- Здорово, - искренне вырвалось у Дмитрия. Правда, он тут же вспомнил, что вот-вот улетит сам. И Ника останется одна. Чёрт. Но отказаться он не сможет. И Пашка не сможет.
- Да, было бы неплохо. Мы должны вернуться до срока. И ещё кое-что. Только Ника про это не должна знать.
Дмитрий кивнул. Конечно. Раз не должна…
- Помнишь Ревнёва с Каджеро?
- Ещё бы.
- Ника его дочь, - с непонятным выражением сообщил Павел. - Просто фамилию матери девичью в универе использовала. Глаза не выпучивай, выскочат, - добавил он, усмехаясь.
- Она сама сказала? А почему…
- А потому. И нет, не она сказала. Я думаю, она уже неоднократно напарывалась на тех, кто целился не на неё, а на папины бабки. Я бы на её месте тоже не стал много рассказывать.
- Проверку тебе устраивает? - догадался Дмитрий.
- Иди ты знаешь куда! - рассердился Павел. - Просто хотела, чтобы мы были на равных. Особенно, наверное, когда узнала, что мы с тобой безработные и безденежные бывшие военные.
Дмитрий задумался.
- Ревнёв.
Павел выпрямился.
- А вот это, Гордеев, я бы хотел с тобой отдельно обсудить.
Дмитрий насторожился. То, что из Димки он превратился в Гордеева, означало серьёзный разговор.
- Так вот. Слушай и запоминай: Никиных денег мы не возьмём, даже если она будет настаивать. Понятно? - Павел слегка повысил голос, перебивая зародившийся вопрос Дмитрия: - Я не хочу начинать знакомство с её отцом с долгов. И к вопросу о долге: Ника не должна знать о Фроге, как и не знала. Ты меня понял?
Понял. Чего ж тут непонятного. Он прав, это не Никины проблемы, а его, Дмитрия. Всё правильно.
- Я понял, - наконец, сказал он. - Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Пошли к девочкам, Ника уже устала, наверное. Я её сменю.
Он вышел с кухни первым, не закрыв за собой дверь и не оборачиваясь.
Ника долго думала, как сказать о том, что она в состоянии оплатить не только лечение Риты, но и парочку клиник приобрести для каждого из них. Для личного пользования. Сразу за этим предложением пришлось бы объяснять, почему она до сих пор молчала. Почему не сказала о своём отце тогда, когда Павел открывал ей свои тайны. И почему не сказала потом, когда они так сблизились, когда скрывать что-то было просто неправильно. Она и себе сейчас этого уже не могла сформулировать толком. Сначала боялась, что разница в положениях встанет между ними. Потом, когда поняла, что это пустой страх, Павел рассказал ей о своей последней операции. И теперь её страшила вероятность того, что он не сможет относиться к ней, как раньше, зная, что её отец, та самая "шишка" с Каджеро, причастен к их с Димкой увольнению. Это были глупости, но Ника не могла преодолеть иррациональный страх потерять его. Она и в этот раз не смогла сказать всей правды. Нет, всё же, потом. Как она и мечтала. Когда всё это закончится.
Павел вошёл в комнату, и Ника быстро сказала, пока он не начал разговор на другие темы:
- Паша, нам надо поговорить.
Он, казалось, удивился, впрочем, по его лицу никогда нельзя было прочитать, что он чувствует на самом деле. Возражать он не стал, молча сел за стол, всем видом показывая, что готов слушать. Ника села напротив, положила перед собой руки - одна в ладони другой - и дождалась, пока Павел посмотрит ей прямо в глаза.
- Мы все знаем, что нам нужны деньги. Лечение стоит немало, а тянуть с ним дольше нельзя.
Павел молча ждал продолжения.
- Если я ни о чём не спрашиваю, это не значит, что я ничего не вижу и не понимаю, - сказала она, всё также не отводя взгляд. - Вы сменили работу, но мы все понимаем, что это ничего не изменило. Масштабы не те.
Он, было, встрепенулся, но Ника не дала ему открыть рта.
- Я уже один раз предлагала помощь… У меня на счету лежат деньги. Сейчас Рите они нужнее, чем мне. Я могла бы…
- Нет, Ника, - мягко прервал её Павел.
Она была готова к отказу, но всё ещё надеялась убедить его. У неё почти не оставалось времени - срок, отпущенный Орестом, подходил к концу. И либо она поможет ребятам решить проблему, либо её решит Орест. А ей очень не хотелось, чтобы знакомство ребят с Орестом начиналось со скандала… Ника качнула головой своим мыслям и безнадёжно повторила:
- Паша, я не могу находиться в стороне от этого. Если я могу помочь…
- Ты помогаешь, - всё так же мягко ответил он. - Мы с Димкой не справились бы без тебя, с Ритой. И нашла её ты. А деньги… Ника, я решу всё сам, хорошо? Я не буду перекладывать на тебя решение наших с Димкой проблем.
А вот теперь Ника почувствовала закипающее раздражение. Орест отодвинулся на второй план.
- "Ваших"? - переспросила она, стискивая руки на столе. - Я думала…
На этот раз она оборвала себя сама. То, что она думала, сейчас не имело значения. Он-то так не думал. Для него были они - Димка, Рита, он сам, и отдельно - она, Ника. А что ты хотела, за пару месяцев? Чтобы тебя приняли в семью?
Наверное, все эти мысли отразились на её лице, потому что Павел вдруг вскочил и стремительно обогнул стол. Он присел рядом, положив ладонь на её стиснутые руки, а его синие глаза теперь смотрели чуть снизу вверх, так близко и нежно, что у Ники разом прошла вся обида.
- Львёнок, не сердись. Просто есть вещи, которые я никогда не смогу сделать. А наши проблемы ты и так помогаешь решать, - он лёгким нажимом выделил слово "наши". - Мы же с тобой вместе, милая. Если не прогонишь.
- Не говори глупостей, - буркнула Ника, уже сдавшись.
…А с Орестом она разберётся сама.
Павел с Никой сидели на кухне. Дмитрий оставил их вдвоём, понимая, что им редко удается просто спокойно поговорить, а это было иногда просто необходимо, как сейчас. К тому же сам он в этот вечер был плохим собеседником. Поэтому он поблагодарил Нику за ужин, а сам прошёл к Рите.
В спальне Дмитрий бросил взгляд на заботливо опущенные Никой жалюзи на окне. Рита всё ещё тяжело переносила солнечный свет, редко поднималась с кровати, мало разговаривала. Ника однажды сказала, что физически девушка почти в порядке, но что сейчас происходит с её психикой, она не могла определить. Окружающих больная узнавала не всегда. Иногда могла часами неподвижно сидеть в кресле, глядя в одну точку, ни на кого не обращая внимания. И вывести её из этого ступора могла только Ника. На мужские голоса Рита в такие минуты просто не реагировала.
А иногда она резко выходила из своего заторможенного состояния. Несколько раз Дмитрий переживал просто настоящий удар - девушка, только что вяло поднявшая веки после тяжёлого сна и равнодушно оглядывающая комнату, вдруг встречалась с ним затуманенным взглядом, или он входил в комнату, где Ника тихонько что-то говорила, причёсывая Риту, помогая ей лечь, - и та вдруг узнавала его. Страх. Настоящий, животный, затмевающий не только её, но и его сознание ужас. Эта душная волна накрывала Дмитрия с головой, и он с большим трудом справлялся с собой. Опыт показывал, что в такие мгновения ему лучше уйти, скрыться, чтобы Рита не видела его. Из предосторожности и Павел старался в это время не показываться Рите на глаза, но Дмитрий знал - это реакция не просто на мужчину. Она боится именно его.
Он отчаялся понять, что происходит. Ника пыталась объяснить ему, что таково влияние реона, что неизвестно, какими были галлюцинации Риты в то время, когда она его принимала, что ей привиделось в этом бреду. Дмитрий кивал. Он делал вид, что понимает и верит. Но в глубине души он чувствовал, что это не просто наркотик. Не мог объяснить, что ещё. Просто знал, что дело не только в галлюцинациях. Как бы то ни было, он хотел только одного - чтобы его Ритка выздоровела. И он был готов ради этого на всё.
Ведь были, были за эту пару недель мгновения, когда она становилась почти прежней. Она не улыбалась, не смеялась, но узнавала и Павла, и даже Нику, и его, Дмитрия, узнавала - по-настоящему узнавала, не пугаясь. И когда это случалось, он готов был умереть от счастья. Когда она замирала в его руках, словно скрываясь ото всех и всего, прятала лицо у него на груди как раньше, до того, как он ушёл в армию, когда она могла слушать его и даже отвечала, негромко, глухо, но отвечала - он был счастлив.
Он уже знал, что сделает, когда вернётся. Он сам положит Риту в клинику. Он уже выбрал, в какую - Ника посоветовала наркологический центр доктора Глеба Шитова, известного специалиста-нарколога. Дмитрий присмотрел для себя район, в котором можно будет снять комнату, поближе к клинике, чтобы быть рядом с Ритой, даже если его к ней не будут пускать какое-то время.
Девушка спала. Её дыхание выровнялось - под действием лекарств сон был относительно спокойным. Дмитрий поднялся, решил выпить чаю, пока он здесь не нужен, и немного привести в порядок мысли. Однако, выйдя из комнаты, не успел сделать и шагу по коридору.
Его остановило ощущение, которого он давно не испытывал. С той самой первой ночи, когда вернулся домой с известием от Алиши про реон и Ритку. Тогда он не смог войти в комнату, где они спали, потому что разрушать это хрустальное светлое было для него просто кощунством. С тех пор дни и ночи были наполнены тревогой и беспокойством, и он почти забыл, что ребят рядом с ним связывает нечто большее, чем совместная жизнь и забота о его девушке. И то чувство абсолютного всепоглощающего счастья, которое излучали люди за чуть приоткрытой дверью соседней комнаты, оглушило и заставило застыть на месте.
И только спустя несколько секунд он понял, что то, что он слышит, не ощущения, а реальный звук.
- Baby, I compare you to a kiss from a rose on the grey.
The more I get of you,
Stranger it feels.
And now that your rose is in bloom.
A light hits the gloom on the grey.
Знакомый хрипловатый голос, звучащий так непривычно, так, как он не звучал на памяти Дмитрия ни для кого, негромко пел о любви. Эту старую песню Seal Дмитрий знал, но только сейчас ощутил, насколько она хороша и насколько настоящее каждое слово в тексте.
- There is so much a man can tell you,
So much he can say.
There's so much inside.
You remain,
My power, my pleasure, my pain, baby
To me you're like a growing addiction that I can't deny
Won't you tell me is that healthy, baby?
Песня утихла, и Дмитрий дошел-таки до кухни, сел за стол, забыв, зачем шёл.
"И теперь, когда цветёт твоя роза, свет падает на серость и печаль"…
Пашка до сих пор не испытывал такого. Девчонок в его жизни хватало, но он никогда не любил. А любовь это совсем другое ощущение жизни. И Пашка узнавал всё это только сейчас - что такое любить и быть любимым. И надо же, чтобы именно в это такое счастливое время на них с Никой свалились трудности, которые не должны были их касаться. Но что делать, если для Пашки проблемы Дмитрия и Риты всегда были как свои.
И вот поэтому всё, хватит. Именно поэтому он и оставит их двоих в покое, как только сможет. Потому что у Пашки с Никой есть право на счастье, и не украдкой в темноте, а настоящее, полное, открытое…
- Дим, ты чего?
Он поднял голову. В дверях щурился от света Павел. Встрепанные рыжие вихры и совершенно безмятежное выражение лица делали его моложе лет на десять. Это было забавное зрелище, и Дмитрий усмехнулся.
- Да нормально, чаю вышел выпить.
- А. Я просто свет увидел… Ладно, я тогда пойду.
Он исчез в дверях, и Дмитрий услышал тихий смех Ники, шум воды в ванной комнате, потом дверь закрылась, и стало тихо.
Послезавтра он улетает. Сейчас Пашке было всё равно, но завтра придётся что-то объяснять. Прощаться… Нет, это будет слишком сложно. Надо уходить сейчас. Если нет желания объясняться, надо уйти, не прощаясь. Трус? Ну да, есть немного. Но гораздо сильнее страха - нежелание врать, мямлить или театрально-возмущённо отбрыкиваться. Да завтра, едва он начнет говорить, Феникс вцепится в него своим взглядом, как клещами, и ведь вытащит всё, что ему пока знать не надо. Потом - да, но не сейчас.
И вот встретить этот самый взгляд Дмитрий был просто не в состоянии. Поэтому сегодня, когда ребята были заняты друг другом, он тихо выйдет и закроет дверь. У родителей можно побыть один день, не прогонят же. А послезавтра с утра - в космопорт. На Луну.
Написать записку на клочке бумаги было просто. "Уехал, через неделю буду". Непросто было с мыслями о Нике. Пашка же тоже уезжает завтра. С одной стороны хорошо, ему будет не до выкрутасов Дмитрия. А с другой - Ника остается одна с Ритой… Дмитрий знал, что та не скажет ничего, что с Риткой всё будет нормально. Но ему вспомнились глаза Ники - не те, утренне-счастливые, а вечерние, потухшие от усталости после целого дня с больной. Ничего. Она поймёт. Она поможет. Ещё немножко и всё решится. Всё будет хорошо, и у них с Пашкой ещё будет много времени для счастья на двоих.
Павел накануне, вечером, так и не сказал Нике самого главного, ради чего ловил её на кухне. Разговор о деньгах плавно перешёл в поцелуи и объятия, и он просто не смог сказать её счастливым глазам "прости, но завтра я тебя оставлю". Он оставил разговор об отъезде на утро. Лучше уж сразу - сказать и уйти. Это ненадолго.
- Это ненадолго, - повторил он, замечая, как тускнеет её взгляд. - Я скоро вернусь.
- Это вы оба хорошо придумали. Главное, одновременно, - сухо сказала Ника.
Он не понял, и тогда она сунула ему в руку записку от Дмитрия. Павел пробежал её глазами и чертыхнулся. Да, ситуация.
- Ника, я не могу не ехать. Ты же понимаешь, это работа. Я и так тут всего третью неделю работаю, не могу же я бросить всё…
Она отвернулась на секунду, а когда снова взглянула на него, лицо было спокойным.
- Всё нормально. Уезжай, мы побудем вдвоём. Ничего, если будет совсем плохо, я всё же вызову врача. У меня хватит денег.
Павел нахмурился, но ничего не сказал. Было бы глупо сказать "ни в коем случае". Всякому принципу есть предел, всё-таки.
Он шагнул к Нике, осторожно поцеловал податливые нежные губы, оторвался.
- Счастливо, - сказала она, отступая на шаг.
Он оглядел её всю, с головы до ног, пытаясь справиться с непонятным и незнакомым ему до сих пор чувством. Уже выйдя на улицу, понял, что это было. Он впервые уходил от неё так, чтобы не вернуться к вечеру. Пусть ненадолго - но они расставались.
Глава 10
На планету Дмитрий прибыл вечером, накануне назначенной охоты. Все необходимые документы он подписал ещё на Земле и сейчас просто получил от строгой девушки-менеджера ключ от коттеджа, где он должен был переночевать под видом туриста. Она же познакомила его с консультантом по подготовке, Адамом Лероем. Дмитрий отметил, что рядом с ней Адам смотрелся не просто некрасивым, а каким-то серым. Хотя внутренне он оказался гораздо ярче. Дмитрий почувствовал то, что не чувствовала менеджер, что прятал за невыразительным взглядом Лерой, и проникся к тому некоторым сочувствием. Любить такую неприступную красавицу, не обладая ничем, что могло бы привлечь её внимание - это нелегко.
Как оказалось позже, это была последняя относительно положительная эмоция, испытанная им на этой планете.
В семь утра его словно подбросило в постели. До звонка будильника оставалось ещё полчаса, но заснуть снова не получилось. Он долго не мог понять, в чём дело, потом сообразил - сейчас Жертва начала свой путь по джунглям. Спокойно, Индиго. Это дело уже решённое. Ты сделал свой выбор. Теперь ты просто обязан выполнить это задание. Ради Ритки. Если не сделаешь этого, на месте Жертвы окажется она, и её Охотник точно не задумается об этической стороне дела.
Дмитрий встряхнул головой. И ему хватит думать.
Полчаса до положенного времени пробуждения он потратил на физические упражнения. Форму не потерял, это приятно. Пригодится.
На стартовой площадке уже стоял готовый к отлёту пассажирский катер. Пилота не было видно - должно быть, ждал внутри. Принять за пилота невысокого мужчину с сединой в волосах, который прохаживался около входного люка, было сложно. В самом люке, порог которого оказался на полметра над бетоном площадки, сидел Лерой. Он увидел Дмитрия, выдал слабое подобие улыбки.
- Господин Хилл, это и есть ваш Охотник. А это - господин Хилл, главный заказчик, - сообщил Лерой Дмитрию.
Конечно, по правилам сафари, имена, звучавшие вслух, не были настоящими. Когда Дмитрию предложили выбрать псевдоним, он равнодушно пожал плечами. Его вполне устраивало безликое "Охотник". Мелькнула мысль назваться привычным Индиго, но самого же от этого и передёрнуло.
Хилл изучающе взглянул на парня, словно с лупой прошёлся.
- Как же мне вас называть? - прищурился он. - Судя по обещаниям Адама, развлекаться мы будем не один день, надо же нам как-то общаться.
Дмитрия внутренне скривило от формулировки. "Развлекаться". Да нет, вы, господин Хилл, не за развлечением сюда прибыли. Не то у вас настроение.
- Достаточно будет простого "Охотник", - суховато ответил он.
Хилл кивнул и, казалось, потерял интерес к разговору.
- Где же их носит? - недовольно спросил он в пространство.
- О, я вижу господина Орлова, - сообщил Лерой, поднимаясь с насиженного места. - Думаю, остальные гости не заставят себя ждать.
- Надеюсь, - слегка брюзгливо сказал Хилл.
Орлов оказался молодым человеком, может, ровесником Дмитрия, почти таким же высоким, но раза в два уже в плечах. Он мог бы показаться красивым, если бы не выражение его лица. Он выглядел так, будто ему с утра пораньше наступили на ногу и дополнительно обхамили.
- Доброе утро, юноша, - поприветствовал его Хилл.
- Здравствуйте, господин Хилл, - голос Орлова соответствовал его настроению. - Кто-нибудь объяснит, почему меня не разбудили вовремя?
- Должно быть, вы не услышали будильник, - предположил Лерой, терпеливо улыбаясь.
- Не помню. Не было никакого будильника… Где эта парочка? Тоже не услышали будильник? Мы начнём сегодня?
Дмитрий чувствовал себя отвратительно. Ему казалось, что его тут вообще не должно быть. То, что трое мужчин перед катером, казалось, забыли о его присутствии, добавляло ощущения ненужности происходящего.
- Норт, ну сколько можно вас ждать! - воскликнул Орлов, привлекая его внимание.
Дмитрий увидел идущих по дорожке к площадке мужчину и женщину. Женщина одета для похода в джунгли, но двигается, будто по подиуму идёт. Уже не молоденькая девушка, но ещё и не зрелая женщина, капризная - сразу видно, и заносчивая. Как Ритка. Думать здесь о подруге не хотелось, поэтому он перевёл взгляд на спутника дамы. А вот тот понравился Дмитрию ещё меньше Хилла и Орлова. Нет, на первый взгляд нормальный, спокойный мужчина, улыбается, руки всем пожимает. Кроме него, конечно. Но Дмитрий с первого взгляда почувствовал, что доброжелательная внешность - это лишь внешность. Внутри мужчина был тёмный, непонятный.
Дмитрий встряхнул головой. К чёрту мнительность. Это всё от нечистой совести. Все эти люди неприятны ему прежде всего тем, что они участвуют в этой охоте. И если он сам тут ради Ритки и денег, то эти четверо прилетели сюда "развлечься", как сказал Хилл. Нормальными они не могли быть по определению.
- Прошу вас, господа! - голос Лероя прозвучал совсем рядом. - Господин Хилл уже познакомился, позвольте теперь и вам представить - ваш Охотник.
Дмитрий слегка наклонил голову.