Громкий скрип открывающегося окна помог избавиться от насланного луной наваждения. Ладно, хватит киснуть. Пора за дело, а то нагрянут, в самом деле, с проверкой, а у меня еще не все сделано. Подавив острое желание взглянуть на свою молчаливую покровительницу еще разок, я достала арбалет, уложила его поперек круглой рамы и, намертво закрепив веревку на стальном корпусе, осторожно спустила ноги. Так, бедра проходят. Это хорошо. Туловище тоже. С грудью возникла небольшая заминка, но она у меня не настолько могучая, чтобы застрять на самом интересном месте, словно пробка в горлышке у некачественной бутылки. Прошла, хвала Двуединому. Осталось главное - ужаться и сложиться пополам так, чтобы пролезли плечи. Если пройдут они, то и голова протиснется - по крайней мере, так говорят.
Я неслышно зашипела, чувствуя, как трещат меняющие форму кости, скрипнула зубами, приготовилась к боли, но больших жертв, к счастью, не понадобилось - нервный рывок вниз, тянущий к полу вес собственного тела, пара судорожных вдохов, и сквозь шум в ушах поняла: прошла. Продралась, протиснулась. После чего перевела дух, утерла невольно набежавшие слезы и, обхватив уже нормальными пальцами веревку, торопливо съехала вниз.
Все. Осталось совсем простое - сделать несколько шагов, следуя указаниям умницы-Рума, найти нужный ларчик, бережно открыть и, цапнув вожделенный приз, со всех ног мчаться обратно. Разумеется, прихватив по пути пару каких-нибудь негромоздких сувениров.
Уверенно встав на твердую землю, я горящими глазами оглядела громадную комнату. Ну? Не зря я сюда лезла? А то не хотелось бы… о-о-о… о-о-о, да… просто нет слов! Судя по всему, я правильно сюда заглянула. Ой, правильно, потому что это - просто неразграбленный клад! Находка для шпиона! Настоящая добыча! Не зря сюда так долго тянет ручки разросшаяся в последние годы гильдия воров! Тут хватило бы на покупку трех таких! Понятно, конечно, что я не в гости к беднякам зашла, что чтобы вот так, с ходу, наткнуться на бесценные запасы нашего Величества…
Я с восторгом оглядела увешанную до самого потолка дорогим оружием комнату величиной с половину мачехиного дома, с сожалением покосилась на неподъемный сундуки, из которых, как мед из лопнувшего бочонка, сочились нескончаемые золотые реки. Стараясь держать алчные порывы похватать их и поскорее рассовать в карманы, тяжко повздыхала (столько добра пропадает!), но все же осторожненько прошла мимо. Скрепя сердце, не притронулась ни к одному звонкому кругляшу, потому что сильно подозревала, что оторваться потом смогу очень не скоро. А потом целеустремленно направилась вдоль этих несметных богатств.
Картины, гобелены, кувшины, безумно красивые вазы, и золото, золото, золото повсюду…
От звука плавно пересыпающихся под ногами монет я покрылась мелкими мурашками. Боже, как много… как же их много! Мне до скончания веков хватит, чтобы купаться в роскоши! Ну, почему?! Почему мир так несправедлив?! Здесь так много всего, а я не могу взять больше пары мешочков!!!! А ножи?! А кинжалы на стенах?!! Там же камни в рукоятках чуть не с мой кулак! Продай один, и сто лет живи безбедно! И золото… снова повсюду золото… золотые вазы, чаши, столики, ларцы, подносы… дивной работы статуи и статуэтки, за каждую из которой дадут немало денежек! Даже стрелы есть из чистого золота! Да что там - ночные горшки, верите?! Драгоценные камни будто специально выставлены напоказ - по ним всю историю рудных гномов можно изучать! Изумруды… небо, как мне нравятся изумруды… а вон там кучка алмазов… а в том венце у стены - сплошь понатыканы рубины… я уже перестала смотреть на монеты, так много тут было всего! Просто мечта!!
Дрожа от совершаемого святотатства, я даже смотреть себе запретила на несметные богатства, тысячной доли которых с лихвой хватило бы всем беднякам столицы на пожизненное, безбедное существование. Сглотнув, прошла мимо безумно красивых ваз времен прадедушки нашего Велиссия. Едва не взвыла при виде бесценного, невероятно крупного алмаза, что, как назло, красовался на самом видном месте. Беспрестанно вздыхая и мысленно прикидывая, что и сколько смогу рассовать по карманам и не свалюсь ли на обратном пути от неподъемной тяжести, миновала роскошные внутренние двери. Ступила во вторую, гораздо более скромную по размерам комнатку и незамедлительно увидела то, ради чего, собственно, пришла - небольшую резную шкатулку из красного дерева, скромно стоящую на низеньком столике возле дальней стены. Судя по узорам и тщательности исполнения, делал ее настоящий мастер. Вполне возможно, даже эльф - остроухие, как известно, с ума сходят от таких маленьких изящных вещиц. Но вот над ней…
Я пораженно замерла, неверяще и, вместе с тем, с бешено колотящимся сердцем глядя перед собой - поразительно исполненная картина была очень, очень стара. Но она и сейчас не потеряла ни яркости красок, ни безумного накала страстей, которые неведомый художник так остро запечатлел на древнем холсте. Даже красоты своей не утратила, словно это и не картина была вовсе, а настоящее окно в далекое прошлое.
Я никогда не знала, что кто-то может ТАК рисовать. Никогда не видела подобного совершенства, как не видела воочию странных существ, сплетенных в невообразимый клубок яростно сражающихся тел. Их было много, очень много - летающих призраков прошлого: чернокожих демонов Иира и их вечных противниц с ослепительно белыми крыльями и невыразимо прекрасными лицами, которые в момент страшной битвы казались одинаково искаженными болью и ненавистью. Они убивали друг друга, древние Повелительницы Бурь и смертоносные исчадия Иира. Убивали всюду, куда не бросаешь взгляд. Крылатые демоны страшны и чернокожи, покрыты костяными пластинами естественных доспехов, с устрашающими когтями и злобно оскаленными пастями, где сверкали огромные клыки. Их изящные и хрупкие противницы держали в руках сияющие белым пламенем мечи, без устали вонзали в мускулистые тела и бесстрашно бросались в самую гущу схватки, ломая лебединые крылья, беззвучно крича от боли, постепенно покрываясь алыми разводами, но при этом оставаясь такими же прекрасными, как и раньше. Демоны рвали их на части, резали острыми когтями, бешено ревели, когда слепящие жала из лунного света вонзались в их неподатливые тела. И умирали… все они безнадежно умирали на этом небесном поле, где некогда сошлись в последней, самой страшной битве. Умирали в ненависти, в ярости, в последнем броске пытаясь дотянуться друг до друга - и проклятые крылатые мужчины, и невыносимо красивые женщины в белоснежных одеждах жриц. Все умирали - неумолимо, без всякой надежды на спасение, круша близлежащие горы, руша мелькающие внизу, крохотные с такой высоты города смертных…
Лишь в одном углу не было ярости. Только в одном месте этого кровавого ада еще не разверзались небеса - там, где пронзенный осколком белого меча стоял на коленях черный демон с искаженным отчаянием лицом. Держал на руках умирающую девушку с жестоко обломанными белоснежными крыльями и горестно выл, проклиная вечную вражду двух древних народов. Вражду, которая не позволила ее спасти и которая через несколько минут убьет его самого. Красавица Миарисс была еще жива, и она с мукой смотрела на трепетно обнимающего ее демона - по-прежнему прекрасная, с белым от боли лицом и крупными глазами небесной нимфы. Ее руки нежно гладили его черное тело, губы что-то шептали, расплываясь в тающей улыбке, по гладким щекам катились слезы, но он не слышал - только смотрел на нее крупными черными глазами, позабыв про кипящую вокруг схватку и стремительно бегущие по белоснежной тунике ручейки темной крови. Тянулся к ней, но уже безнадежно опаздывал…
Я хорошо знала легенду о Падшем. Все мы знали ее с детства, как знали и то, что демоны Иира, как ни сильны они были, все же не победили в этой войне. Когда-то очень давно они просто ушли из нашего мира и больше не тревожили его. Но им не сочувствовали - слишком много крови было на этих когтистых руках, чтобы горе одного из них могло растопить лед многовековой вражды. Слишком много боли и печалей, слишком много погибших…
История эта проста и печальна, как печальна и грустна дошедшая до нашего времени старая легенда. Говорят, крылатая красавица однажды похитила сердце и душу Повелителя демонов. Захватила его в плен, одолела в долгом поединке, но не убила, как повелевал их Закон, не замучила и не отравила, как требовали старшие сестры. Просто не смогла, потому что неожиданно увидела в нем нечто, мимо чего не сумела пройти мимо. Что-то иное, совсем не то, о чем говорилось в кругу мудрых жриц. Она почувствовала его живое сердце и мятущуюся в сомнениях душу. Спасла его своей чистотой и сама не заметила, как влюбилась. А потом решилась на настоящее безумие: попыталась остановить древнюю вражду, захотела изменить устоявшийся порядок, удержать два народа от многовековой бойни. Спасти его от неминуемой гибели. Своей жизни не пожалела, вопреки воле сестер спустилась к нему, закрыла собой в той последней битве, потеряла крылья, жестоко поранилась и почти упала… но все равно не смогла. Не успела просто. А он не остался жить без нее, кинувшись в отчаянии на чужой меч. Тоже не смог. И ушел вслед за возлюбленной, бросив свой осиротевший народ растеряно бродить по развалинам, неверяще переглядываться да горестно вопрошать небеса: за что?!..
Грустная, я же говорила, история. И весьма поучительная, кстати, потому что не только демоны тогда страшно проиграли. Не только их могучий король пал в той последней битве. Но и Повелительницы Бурь потеряли свою венценосную крылатую сестру: считается, что Миарисс была последней королевой среди прекрасных небесных Дев. И так же, как Падший, навсегда покинула свой воинственный народ.
После этого ничего не досталось - ни демонов, ни их вечных противниц, ни высоких чертогов, ни поломанных крыльев. Ни крови, ни следа, ни пепла. Демоны Иира растворились во мраке времен. Повелительницы Бурь, как говорят, какое-то время еще жили среди обычных смертных. Но, лишившись своих давних врагов и потеряв большую часть воинствующих сестер, устав от боли и тоски по ушедшим, в конце концов, тоже покинули эту землю. Вот уже больше трех тысяч лет покинули, милостиво подарив ее людям, эльфам, гномам… а заодно, оставив на месте былой вражды старую, глубокую и болезненную, до сих пор не зажившую рану, которую спустя много веков так и назвали: Мертвая Пустошь.
Возможно, они и по сей день ведут свою затянувшуюся войну. Где-нибудь там, в другом мире, о котором мы не имеем никакого понятия. Возможно, где-то остались следы их былого присутствия. Я не знаю. Легенды умалчивают. Возможно, все так и было, а может, это - просто старая сказка, которой никогда не суждено стать правдивой историей. Вот только мне сейчас немного не до нее: оторвавшись от созерцания картины и бережно приподняв легкую крышку шкатулки, я заворожено уставилась на второе за сегодняшний вечер чудо - крупную голубую жемчужину, лежащую внутри на красной бархатной подушечке. Вот он, мой новый амулет. Мощный, невероятно чистый, налитый силой по самое горлышко… тот самый, что так долго будоражил ум моего маленького хранителя. Но теперь я его понимала. Рум был прав: его нам хватит на всю оставшуюся жизнь.
У меня даже мурашки по коже пробежали, когда я коснулась гладкого, будто полированного бока. А потом бешено колотящееся сердце и вовсе остановилось, потому что голубая красавица неожиданно потеплела в ответ и обняла мои руки нежным голубым сиянием. Это было сродни прикосновению любящей матери, которой у меня никогда не было, как ласковые руки сестры, которой я никогда не знала. Как мягкая улыбка подруги, защитницы и наставницы. Как прикосновение родной души, которую я думала, что уже никогда не найду.
Я, не сдержавшись, прижала обретенное сокровище к груди, баюкая и откуда-то понимая, что она тоже ждала здесь сотни, а может быть, тысячи лет. Тихо лежала в своем бархатном убежище и терпеливо ждала, пока ее не коснутся мои дрожащие от волнения пальцы. А теперь искренне радовалась, что дождалась, наконец, этой встречи. Нашла меня, увидела, признала. Точно так же, как признавала и радовалась ей я. Потому что это было действительно что-то мое, родное. Что-то ужасно знакомое, чего я все никак не могла вспомнить, но откуда-то твердо знала, что теперь не отдам эту драгоценность никому и никогда в жизни. Ни за злато, ни за серебро, ни за какие коврижки. А если и отпущу когда-нибудь, то только с последним вздохом.
Сглотнув удушливый ком в груди, я быстрее молнии сменила прежнюю капельку амулета на новую защитницу, подцепила ее круглые бока на специально выточенные в подвеске шипы. Снова надела серебряную цепочку на шею и тихонько шмыгнула носом, чувствуя необычайное умиротворение, которое так давно искала. После чего медленно обернулась, не намереваясь отсюда брать больше ни единого предмета. Сделала шаг к далекому просвету и… сильно вздрогнула, когда от противоположной стены навстречу шагнула массивная тень.
2
Поверьте, я не трусиха по натуре. Я многое пережила в этой жизни и через многое прошла. Я видела, как хладнокровно вешают и насмерть забивают неудачливых воров. Видела, как охаживают плетьми бездомных сирот, виновных лишь в том, что неловко стащили краюху хлеба на шумном базаре. Я своими руками вытаскивала брошенного младенца из придорожной канавы и долгих три дня, пока ехала до ближайшего города, пыталась не дать ему умереть. Пыталась поить молоком, кормить, согревать. Но, не смотря ни на что, ненужный этому миру двухнедельный малыш очень быстро угас, а я потом еще долго сидела, глотая слезы и пытаясь понять, как же такое бывает и до чего несправедлива жизнь, если даже этот невинный комочек оказался выкинут на обочину, словно потерявшая актуальность безделушка.
Признаться, эти мысли до сих пор не оставили меня и нет-нет, да и возвращаются, когда становится особенно тяжко.
За годы, проведенные в трущобах, в самом низу ненавистной системы каст, я видела, как богатые детки насмерть замучивают кошек и радостно смеются, видя чужие страдания. А потом так же искренне огорчаются, если беспомощная скотина раньше времени испускает дух. Я видела, как безродные бродяги заживо сдирают кожу с собак, чтобы продать потом мясо в припортовых тавернах, а побитые временем шкуры сбыть каким-нибудь лопухам по цене лисьих шубок. Я не раз была обманута и немало обманывала сама. Я замерзала в холодных подвалах, голодая и умирая от жажды в душные летние дни в одном из проклятых районов Лерскила. Я носила жалкие обноски точно так же, как много лет спустя впервые примерила на себя золотые бирюльки и пробовала вкус самых изысканных вин. Я долгое время училась ремеслу у старой хитрой цыганки. Я была лучшей ученицей мудрого старика Вортона, державшего в железном кулаке всю припортовую банду лихих и живучих человеческих отбросов, а затем какое-то время была вынуждена быть на подхвате у его пасынка и группки приятелей, от которых потом едва унесла ноги.
За эти годы всякое случалось и далеко не всегда мне везло.
Наконец, я видела, как корчатся от боли безрукие калеки, у которых палач только что безжалостно отнял правую кисть, навсегда заклеймив страшным позором. Да что там! Сама когда-то стояла у маленькой плахи, с ужасом ожидая, когда и на мое предплечье опустится громадный тесак. Я хорошо знаю, как в такие моменты цепенеют от страха ноги, как проваливается в пятки сердце, холодеют пальцы, а перед глазами в один миг проносится вся недолгая жизнь. И еще лучше знаю, до чего бывает трудно порой противиться быстро приближающемуся острию.
Не думаю, что в тот день меня спасло какое-то чудо. Не уверена, что яркий луч света, ударивший в глаз моему несостоявшемуся палачу, имел какое-то неестественное происхождение. Не считаю, что это было провидение Двуединого. Но жирный слизняк, собравшийся лишить меня руки, на краткое мгновение зажмурился, а я, наконец, очнулась от ступора и, истошно взвыв, до крови укусила толстобрюхого мерзавца за палец. После чего вырвалась, с силой пнула его по ноге и стремглав умчалась прочь, благодаря теплый солнечный день, коварный лучик и свое собственное везение. Но с тех самых твердо верю в то, что мое спасение - это исключительно мои трудности и моя заслуга. Помощи ждать нечего и неоткуда, потому что этому миру не нужны такие, как я. А мне не нужен никто, кроме меня самой и малыша Рума. Мы всегда были вдвоем, всегда вместе, и если я кому и верю в этой жизни, то только ему одному.
Однако сейчас, впервые за долгие годы полной самодостаточности и уютного одиночества, стоя посреди роскошных гор золота и шелков, среди нестерпимого блеска драгоценных камней… в оцепенении наблюдая за тем, как из мрака вырастает массивное мускулистое тело, наполовину скрытое за широкими черными крыльями… громадное, широкоплечее, лишь отдаленно напоминающее человеческое… со скрытым во мраке лицом, но отчетливо виднеющимися белыми клыками… я, к своему стыду, совершенно искренне пожелала, чтобы между нами вдруг оказался какой-нибудь дурной принц с мечом наперевес и длиной пафосной речью. Да с чем угодно, лишь бы хоть на мгновение приостановил идущее на меня чудовище и дал крохотный шанс спастись из этого кошмара.
Все остальное произошло в считанные секунды: я судорожно вздохнула, покрываясь холодными мурашками сладкого ужаса, инстинктивно шагнула назад, боясь даже взглянуть на то, что таилось в темноте выше массивных плеч, укрытого темным плащом ночи торса и перевитых жилами рук с безупречно черной кожей настоящего демона. Неосторожно задела какой-то столик и опасно покачнулась, а потом почувствовала тяжелый чужой взгляд на покоящейся на моей груди жемчужине, его закипающую ярость и… сдавленно вскрикнула, потому что стальные пальцы, оканчивающиеся острыми когтями, вдруг безжалостно сомкнулись на моей шее.
Не знаю, как он смог так быстро двигаться. Не знаю, откуда он вообще тут взялся. Не знаю, кто это, что это и откуда, но хорошо понимаю, что сейчас умру.
Потом - короткое мгновение беспамятства, наполненное диким ослепляющим ужасом; мимолетное ощущение стремительного полета; невыносимая боль в перехваченном горле и сильный удар о дальнюю стену, который лишь чуть-чуть смягчил роскошный зиггский ковер. Нет, я не упала на холодный пол - ОН не позволил. Кажется, просто отбросил коротким движением крыльев и ринулся следом, вжав со всей мощью в густой ворс и бешено выдохнув горячий воздух прямо в лицо. А потом неуловимо быстрым рывком наклонил голову и буквально впился в меня неподвижным взглядом.
Я тихо охнула и замерла, с леденящим душу ужасом, наконец-то, сообразив, на кого натолкнулась в непроглядной темноте королевской сокровищницы. Кто мог так быстро двигаться, безжалостно расправляясь с нарушителями вроде меня. Имел непроницаемо черную кожу, наподобие той, что когда-то носили в противовес своим белокрылым противницам злобные исчадия Иира. Кто многие годы чутко сторожил разбросанные повсюду сокровища и так удачно поймал очередную воровку на выходе, едва заметив мое новое приобретение… сохрани Двуединый! Такого просто не может быть!! Не должно было быть!!