Индиго ворвался в офис Фрога, буквально снеся человека на входе, только что прошедшего контроль. Его не остановила ни закрывающаяся перед носом дверь, ни охранник, решительно преградивший дорогу. Он не тратил время на объяснения. Охранник выхватил парализатор, которыми их вооружали - быстро выхватил, реакция у него была хорошая, и обращаться он с излучателем умел. Только вот Индиго сейчас невозможно было остановить. И он опередил парня буквально на доли секунды. Первый заряд парализатора ушёл в потолок, второй - в самого охранника. Излучатель Индиго прихватил с собой - лишним не будет.
Пока сигнал о незаконном проникновении дошёл до помещения охраны, он уже взбежал на второй этаж. Дверь в кабинет была закрыта, но и это его не остановило. Фрог не озаботился установкой сейфовых замков, поэтому дверь элементарно отжалась с помощью плеча и металлического корпуса парализатора. Фрог был очень удивлён вторжением в его закрытый кабинет.
Да ладно. Удивлён. Индиго никогда не видел у этого толстяка таких больших глаз. Надо же, они у него, оказывается, светлые. А то раньше в складках жира и не разглядишь.
- Здравствуйте, - как-то потерянно произнёс вдруг Фрог, хотя явно узнал его. - Чай, кофе, кальян?
Спустя полчаса Индиго вышел из офиса. Охранники не тронули его - вряд ли сильно напугались, скорее, напугался Фрог. Потому что он даже не отрицал знакомство с Ханом. Более того, сейчас Индиго знал о Хане много больше, чем предполагал до визита к старому знакомому. Не знал, всё-таки, главного - где Хан сейчас. Но зато у него имелось уверение Фрога, что как только тот объявится, он тут же сообщит.
Индиго не знал, с чего бы у толстяка так развязался язык, и не думал о причинах. Он просто твёрдо был уверен, что тот не лжёт и действительно позвонит, как только будет, что сообщить. Кто знает, может, Фрог надеялся, что они с Ханом поубивают друг друга и таким образом он избавится или от одного из них, или от обоих сразу. Странно, а ведь мог просто пристрелить, - мелькнула шальная мысль. - Или сам, или охрану вызвать. Но Фрог этого не сделал. И не сделает. То ли он испугался до потери сознания, то ли… нет, наличие совести даже у него, Индиго, сейчас под вопросом, а уж у Фрога её вовсе никогда не было.
Значит, будем ждать.
* * *
Что делать дальше, Балу не знал. С одной стороны, было абсолютно точно понятно, что Фрэнка больше нет в живых. Так же как и их Феникса. От потери последнего хотелось выть, о потере первого он боялся даже думать. В голову лезла разная муть, лишь бы не о родителях, о сестрах, Юле и племянниках. Лишь бы не вспоминать басовитый смех брата, его улыбку и голос. Надо уходить отсюда, возвращаться на "Киплинг", и дать Фойзе разрулить ситуацию. Но как же чешутся руки! Разнести эту планету, придушить всех этих зажравшихся сук! За брата, за Пашку, за многих других, таких же молодых, сильных, попавших в эту мясорубку от безвыходности или по глупости. За всех…
Кто-то осторожно тронул за плечо. Кир. Он кивнул в сторону сада и Балу молча последовал за ним.
- Что думаешь делать? - Кир не смотрел на него, присел на скамейку рядом.
Балу хотел ответить, что не знает, что он в шоке, в ступоре, но…
- Надо уезжать, Кир.
Тот как-то странно дёрнулся, но промолчал.
- Мы сделали всё что могли, закончили…
- Закончили?
Балу почувствовал раздражение в голосе друга, хоть тот и говорил спокойно.
- Ти…
- Я не закончил. Ты меня спросил?
Так. Эта чёртова планета приносит одни несчастья. Сначала полетели Пашкины погоны, потом его голова. Его и Фрэнка. Теперь намечается потеря головы у Кира. Или уже?
К дочери хозяина Каджеро Балу чувствовал симпатию. Они никогда не говорили тет-а-тет, но она нравилась ему своей спокойной речью и нежным голосом. Она красивая умная девочка - это, конечно, тоже влияло на его к ней отношение. И потом, Балу знал, что она ни в чём не замешана, просто чувствовал это, но всё равно - нельзя Киру с ней. Потому что с ней что-то не так. Она не просто скучает или грустит. Она тоскует, и это самая настоящая тоска по чему-то или кому-то, что она потеряла, причём не год назад, а совсем недавно. Это настоящее горе, которое, может быть, видит, но не ощущает и не понимает Кир. И отогреть эту девушку можно, но не за две недели, и не с его темпераментом. Он не будет терпеливо ждать, когда она сможет просто улыбнуться ему и принять его чувства. Он будет резок и настойчив, если не сказать - настырен. Он будет брать эту крепость штурмом и непременно встретит сопротивление. И вот чем это противостояние может кончиться, Балу даже думать не хотел.
- Не в это дело, Кир, ты же знаешь что не в этом.
- А в чём же?
- В ней.
- В ней? - Кир деланно рассмеялся. - О чём ты?
Балу вздохнул.
- Ты прекрасно знаешь, о чём я.
Глаза друга сузились.
- Не вмешивайся, Тони. Я знаю, что лучше для меня. - Кир поднялся на ноги. - И для неё.
Он развернулся и направился к дому.
Никуда он не поедет, а Балу ничего не сможет сделать. Только стоять и наблюдать ураган "Кирилл" в действии. Поправка - ураган "Кирилл влюблённый" в действии. Уникальное зрелище.
Глава 4
У Карины дома, в маленьком ящичке с самыми необходимыми лекарствами, в дальнем углу, лежал запечатанный флакончик. Она никогда не пользовалась снотворным, предпочитала химии бессонницу. Но для того, чтобы уснуть так надолго, как ей хотелось, эти крошечные капсулы были просто необходимы.
Она достала флакончик и поставила его перед собой. Карина не была врачом, но читать и считать умела. Написанное на этикетке число миллиграмм, напротив которого было ясно указано - "предельно допустимая доза для взрослого человека" - она автоматически перевела в количество капсул. Для верности увеличила его вдвое, и это была всего лишь половина всего содержимого. А если выпить всё…
Она села у стола и положила подбородок на сложенные руки, не сводя взгляда с белого флакона.
Это так просто. И вот там Босс её не достанет. И этот сероглазый красавец с Земли не дотянется до неё. И, может быть, где-то там, куда Карина уйдёт от них всех, она встретит того, кто не вернулся из джунглей. Сможет ли он её простить? Впрочем, за что? Она не звала его на Каджеро, не посылала умирать в этих треклятых зарослях. Он пришёл сам, не она, так кто-то другой… да. Но это была она. Это она пару раз в месяц подписывает документы на выезд людей, которые никогда уже никуда с Каджеро не уедут. Она знает так много, на ней висит такой груз вины перед всеми этими людьми и их близкими…
Да, она знает много. И уж если уходить - то так, чтобы эти знания не пропали.
Карина пришла к этой мысли не сразу. Уже стемнело, а она всё сидела, так что у неё затекли ноги и спина, но она упрямо смотрела на белеющий в сумерках флакон. К ночи она окончательно решилась, и снотворное вернулось в аптечку.
На всём свете не оставалось человека, которому она доверяла бы больше. Если бы был хоть кто-то ещё, она ни за что не стала взваливать это всё на Нику. Но больше не было никого. Да и не только в этом дело. Ника должна знать. Она должна знать, что случилось с её Фениксом. И ещё - нельзя оставлять её наедине с тем человеком в полном незнании.
Карина поежилась. Страх перед Боссом по-прежнему слепил и оглушал, но сейчас она уже решилась бежать, и это придавало сил. О, если бы она могла забрать с собой Нику… но это невозможно. Ника не согласится. На уговоры уйдёт слишком много времени, и она никогда не поверит, что должна бежать. Как поверить в предательство одного из самых близких людей? А у Карины нет времени на уговоры и доказательства. Нике не угрожает ничего страшнее разочарования, а вот Карина вполне может лишиться жизни или… или ещё хуже. Что именно может случиться, она не смогла бы сейчас сформулировать, но свято верила - этот человек может сделать что-то и хуже смерти.
Значит, надо передать Нике всю информацию. Если подруга будет достаточно осторожна, Босс ничего не заподозрит. И у Ники больше шансов достучаться до кого-то, кто сможет остановить Босса и его людей. У Карины этот шанс стремится к нулю.
Вдруг ей пришло в голову, что Ника может и не захотеть использовать эту информацию. Ну и что, что Феникс? Он уже мёртв… После смерти матери и сестры, любимого мужчины, потери подруги - Карина себя списала со счетов ещё тогда, когда поняла, кто такой этот рыжий и кем он был для Ники - вот после всего этого самой натравить на родного человека законников, лишив себя ещё одного члена семьи… Карина не была уверена, что сама смогла бы так поступить. Сможет ли Ника?
Но выбор был невелик. Больше никому доверить своё знание она не могла. Поэтому сомнения пришлось отбросить.
Вся доступная ей часть базы данных "Дианы" уже была скопирована на флеш-кристалл и спрятана в надёжном, насколько это возможно, месте. Оставалось только решить, как сообщить Нике то, что не входило в компьютерные отчёты.
Чтобы просто вытащить подругу в джунгли на разговор, не шло и речи. Карина не могла себе представить, как заговорить обо всём этом, как посмотреть хотя бы в землю рядом с ногами Ники, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ней взглядом. Какие найти слова… нет, она не сможет. Поэтому оставалось письмо или звуковое сообщение. Если просто говорить, не думая, как будет меняться Никино лицо, не представлять, какие мысли сейчас приходят в её голову, если быть уверенной, что когда закончишь говорить, просто выключишь запись и больше ничего не случится… Ника не скажет ни слова, Ника не развернётся и не уйдёт молча, Ника не окатит ледяным взглядом, Ника не заплачет - просто потому, что её не будет рядом. Так легче.
Пользоваться электронной почтой Карина не решилась. Она нашла в своих личных документах обычный бумажный лист и пластиковый конверт. Письмо писалось долго, и не только потому, что трудно подбирались слова - Карина банально почти разучилась писать много от руки. Однако оно было написано, запечатано и готово к отправке. Как передать его адресату, она уже знала, это было несложно для них двоих, но никому другому не пришло бы в голову.
Карина разбудила Нику в четыре часа.
- Прости, подруга, что разбудила. Экран не включаю, поговорим так, - без приветствия начала она. - Я улетела с Каджеро, сначала хотела улететь, не прощаясь, но потом не смогла.
- Куда, Рина? - только и смогла спросить плохо соображающая со сна Ника.
- Понятия не имею. Искать меня не надо, я не хочу ни возвращаться, ни видеть кого-то снова… даже тебя, - голос Карины чуть дрогнул. - Так надо, Ника. Я должна. Помнишь, как мы в школе играли? Уйдём в джунгли, не ищите нас, мы самостоятельные. Я самостоятельная, Ника. Помнишь, как мы тогда играли? На той полянке, на опушке. Вроде, и в лесу, а на самом деле почти у дома. Мы хитрые были.
Нике казалось, что Карина бредит. Та не давала вставить ни слова, почти все три минуты разговора вспоминала о том, как они играли в детстве, как, учась ещё в школе, клялись друг ради друга сделать всё, что угодно, как прятали листок с торжественно написанной клятвой всё на той же полянке. Как прощались перед отлётом Ники, как обещали обязательно быть потом вместе.
- Все, подруга, мой рейс, - наконец остановилась она. - Прости, мне пора. Но мы ещё встретимся. Может, даже на той полянке. Где клятву давали.
Связь отключилась.
Пять утра. Рассвет чуть занялся малиновым светом, но ночная прохлада ещё ощутимо давала о себе знать. Ника поёжилась. На балконе в лёгком коротком платье было не жарко. Но она не могла заставить себя уйти в комнату. Ей необходимо было стоять тут, смотреть на светлеющее небо и пытаться успокоить сумбур в голове.
Рина улетела. Рина улетела внезапно, словно убегая, словно боялась чего-то. Что случилось, кто или что заставило её сорваться с места и даже не попрощаться толком? Они ещё пару дней назад разговаривали, и ничто не предвещало такого неожиданного срыва. Всё не так, всё не то, всё перепутано!
А ещё ей не давала покоя глупая, неправильная мысль. Ника сама понимала, что мысль неправильная - ей казалось, что она предала Павла. Тем самым, что позволила Киру утешить себя, дотронуться… Нет, даже не до своего лица, до своей души. То, что она рассказала Киру, Павлу не говорила никогда. Конечно, она не могла, он бы всё воспринял на свой счёт, подумал бы, что она обвиняет его. Нет, она и не обвиняла, просто потому что её Пашка не был виноват. Её Пашка. Баран, невыносимый дурак, который оставил её одну, просто потому, что гордость взыграла в крови, потому что привычное "я сам", на этот раз оказалось летальным и в последний раз произнесённым. Пашка… как же мне тоскливо без тебя, родной! Без твоей вызывающей улыбки, без твоих нежных рук и ласковых губ, без твоего простуженного голоса. Какая же я дура! Не надо было предохраняться, и сейчас у меня был бы твой ребёнок. Ребёнок с твоими глазами. Я так хочу к тебе, Пашка…
- Ты что-то сказала, девочка?
Ника вздрогнула и торопливо смахнула с лица прокатившуюся слезинку.
- Тебе показалось. Что ты тут делаешь так поздно?
- Поздно? Скорее рано. Ты что, ещё не ложилась?
- Нет, я не хочу спать. Ты что-то хотел?
Орест кивнул.
- Да, я хотел поговорить с тобой. Услышал, что ты не спишь… Что с тобой происходит, маленькая? Ты как тень стала, так нельзя.
Ника вздохнула. Нет, Орест читать лекции не будет, он понимает её, всегда понимал. Но, конечно, он беспокоится, она же для него как дочь.
- Это пройдёт, мне просто тяжело. Это пройдёт.
Ника пыталась уговорить саму себя. Это пройдёт. Ведь правда…
Орест подошёл на шаг ближе, он взял Нику двумя пальцами за подбородок и пристально вгляделся в её лицо. Она ненавидела этот жест, но ему возразить почему-то не смогла.
- Это не только из-за Майи, - он не спрашивал. - Ты влюбилась, Ника? Ты правда влюбилась в того мальчишку?
- В какого…
- Неужели ты думаешь, что я не проверил, с кем ты живёшь? Ты рассказала про наркоманку и её дружка, но забыла упомянуть о своём спецназовце.
- Откуда ты…
- Ника, ты самое дорогое, что у меня есть. Всё, что связано с тобой, касается и меня. Что случилось? Вы расстались?
Ника помотала головой. Только бы не заплакать. Она даже не злилась на Ореста, за то, что тот снова так бесцеремонно влез в её жизнь. Какая теперь разница?
- Я не хочу об этом говорить, - как можно тверже сказала она.
- Хорошо, не будем. Тем более, что…
Орест отстранился от неё и вдруг отвернулся. Обеими руками схватился за перила, стиснул пальцы.
- Мне надо тебе кое-что сказать, милая. Я хотел совсем по-другому, в другой обстановке, но… Но сегодня увидел тебя с тем парнем, как его…
- Кир? - подсказала Ника.
- Ну да, неважно. Ника, я… я не совсем тот, кем ты меня считаешь.
- Ты супермен? - спросила Ника без улыбки.
- Скорее, Лекс Лютор.
Он ещё раз сжал кулаки и развернулся к девушке.
- Я люблю тебя, девочка моя.
Вот ещё откровение.
- Я знаю, я тебя тоже.
Ника не удержалась от удивлённой улыбки. Какой он странный.
- Нет, - Орест мотнул головой. - Ты меня не поняла. Я влюблен в тебя.
Ледяным облаком застряли в горле слова. Ника по-прежнему улыбалась, ей почему-то стало смешно.
- Прости, мне показалось…
- Тебе не показалось, всё так. Я люблю тебя, уже давно, с тех пор как я вернулся на Каджеро. Наверно надо было сразу что-то делать, но я не мог. Тогда не мог.
Ника застыла. Закружилась голова, сердце застучало так быстро, что казалось, будто оно выскочит из груди. Орест подошёл почти вплотную и, осторожно протянув руку, коснулся пальцами Никиной щеки. Он лишь слегка погладил, а ей показалось, что он с размаху влепил ей пощёчину.
- Ну что же ты молчишь, маленькая моя?
От его охрипшего голоса, вдруг такого чужого, девушка будто очнулась. Она отдёрнула голову от его пальцев и отстранилась.
- Это бред. Как ты мог? Как ты…
Как он мог это произнести, выговорить эти слова? У неё не укладывалось в голове. Он всё объяснил, чётко произнёс всё то, что она не могла даже предположить. Он был с ней всё время, даже тогда, когда его не было на Каджеро - дядя Орест, папа номер два, как он сам шутил ещё лет десять назад. Да он действительно годился ей в отцы! Какая гадость. И как он смотрит… как он может так на неё смотреть? Как он смеет так смотреть?
Ника едва сдерживалась, чтобы не закричать. Злость на человека, который только что сломал ещё один кусочек её и без того разрушенной жизни, просто душила. Он лишил её ещё одной опоры. В один миг сделал невыносимым то, что до сих пор поддерживало её - их отношения. Наплевал, растоптал, опошлил…
- Что за бред?! Что ты такое говоришь?! - она не кричала, только руки сами сжимались в кулаки, как будто она была готова на него наброситься.
- Успокойся, Ника. Я сказал тебе правду.
- Нет! - она попятилась, желая быстрее убраться оттуда и не видеть этих изменившихся глаз. - Это бред, это бред! Это смешно!
- Не надо со мной так!
Голос его теперь напоминал сталь.
Ника бросилась прочь, не в силах больше находиться рядом с этим чужим Орестом. Она забежала в спальню и тут же бросилась к выходу - мысль о том, что он может войти, гнала её прочь. У двери ей пришлось на секунду опереться рукой о стену - перед глазами всё плыло. И тут её захватили в объятия, показавшиеся ей капканом. Она спиной ощутила крепкое тело, к которому её недвусмысленно прижимали сильные руки, а прямо в ухо ударил горячий шёпот, странные, но уже понятные интонации которого заставили окаменеть.
- Ты думаешь, мне легко было все эти годы? Ты считаешь, что я не пытался бороться с этим? Пытался. Я хотел забыть тебя, перестать жить тобой, дышать тобой. Я не смог. Ты такая красивая, такая нежная, ты свела меня с ума. Я принял это как должное, прими и ты. Я никому, слышишь, маленькая, никому тебя не отдам! Ты моя…
Последнее слово он выдохнул прямо в её ухо. Нику пробила дрожь. От его взгляда и голоса, от его рук, от его признаний. Господи, как же это неправильно!
- Отпусти…
Сильные руки ослабили хватку, и девушка отшатнулась от него, выбежала в коридор. Она слышала, как он зовет её. Ей казалось, что позади звучат тяжёлые шаги, что он догоняет её, но обернуться боялась. Она боялась встретить такой теперь незнакомый взгляд чёрных глаз.
У двери в холл её схватили за руку.
- Ника!
- Пусти!
Кажется, это был Кир, но Ника вырвалась, не разбираясь. Она вылетела из дома, вскочила на первый попавшийся скутер, врубила с места третью скорость и понеслась прочь. Чем дальше, тем лучше. Джунгли помогут, они всегда помогают. Джунгли…
Несносная девчонка. Всё равно же никуда от меня не денешься.
Орест вышел на крыльцо, провожая взглядом девушку на скутере. Разговор не получился. Орест вздохнул, развернулся и тут его остановил непроницаемый взгляд серых глаз. Опять он… А ведь девочку надо увозить, чем раньше, тем лучше.
- Кирилл, а я искал вас, - произнёс он вслух. Чего тянуть. - Хотел поговорить.
Парень сложил руки на груди, изобразил готовность слушать. Щенок.
- Я юлить не привык, так что скажу прямо, - сухо произнёс Орест. - Оставьте её в покое.
Ни тени удивления не отразилось на красивом лице.
- Почему я должен это сделать?