. Он уже хромал через комнату. И позволил себя поддерживать, то есть, в общем-то, нести вниз по крутой лестнице…
Лоота, как и предполагал араави, успела выбраться из холодной воды и дрожала под толстым шерстяным покрывалом. Всхлипывала пуще прежнего, безвольно комкая край ткани. Ей и самой представлялось, что вспышки слепой бессознательной злобы остались в прошлом. Оказывается, нет.
Элиис старательно расчесывала ее мокрые волосы и утешала, как могла:
- Все равно, если честно, он малость получше моей родни. И уж всяко гораздо толковее отца Юго. Не пьет, не дерется. Умный. Сердится иногда, шумит и в воду загоняет - но у каждого свои недостатки.
- Я-а п-п-п-п… - Синие от холода губы не желали выговаривать сложное для них слово.
- Правильно? - предположила Элиис.
Сирена всхлипнула еще горше и замотала головой.
- Привыкну? - повторила попытку угадать Элиис. - Это да, наверняка. И ты, и я… Если уж по совести, ну куда я денусь от коняки?
- Т-ты добрая, - плотнее вжалась в угол сирена и выговорила хоть что-то. - Я пыталась его убить. Тайком. Понимаешь? Эта гадость сильнее меня. Гораздо сильнее. Как ты догадалась закричать… Я ведь тоже могла использовать голос. У меня исключительно сильный голос, вот в чем беда.
- Ты вылечишься, - пообещала Элиис. - Я попробую поговорить с водой. Уже попробовала, я ведь всамделишный сирин, как выяснилось вчера. Вода из тебя вытянет плохое. Не сразу, но постарается.
- Спасибо.
- А это кто? - Элиис ткнула пальцем в замершего в дверях юношу. - И кто его так помял?
- Не знаю. - Лоота дернула плечом под покрывалом и стала с удивлением рассматривать прибывшего. Она полагала, что достаточно полно представляет себе окружение араави. Все же именно она - личная сирена владыки и оберегает араави Эраи усердно и старательно, когда помнит себя…
Стоящий за спиной юноши воин древней крови мрачно сдвинул брови и показал Элиис на выход. Мол, пора тебе. Девочка закусила губу, решая непростую и малопонятную задачу: стоит ли слушаться. Наконец она вздохнула, положила гребень на столик и встала.
- Мне пора кормить Коора.
- Надо же… Неужели он еще может есть? - не поверила Лоота.
- Он постарается, раз так надо, - с сомнением предположила девочка.
Она прошагала к двери и выбралась в коридор. Страж вышел следом. Он слышал, закрывая дверь, как юноша неуверенно спросил или позвал: "Мама"… как охнула Лоота…
Дверь плотно закрылась и отрезала звуки. Элиис дернула огромного носителя древней крови за штанину. Она уже успела усвоить: эти страшные на вид люди не обижают детей.
- Кто таков?
- Сын энэи Лооты, - коротко ответил тот.
- Ух ты! Пойду скажу араави, что он не такой уж и сушеный…
- Нет. Травник велел уложить детей на закате.
- А он что, важнее меня? Я же эта, как там, божественная. И желаю общаться со жрецом, вот.
- Он важнее. Он приказывает даже владыке. Идем. Пожелаешь сладких снов Коору - и под покрывало.
- Нет. Мне срочно, понимаешь, срочно надо видеть араави! Срочно.
Страж задумался, даже заново нахмурился. Потом сокрушенно вздохнул и повел упрямую наверх, в комнату владыки. Эраи Граат уже устроился отдыхать и погасил свечу. Сонно удивился появлению своей, если так можно сказать, пленницы:
- Что еще? Неужели остались неисполненные капризы?
- Знаешь… хоть ты и сушеная акула, я даю тебе слово. Спи спокойно, не сбегу.
- И поговоришь с коралловым владыкой на Гоотро?
- Да. Ты очень ловкий и хитрый, ты меня поймал и даже держишь без веревок и запоров. Наверняка ты злодей, пусть и умеешь прикинуться добрым. Но я на тебя не сержусь. Почти.
- Точно, я хитрый, - без особой радости отозвался араави. Улыбнулся, виновато покачал головой: - Прости, я о своем… Спасибо тебе.
Элиис просияла и удалилась с самым гордым видом. Граат нахмурился, отгоняя готовый явиться сон. Он полагал, что причины сердиться у сирина есть. Или найдутся позже. Обманчиво добрый араави Граат может подарить коня и пообещать сделать все, что в его силах. Он обязательно сдержит обещание. Но его перламутровый жезл не единственный, на островах Древа есть еще восемь араави с такими же возможностями. И даже с большими, ведь запад беден, он страдает от штормов куда сильнее иных ветвей Древа.
- Нас девять, а посох один, - вздохнул Эраи и закрыл глаза. - Все мы акулы.
Каждый знает: коралловый владыка стар. Роол умеет с выгодой для себя стравливать жаждущих власти жрецов, со стороны наблюдая за грызней и не теряя влияния ни в столице, ни вдали от Гоотро. Роол выбирает последователя непрерывно, превратив выбор в подобие хитрой игры, и оттого часто меняет окружение. Сейчас Эраи Граат - желанный гость на Гоотро. Доставив сирина, он, вероятнее всего, станет первым среди равных. На некоторое время. А что дальше? Для него нет прямой угрозы, хоть он в милости, хоть в опале. Но для Элиис… Другие люди станут решать, как ей жить. Будут пытаться диктовать свои условия и даже, страшно подумать, ломать девочку под них. Конечно, сок ош в воспитании сиринов исключается, араави Эраи пока вхож к владыке посоха и он объяснит Роолу, а равно и иным жрецам, всем и каждому, почему нельзя применять обманчиво удобное средство. Пояснит надежно и доказательно, вот хотя бы приведет сведения о том, как сильно употребление сока сокращает жизнь, и напомнит, что сиринов недопустимо мало. Но даже без наихудшего способа обращения с Элиис остается немало прочих, немногим менее гадких… Достаточно разок глянуть на мальчишку с восточных островов, которому пятнадцать, а он даже не имеет имени, но уже принял как данность то, что обязан обзавестись хозяином. Путь и не всяким, а "годным"…
Эраи поправил покрывало и убедил себя отбросить нелепые, сиюминутные и потому заведомо пустые сомнения. Он делает то, что может. Для Элиис нет иного пути в жизни. Пока - нет.
Утром араави проснулся в куда более светлом и спокойном настроении. До рассвета, по давно установленному порядку, выслушал доклады аоори и жрецов. Прочел несколько свитков, доставленных бегуном из ближнего храмового порта. Написал послание для кораллового владыки. Поговорил с тремя юными сиренами, сильнее прочих удрученными разлукой с семьей. Наконец кивнул аоори: можно подавать завтрак.
В дверь бочком протиснулась Лоота. Граат заинтересованно прищурился. В первый раз за год общения сирена, будучи в сознании, не появилась у его ложа при пробуждении, вместе со стражем. А войдя, сияет рассеянной и счастливой улыбкой. Даже, кажется, сделала себе прическу…
- Лоота, ты помолодела лет на пять, - ободрил женщину Эраи. - Он превзошел твои ожидания?
- Не смела надеяться, что у меня такой сын. - Уши Лооты отчетливо покраснели, на ресницах дрогнула слезинка. - Он взрослый, умный, красивый, сильный… И не огорчился, что я такая вот. Никудышная.
- Я доволен тобой, и ты знаешь это. Не надо больше называть себя никудышной, никогда. Кстати, как его зовут, ты решила?
- Трудно выбрать одно-единственное имя. Мы долго выбирали, вдвоем, - прошептала сирена. - Всю ночь. Чтобы самое лучшее, необычное, емкое. Не знаю… А вдруг вам не понравится?
- Это твой сын, - заверил Эраи. - И твое решение.
- Я такая глупая, - улыбнулась сирена. - Всю ночь называла имена… а потом вспомнила, какое дала ему тогда, пятнадцать лет назад. Боу.
- Хорошее имя, - похвалил араави. - Редкое, короткое и звучное. Ты не спросила у Боу, чем бы он хотел заниматься?
- Он уедет? - Лоота даже села от непосильности угрозы новой разлуки. - Так сразу… Хотя, конечно, я понимаю, у моего Боу большой дар. Даже теперь, когда его голос мерцает после тяжелой болезни, я ощущаю силу капли божьей. Она крупнее моей, о владыка. Я горда, но я боюсь потерять моего мальчика.
- Ты постоянно ждешь дурного, - расстроился араави. - Я обещаю, в отношении Боу твое слово будет иметь решающее значение. Ты сирена владыки и должна учиться ценить свое высокое звание. За тобой, в общем-то, право и даже обязанность распоряжаться иными сиренами. Ты могла бы сама поговорить с детьми по поводу их судьбы. Ты женщина, происходишь из числа носителей полновесной капли божьей, тебе поверят куда легче и быстрее, чем мне.
- Я поговорю, - серьезно пообещала Лоота. - Мой Боу сказал, что очень хочет быть вашим хранителем. Он очень способный, - торопливо добавила Лоота и снова взялась говорить о сыне: - Голос у него куда сильнее моего. Он обучен бою, ваш аоори его хвалил. Он очень ответственный.
- Не сомневаюсь, - кивнул Граат. - Мы совместно с Боу обсудим предложенное тобою применение его голоса. Где теперь твой сын?