* * *
Искать по клубам можно было до бесконечности. Они обошли уже не только их район, но и все близлежащие. После того, как стало ясно, что Рита не просто уехала, а исчезла бесследно, ребята обратились в полицию. Однако там заявление принимать отказались, когда стало известно, что живёт Рита, по документам, с родителями, а те о пропаже не заявляли. Дмитрия даже слушать не стали, после первого же вопроса "а вы ей кто, собственно?".
Однажды Дмитрий проснулся утром в свой очередной выходной и понял, что так продолжаться больше не может.
Он вышел на кухню и, тяжело вздохнув, объявил, что сегодня пойдёт к Ритиным родителям. По глазам Ники и Павла стало ясно, что они давно ждали, когда он до этой мысли дойдёт, но до сих пор ни словом, ни взглядом на это ему не намекали. Он был им благодарен, потому что решиться на этот подвиг нужно было самому.
- Я позвоню, - сказал он на прощание и неторопливо вышел из квартиры.
Адрес он помнил, дорогу тоже, хотя и был в этом доме всего один раз. Сначала он шёл медленно, пешком, но потом обозлился сам на себя за трусость и вызвал такси.
Через четверть часа он уже стоял перед дверью знакомой квартиры. Если и тут никто ничего не скажет… Это последнее место, где можно было искать Риткины следы, и это уж точно последнее место, куда он хотел обращаться. Но все остальные варианты уже были проверены, испробованы и не принесли результатов.
Дмитрий вздохнул и нажал кнопку звонка.
Дверь открылась почти сразу. На пороге стояла молоденькая девушка, в которой Дмитрий с трудом узнал Лалиту. Выросла девчонка. И стала копией матери, на Ритку мало похожа, только всё та же гордая посадка головы.
Лалита же вспомнила его, видимо, ещё глядя на экран видеонаблюдения.
- Это ты, - утвердительно сказала она. - Дмитрий.
- Да. Здравствуй, Лали. Скажи, а Рита не у вас?
Девушка удивлённо подняла брови.
- Вы ушли вместе, и больше мы её не видели. Ты же помнишь, отец тогда…
- Да-да, я помню, - нахмурился он. - Слушай, мне очень нужно поговорить с твоими родителями, это важно. Они дома?
Лалита несколько секунд размышляла, изучая его лицо, потом приняла решение и посторонилась.
- Проходи. Только не думай, что тебе обрадуются.
- Мне плевать, - не удержался Дмитрий, шагая через порог.
Если Лалите и не понравилась эта реплика, она не подала вида.
В знакомой гостиной всё оставалось по-прежнему, как и восемь лет назад. Разве что голограммы на стенах… Дмитрий поёжился. В этом доме, действительно, не было Риты. Совсем. Даже в качестве воспоминаний. Все снимки - либо последних лет, либо те, где нет средней дочери. Стёрли из памяти, как будто её и не было никогда.
- Чем могу быть полезна? - неслышно вошла в комнату Ольга Рей.
Прошедшие годы её почти не изменили. Ни внешне, ни внутренне. То же спокойствие и доброжелательность, та же уравновешенность и нейтральность.
- Здравствуйте, - Дмитрий заставил себя улыбнуться. - Я…
- Вы ищете Риту, - Ольга не спрашивала, она утверждала.
- Да.
Ольга качнула головой, жестом предложила ему сесть. Усмехнулась невесело.
- Она от вас сбежала?
- Нет, - растерялся Дмитрий. Эта очевидная для Ольги мысль до сих пор не приходила ему в голову, но сейчас вдруг ударила своей вероятностью.
- Мы ничего не знаем! - громко сказал от дверей Рандхир. - И нас не интересуют ваши с ней проблемы.
Дмитрий с трудом удержал те слова, которые сами просились на язык, он понимал, что, выкрикнув их, не добьётся ничего. Он вздохнул и попытался собрать всю убедительность и искренность, вложив их в свой голос.
- Мы несколько лет не виделись, я был в армии. Теперь вернулся, а она исчезла. Я боюсь, что с ней что-то случилось, - он говорил быстро, боясь, что его перебьют.
Ритины родители молчали, молчала, почти не дыша, и Лалита.
Дмитрий перевёл дух и продолжил.
- В той квартире, где мы жили, сейчас живут другие люди. Они даже не слышали о ней. Мы… Я весь город обыскал. Её нигде нет. Я прошу вас, если вы что-то знаете…
- Да не знаем мы ничего! - взорвался Рандхир. - Вы как ушли тогда, восемь лет назад, так мы о ней ничего и не слышали. А всё, что вы тут рассказываете, меня лично не удивляет. Я так и знал!
- Прошу вас, Дима, - тихо, бесцветно проговорила Ольга. - Вам лучше уйти. Мы действительно ничего не знаем.
Дмитрий молча поднялся, глядя ей в глаза. Он видел, как она борется с желанием броситься непонятно куда, искать непонятно где, чувствовал, как бьётся её сердце - мать никогда не забывала своей дочери и в то же время не могла переступить волю мужа. Это было выше его понимания, и он не мог ей помочь.
- Я ухожу, не волнуйтесь. И я её найду, хоть и без вашей помощи, - он говорил только с ней, не обращая внимания на громкий голос Рандхира:
- Убирайся вон!
- Я сообщу вам, когда найду её, - сказал Дмитрий и уловил благодарность в глазах маленькой женщины.
Он развернулся и вышел, ни на кого не глядя.
На улице Дмитрий с ужасом понял, что его охватывает отчаяние. Он до сих пор не позволял себе даже задуматься о том, что делать, когда всё будет перепробовано. Ни одной мысли в голову больше не приходило, стучало только одно - "она сбежала от вас?"
Она могла уйти от него. Встретила кого-нибудь и просто ушла, потому и следов не оставила. Но он не мог в это поверить. Его звёздочка не могла уйти. Просто не могла. Дело не в его самоуверенности - и не таких как он бросают. Но он знал, что Рита дождалась бы его. Ждала ведь так долго, он знал, что ждала. Что-то случилось.
- Дима, - нерешительно позвал запыхавшийся девичий голос сзади. Не глядя, узнал Алишу.
Обернулся, встретил Риткин взгляд с лица старшей сестры, слегка вздрогнул.
- Дима, я случайно домой заехала, мы с тобой немного разминулись. Лали мне с порога сказала, что ты только что ушёл, я подумала - вдруг догоню. И догнала.
- Здравствуй, - запоздало сказал Дмитрий, пытаясь понять - зачем догоняла?
- Я виделась с Риткой с полгода назад, - быстро сказала Алиша. - Она как раз тогда уезжала из вашей квартиры.
- Куда? - жадно спросил Дмитрий, хватая девушку за руку.
Алиша качнула головой.
- Я толком и не знаю. Она ведь в "Каравелле" танцевала, почти жила там… мы мало виделись. И она тогда почти со мной не разговаривала. Дима, с ней беда, - Алиша перевела дыхание.
Дмитрий сжимал её руку, не говоря ни слова, пытаясь понять - что кроется за этим "с ней беда".
То, что сказала Алиша, его оглушило. Не настолько, чтобы впасть в отчаяние, но как раз настолько, чтобы забыть позвонить Фениксу. Он сообщил ему, что у родителей Риты нет, едва выйдя за порог их дома. А после сказанного Алишей - забыл. Когда, уже ближе к вечеру, вспомнил, то просто отключил телефон, пока его не начали разыскивать. Его впервые не волновало то, что Феникс может беспокоиться, и то, что будет, когда он всё же вернётся. Сейчас Дмитрий был не в состоянии говорить ни с кем. Только с теми, кто мог навести его на след Риты.
Рассказ её сестры не содержал информации - где искать. Он содержал другое, то, что его так убило. И это же "другое" давало понять, что до сих пор они просто не там искали. Но, по крайней мере, теперь у него было направление поисков. И вспомнились знакомые, которые могли помочь. Ну, хотя бы подкорректировать это самое направление.
Но разве могли они с Пашкой предположить такое! Вот они, его предчувствия. Опять оправдались…
Глава 8
Ника смотрела в окно, за которым уже начало смеркаться. Ей было немного тревожно. Дмитрий как ушёл утром, так и не возвращался. Он позвонил около полудня, сказал, что у родителей Риты нет, и что он походит ещё. Больше он не объявлялся. В принципе, Димка не маленький, ничего с ним не случится, но за последнее время она так сблизилась с этими двумя ребятами, что уже не могла оставаться спокойной и равнодушной. Мальчики ворвались в её жизнь и как-то сразу стали её частью. И жизни, и самой Ники. Это было необъяснимо, не поддавалось никаким законам логики, но это было так. Черноволосый улыбчивый Димка, такой весёлый, что, казалось, ничто в этом мире не способно погасить его жизнерадостность, и Павел - спокойный, уверенный в себе, надёжный и… и такой рыжий.
Ника усмехнулась.
Паша и Димка так сильно отличались от всех её знакомых… Разве что Орест и Володя производили на неё такое же впечатление, конечно, не считая отца. Но Орест - это Орест, а Володя был рядом всегда, сколько Ника себя помнила, и она привыкла к этому. А все остальные, с кем сталкивала её жизнь, доверия не внушали. Или уважение, или ничего. Но не доверие. И не… не любовь. Ника знала чётко: я люблю папу. Я люблю Володю. Я люблю Ореста. Всё.
А эти мальчики внушили ей доверие с первых же слов, с первых взглядов. И чем больше она их узнавала, тем больше чувствовала, что не ошиблась. А ещё чувствовала, что они тоже верят ей. И это было новое ощущение, чрезвычайно приятное, но пугающее своей откровенностью.
- Ника, что с тобой?
Этот негромкий хрипловатый голос заставил её вздрогнуть. Вот. Кого ещё могло взволновать то, что она битых полчаса пялится в окно, в котором не видно ничего, кроме соседнего дома? Только Пашу. Или Димку. Тот давно оторвал бы её от этого бессмысленного занятия своими шуточками.
- Так, - качнула она головой. - Тревожно что-то. Димка не дает о себе знать.
- Ничего, - успокаивающе сказал Павел. - Он не младенец, не потеряется. Ты же знаешь, они с Риткой в этой ночной жизни как рыбы в воде всегда были. Ничего с ним не случится.
Ника кивнула. Он прав, как всегда.
А между тем сам Павел в этом уверен не был. Индиго, конечно, сильно изменился за последние годы, за время их службы, но сейчас он находился на той грани, когда разумность действий сменяет отчаяние. Как бы он, в самом деле, глупостей не наделал. Но сию минуту помочь Павел ничем не мог. Не бросаться же сломя голову по вечерней Москве, зигзагами обегая все открывающиеся ночные заведения. Чёрт знает, где Димка сейчас.
Ника наконец отвернулась от окна, прошла вглубь комнаты и села в кресло. Невольно Павел снова восхитился - как у неё получается самые простые движения превращать почти в танец. У Риты так не получалось, хотя, казалось бы, танец - это её стихия. Даже сейчас, грустная и расстроенная, Ника перемещалась по комнате как будто для неё играла неслышная постороннему уху мелодия. И в кресло она не просто села, а словно приготовилась позировать для фотографа, но при этом так естественно и легко, словно продолжала следовать своей музыке.
- Паш! Ты меня слышишь? - тут до него дошло, что Ника уже не в первый раз пытается что-то спросить, а он всё стоит у окна и тупо на неё смотрит.
- Прости, я задумался. Что ты говоришь?
- Я заметила, - вздохнула Ника. - Ничего уже. Пойду-ка я чай приготовлю.
Она выскользнула из комнаты, а Павел медленно повернулся к окну, уперся лбом в холодное стекло и подумал, что впервые за долгое время не уверен, что знает, как вести себя дальше и что предпринять.
На кухне Ника включила чайник, достала чашки, поставила их на поднос, потянулась за вазой с пирожными, а в голове в это время стучало: дура-дура-дура… Человеку и так тяжело, на него столько проблем свалилось, а тут ещё она со своими переживаниями.
- Чего ты хочешь? - вполголоса спросила она сама себя. - Что тебе от него надо?
Ника посмотрела на фигурные ложечки в руке, как будто дожидаясь ответа от них. Не дождалась и с неожиданной для самой себя злостью швырнула серебристые равнодушные рыбки на пол.
Дверь моментально распахнулась.
- Что случилось? - тревожно спросил Павел, возникая на пороге. Взгляд обежал кухню, выхватил ложки на полу, смущённое лицо Ники.
- Я просто ложки уронила, - тихо сообщила она, не поднимая глаз. - Всё нормально.
- Так. - Павел вошёл в кухню и решительно удержал Нику от порыва поднять ложки, крепко взяв её за руку. - Бросаем это всё, чай выпить мы всегда успеем. Поехали.
Ника как-то мельком подумала, что надо хотя бы спросить "куда", но лицо Павла с загадочно повеселевшими глазами и его изменившийся голос ей помешали. Ну, не хочется спрашивать всякие глупости, когда тебя так многообещающе зовут.
Проходя мимо ниши с одеждой, Павел, не глядя, выхватил оттуда свою куртку и плащ Ники, всё так же решительно, не оставляя ей ни малейшего шанса сопротивляться, вывел за дверь. Ника успела заметить, что он куда-то звонит, уловила почти неслышный разговор, а когда они спустились вниз и вышли из парадной двери, их уже ждал белый с жёлтыми полосками такси-аэрокар. Павел помог ей занять заднее сиденье, сам сел на место впереди и занялся приборной панелью. Несколько непонятных мановений руками над клавишами управления, и на небольшом дисплее загорелась надпись: "Аэрокар переведён в режим ручного управления. Приятного полёта!"
Ника никогда не летала на аэротакси с ручным управлением, но зато слышала страшные истории о том, как самоуверенные доморощенные водители отключали автопилот и попадали в жуткие аварии одна страшнее другой…
- Пристегнись, - обернулся к ней Павел. Дождался, когда она опустит фиксатор, мягко удерживающий её тело вжатым в сиденье, вдруг неожиданно весело улыбнулся и подмигнул. - Сейчас полетим. Быстро.
Он отвернулся обратно к панели, опустил свой фиксатор и коснулся клавиш. Аэрокар плавно пошёл вверх.
Ника смотрела на удаляющуюся землю и вдруг поняла, что не боится. Ни воспоминаний о страшных рассказах, ни высоты, ни обещания "лететь быстро". Наоборот, ей хотелось сейчас именно лететь, и именно быстро, подальше от города, от дома, от Димки, от проблем и вопросов. Она устроилась поудобнее. Аэрокар, повинуясь рукам пилота, заложил широкий вираж, позволяя Нике в окно разглядеть их дом с разных точек, и вдруг резко увеличил скорость, продолжая полёт по касательной к пройденному кругу, на запад Москвы.
Ника только слабо пискнула, а навстречу уже летело стремительно темнеющее небо с розовыми облаками. Заходящее солнце полоснуло по летящему аппарату снизу одним из своих последних лучей, и слева над приборной панелью, вдруг вспыхнуло ещё одно солнце - огненно-рыжее, горящее живым пламенем… Иллюзия была короткой, но яркой, почти реально ощутимой, и Нике на секунду стало нестерпимо жарко. Спустя несколько секунд аэркар слегка изменил курс, и закатный лучик выпутался из волос Павла, покинув кабину. А Ника буквально поймала себя за руку, которая сама собой устремилась занять место убежавшего луча.
"Вот ещё, придумала, - ругала она себя за этот порыв, пытаясь унять жар в полыхающих щеках. - Ещё не хватало, совсем дурой себя выставить".
- Мы уже почти прилетели, - сообщил Павел, не оборачиваясь. - Сейчас садиться будем!
Ника оглянулась. И снова не испугалась, обнаружив, что город остался далеко позади. Она чувствовала только радость полёта, покалывающее нетерпение где-то в груди и рыжее тепло, идущее с переднего сиденья.
А Павел впереди немного боялся. Это ощущение было редким и непривычным для него. Нет, не то, чтобы он никогда его не испытывал. Ничего не боятся только полные идиоты, это давно известно. Идиотом Павел Лазарев не был. Но он очень давно не чувствовал неуверенности в своих действиях. Хотя он решил, что эта поездка-полёт для Ники сейчас самое то, чтобы отвлечься от грустных мыслей, чтобы временно забыть о тревоге, чтобы просто развеяться, но не был уверен, что она правильно воспримет то, что он хотел ей показать. Павел помнил, как радостно визжала Рита, когда они с Димкой почти три года назад вырвались в отпуск и привезли её сюда. Визжала и прыгала, как девчонка. Впрочем, несмотря на то, что Рита на несколько лет старше Ники, она и есть девчонка. А вот что скажет сейчас Ника, Павел не знал. И если он ошибся, то всё испортится. И его поступок окажется действительно дурацким. И этот полёт в закат станет ненужным.
Ещё он немного опасался, что не сможет довести дело до конца. Чёрт возьми, надо было сперва слетать одному, проверить, не отключено ли тут всё намертво, а уже потом тащить сюда девушку. Но что сделано, то сделано. Павел быстро обернулся, увидел Никино счастливое лицо, обращённое в сторону гаснущего заката, и немного успокоился. По крайней мере, сам полёт пошёл ей на пользу.
Он посадил аэрокар чуть поодаль от входа. Ника выскочила сама, не дожидаясь, когда ей помогут.
- Где это мы? - заинтересованно спросила она, осматриваясь.
Пейзаж, и правда, был интригующим - ни одного жилого здания в обозримом пространстве, река вдали, какие-то невысокие постройки без единого огонька, высокий и длинный серый забор и много-много высокой травы.
- Какое-то совершенно дикое место, - Ника слегка поёжилась от свежего ветерка с реки, а Павел отчётливо услышал в её голосе восхищение.
- Лет пятнадцать назад это дикое место было одним из центров цивилизованного отдыха на природе. Тут были такие толпы людей…
Он вынул из аэрокара предусмотрительно захваченный плащ, помог Нике его надеть, потом протянул ей руку и повёл к входу. Ворота, конечно, были заперты, как и три года назад, но разве это могло остановить Феникса! Спустя пару минут створки с лёгким сопротивлением распахнулись.
- Прошу! - широким жестом пригласил Павел.
Ника огляделась:
- А что это?
После заросшего травой пустыря находившееся за забором поражало стройностью линий и многообразием непонятных конструкций. Солнце село, но небо ещё не потемнело окончательно, и на светло-синем фоне отчётливо вырисовывались их контуры. Плавные очертания причудливо изгибающихся полос пересекались вертикальными линиями несущих стержней. Что-либо ещё в наступающей темноте разобрать было сложно.
- Сейчас сама поймёшь, - улыбнулся Павел. - Только подожди немного.
Он снова взял её за руку.
- Ты боишься?
Ника помотала головой.
- Тогда постой тут. И сделай то, о чём я тебя попрошу.
Павел оставил Нику у ворот, а сам пошёл в сторону кабины оператора. Он не был тут три года, но дорогу нашёл бы даже в полной темноте. Внутри кабины без света было сложнее, но выручил карманный фонарик, который он по старой привычке всё время таскал с собой.
Она давно перестала бояться. Ей даже вопрос показался странным. Как можно бояться чего-то рядом с ним?
Ника всё ещё пыталась понять, куда же они прилетели, когда услышала откуда-то слева радостное: "Есть!", а через несколько мгновений Павел из темноты скомандовал:
- Ника, закрой глаза!
Она послушно зажмурилась, а он добавил:
- Только не открывай, пока я не скажу.
- Хорошо, - тихо ответила девушка, но он услышал.
- Вот и умница, - донеслось до неё.
Сначала ей показалось, что она слышит какой-то шелест, непонятные щелчки, а потом вдруг откуда-то донеслись звуки смутно знакомой мелодии. Что это играло, Ника не успела вспомнить, только подумала, что под такую музыку в старых фильмах происходили всякие романтические объяснения, и от этой мысли защекотало в груди. Внезапно рядом зашуршало, на её плечи легли осторожные тёплые руки, а рядом с ухом такой знакомый, чуть хрипловатый голос сказал:
- А теперь открывай!