Однако на известие о семейке своей девицы Феникс никак не отреагировал, на лице даже тени удивления не появилось. Знал раньше? Что ж, даже если так - надо было подтолкнуть. В конторе ему остальные слагаемые выдадут, сам сложит и сообразит, с кем связался…
…Хан простоял так почти четверть часа. Просто стоял и смотрел, как тяжело вздымается и опадает широкая грудь, как блестит испарина на лбу, как подрагивают пальцы свесившейся вниз руки. Несколько шагов - и он коснулся этой руки, осторожно уложил обратно на одеяло. Пальцы раненого дрогнули ещё раз и вдруг крепко сжались. Хан вздрогнул, но Феникс не пришёл в себя - это был просто спазм. Хан медленно выпрямился, не пытаясь освободиться.
Пора было уходить, раз решил. Это просто - выдерни руку, он и не почувствует. И можно будет уйти, а потом подумать, что делать. Правда, что тут думать? Одно сообщение Боссу… или нет, в его службу безопасности. Нечего Самого приплетать. Он поручил это дело Хану, и справиться нужно самостоятельно. Хорош он будет - "дорогой Босс, я тут вас рановато обрадовал, не дотянул, помогите!" Нет уж. Сам так сам. Сейчас только выйти отсюда и сразу в СБ. И Строганову мало не покажется.
Да. И Фениксу. Сюда придут люди Босса. Одного хватило бы, но придут двое - раненого придётся нести, он сам не может передвигаться… Нет, скорее всего, его тут и аннигилируют. Так будет вернее, чтобы не привлекать внимания. И всё, чисто и просто. И совесть спокойна. И после этого Фрога и компанию Хан больше никогда не увидит, потому что его снимут с этой грязной работы…
"Тебя и так снимут с этой работы, - тихо сказал внутренний голос. - Для всех Лазарев мёртв, и Босс доволен твоим рвением. По крайней мере, пока его СБ сюда не добралась. Для Босса ты и так герой. Стоит ли его разочаровывать демонстрацией своей недоработки?"
"Недоработка" снова стиснула ладонь Хана, возвращая его в пахнущую медикаментами и болезнью реальность.
Нет, никакой СБ. Просто уйти. Отцепиться от горячих пальцев, отвернуться, подняться по лестнице, выйти наружу, вдохнуть свежий воздух, уйти подальше и забыть обо всём этом. Забыть этого человека, его голос, взгляд, улыбку, непробиваемое спокойствие, его магнетизм, загадку, тайну… Забыть того единственного, кто не вызывал у Хана привычного раздражения, презрения или страха. Просто уйти и оставить его умирать.
Высвободи руку…
Хан ещё несколько секунд смотрел на стискивающие его ладонь загорелые пальцы в плохо заживающих царапинах и вдруг, неожиданно для самого себя, осторожно сжал свои. Это не было похоже на дежурное рукопожатие, которым обмениваются знакомые при встрече и расставании. Это не было похоже и на хватку "я тебя поймал". Это было что-то другое. Наверное, так касаются друг друга друзья. Глупые сантименты… Но разжать руку не было ни желания, ни сил. Хан чувствовал, что его прикосновение словно что-то изменило. Не было больше командира и подчинённого, вербовщика и Жертвы, не было молчаливого противостояния, не было обмана, насторожённости, недоверия. Жаль, что такое возможно, только когда Феникс без сознания. Хоть на эти минуты представить, что всё не так, что он по праву держит эту руку, что он может помочь, спасти, что потом они могут оказаться по одну сторону баррикад. Это невозможно, да, но хоть сейчас!..
- Димка… не дури…
Хриплый слабый голос и в бреду вырвавшееся имя ударили, как хлыстом.
Хан выдернул руку, как ошпаренный.
Ну конечно. Кто ещё мог ему понадобиться. Кого ещё ему могло хотеться за руку подержать! А ничего, что это Язва стрелял? Ничего, что это он гнал его по джунглям, вместе с командой зажравшихся ублюдков из высшего общества? Ничего, что сейчас этот благородный идиот подыхает тут в одиночестве, а Язва развлекается на Земле? Всё равно - "Димка". Этот щенок чуть не убил тебя, капитан, он - причина твоих проблем, он - твоё слабое место. Если бы не Язва, к тебе трудно было бы подобраться. Он сделал тебя уязвимым!
Уснувшие, забытые было злость и раздражение снова захватывали Хана. Как можно быть таким проницательным, умным, каким был Лазарев, и в тоже время таким идиотом, чтобы не понимать очевидного!
Он огляделся, пытаясь успокоиться. Взгляд наткнулся на камеру, бесстрастно продолжавшую снимать. Занятные сейчас, должно быть, вышли кадры. Показать кому - обхохочутся. Только что на колени не пал "Феникс, прости!". А у Феникса одна проблема - Язвы рядом нету. Может, тут не только Язва неровно дышит к другу?
Эта мысль заставила усмехнуться. Чушь, конечно. Зато злость прояснила голову. И на смену идиотским сантиментам наконец пришли здравые мысли. И идея, быстро принимавшая чёткие очертания.
Можно попытаться вытащить Феникса отсюда, не привлекая внимания к себе. Дать ему ещё один шанс. И дать шанс Язве облегчить совесть. Он же скажет, не сможет не сказать, что это он нажимал на курок. Потому что иначе слишком много придётся врать, а Язва с Фениксом патологически честен. Жаль, финала Хан не увидит, но и так ясно - такие выкрутасы капитан может и не простить. А если случится чудо, и всё же простит, то это будут только слова. Это не забудется и не выветрится, не сгладится и не растворится. Убийство, предательство… Чёртов эмпат не мог не знать, за кем идёт. Слишком хорошо зацепился за Жертву, чтобы не почувствовать своего. Не мог не чувствовать. Он догадывался, кого гонит, хотя до последнего и отмахивался - он же действительно боготворил своего дружка и вряд ли смог бы выстрелить, если бы сам себе признался, что знает, кто там впереди. А выстрелить ему было нужно.
Интересно, выстрелил бы Феникс на его месте, зная, в кого стреляет? Чёрт, как же жаль, что всё вывернулось наизнанку. Это Феникс должен был быть Охотником, это Язва должен был сдохнуть в джунглях от выстрела самого меткого "волка". И всё было бы проще. Фениксу пришлось бы скрываться, уж шантаж Хан обеспечил бы. И было бы ему не до романтики, а девице беглый киллер тоже вряд ли был бы нужен… Всё разрешилось бы мирно и для всех приятно. Но благородный капитан руки пачкать не захотел. Или захотел большой куш. Но не дурак же он, в самом деле, должен был понимать, что не выживет в любом случае. Или надеялся на свою мифическую удачу?
А вот у Хана удача не мифическая. И к Карине вовремя заглянул, и камеру захватил, и Феникса нашёл. Осталось всё это использовать, чтобы Язва узнал новость про удивительное воскрешение и прискакал на выручку. Он частенько дурак, но дурак деятельный. Всё перевернёт, на уши всех поставит, но Феникса вытащит, и скрываться им придётся уже на пару. А потом они будут долго разбираться, кто кого убивал, обманывал и всё такое, но это будет потом. Сначала вытащит.
Только вот просто так Язва этот подарок не получит. Ему придётся некоторое время потанцевать на задних лапках, чтобы получить адрес Дэна и кое-что, чем Хан его сюда и заманит. О, на эту приманку он прибежит, теряя не просто тапочки, но и последние мозги. Потому что страх за обожаемого Феникса, плюс чувство вины и плюс ревность - это очень горячительная и одновременно отрезвляющая смесь. Придёт. Теперь твоя очередь ревновать, Дима, в буквальном смысле.
А потом эту запись посмотрит и девица Босса. Думается, после этого она вряд ли будет мечтать о Фениксе, как раньше. И все условия будут выполнены - и для Босса, и для Хана, и для капитана Лазарева… и даже для Язвы. Побочный эффект. Но Язве это выполнение дорого обойдётся. А для этого нужна всего одна достоверная запись. Чтобы всех проняло. Хан перевёл взгляд на раненого, вслушался в хрипловатое дыхание. Да, джунгли капитана потрепали… Только что ему, Хану, круги под сомкнутыми слипшимися ресницами, эти шрамы, эта бледность? Он же не девушка, чтобы покупаться на ясный синий взгляд. Однако будущим зрителям об этом знать не стоит. Не обязательно же показывать порнографию, чтобы они поверили.
Хан вручную навёл камеру на "сцену" и зафиксировал её положение.
Глупый щенок поверит. Потому что этой записи поверил бы любой, актёр Хан всегда был хороший. А Язва будет потрясён двумя фактами - тем, что Феникс жив, и тем, что он с Ханом. И прискачет туда, куда Хан ему укажет, просто для того, чтобы убить на месте, придушить, разорвать, испепелить. И вот тут они поговорят по-серьёзному.
* * *
Рита закрыла сумку, старательно упаковав в неё свои вещи - те, что принесла с собой. Все Димкины подарки она сложила в отдельный пакет и никак не могла решить, что с ними делать. Выбросить рука не поднималась, оставить в этой палате - они попадут в чужие руки. Взять с собой… Она знала, что даже если когда-нибудь снова откроет этот пакет, то не решится ни включить музыку, ни надеть этот шарф, ни пролистать книгу… И только браслет, словно приросший к её коже, не вызывал у неё никаких колебаний. Эта вещь будет с ней всегда.
- Ритуль, ты собралась? Я могу вызвать тебе такси. Твои родители готовы тебя встретить?
Росина стояла на пороге, ожидая ответа. Рита улыбнулась, отрицательно качнула головой.
- Погоди, как это? Мы же с тобой уже говорили об этом? - нахмурилась медсестра. - Ты звонила матери, и она сказала…
- Она сказала, что была бы рада, но ей надо поговорить с отцом.
- И что? - Росина прошла внутрь комнаты, закрывая за собой дверь.
Рита пожала плечами.
- Ну и поговорила. Вчера вечером она перезвонила мне и сказала, что они не могут меня принять, - она снова улыбнулась. - Я и не ожидала ничего другого.
Росина села рядом с Ритой на кровать.
- Погоди, а куда же ты поедешь?
Рита не ответила.
- Так. Я не могу выпустить тебя. В твоей ситуации ни в коем случае нельзя уходить в никуда, - решительно сказала Росина, тряхнув светлыми кудряшками. - Поедешь ко мне. Только придётся подождать - у меня до конца смены ещё два часа. Но и тебе тут можно оставаться до вечера.
Рита растерялась.
- Как это - к тебе? Зачем?
- Затем, что я приглашаю. Настоятельно. У меня большая квартира, я живу одна. А изредка приходящие ко мне друзья не будут тебя стеснять - у тебя будет своя комната. Потом ты устроишься работать, будешь помогать мне платить за квартиру или сама снимешь себе комнату. Как тебе такой вариант? Ладно, ты подумай, а меня вызывают на восьмой этаж, там новенького привезли, нужно помочь. Я забегу через часик.
Росина убежала, а Рита осталась сидеть на кровати, положив руки на собранную сумку.
Забавная штука жизнь. Родители отказались помочь. От помощи человека, который её любил, она отказалась сама. А судьба предлагает ей новую помощь. От той, которая вовсе не обязана помогать.
Неожиданно Рита вспомнила старый анекдот, который ей рассказывал Димка. О том парне, который во время наводнения молился Богу, прося помощи. К нему подплывала лодка со спасателями, но он отказывался плыть - он молится, и Бог поможет ему. Прилетал вертолёт, но парень и на вертолет отказался садиться - всё помощи от Бога ждал. Когда же он утонул, и на небе встретил Бога, то сказал с возмущением: "Что же ты не спас меня, ведь я так молился!". На что Бог ответил - "Я посылал тебе лодку и вертолёт, но ты, дурень, отказался ими воспользоваться. Что же я ещё мог сделать, если ты сам не хотел спастись?"
Рита поднялась с кровати. Она хочет спастись. И отказываться от помощи Росины не будет. Действительно. Найти работу, начать жить, как нормальный человек. А что будет потом - увидим.
Она решительно направилась к двери. Росина сказала, что будет на восьмом этаже. Лифт встретил её миганием красной кнопки - он шёл вниз. Ладно, она вполне в состоянии воспользоваться лестницей.
Миновав два пролёта, она неожиданно увидела на площадке между этажами, у широкого окна, фигуру женщины в больничном халатике. Женщина стояла спиной к Рите, опущенные плечи еле заметно вздрагивали. Рита медленно поднялась на площадку, подошла ближе.
- Вам плохо? - осторожно спросила она у поникшей фигуры. - Может быть, позвать медсестру?
Женщина замотала головой.
- Нет, спасибо, - тихо, прерывающимся голосом отозвалась она. - Медсестра мне не поможет.
Рита посмотрела наверх. До восьмого этажа остался один пролёт. Пять минут - и она найдёт Росину. Однако что-то мешало ей сделать несколько шагов до лестницы и оставить женщину плакать у окна дальше.
- У вас что-то случилось? - спросила она.
- Нет, ничего, - сказала та, и в её голосе Рита уловила что-то знакомое.
Да, она сама ещё совсем недавно так же отвечала на подобные вопросы. Так, будто ей смертельно надоело на эти вопросы отвечать. Будто всё кругом её раздражало. Будто никто не мог понять её боль и смятение.
- Ничего, кроме того, что тебе больше незачем жить, - неожиданно произнесла Рита. Она ещё не понимала, зачем это говорит, но остановиться уже не могла. - Ничего, кроме того, что ты сделала больно всем своим близким. Ничего, кроме того, что ты чувствуешь себя грязной и растоптанной, а главное - знаешь, что сделала это с собой сама.
Женщина медленно повернулась к ней, открывая заплаканное лицо, и Рита обнаружила, что та не старше её самой. Бледная кожа, запавшие глаза, искусанные губы.
- Я знаю, как это, - продолжила Рита, глядя прямо в эти недоверчивые глаза. - Я сама точно также сломала себе жизнь. Ты давно здесь?
- Три недели, - тихо, но уже совсем другим тоном ответила девушка.
- Тебя привели сюда или ты сама?
- Мама…
- Мама ждёт тебя дома, - утвердительно сказала Рита и дождалась ответного кивка.
Только сейчас она поняла, как же ей самой нужна мама. Чтобы встретила, обняла, прижала к себе, сказала бы, как она любит свою дочку, сказала бы, что прощает её. Она сейчас многое отдала бы за то, чтобы дома её ждала мама. Чтобы быть нужной ей.
- Ты нужна ей, - изменившимся голосом сказала Рита. - Она любит тебя, и ей плохо тогда, когда плохо тебе. Она будет счастливой тогда, когда увидит, что счастлива ты. Она уже давно простила тебя и ждёт только того, чтобы ты простила себя сама. Но тут она не может помочь. Никто не может, кроме тебя самой.
- Я была такой стервой, - тоскливо сказала девушка. - Я её ругала, уходила из дома, воровала деньги с её карточки, я водила домой своих парней… Она всё знала, плакала, кричала на меня… А я…
- Ты была больна.
- Да, она тоже так говорила. А потом привела меня сюда. Я недавно узнала, сколько стоило это лечение. Я не знаю, откуда у неё такие деньги. Наверное, она их долго копила. Я не знаю, как мне смотреть ей в глаза после всего, что я сделала.
Тёмные глаза снова наполнились слезами.
Рита понимала. Это были точно её мысли, после того как она чётко осознала, где находится, что происходило с ней до этой клиники, и чего всем стоило уложить её сюда.
- Мама ждёт, когда ты сможешь вернуться к ней, - Рита вдруг отчётливо поняла, что сейчас нужно сказать. Это так просто. Если бы всё так же просто было у неё самой! - Тебе всего лишь нужно прийти домой, обнять её и сказать, как ты её любишь и как благодарна ей. И жить дальше так, как ты жила бы, если бы не эта твоя болезнь. Только так ты сможешь отплатить ей за то, что она сделала. Только так.
Девушка смотрела на неё широко открытыми глазами, и Рита видела, что слова дошли до её сознания.
- Хочешь, я провожу тебя в твою палату? Или в сад? Хочешь, погуляем в саду? - предложила она.
Рите уже очень хотелось, чтобы девушка улыбнулась. И чтобы к ней никогда не приходили те мысли, которые лишь недавно оставили её саму, о ненужности и никчёмности собственной жизни. Если люди спасают эту самую жизнь - значит, она нужна им.
- Мама хотела, чтобы я вернулась в колледж, - сказала девушка, а Рита поняла, что последние слова сказала вслух.
- Меня зовут Рита, - она взяла девушку за руку. - Так в палату или погуляем?
- В палате я совсем одна, - отозвалась девушка. - Я хочу в сад… я - Лидия.
Рита совсем забыла о Росине. Она потянула Лидию вниз, к лифту. В саду сегодня тепло, погода стояла солнечная.
Росина, выскочившая на лестницу, чтобы спуститься к Рите, затормозила наверху лестницы, услышав Ритин голос и странно незнакомый девичий голосок. Она осторожно заглянула вниз и обнаружила у окна своих пациенток - одну уже выписавшуюся и вторую - которая за все три недели пребывания в клинике ни разу не разговаривала в полный голос, отделываясь от лечащего врача и медсестёр односложными ответами шёпотом. Тем временем Рита взяла Лидию за руку, и они пошли вниз. Лидия ещё ни разу не спускалась ниже третьего этажа, где её обследовали во время приёма на лечение.
Вечером этого дня Рита Рей переехала в дом Росины, уже будучи зачисленной в штат клиники профессора Шитова на должность помощницы медсестры. Её взяли на испытательный срок, вменив ей в обязанность ухаживать за пациентами, идущими на поправку.