- Отрывочные и неточные, - подхватил Камерон. - И здесь появляется еще одна возможность - альтернативные временные линии. В настоящем прошлом Риджли победить могли фалангисты, однако, двигаясь против течения времени, он сам нарушил равновесие и переключил историю на альтернативное будущее.
Математик поднялся.
- Я должен вернуться к работе. Сейчас, когда вопрос несколько прояснился, возможно…
Бог, бывший когда-то Эмилем Пастором, шагал по вечернему холодку среди пшеничных нив Дакоты. Его невысокая, невзрачная фигурка брела вперед и вперед, а вокруг в лунном свете волновался серебристый океан пшеницы. Бог шел за своей тенью.
Эта тень была реальностью, а реальность - тенью. Под ногами глухо громыхала полая земля, и после каждого шага звук этот болью отдавался в его голове. Он не остановится, он и так уже опаздывает. Чем скорее он достигнет своей цели, тем быстрее разрешатся все сомнения.
Бог должен быть всемогущим… и в этом главная сложность. Он был двойной личностью, и его преследовало смутное, неприятное чувство, что, возможно, он не только Бог, но Аполлион. Он мог быть вовсе не Богом, а всего лишь демоном уничтожения.
Почему он не может вылечить свою руку?
Нервные ткани обуглились, и боль, которую он испытывал в руке, была мнимой - явление, известное по случаям ампутации. Он привязал мертвую руку к боку: раскачиваясь, она отвлекала его.
Врачу, исцелися сам. Боже, исцели себя. Аполлион…
Заинтригованный он остановился и стоял молча, посреди огромного поля-пшеницы, вглядываясь в свою черную однорукую тень. Словно откуда-то издалека до него смутно доходило воспоминание о чем-то, что называлось "дорогим Эмилем", и он знал, что это означало безопасность, и что его тень доведет его до убежища.
Там он и узнает, как его зовут. Бог или Аполлион. Это определит его судьбу. Бог должен править справедливо и милосердно, Аполлион же должен уничтожать.
В пшенице что-то двигалось.
Нет, это ветер.
Он хотел, чтобы боль прошла, но она не проходила.
По его щекам медленно покатились неудержимые слезы бессилия, и он уже не видел этого движения, а оно тихо приближалось к нему в белом, неумолимом сиянии луны.
Иконоборец бесшумно подкрадывался к Богу.
- А как с практическим применением?
- Довольно просто. Это выглядит примерно так, мистер Камерон: вы не можете играть в сказочные шахматы, если у вас нет доски, фигур и вы не знаете правил игры. Сейчас, решив уравнение, мы узнали правила.
- Ну а доска? Фигуры?
- Они повсюду вокруг нас. Материя, свет, звук - то, о чем вы обычно не думаете, как о… э-э… машинах. Как правило, они ими и не являются. В традиционных шахматах нельзя применять такие фигуры, как кузнечик или нетопырь. Ортодоксальная логика не допускает использования… скажем, сигареты, в качестве машины. Но, предполагая переменность истин, можно даже сигарете приписать произвольное значение. Доской и фигурами является континуум пространства-времени. Воздействуя на определенные внереальные принципы пространства-времени, вы меняете форму доски. А говоря о внереальности, я имею в виду внереальность с точки зрения ортодоксальных стандартов.
- Но меня интересует практическое применение!
- Исходную энергию может дать нам двигатель внутреннего сгорания, но хватит и простой нервной энергии. Нас окружают неисчерпаемые источники энергии, мистер Камерон. В мире ортодоксальной логики мы не можем ими пользоваться, точнее не можем делать этого без особых машин.
- Вы сумели вывести полное уравнение? Этот недостающий элемент…
- Я нашел его, и он подходит. У нас есть то, чего нет у фалангистов. Но даже в этом виде у него есть некоторые ограничения. Микроконтинуум переменной истины можно поддерживать до тех пор, пока энергия выхода достаточно эффективно используется и направляется. Может, это и хорошо, потому что иначе вселенная могла бы подняться на дыбы. Есть определенные ограничения. Нельзя бесконечно поддерживать даже излучения мозга, однако мысль может положить начало…
В кабинет Камерона вошел Дю Броз.
- Пастор мертв, - сообщил он. - Риджли убил его, но при этом не использовал контруравнения.
Директор положил обе руки на стол и долго разглядывал их. На щеке его дергался мускул.
- Это плохо, - сказал он.
- А как… с этим!
Камерон поднял измученное лицо.
- А вы как думаете? Долбят в меня непрерывно уже… миллионы лет! Я… я… сделай мне укол, Бен.
В последние дни Дю Броз носил в кармане все необходимое для уколов. Он ловко воткнул стерилизованную иглу в руку Камерона и направил на кожу кратковременное ультрафиолетовое излучение. Мгновением позже директор откинулся на спинку кресла, тик прекратился.
- Теперь лучше. Я не могу долго выносить это. Правда, сейчас я не могу собраться с мыслями.
- Но это отгоняет клопов, шеф.
- Теперь это не клопы, а что-то другое… - Камерон не стал уточнять, что именно. - Скажи мне… что ты хотел сказать.
- За Риджли следит сканер. Курьер нашел Пастора десять минут назад в Дакоте, подкрался к нему и убил. тем самым блестящим устройством. Индейская работа. Пастор даже не заметил, как тот приближался. Риджли подполз на расстояние выстрела и выпалил в него. Вряд ли кто-нибудь из наших людей смог бы такое сделать.
- Риджли специально обучали.
- Да. И потому ему не было нужды применять контруравнение. Все происшествие было записано, и сейчас Вуд просматривает запись. Но я уверен, что он не найдет ничего особенного.
Камерон медленным жестом указал на бумагу, лежащую на столе.
- Я составил психологическую характеристику Риджли. Прочти ее.
Он устроился поудобнее в кресле и закрыл глаза; лицо его по-прежнему кривилось от напряжения. Дю Броз с беспокойством поглядывал на директора, понимая, что Камерон долго не выдержит. С момента, когда дверная ручка открыла голубой глаз и посмотрела на Камерона - ас тех пор прошло уже две недели - несчастный находился под непрерывным давлением. Невроз страха превращался в настоящий психоз. Но, если удастся снять давление, выздоровление будет быстрым.
До того, как появился Эли Вуд, Дю Броз закончил читать документ и, ни слова не говоря, вручил его математику.
Вуд прочел его и кивнул Камерону.
- Вы под препаратом, да? Похоже, это вам действительно нужно. Дю Броз сказал вам, что Риджли не использовал контруравнение?
- Даже если бы он его использовал, - произнес Камерон слегка охрипшим голосом, - оно могло бы оказаться вам не по зубам.
Вуд покачал головой.
- Ошибаетесь, сэр. Сейчас мы располагаем моделью в виде оригинального решенного уравнения. А это делает возможным анализ целого. Спровоцируйте Риджли на использование контруравнения, но так чтобы я это видел, и гарантирую, что представлю вам решение через несколько часов. Интеграторы уже настроены на переменную логику.
- Он может… может его не знать. Дю Броз вновь взял в руки документ.
- Но может и знать, шеф. Если бы нам удалось создать ситуацию, в которой он вынужден был бы его применить… Гмм… а что мы, собственно, о нем знаем?
- Он пришел из… мира, охваченного всеобщей войной.
- Весь этот материал получен от мутанта? - спросил Вуд.
Дю Броз слабо улыбнулся.
- Пришлось попотеть. Эта информация получена из несвязанного материала, насчитывающего восемьдесят тысяч слов. Но что касается Риджли мы узнали кое-что о его ограничениях. Он последний из воинов.
Это было не так-то просто. Представьте себе мир, ведущий абсолютную войну, мир, настолько развитый технологически, что индоктринирование начиналось еще до рождения ребенка. И представьте себе планету, сотрясаемую конфликтом двух народов, двух рас, где поколение за поколением втягиваются в смертельную схватку. В сравнении с этим война с фалангистами продолжалась лишь мгновенье.
Главным для них была война. Она стала их modus vivendi,[12] и все прочее подчинено ей. Их психология куда понятнее нам, чем наука тех времен.
Итак, обучение продолжается до тех пор, пока особь не становится идеальной машиной для сражения и победы. Но только для этого.
Параллельно с определенными военными навыками происходит естественное обучение искусству компромисса и приспособления. Даниэля Риджли с самого начала готовили для завоевания и управления. Еще до рождения ему старательно подобрали соответствующие гены и хромосомы для развития нужных качеств.
Однако, народ Риджли проиграл войну.
Многие из побежденных погибли, но еще больше сдалось и было поглощено общественной структурой победителей. Однако, Риджли был военным преступником. Правда, не самым главным, и когда он исчез, никто не взял на себя труд обыскивать время. Он бежал - и больше не мог вернуться. В общем, о нем забыли.
Во времена Риджли уже проводились первые эксперименты с путешествиями во времени, и он выбрал этот путь бегства. Он не мог остаться в своем времени: конструкция его психики не позволяла ему смириться с поражением. Он - машина, созданная для единственной цели.
Тигры, благодаря своим наследственным чертам и среде, в которой живут, являются плотоядными. На диете из травы они вымерли бы, а если бы обладали хрупкими нервными системами - как у людей, - то просто сошли бы с ума.
Плотоядные правят, травоядные подчиняются. Мясо битвы, победной битвы, необходимо Риджли для существования. Лишенный естественной пищи, он принялся искать ее в другом времени.
- Во всем этом слишком много теории, - медленно сказал Камерон.
Дю Броз кивнул Вуду.
- Мы не знаем, насколько удалено будущее Риджли. Вероятно, вам пришло в голову, что он мог бы заглянуть в какую-нибудь книгу, по истории и проверить, выиграют ли фалангисты эту войну. Он никогда не выбрал бы сторону, обреченную на поражение.
- А может, он ее и не выбирал, - буркнул Камерон.
- Шеф, мы прорабатывали и другое объяснение. Помните? Документы нашего времени могли не сохраниться до времен Риджли. Возможно, он знал только, что примерно в это время шла война. С другой стороны, время, несмотря ни на что, может быть эластичным, и будущее можно изменить, перескакивая на иную линию вероятности. Впрочем, не знаю. Самое главное… - Он взглянул на Вуда. - Послушайте-ка… Народ Риджли открыл принцип путешествия во времени, и многие люди отправлялись в прошлое и будущее. Но ни один из них не вернулся - ни из будущего, ни из прошлого.
Математик удивился:
- Это почему?
- Этого мы еще не знаем. Не забывайте, что наш мутант-информатор, в сущности, безумец. Он страдает темпоральной дезориентацией, и этого, по-моему, достаточно, чтобы сойти с ума. Существа, находившиеся в Осечках, могли приспособиться к вневременному восприятию и оставаться при этом нормальными, но они даже приблизительно не были людьми, а значит, к ним нельзя применять наши критерии нормальности. Когда Билли вырос и обрел способность такого восприятия, он спятил.
- Может ли кто-нибудь… пользоваться этим уравнением? - спросил Камерон.
- Под чьим-нибудь квалифицированным руководством - да, - ответил Вуд. - И это будет совсем просто, когда завершатся работы над моими преобразователями. Камерон закрыл глаза.
- Снова клинч. Мы решили уравнение, но и фалангисты сделали то же. А если бы мы получили контруравнение, Риджли мог бы дать его фалангистам - и ситуация вновь повторилась бы. Нам лучше мобилизоваться, Бен, приготовиться к массированной атаке фалангистов. Свяжись с Календером. Риджли по-прежнему сканируют?
- Да.
Пальцы Камерона сжались в кулаки.
- Используй уравнение против него. Ударь в него тем же, чем фалангисты _мучают меня. Но пусть это будет нечто похуже, пусть это будет штурм, от которого его нервы завяжутся в узлы. Не давай ему ни секунды покоя.
- Вы хотите заставить его использовать контруравнение?
- Да, для, самообороны. Это будет нелегко - у него большие возможности. Однако, против уравнения есть только один щит, и если мы сумеем заставить Риджли закрыться им…
- Хорошо, шеф. Это возможно, Вуд?
- Возможно, - лаконично ответил математик, - и…
- Что "и"?
- Да поможет Бог Даниэлю Риджли.
13
- Готов?
- Готов.
Вертолет стоял километрах в двух, но он мог до негодобраться. Это был первый шаг, вторым будет перелет к фалангистам. Располагая уравнением, он без труда преодолеет пограничные силовые экраны. Над полями пшеницы висел серый туман рассвета. Редкие звезды бледнели в лучах напирающего Солнца, почва под ногами дрожала и кричала, словно живое тело.
Он заблокировал свой разум.
Нужно сосредоточиться на одной цели и стремиться к ней. До вертолета - десять минут быстрой ходьбы, но и это еще не конец. Рычаги управления могут начать извиваться и вырываться из рук, переменные истины, находящиеся сейчас под контролем врага, могут ополчиться на него.
Но ничего у них не выйдет.
В свое время он тренировался в отражении таких вот атак. Обычно их было легко нейтрализовать с помощью контруравнения, но сейчас он не мог использовать его: за ним следили сканеры и жадные глаза, готовые изучать и анализировать.
Добраться до фалангистов и передать контруравнение им. Вероятно, они не выразят ему благодарности, которой он заслуживает, но он сумеет обезопасить себя. И будет одним из победителей.
Капли густой маслянистой жидкости стекали по его лицу, ползли к губам и ноздрям. Он начал сильнее выдыхать воздух, не забывая поддерживать блокаду разума. Надо лишь постоянно быть готовым к неожиданному; эту тактику подсказали ему годы обучения и тренировок.
Ему приходилось приноравливаться к меняющейся структуре почвы, то шершавой, как потрескавшийся камень, то скользкой, как лед.
Пшеничные поля куда-то пропали; он стоял на вершине, на краю бездны.
Со спокойным, каменным лицом и горящими от возбуждения глазами он начал спускаться. Это была его война. Такой пламенный восторг он испытывал только перед лицом опасности.
Его мизг привык реагировать на адреналин. Он соблюдал осторожность, да страх был чужд ему в принципе.
Земля под ним волновалась, как океан, уходила из-под ног. Он шел уже больше десяти минут, но не было видно ни вертолета, ни скрывающей его группы деревьев. Он остановился, чтобы подумать, продолжая сжимать разум железной хваткой. Блокада держалась, и видения соскальзывали по ней, не причиняя ему вреда.
Пейзаж сместился… Вертолет теперь стоял слева. Он двинулся туда крепкий, неутомимый человек, бредущий по полям пшеницы…
И тут его глаза выдвинулись вперед на стебельках.
- Пока ничего. - Теперь попробую я.
Глаза вернулись на место. Перед ним расстилалась огромная шахматная доска. Он почувствовал непреодолимое желание свернуть к одному из полей, однако справился с ним. Главное - вертолет…
Подскакивая до неба и опускаясь обратно, приближались шахматные фигуры странных, небывалых форм. Однако, в биолабораториях своего времени он видел и более удивительные создания.
Он двинулся дальше.
- Три часа, Вуд! Но мы его не подпустили к вертолету.
- Он явно умеет справляться с кошмарами нормального разума. Его тренировали…
- А сумасшедшие? Сумел бы ты управлять их видениями и транслировать их на него?
- Это может сработать. Но тебе придется мне помочь. Гипноз и внушение… Ты займешься этим со стороны пациентов, а я - со стороны уравнения. Мы попробуем, Дю Броз. Нельзя ли подключить и Камерона?
- Он спит. Я вколол ему наркотик. Пришлось…
Со всех сторон бормотали безумные фигуры, скрывающиеся за несуществующими бастионами. Удручающе медленно мимо пролетали белые птицы, с трудом взмахивая крыльями. Расплывающиеся губы повторяли бессмысленные рифмованные фразы. Красные, желтые и крапчатые чертенята убеждали его, что он грешен.
Кошмары безумного разума, которым придали объективную реальность с помощью переменных истин. На сказочной шахматной доске свойства энергии и материи изменились таким образом, что эти небывалые фигуры обрели плоть и дух.
Фигуры сказочных шахмат кричали на него, смеялись над ним, рыдали, скрипели, чмокали, вздыхали…
Трусливые, переполненные ненавистью тени. Видения иррационального страха, ненависти и возбуждения. Мир безумия.
Он по-прежнему шел к вертолету, и глаза его горели неистовым восторгом.
Семь часов.
- С одним я разобрался, - сказал Вуд. Дю Броз повернул к нему бледное лицо и вытер пот со лба.
- С чем?
- Пожалуй, с путешествиями во времени. Ты обратил внимание, что Риджли мог бы легко ускользнуть, перенесясь на несколько дней? Однако ничего такого не сделал. Я сопоставил это с другими данными, с тем, что во времена Риджли никто не вернулся из темпорального путешествия. И еще Осечки. Согласно нашей теории, они прибыли сюда из будущего в поисках чего-то… наверное, мы никогда не узнаем, чего именно. В конце концов они сдались и умерли здесь.
Прикуривая, Дю Броз заметил, что у него дрожат руки.
- Какой же из этого вывод?
- Возможно лишь одностороннее путешествие во времени, - ответил Вуд. Скривившись, он равнодушно оглядел кабинет. - Это только что пришло мне в голову, но это подходит. Во времени можно перемещаться только в одном направлении - в прошлое или в будущее. Но вернуться нельзя.
- Почему?
Вуд пожал плечами.
- Почему враги Риджли не отправили за ним погоню? Ведь он военный преступник. И все же ему позволили бежать, хотя он весьма опасен. Что если он отправился бы в далекое будущее, организовал там себе какое-то супероружие и вернулся с ним в свое время? Не выпускают же на свободу преступника, если у него есть доступ к вибропистолету.
- Значит, он физически не может вернуться, - буркнул Дю Броз. - Ты хочешь сказать, что Риджли - изгнанник?
- Добровольный. Существа из Осечек тоже не могли вернуться в свое время. Можно переместиться - и контролировать это перемещение - только в одном направлении: либо в прошлое, либо в будущее. Но вернуться уже нельзя. Возвращаясь, ты встретил бы себя самого.
- Как так?
- Это дорога с односторонним движением, - объяснил Вуд. - Два объекта не могут существовать в одной и той же точке пространства-времени.
- Ты хочешь сказать, что два объекта не могут занимать одно и то же место в одно и то же время.
- Вот именно. Риджли не может вернуться домой, потому что наткнулся бы на себя самого. И тогда - взрыв или что-нибудь в этом роде.
Дю Броз посмотрел на него исподлобья.
- Да, это нелегко проглотить. Осечки…
- Я полагаю, что они передумали. Пришли к выводу, что нет смысла искать глубже во времени. И умерли.
- Минуточку. А почему Риджли не попытался уйти от нашей атаки в прошлое? Он ведь может, правда?
- Может, но хочет ли? Это ты у нас психолог.
- Да… это не для него. Он не может уйти от борьбы, пока не будет уверен, что проиграл. Но, допустим, что он сочтет себя побежденным и вновь ускользнет в прошлое, так и не воспользовавшись контруравнением?
- Не знаю. Даже если он вынужден будет сделать так, чтобы эта информация не попала в наши руки, он еще не проиграет свою личную войну. У него может быть в запасе что-то еще.