Глава 47
У Гэнси было всего несколько предупреждающих секунд, прежде чем его поразила Камаро. Он остановился на красный сигнал светофора рядом с Фабрикой Монмаут, когда услышал знакомый вялый гудок Свиньи. Возможно, он все вообразил. Он прищурился в окна и зеркало заднего вида, внедорожник слегка дрожал.
Что-то толкнуло его сзади.
Свинья посигналила снова. Опустив окно, Гэнси высунул голову, чтобы посмотреть за внедорожник. Он услышал истеричный смех Ронана, прежде чем сумел заметить Свинью. А потом двигатель зарычал, и Ронан снова слегка подтолкнул внедорожник в задний бампер.
Такого рода возвращение домой он должен был бы ожидать после провальных выходных.
- Привет, старик!
- Ронан! - заорал Гэнси. У него не было других слов. Авария. Та четвертая часть, что он видел, выглядела отлично; и он не хотел смотреть на остальное. Он хотел сохранить в мыслях Камаро целой и невредимой хотя бы на минуту подольше.
- Съезжай на обочину! - завопил Ронан в ответ. Но все еще в его голосе слышалось много смеха. - Меннониты! Сейчас!
- Я не хочу это видеть! - кричал Гэнси. Светофор стал зеленым. Он не сдвинулся с места.
- О, на самом деле, хочешь!
Он действительно не хотел, но он все еще поступал так, как просил Ронан, приходя в себя и поворачивая на следующем повороте направо к "Сад и Огород (и Дом) Генриетты", комплекс магазинов, где в основном работали меннониты. Это было прекрасное место на расстоянии одной остановки от овощей, антиквариата, собачьих будок, ковбойской одежды, военных излишков, пуль времен Гражданской Войны, сосисок с соусом чили и индивидуальных люстр. Он знал о наблюдении за наружными овощными стендами, когда парковал внедорожник как можно дальше от зданий. Как только он выбрался из машины, Свинья прогремела на место рядом с ним.
И с ней не было ничего неправильного.
Гэнси нажал пальцем на висок, изо всех сил пытаясь согласовать ранее полученные сообщения с тем, что он видел. Возможно, Кавински просто дергал за цепочку.
Но в то же время, здесь был Ронан, поднимающийся с места водителя, что было невозможно. Ключи оставались у Гэнси в сумке.
Ронан выпрыгнул из машины.
И это тоже сбивало с толку. Потому что он улыбался. В эйфории. Не то чтобы Гэнси не видел Ронана счастливым с тех пор, как умер Найл Линч. Просто всегда в этом было что-то жестокое и обусловленное.
Не такой Ронан.
Он схватил руку Гэнси.
- Смотри, чувак! Посмотри на нее!
Гэнси смотрел. Он пялился. Сначала на Камаро, а потом на Ронана. И наоборот. Он продолжал повторять и повторять это действие, но ничего больше не имело смысла. Он медленно обошел вокруг машины в поисках вмятин или царапин.
- Что происходит? Я думал, она была разбита…
- Она и была, - сказал Ронан. - И я был полностью разбит. - Он отпустил руку Гэнси, только чтобы ткнуть в нее кулаком. - Извини меня, чувак. Это была самая говенная штука, которую я сделал.
Глаза Гэнси широко раскрылись. Он не думал, что доживет до момента, когда Ронан за что-либо извинится. Он запоздало понял, что Ронан все еще говорит.
- Что? Что ты сказал?
- Я сказал, - повторил Ронан, и теперь он схватил Гэнси за плечи, за оба плеча, и театрально их встряхнул. - Я сказал, что я нагрезил эту машину. У меня получилось! Она из моей головы. Точно такая же, чувак. У меня получилось. Я знаю, как мой отец получал все, что желал, и я знаю, как контролировать свои сны, и я знаю, что не так с Энергетическим пузырем.
Гэнси закрыл глаза ладонями. Он думал, что его мозг расплавится.
Ронан, однако, не находился в состоянии для анализа ни себя самого, ни кого-либо еще. Он оторвал ладони Гэнси от его лица.
- Сядь внутрь! Скажи, если найдешь различия!
Он затолкал Гэнси на водительское сидение и накинул его безжизненные руки на руль. Тот рассматривал изображение перед собой, словно музейный экспонат. Потом он потянулся за руль и взял солнцезащитные очки, валяющиеся на приборной панели.
Белые, пластиковые, линзы темные, как ад. Джозефа Кавински… или, может, копия. Кто мог сказать, что еще было реально?
Ронан поместил белые солнцезащитные очки на лицо Гэнси и посмотрел на него еще раз. Его лицо стало мрачным на полсекунды, а потом разразился абсолютно чудесным и бесстрашным смехом. Старым смехом Ронана Линча. Нет, даже лучше, потом что новый имел лишь намек на темноту позади него. Этот Ронан знал, что в мире полно дерьма, но он все равно смеялся.
Гэнси не мог удержаться и рассмеялся вместе с ним, но больше затаив дыхание. Каким-то образом он переместился из такого ужасного места в радостное. Он не был уверен, что чувство было бы таким запутанным, если бы он не приготовился каждой косточкой упираться в спор с Ронаном.
- Ладно, - произнес он. - Ладно, рассказывай.
Ронан рассказал.
- Кавински?
Ронан объяснил.
Гэнси прижался щекой к горячей поверхности руля. Это тоже было комфортно. Он никогда не должен уезжать без этого автомобиля. Он никогда не выйдет из него снова.
Джозеф Кавински. Невероятно.
- А что не так с Энергетическим пузырем?
Ронан прикрыл глаза.
- Я. Ну, вообще-то, Кавински. Мы берем всю энергию из линии, когда видим сны.
- Решение?
- Остановить Кавински.
Они смотрели друг на друга.
- Я не предполагаю, - медленно сказал Гэнси, - что мы можем просто мило его попросить.
- Эй, Черчилль пытался договориться с Гитлером.
Гэнси нахмурился.
- Разве?
- Вероятно.
Глубоко вздохнув, Гэнси закрыл глаза и положил голову на руль. Это был дом. Генриетта, Свинья, Ронан. Почти. Его мысли добрались до Адама, до Блу и убежали прочь.
- Как прошла твоя вечеринка, чувак? - спросил Ронан, ударив ногой по колену Гэнси через открытую дверь. - Как Перриш себя вел?
Гэнси открыл глаза.
- О, он перевернул весь дом.
Глава 48
Приблизительно в тоже время, как Гэнси надел пару белых солнцезащитных очков, Блу ехала на велосипеде на расстояние двух соседских домов от своего дома. Она везла с собой диск от Камаро, умбон и маленький розовый складной нож.
Ей определенно было некомфортно с ножом.
Хоть ей и нравилась сама идея - Блу Сарджент-сорвиголова, Блу Сарджент-супергерой, Блу Сарджент крутая - она все же ожидала, что единственным, кого бы она ранила, в первый раз открыв нож, была бы она сама. Но Мора настояла.
- Складные ножи вне закона, - протестовала Блу.
- Ну, так это криминал, - ответила Мора.
Криминалом было то, о чем все газеты - да, газеты, множественное число, потому что вопреки здравому смыслу в Генриетте их было две - могли бы рассказать. По всему городу напуганные граждане сообщали о взломах. Однако показания были противоречивыми: кто-то говорил, что они видели одного мужчину, другие - двух, а все остальные говорили, что банда состояла из пяти или шести человек.
- Это означает, что ни одно из них неверно, - язвительно говорила Блу.
Она скептически относилась к массовой журналистике.
- Или все верны, - отвечала Мора.
- Тебе это сказал твой бойфренд-наемник?
Мора отрезала:
- Он не мой бойфренд.
К тому моменту, как Блу припарковала велосипед снаружи длинного одноэтажного здания, где у Кайлы проходили уроки бокса, она чувствовала себя липкой и непривлекательной.
Тенистая лужайка не давала никакого эффекта, и она поплелась через нее к двери и нажала на звонок локтем.
- Здравствуйте, леди, - обратился к ней Майк, огромный мужчина, который обучал Кайлу. Он был такой же широкий, какой высокой была Блу, то есть, по всей видимости, не слишком. - Это от Корвета?
Блу поправила диск с пятнами ржавчины а руке.
- Камаро.
- Какого года?
- Умм, 1973.
- Ох. Большая колодка? Трехсот пятидесятая?
- Конечно?
- Мило, леди! А где же остальное?
- Уехало в великие старинные времена без меня. Кайла все еще здесь?
Майк открыл дверь пошире, чтобы пропустить Блу.
- Она просто прохлаждается в подвале.
Блу нашла Кайлу, лежащей на истертом сером ковре в подвале в виде приличных размеров запыхавшейся кучи экстрасенса. Удивительное количество боксерских груш висело и лежало кругом.
Блу разместила диск от Камаро на поднимающемся животе Кайлы.
- Сделай свой магический трюк, - попросила она.
- Как грубо! - Но Кайла подняла руки и положила их на макушку щербатого металла. Ее глаза были закрыты, так что она не могла знать, чем это было, но она произнесла: - Он не один, когда оставляет машину позади.
Было что-то приводящее в уныние в этой фразе. Оставляет позади.
Это могло бы просто значить "паркует машину". Но оно не звучало так, когда это произнесла Кайла. Звучало, словно синоним слову "покидать".
И казалось, должно случиться что-то довольно важное, что заставило бы Гэнси покинуть Свинью.
- Что произойдет?
- Оно уже происходит, - ответила Кайла. Ее глаза открылись и сфокусировались на Блу. - И еще нет. Время циклично, цыпочка. Мы используем те же самые его части снова и снова. Некоторые из нас чаще, чем другие.
- Разве мы бы не помнили этого?
- Я сказала, время циклично, - повторила Кайла. - Я не говорила такого про воспоминания.
- Ты противная, - сказала Блу. - Может, ты такой и хочешь быть, но вдруг, если ты случайно противная, я подумала дать тебе знать.
- Это ты имеешь дело с противными вещами. Шатаешься с людьми, которые используют время больше чем единожды.
Блу подумала о том, как Гэнси обманул смерть на энергетической линии, и как он казался одновременно и старым, и молодым.
- Гэнси?
- Глендовер! Дай мне другие предметы, которые там держишь.
Блу поменяла диск на умбон. Кайла держала его долгое время. Потом она села и дотянулась до руки Блу. Она что-то начала напевать, пока пробегалась пальцами по воронам на умбоне. Это была устаревшая мелодия из тех, что привязываются к языку, она заставила Блу обернуть одну руку вокруг себя.
- Они тащили его в этот момент, - начала Кайла. - Лошади сдохли. Мужчины очень ослабели. Дождь не прекращался. Они хотели похоронить это с ним, но умбон был слишком тяжелым. Они оставили его позади.
Оставили его позади.
Повтор фразы казался обдуманным. Гэнси бы не покинул Камаро, если не был бы под давлением; люди Глендовера бы не оставили его щит без подобных обстоятельств.
- Но эта штука Глендовера? Он близко? - Блу ощутила легкий удар в сердце.
- Близко и далеко, как уже свершившееся и еще не произошедшее, - ответила Кайла.
Блу устала от загадочных экстрасенсорных разговоров. Вместо этого она выдала:
- Но у них не было лошадей. Так что они так далеко, как только могли уйти ногами.
- Люди, - парировала Кайла, - могут пройти пешком длинный путь, если должны.
Она встала и вернула умбон Блу. Она улыбалась, будто боксировала. И очень громко вздохнула.
- Кайла? - внезапно поинтересовалась Блу. - Вы из тех людей, кто повторно использует время? Ты, мама и Персефона?
В качестве ответа Кайла сказала:
- Ты когда-нибудь чувствовала, будто в тебе есть что-то другое? Будто есть что-то большее?
Сердце Блу подпрыгнуло снова.
- Да!
Кайла достала ключи от машины Фокс Вей из кармана.
- Хорошо. Все должны такое чувствовать. На. Возьми. И езжай домой. Тебе нужна практика.
Большего от нее Блу добиться не смогла. Они простились с Майком ("Не гони этот диск слишком быстро!"), убрали велосипед Блу в багажник и медленно поехали к дому. Когда Блу пыталась припарковаться перед домом, не задев маленький трехцветный автомобиль, уже стоящий на обочине, Кайла фыркнула.
- Ну, - заметила она. - Проблема сегодня выглядит хорошо.
Потому что Адам Перриш ждал их у порога.
Глава 49
Адам неуклюже сидел на краю постели Блу. Было так странно легко получить доступ в спальню девушки. Если совсем не знать, кто такая Блу, то эта комната удивляла бы: канва силуэтов деревьев, прикрепленных к стенам, листья, на цепях свисающие с потолочного вентилятора, над полкой, заваленной пуговицами и девятью парами различных ножниц, нарисованная птица с местом для речи, как в комиксах, в котором слова: "ВСЕМ ЧЕРВЕЙ". У стены Блу застенчиво обматывала тесьмой поникшие ветви одного из деревьев.
Нет времени. Нет времени.
Он зажмурил глаза всего лишь на секунду. Он ждал, когда она перестанет возиться с деревьями, и они смогут поговорить. Он чувствовал, как кровь кипит внутри.
Он встал. Он больше не мог усидеть на месте.
Блу резко остановилась. Она положила руки на стену, на лице появилось выражение настороженности.
Адам намеревался начать разговор с убедительного заявления, почему подход Гэнси к решению головоломки был неверен, но сказал совсем не это:
- Я хочу знать, почему ты не целуешь меня, и на этот раз я не хочу слышать ложь.
Последовало молчание. Вращающийся вентилятор в углу повернулся к ним обоим. Кончики веток затрепетали. Листья взметнулись в воздух.
Блу требовательно спросила:
- Вот зачем ты пришел?
Она была в бешенстве. Адам этому обрадовался. Хуже, когда он единственный злился.
Когда он не ответил, она продолжила, но небывало сердитым голосом:
- Это первое, о чем ты захотел поговорить после возвращения из округа Колумбия?
- Какая разница, откуда я приехал?
- Потому что, если бы я была Ронаном или Ноа, мы бы говорили о том… как прошла вечеринка. Мы бы обсудили, куда ты исчез, и что ты думаешь с этим делать, и, ну, я не знаю, о чем-нибудь настоящем. А не о том, что ты добрался сюда, чтобы поцеловать меня!
Адам подумал, что это была неприемлемая реакция, и она все еще не ответила на его вопрос.
- Ронан и Ноа - не моя девушка.
- Девушка-друг! - отозвалась Блу, и он почувствовал сбивчивый трепет, слыша, как она произносит это слово. - Как насчет друг-друг?
- Я думал мы и есть друзья-друзья.
- Разве? Друзья разговаривают. Ты шел пешком до Пентагона, и я об этом узнала от Гэнси! Твой отец скотина, и это я узнала от Гэнси! Ноа все знает. Ронан все знает.
- Они знают не все. Они знают, потому что были там. Гэнси знает, потому что был там.
- Да, а почему же меня не было?
- А с чего бы тебе там быть?
- С того, что ты бы пригласил меня, - сказала Блу.
Мир наклонился. Он моргнул, и мир выпрямился.
- Но не было никаких причин для твоего там присутствия.
- Верно. Конечно. Потому что в политике не место девушкам! Мне неинтересно. Голосование? Что? Я забыла мой фартук. Вообще-то, думаю, я должна прямо сейчас быть на кухне. Моя скалка…
- Я не знал, что ты…
- О чем я и говорю! Разве тебе такое приходило в голову?
Не приходило.
- Хотя, ты бы не пошел никуда без Гэнси, - рявкнула Блу. - Вы вдвоем чудесная парочка! Целуй его!
Адам, потеряв напор, поднял голову.
- Ну, я не хочу быть просто кем-то, с кем целуются. Я хочу быть настоящим другом тоже. Не только кем-то, с кем весело проводить время, потому что… потому что у меня есть сиськи!
В основном она не ругалась, но "сиськи" были настолько близки к ругательству, насколько Адам только мог себе представить в этот момент. Сочетание сисек и преобразования беседы раздражало его.
- Прекрасно, Блу. Гэнси был прав. Ты, и правда, можешь быть бешеной феминисткой.
Блу закрыла рот. Ее плечи немного тряслись: не как дрожь от страха, а как вибрация перед землетрясением.
Он выдал:
- Ты все еще не ответила на мой вопрос. Ничего из того, что ты сказала, фактически, не имеет отношения к нам.
Уголки ее губ угрюмо опустились.
- Ты хочешь правду?
- Это то, чего я хочу с самого начала, - сказал Адам, даже несмотря на то, что он в действительности не знал, чего теперь от нее хотел. Он хотел, чтобы эта ссора закончилась. Он жалел, что пришел. Он хотел вместо этого спросить ее о Глендовере. Он жалел, что не попросил ее пойти с ним на вечеринку. Как он мог? Его голова была слишком забита, слишком пуста, слишком искажена. Он зашел слишком далеко, прямо мимо твердой почвы, но, казалось, не мог повернуть назад.
- Верно. Правда. - Она собрала ладони в кулаки и скрестила руки. - Так вот она. Всю мою жизнь мне твердили экстрасенсы, что, если я поцелую свою истинную любовь, я его убью. Вот так. Ты счастлив? Я не говорила тебе этого сразу, потому что не хотела произнести "истинная любовь" и отпугнуть тебя.
Позади нее шатались деревья. Другое видение попыталось проявиться. Он старался выпутаться из этого и просеять воспоминания, стремясь согласовать их почти поцелуй с ее откровением об этом смертельном пророчестве. Все это не ощущалось настоящим, но ничего таковым не ощущалось.
- А теперь?
- Я не знаю тебя, Адам.
"Это не твоя ошибка, - шептал воздух. - Ты непостижимый".
- А теперь?
- Теперь? Теперь… - Наконец, голос Блу немного задрожал. - Я не говорила тебе до сих пор, потому что я поняла, что это неважно. Потому что это будешь не ты.
Он будто бы ощутил один из ударов отца. Момент безжизненности, а потом кровь стремительно приливает к месту контакта. И тогда это была не печаль, а теперь знакомое тепло. Оно пронзило его, словно взрыв, разбивая окна и поглощая все в мгновенном порыве.
Он мог себе представить размах своей руки в замедленном темпе.
Нет.
Нет, он уже делал так прежде с ней и не станет делать впредь.
Он отвернулся, один кулак прижав ко лбу. А другим он ударил по стене, но не сильно. Как будто наказывал себя, выпуская эмоции. Он разорвал гнев на части, кусок за куском. Сфокусировался на жжении, ужасном огне в его груди, пока тот не вышел.
Это не будешь ты.
И в конце, все, что осталось, было: "Я хочу уйти".
Должно быть где-то другое место, где он еще не был, какая-то почва, где эти эмоции бы не разрастались.
Когда он обернулся, она неподвижно наблюдала за ним. Как только она моргнула, две слезы скатились, как по волшебству, по ее щекам. Быстрые слезы. Те, которые бывают в ваших глазах и скатываются к подбородку раньше, чем ты осознаешь, что плачешь. Адам о таких знал.
- Это правда? - спросил он. Он задал вопрос так тихо, что слова вышли сиплыми, будто скрипка играла слишком мягко.
Еще две слезы стояли в очереди, но, когда она моргнула, они остались в глазах. Сияя, как маленькие озера.
Не ты.
Не он с его убогим гневом, с его долгим молчанием, с его сломленностью.
Не ты.
"Взгляни на себя, Адам, - раздался голос Гэнси. - Просто взгляни".
Не ты.
- Докажи, - прошептал он.
- Что?
Громче:
- Докажи.
Она начала мотать головой.