- За двести пятьдесят дней, - заявил Астелян с гордостью. - Старый режим оказался слаб и недальновиден. Ограниченные умы не могли охватить величие конечной цели, понять необходимость лишений и жертв. Они сопротивлялись кое-каким из моих мер, никогда по-настоящему не понимая, в чем состоят плоды победы. Эти двести пятьдесят дней были наполнены потрясениями и травмами, лилась кровь, было много страданий. Но все это происходило ради будущего Тарсиса. Если бы я действовал, как мои предшественники, война длилась бы до сих пор, народ Тарсиса жил бы в вынужденном раболепии, в подчинении и страхе. Для мира это была бы долгая, медленная смерть.
- И тогда ты нашел сильное лекарство от этой планетарной болезни? - В голосе Борея появился оттенок гнева, Астелян услышал глубокое дыхание капеллана. - Ты, самозваный спаситель, вывел их из тьмы.
- И была тьма, - проговорил Астелян, предпочитая игнорировать обвинения. - Мои командиры были жестоки в исполнении моих приказов. Ложная терпимость породила бы слабость, и моя армия не давала пощады. Мы уничтожили рассадники бунта, сожгли все дыры, в которых прятались мятежники, казнили их родичей и всех, кто поддерживал бунт бездействием. Впрочем, я вовсе не горжусь тем, что сделал, многие из окружения Дэкса были настроены оппозиционно, но имперский правитель оказывал мне полную поддержку. В тот самый момент он один разобрался в моих истинных намерениях и понял необходимость совершаемого. Не отрицаю, погром достиг устрашающих масштабов, многие невиновные были судимы и казнены без веских оснований. На то были исключительные времена, народу Тарсиса указали путь, людям пришлось осознать, что жизнь под властью Императора не дается даром, ее зарабатывают жертвами - потерей личной свободы, трудом и, когда необходимо, кровью. Тарсис горел двести пятьдесят дней, пока продолжалась чистка. В самый последний день я лично повел священные отряды в атаку, и свобода на Тарсисе восторжествовала!
Астелян остановился, он задыхался и покрылся потом. По мере рассказа его воодушевление нарастало, насколько это позволяли оковы на руках, ногах и вокруг тела.
- Тебя там не было, - сказал он Борею, расценив молчание капеллана как недоверие. - Как ты можешь понять наш восторг окончательной победы, если ты такой безжизненный и бесстрастный? Мы гнали их месяц за месяцем, пока не вынудили стать последним лагерем на побережье северного моря. Их осталось всего четыре тысячи. Наши воины догоняли, их было пятьдесят тысяч, и еще со мной на переднем крае более двадцати тысяч бойцов из священных отрядов. Мятежники не могли спастись, им некуда было бежать, у них не осталось логова, чтобы в нем укрыться. Мы их окружили, и мы не дали им пощады. К чести наших врагов, они сражались хорошо, и не один не попытался сдаться.
- Это имело бы смысл? - спросил Борей.
- Никакого, - резко ответил Астелян, пожав плечами, его цепи глухо громыхнули. - Все они знали, что обречены на смерть, и решили умереть в бою. Понадобилось менее часа, сыпались снаряды, священные отряды наступали. На моем счету оказалось сто восемь врагов. Сто семь я убил в бою, а в самом конце Вазтуран, лучший из моих командиров, боготворимый отрядами, привел ко мне последнего живого мятежника. Я помню, он был молод, не старше двадцати лет, ранен в руку, и его лицо заливала кровь. На бритой коже головы он вытатуировал эмблему бунтовщиков: там была голова ворона и перевернутая аквила. Я подвел его к краю скалы, моя армия собралась вокруг, их были десятки тысяч, многие стояли на танках, чтобы лучше видеть, толкали и отпихивали друг друга, чтобы не пропустить зрелище смерти последнего тарсийского ренегата. Я сбросил парня с обрыва на острые камни, и армия разразилась одобрительными возгласами. Точно такой же гвалт отметил некогда победу моего ордена после завоевания Муапре Прим.
- Весомый повод для праздника, как погляжу, - прорычал Борей, выходя из темноты.
Впервые с момента прихода он не скрывал истинных чувств. Капеллан-дознаватель разнял руки и шагнул ближе к Астеляну. Без предупреждения он хлестнул его тыльной стороной ладони по лицу, почти не причинив боли. Такой удар означал оскорбление и подходил, чтобы наказать претендента. Никакие слова не выразили бы лучше чувства Борея.
- Я знаю, что ты сделал! - проревел капеллан-дознаватель прямо в ухо Астеляна. - Существуют данные Администратума, перепись на Тарсисе была проведена десять лет назад до вашего прибытия, перед войной, когда еще не было твоего кровавого режима. Мы проверили результаты: население Тарсиса составляло около восьмисот миллионов человек. Когда ты пришел к власти, ты делал очень хорошие записи. Были переписаны твои солдаты, твои рабочие, руководители и члены их семей. Я видел эти записи перед самым отъездом. Ты не солгал, когда сказал, что за тебя отдало жизнь целое поколение. В твоих списках значатся двести или двести пятьдесят миллионов людей - от населения, которое ты вызвался хранить, осталась только четверть!
- Война требует жертв, жертвы были принесены, разве ты не понимаешь?! - закричал Астелян в ответ.
- Ты, клятвопреступник, предатель собственного примарха, виновен в массовом геноциде… - Голос капеллана упал до ядовитого шипения.
- И ты это говоришь с чистой совестью? У Темных Ангелов руки не в крови?
- О, я согласен, результат сражений - это жертвы и смерть, - поморщился Борей. - Я понимаю, мы живем в жестокой вселенной, души Империума неисчислимы, и каждую минуту умирают миллионы. Темные Ангелы очищали миры, для которых искупление невозможно, и мы делали это с радостью, ибо знали, что действуем ради будущей безопасности. Истинно сказано, что момент слабости приводит к жизни в ереси.
- Тогда вы меня поймете! - Астелян ощутил проблеск радости.
Впервые за два столетия у него возникла надежда: вдруг все-таки остались те, у кого хватит характера сделать Империум достойным Императора. Может быть, Темные Ангелы не пали так низко, как ему пытались внушить.
- Вы признаете, что были неправы, когда атаковали меня?
- Никогда! - отрезал Борей и стиснул лицо Астеляна обеими руками, рот капеллана скривился в дикой гримасе. - Триста миллионов жителей Тарсиса умерли уже после завершения войны, когда ты узурпировал власть. Ты вкусил крови, и ты хотел больше. Развращенный и порочный, ты наслаждался ужасом подвластных людей! Те, кто не воевал в твоих священных отрядах, жили в страхе, при помощи которого ты правил! Не было общей мечты о величественном Империуме, не было общих усилий во имя службы Императору. Было только два миллиона наемных убийц и двести миллионов запуганных рабов! Как мог командир ордена пасть так низко? Или, возможно, у вас всегда было так. Возможно, кровожадные маньяки были необходимы во время Великого крестового похода.
- Они были правы, десять тысяч лет без Императора ослабили вас. - Астелян отверг обвинения капеллана и отвернулся.
- Кто "они"? - настойчиво спросил Борей.
- Другие мне подобные, которых я встретил на своем долгом пути, те, кто прожил в вашей вселенной дольше, чем прожил я. Я от них многому научился, - ответил Астелян.
- Был ли Хорус слаб, когда повел свои легионы против Императора, или он был силен, потому что оставлял после себя разруху и опустошение? - спросил Борей, разжав хватку и отступив.
- Ты сравниваешь меня с проклятым Воителем? - Астелян запрокинул голову, уставившись на Борея. - Ты думаешь, что я хотел этих смертей, жаждал пролития крови?
- Я думаю, что вина за совершенные грехи свела тебя с ума. Ты потерял ясность суждений, больше не годился в командиры ордена и, когда твое падение стало явным, ты попытался окунуться в кровопролитие и ужас. Разве крики страха могут заглушить проклинающие ренегата голоса? Разве кровь трехсот миллионов людей, которых ты якобы защищал, способна смыть пятно предательства?
- Был риск потерять все, за что мы боролись с таким трудом, и я не мог допустить этого, - объяснил Астелян, опустив голову на плиту и уставившись на ровный камень потолка. - Я не мог потворствовать новым изменам, вроде тех, от которых мы страдали на Калибане. Следовало остерегаться сомнений, слухов, ропота, которые разъедают сердца и разрушают волю, мешают людям подняться и взять свое по праву.
- Итак, ты встал и заявил, что обнаружилось, оказывается, кое-что твое? - спросил Борей.
- После войны надолго наступили дни торжеств, но, как это обычно бывает, эйфория у людей в конце концов прошла, - ответил опечаленный воспоминаниями Астелян.
Хотя он и знал о слабости обычных людей, но все равно не мог понять ее до конца.
- Не имея врага, чтобы с ним бороться, тарсисцы позабыли обо всем, что их связывало, - продолжал он. - Начался ропот, направленный против нового положения вещей, правда, неявный и недоказуемый, пока только зародыш недовольства. Появились идеи насчет того, что священные отряды следовало бы разоружить: раз война с мятежниками закончена, то, мол, нет необходимости в такой армии. Люди не понимали, что победа в войне на Тарсисе - лишь первый шаг на пути к великой славе. Закаленные в боях, священные отряды пригодились бы Императору. Дух Великого крестового похода еще жил в моем сердце, а на Тарсисе была армия, готовая продолжить миссию, которую другие отринули.
- Ты собирался начать завоевательную войну, чтобы распространить свою власть на другие миры вокруг Тарсиса?
- Я хотел показать Галактике, чего я добился! - Астелян ударил кулаком по плите. - Я хотел рассеять устаревшие заблуждения и доказать власть имущим, что Империум еще может укрепляться и расти. Однако имперский правитель Дэкс, узнав об этих намерениях, отвернулся от меня так же, как Эль'Джонсон сделал это сто веков назад.
Память ранила Астеляна, будто нож, который вонзили в живот и там повернули. Он не забыл ощущение кошмара, когда его надежды внезапно рухнули. Даже сейчас чувство потери по-прежнему терзало его. Одно время Астелян воображал, будто душа уже очистилась от сожалений прошлого, пока вновь не утратил слишком многое.
- Дэкс заявил, что я оказал и Тарсису, и ему лично громадную услугу, и ее будут славить сто поколений, - продолжал Астелян. - Эти слова ничего не значили, внезапно его настоящая цель стала явной. Он чужими руками решил совершить невозможное и потому позволил мне принять ответственность на себя. Если бы война с мятежниками не удалась, он ничего не потерял бы, но теперь он выигрывал все. Правитель заговорил о сокращении армии, о том, что капитанами и полковниками нужно назначить людей из знати. Я ужаснулся, но оставался беспомощным. Я не призывал священные отряды, но они явились сами и указали мне путь. Я не давал такого приказа, клянусь Императором, но они сами осадили Дэкса во дворце. Им никто не оказал сопротивления, если не считать нескольких солдат, вся армия поддержала меня как командира. Немногие противники были ликвидированы. Столкнувшись с такой мощной оппозицией, имперский правитель согласился пересмотреть собственное решение. Но тут верх взяла его трусость, и он был убит при попытке покинуть дворец.
- Как удобно для тебя, - заметил капеллан, качая головой. Он скрестил руки на груди и сердито посмотрел на Астеляна. - Лояльность твоих людей, наверное, была отрадна, а тут еще своевременный инцидент со смертью имперского правителя.
- Я не питаю иллюзий, будто солдат интересовали только мои великие планы, - признался Астелян. - Во время мятежа они рисковали жизнью и семьей ради борьбы с врагом, но я добился, чтобы их наградили за соответствие моим ожиданиям. Знаю, сердце обычного человека слабо, ему не стать космодесантником. Однако под умелым руководством он может подняться выше присущего людям эгоизма. Поэтому воинам требовались земли и хорошее питание. Чтобы солдат мог сосредоточиться на войне, к каждому приставили слуг, эти слуги замечали и удовлетворяли каждую потребность хозяина. Я не хотел, чтобы мои люди отвлекались на мелкие проблемы.
- Ты создал на Тарсисе класс воинов-господ с самим собою во главе, - сделал вывод Борей.
- С твоей циничной точки зрения, может, оно и так, но учти вот что, - сказал Астелян, встретив презрительным взглядом взгляд капеллана. - Даже сейчас, когда ваша сила утекла прочь, а легион разделен, сколько в Башне Ангелов людей-некосмодесантников? Десятки, сотни, тысячи?
- Орден обслуживается примерно пятью сотнями крестьян, слуг и техножрецов, - ответил Борей осторожно.
- Пятьсот человек на тысячу космодесантников, не слишком много, - поморщился Астелян. - А за стенами этой крепости, на кораблях и в дальних гарнизонах? Еще столько же? Наверняка гораздо больше. И ваша пища, и ваши боеприпасы, даже краска для брони, откуда все берется? Тысячи, десятки тысяч людей трудятся ежедневно, чтобы вы могли сражаться и охранять их от опасностей Галактики.
- Но Темные Ангелы - это орден Космического Десанта, единственная наша цель - сражаться в бою, вести войну с врагами Императора, - заметил Борей. - Миры же существуют не для этого.
- А почему? Почему бы и нет?
Астелян снова оживился. Это была самая суть его взглядов, такая простая - почему бы Борею не понять?
- Калибан был таким! Итак, ты видишь сам, какова моя мечта, которую я пытался воплотить. Слабые люди у власти боялись наших легионов и разделили их, нынешние легионы, разбросанные по углам Галактики, рассеянные среди звезд, оказались бессильны. Полки Имперской Гвардии неповоротливы, громоздко вооружены. Я многое понял в период пребывания на Тарсисе и начал, по сути, презирать гвардейцев. Они полагаются на корабли Имперского Флота, которые находятся под контролем разных организаций. Целый отдел Администратума, Департаменто Муниторум, занимается единственным вопросом - переброской полков в зону боевых действий и их материальным обеспечением. Ты это знаешь, но ты не понимаешь, что на самом деле это значит. Войну сейчас ведут писари и бухгалтеры, а не кадровые офицеры. Бесстыдная свора политиков и иерархов погрязла в созданной ими же путанице. Куда подевалась проницательность? Все это смахивает на мою старую армию на Тарсисе, которая становилась еще более неповоротливой, пытаясь решить возникающие от неповоротливости проблемы. Кто возьмет на себя выполнение заветов Императора и сделает Галактику безопасной для человека? Клерки? Фермеры? Шахтеры?
- А твой путь лучше? - спросил капеллан с издевкой. - Думаешь, можно довериться тебе? Ты развязал беспрецедентное кровопролитие в мире, который, по твоим же словам, принял тебя и стал тебе домом.
- О том же самом ныли священники на Тарсисе!
- Те, которые были убиты, потому что высказались против тебя? - спросил Борей, сделал шаг вперед и снова навис над Астеляном.
- Со смертью имперского правителя по воле людей я занял его место. - Астелян дерзил, уже решив, что не позволит этому дознавателю запугать себя и принудить к признанию неправоты, ведь в сердце своем он знал, что был прав. - Они признали, что я добился успеха в войне. Однако цена победы была высока, и в скором времени правящий класс показал мне свою неблагодарность. Советники, иерархи и аристократия сопротивлялись признанию моих полномочий, хотя ради собственной безопасности с радостью позволяли людям Тарсиса жертвовать жизнью. Хуже всех были лицемеры из Экклезиархии, занятые самообманом. Я из первых рук знал о том, сколько вреда они принесли. В первую очередь это были их нелепые бормотания и напыщенные проповеди, которые подрывали силы Империума.
- И поэтому ты решил, что вправе устранить их, да? - Борей схватил одну из цепей и, зажав в кулаке, так затянул ее на мускулистой груди Астеляна, что цепь впилась в плоть. - Может быть, ты просто боялся их власти над твоими рабами? Они были подлинной оппозицией твоему перевороту? Единственными конкурентами по части мертвой хватки, которой ты удерживал народ Тарсиса? Возможно, тебя разъярила зависть к их привилегированному положению и духовному авторитету?
- Из-за нелепых догм они отказались поддержать мое назначение имперским правителем, потому что я, в отличие от них, не считал Императора богом, - заявил Астелян, сопротивляясь давлению цепей. - Ха! Я шагал рядом с Императором, я слышал, как он говорит, я видел его сердитым и грустным. Что они знают, с их резьбой и росписью, с их идолопоклонством и суевериями? Император, конечно, более чем человек, но Бог? Таких намерений у него не было, и дураки, которые основали эту Экклезиархию, совершили серьезную ошибку. Император не какая-то там далекая фигура, которой поклоняются, он тот, кто всегда будет с нами, он сила, которая движет людьми в преодолении испытаний. Он говорил, что человечество определяет собственную судьбу, но теперь, когда это послание отброшено, слабаки могут валить на Бога свои недостатки.
- Ты изображал близость к Императору? - спросил Борей и отпустил цепь так, чтобы она хлестнула Астеляна.
- Нет, ничего подобного. - Астелян покачал головой. - Я был магистром ордена, таких набралось бы несколько тысяч, своими достижениями я гордился, но они стоили внимания Императора не более, чем достижения любого другого. Я видел Императора только один раз, в мире, который назывался Шеридан, да и встреча была короткой. Всякий раз, когда у меня возникают сомнения, я вспоминаю ее, и память придает цель моей жизни. Он сказал мне лишь несколько слов, похвалил кампанию, одобрил усердие нашего ордена. Я искренне жалею об одном: что не был с ним вместе во время присоединения Калибана. Возможно, окажись я там, все сложилось бы иначе. Когда примархи вернулись, многое изменилось и уже не стало прежним, мы уже не следовали только за Императором.
- И поэтому ты приказал своим эскадронам смерти перебить священников, кардиналов, даже деканов и хор мальчиков, - прошипел Борей сквозь стиснутые зубы.
- Ты преувеличиваешь. - Астелян в знак отрицания попытался махнуть рукой, но жесту помешали оковы. - Священники предъявили мне ультиматум: признать Императора богом или оказаться перед лицом еще одного восстания. Их слова и поступки свидетельствовали о предательских намерениях. В ответ я выступил с собственным ультиматумом - отказаться от угроз, а также от атрибутов и выгод лжеучения или идти под суд за предательство. Кто-то согласился, кто-то - нет. Я не участвовал в судебном разбирательстве, но все они были признаны виновными и казнены. И впрямь, настоящий хор мальчиков!
- Но ты не ограничился приказами насчет священников, - продолжил Борей. - Ты вел войну против всех не согласных с тобой представителей Империума, вел войну против собственного населения, когда люди начали выражать недовольство.
- Их возмущали мои успехи, - насмешливо фыркнул Астелян. - Судьи, арбитры, проклятые колдуны-астропаты, интендантский Муниторум и кишмя кишащие орды Адептус Терра… Я забрал у них власть, украденную ими более десяти тысячелетий назад, когда они отошли от задуманного Императором, ловко узурпировав Империум. Мелочные соображения и дрязги заслонили для них истинную мечту, идеал Императора был извращен. Я поклялся восстановить его, и они поднялись против меня. Да я ни одного из них даже не убил лично, тут и говорить не о чем! Народ Империума познал много великих истин, но никто по-настоящему не задумывался насчет афоризма: "В смерти своей познаются пришедшие воплотить волю мою". Были верные герои, которые пали в бою, были и предатели, которые после войны умерли на виселице. Тарсис разделил мои мечты, он верил и в меня, и в Императора.