Меня усадили во главе стола: по левую руку от отца и по правую от жениха. Гости ели, пили, желали долгой счастливой жизни будущим супругам. Вокруг с серебряными подносами, унося и подавая, сновали слуги в форме наших родовых цветов: голубого и белого. Сладкое южное вино текло рекой, пенился в кружках хмельной эль, перемены блюд следовали друг за другом. Я одна молчала, теребя под столом край так и не вручённого подарка. При всех как-то стыдно. А вдруг не понравится? Тогда точно засмеют. Да Йорден на меня почти и не смотрит - с кем-то из своих всё время перешёптывается. Надо попробовать завести непринуждённую беседу, попытаться понравиться. Но о чём с ним разговаривать? Не о рукоделии же и нянюшкиных сказках. А больше я ничего не знаю.
Сосед пихнул Йордена в бок. Явно намекал, чтобы тот обратил на меня внимание. Захотелось сквозь землю провалиться.
- Вы совсем не ели. Положить вам окорок или, может, овощей с грибами? Они совсем лёгкие, - Йорден расплылся в елейной улыбке, протягивая дымящееся блюдо.
- Спасибо, я не голодна.
Корсет давил так, что даже дышалось с трудом. Вряд ли бы мне удалось проглотить хоть кусок. К тому же от волнения сильно подташнивало. Ничего, нянюшка обязательно соберёт для меня ужин после пира, а Вейас стащит ночью парочку пирожков с кухни. Тогда и наемся.
- Как дорога? Понравились наши места? - невнятно пробормотала я и тут же потупилась.
Йорден кисло скривился:
- Да как может нравиться тряска по буеракам и ухабам?
Я из вежливости спросила. Ни к чему так распаляться, это совсем не по этикету. И вообще, мне всегда нравилось странствовать. Правда, ездила я разве что на ярмарку в Кайнавас и обратно в сопровождении большой свиты, без которой не могла ступить там и шагу.
- А топи? От мошкары спасу нет, хуже чем от демонов. По бурелому шею свернуть можно и себе, и коням. Ночью совсем худо становится: от холода и сырости околеть запросто. Вот у нас в степи простор бескрайний, солнце тёплое и никаких кровопийц.
Какой неженка. Мошкара и холод ему, видите ли, мешают. А как в поход придётся идти, на север самый, в царство льдов, Йорден тоже на холод жаловаться станет? Нет, я должна унять раздражение и быть кроткой. Вслух пробормотала вежливое:
- Жаль, что вам пришлось терпеть такие неудобства.
Снова заметила, как Йордена пихнули в бок. Наверное, там останется синяк.
- Что вы. Ради ваших прекрасных глаз я готов и в самое логово демонов сунуться.
Ох, храбрец!
- А много вы их убили, ну демонов?
Йорден едва заметно икнул и стушевался. Его сосед не сдержал ехидного смешка.
- С сотню, должно быть. Я не считал.
Ну, конечно. Даже у папы столько побед вряд ли наберётся, а он всю жизнь воюет. Язвительность подмывала изнутри:
- Мне казалось, вы только-только испытание прошли.
- Да… в Доломитовых горах.
Остановиться уже не получалось, как бы я ни старалась:
- По дороге туда вы повстречали целую сотню демонов?
Теперь пихнули в бок меня. Ну не пихнули, а папа одёрнул за рукав, явно слышав весь разговор. Не понимаю, почему он терпит пустое бахвальство. Наглая ложь не достойна рыцаря нашего ордена, не достойна!
Папа встал, поднял кубок и звонко постучал по нему серебряной ложкой, призывая к вниманию. Суетливый гомон стих. Взгляды вновь устремились к нашему столу.
- Думаю, мы достаточно подкрепились для веселья, - он кивнул слугам, и те споро открыли большие дубовые двери. В зал вошли музыканты с круглыми четырехструнными домрами, тонкими изящными жалейками, пузатыми волынками из воловьей кожи и звонкими бубнами. Уже порядочно захмелевшие гости приветствовали их неслаженными хлопками и возгласами.
- Пускай танцы по праву откроют молодые наречённые: моя дочь Лайсве и её избранник из жаркого степного края, Йорден Тедеску.
На лице "избранника" зеркально отразилась моя несчастная улыбка. Зачем папа придумал спасать положение таким изуверским способом? Я в этом платье даже пошевелиться боюсь, а уж танцевать и подавно. Точно опозорюсь!
Йорден подал руку. Пришлось проследовать за ним в середину зала, свободную от пиршественных столов. Расположившиеся неподалёку музыканты заиграли по папиной команде. Хорошо, что танец оказался медленным и простым: поклон-поворот-поклон. Оставалось только придерживать юбки и вовремя увёртываться от так и норовивших наступить на подол ног "избранника". Танцевал он, как это ни удивительно, ещё хуже меня: держал неловко, вёл невпопад. Со стороны, должно быть, это больше походило на борьбу, чем на степенные движения влюблённой пары. Наверняка гости посмеялись от души, глядя на нелепое зрелище. Хорошо, что все закончилось быстро. Хорошо, что я не упала! Мы в последний раз поклонились и облегчённо вздохнули. Громкие хлопки смешались с пожеланиями счастья и любви. Гости явно ждали продолжения. Йорден неловко приобнял меня за талию и коротко чмокнул в губы, обдав не слишком приятным запахом изо рта. Я с трудом заставила себя не кривиться.
Гости возбуждённо загудели. Послышался скрип отодвигаемых стульев. Устав наблюдать за унылой парой, остальные спешили показать пример. Музыка стала бодрей, а бой бубнов ритмичней и звучней. Молодёжь залихватски отплясывала, звонко стуча по полу коваными каблуками. Старики, не обращая на них внимания, обсуждали свои дела, порой повышая голос так, что перекрывали музыку.
Мы незаметно отошли к ближнему столу. Я всё-таки решилась пригубить вина, чтобы заглушить неприятный привкус. Может, если захмелею, то и жених мой покажется более желанным.
- Послушайте, мне очень жаль… - замялся Йорден. - Я только с дороги, не все дела успел уладить. Вы меня извините? Я ненадолго, а вас пока мой наперсник развлечёт. Он хороший. Дражен!
К нам подошёл несимпатичный рыжий парень. Худощавое скуластое лицо сплошь покрывали веснушки, а щёки были знатно изрыты оспинами. Но в целом выглядел он постарше и солидней. Видно, это он пихал Йордена за столом.
- Иди уж, раз так не терпится, - недовольно ответил Дражен.
Йорден просиял и бодро зашагал к двери. Сбежал. А ведь я даже опозориться толком не успела.
- Не вешайте нос, он вернётся, - Дражен галантно взял меня под руку. Он явно знал, как с женщинами обращаться. Я слабо улыбнулась. - Никуда от вас не денется, всё ведь уже сговорено. Я даже немного завидую. За какие заслуги этому болвану в невесты досталась такая красавица? Ведь не ценит, совсем не ценит своего счастья.
Льстить не стоило. Стало ещё гаже, чем с Йорденом. Хотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился. Я бы тихо поплакала у себя в комнате и смирилась. В конце концов, не всем в мужья достаются писаные красавцы и удалые воины. Жизнь не нянюшкина сказка - кому-то придётся терпеть и обычных.
Дражен потянул меня обратно к танцующим. Играли быстрый танец. Плясуны, взявшись за руки, хороводом неслись по залу, захватывая с собой всех, оставшихся не у дел. Потом разбивались на пары. Партнёр присаживался на колено и кружил партнёршу вокруг себя.
Я совсем запыхалась, чувствуя, что корсет сдавил грудь в два раза сильней. Но Дражен никак не унимался. Голова шла кругом. В ушах звенело. Я уже почти ничего не видела, находясь где-то на грани сознания и обморока. Яркая вспышка прочистила взор.
Я вознеслась над залом и заворожено наблюдала за всем сверху. Вместо людей под музыку плясали отвратительные создания со свиными рылами и раздвоенными копытами вместо ног. Они же сидели за столами, щедро заливали глотки вином и элем, жадно вгрызались в шматы жареного мяса, выкрикивали тосты, падали косматыми мордами прямо в блюда, кричали, затевали драки. Посреди всего этого безобразия светился маленький огонёк - тонюсенькая фигура прекрасной воздушной феи, которая металась в грубых ручищах одного из хряков.
"Расселись, свиньи из свиней! - прозвучал в голове полный отчаянной злобы голос. - Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то селяне от очередного нашествия погибают. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда с этого стола хватило, чтобы кормить большую семью неделю".
Захотелось возразить. Каждый получает, что должно. Кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом. А кто-то отмечен божественным даром и за свою неустанную борьбу с демонами получает награду: титулы, золото, земли. Стражи защищают людей, а люди платят им десятину. Такой порядок установили боги. Не нам их судить.
"Принцессочка-то чудо как хороша. Жаль, что уроду достанется", - снова вклинился в мысли странный голос.
Я камнем рухнула вниз в тело кружившей подо мной феи. Метнувшаяся сбоку тень грубо оттолкнула свинорылого и повела сама, уверенно и мягко. Музыка замерла. Мы остановились друг против друга. Это был мой суженый из сна. Я узнала силуэт. Он протянул руку и нежно коснулся щеки.
"Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти".
И впился в губы, впуская в меня тьму и убивая душу.
4.
Я очнулась от того, что на лицо брызнули противной холодной водой. Корсет уже не давил - сверху укрывала лишь мягкая простынь. Рядом горемычно причитала нянюшка:
- Что ж ты, душегуб, наделал?! Чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и весь твой орден поганый вместе с ними!
- Помолчи, Эгле. Всё с ней в порядке будет. Не сахарная - не растает, - перекрыл её громкий папин голос. - А ты чего ждёшь?
Что-то звякнуло, словно папа отсчитывал монеты из кошеля.
- Ступай. И ни слова, слышишь, ни слова о том, что тут было!
- Да, милорд. Простите, милорд, - пробормотал кто-то тихо-тихо.
Я словно узнала... нет, не может быть. Он не реален. Прижимая к себе простынь, чтобы не остаться нагой, я поднялась с кушетки, на которую меня уложили после обморока, но увидела лишь, как стукнула об притвор дверь.
Нет, мне всё просто почудилось.
- Обнаглели совсем эти простолюдины. Никакого уважения к знати, - посетовал папа, но, увидев меня, тут же просиял. - Ты как?
Я легла обратно, натянув простынь до подбородка. Глаза резало от света. Сердце бешено колотилось, пуская по всему телу волны пульсаций. Голова гудела и кружилась, напоминая о недавнем обмороке. Всё-таки опозорилась. Надо было больше отдыхать.
Папа нахмурился и сунул мне под нос походную флягу, которую обычно наполнял восстанавливающим силы зельем. Но оно действовало только на тех, у кого был дар. Я недоумённо потупилась.
- Выпей - полегчает, - папа силой влил в рот ядрёный, отдающий мятой и базиликом напиток.
Удушливый кашель согнул пополам. Папа отставил флягу и провёл вокруг меня руками, внимательно вглядываясь во что-то доступное лишь ему одному.
- Скажи, дочь, ты ведь не была с мужчиной? - строго спросил он.
Я аж дёрнулась от возмущения. Как он мог такое подумать?! Нянюшка надавила на плечи, заставив лежать неподвижно, и ответила вместо меня:
- Совсем чокнулся со своим орденом?! Девочка чиста, как в день своего рождения. Это даже без всякого дара видно!
- Я не Вейас, - устало прохрипела и отвернулась. Гадко даже думать! Я бы никогда не отдалась мужчине вне брака.
- Вижу, извини. Всё происходит слишком быстро: помолвка и церемония… - папа ласково потрепал по волосам, поцеловал в висок и неразборчиво забормотал: - Это так некстати. Хотя следовало ожидать подобного, учитывая обстоятельства. - Потом вдруг приподнял мой подбородок кончиком пальца и заставил взглянуть в глаза: - Ты ничего не слышала перед обмороком?
- Все превратились в свиней, - измученно выдавила я. Видение на пиру оживляло и кошмар о поглотившей мир тьме. Я уже почти забыла о нём, но теперь смятение и страх навалились с утроенной силой.
- Свиней?! - кустистые брови папы грозно сошлись над переносицей. - Интересные у кого-то фантазии. Найду - голову оторву!
Я отвернулась, кожей ощущая его негодование. От чужих эмоций становилось больно. Хотелось закрыться и ни о чём не думать.
- Отдыхай. На люди тебе сегодня показываться не стоит. Я пойду к гостям и всё объясню, а потом отведу тебя в святилище. Там сразу полегчает. А пока лежи.
Он ушёл, еле слышно хлопнув дверью. В этот раз совсем не хотелось его задерживать. Я прижала колени к груди и обняла их руками. Лежала так, не шевелясь, чувствуя, что нахожусь в мерцающем коконе, который отгораживает меня от всех, защищает. Только мысли прогнать не удавалось. Липкий страх щекотал нервы: "А принцессочка-то чудо как хороша! Принцессочка... принцессочка..."
По телу пробежала волна мелкой дрожи. Засосало под ложечкой.
- Нянюшка, - старуха уселась у изголовья, с тревогой изучая моё лицо. Должно быть, выглядела я ещё хуже, чем чувствовала себя. - Что значит, если тебе постоянно снится один и тот же сон? Мы ведь не видим вещих снов, так почему он преследует меня?
- Твоя жизнь скоро сильно изменится. Вот ты и переживаешь, - нянюшка гладила меня по волосам, как папа. Только от неё исходило тёплое спокойствие и умиротворение. Становилось чуть легче. - Иногда мы сталкиваемся с бедами, с которыми не можем справиться. Они не оставляют нас даже ночью. Тогда во сне сами боги приходят на помощь: говорят, объясняют, показывают. Как только поймёшь, что тебе пытаются подсказать, всё решится само. Хочешь, подумаем вместе. Что тебе снится?
- Суженый.
- Так ведь это хороший сон.
- Да.
Думать вместе не хотелось, тем более рассказывать, оживляя в памяти жуткие образы. Одна справлюсь. Хотя бы на это ума хватит. Да и чего тут гадать? Всё яснее белого дня. Это предупреждение о том, что нельзя нарушать божественные законы. Нужно принять доставшегося мужа, даже если он совсем не тот, о ком я мечтала. А любовь с первого взгляда - нянюшкины сказки. В жизни такого не бывает. Я обидела Йордена своим пренебрежением, поэтому он ушёл. Его место тут же заняла тьма, тьма в моём сердце. Я не должна поддаваться, иначе сама стану тьмой. Отныне я буду кроткой, ласковой и послушной. Буду по-настоящему, не притворяться как раньше, а в мыслях дерзить. Я разыщу Йордена, отдам подарок и с радостью отправлюсь в благодатный степной край подальше от нашей убогой сырости. Я верю, что Йорден убил сотню демонов, и убьёт ещё столько же, а если даже не убьёт, то для меня он всё равно будет самым могучим и доблестным воином. А что плясать не умеет, так и боги с ними, с плясками, я научу. Это гораздо проще, чем вышивать.
Я решительно повернулась к нянюшке:
- Есть хочется. Принеси чего-нибудь, а то из-за корсета я совсем без ужина осталась.
- Конечно, милая, я мигом, - спохватилась старуха, явно решив, что если у меня появился аппетит, значит, стало легче.
Как только дверь захлопнулась, я с трудом встала на негнущиеся ноги. Только сейчас поняла, что нахожусь в собственной гардеробной. Видно, отец велел принести меня сюда после обморока, подальше от чужих глаз. Ну и замечательно! Я достала из сундука мамино белое платье и надела. На стене висело большое зеркало в ажурной позолоченной оправе. Я заплела распущенные волосы в косы и глянула на собственное отражение. Несмотря на бледность и синяки под огромными лихорадочно блестевшими глазами я выглядела по-домашнему мило и трогательно. Так, как я хотела выглядеть, как я себя ощущала. Теперь духи обязательно помогут мне обрести счастье с Йорденом.
Я выглянула за дверь. Коридор пустовал. Я облегчённо выдохнула. Оставалось только понять, где искать Йордена. Он не сказал, куда и зачем отлучается, а я не потрудилась спросить. Но сейчас глупо сожалеть о несделанном. Нужно думать, как быть дальше.
Вспомнилось, как папа обучал Вейаса использовать заклинания нашего замка, чтобы управлять им: можно было открыть потайные ходы или наоборот спрятаться так, чтобы тебя никто не заметил, а ещё проверить, не замышляет ли кто дурного или отыскать нужного человека. Последнее было самым простым. Правда, у Вейаса всё получалось одинаково плохо - он никогда не был прилежным в учёбе. А вот у меня иногда выходило, хотя никто не обращал внимания особо.
Не придумав ничего лучше, я решила всё же попробовать. Выдохнула, расправила плечи, сосредоточилась на внешности Йордена, его движениях, голосе, запахе. В голове возник примерный план замка со всеми винтовыми лестницами, петляющими узкими галереями, длинными коридорами и уединёнными комнатами за глухими дверями. Мой бесплотный дух плутал между пульсирующих жилами людских фигур. Всё не то, не то, не то. Ну где же?! Как гончая, я учуяла запах. Кислый, не слишком приятный, щедро смешанный с потом. Йорден, тут ошибки быть не могло. В восточном крыле, парадные гостевые покои, третья дверь по коридору слева.
Я отпустила концентрацию. Колени задрожали от слабости. Глубоко вздохнув, я оперлась спиной о стену и тут же съехала на пол. Из носа потекло, на губах отчетливо ощущался привкус железа. Отёрла ладонью и точно - на пальцах осталась кровь. Видела такое у Вейаса пару раз. Перестаралась. Папа говорил, что это пустяки, со всеми бывает. Скоро само пройдёт. Значит, не стоит обращать внимание. Надо отдышаться и действовать.
Если пойду через холл, меня заметят и остановят. И папе нажалуются, а он потом никуда не отпустит. Но тут рядом есть потайной ход. Идти, конечно, далековато, но там я вряд ли на кого-то наткнусь. Папа с гостями, Вейас, наверняка, сбежал с очередной служанкой, а остальные о нём не знают.
Я заставила себя встать, хотя голова всё ещё шла кругом, а ноги еле держали. Слабость отступала с каждым шагом по лестнице на третий этаж. Крадучись, я дошла до портрета Войшелка Добродушного, нашего прапрапрадеда. За ним притаился рычаг в виде круглой ручки. Я приложила к ней ладонь с засохшей кровью. Заговорённое железо отозвалось тёплой вибрацией. Я повернула ручку направо и потянула. Плита с портретом отъехала в сторону. Крутой винтовой лестницей вниз уходил узкий проход. Пахнуло сырой затхлостью и плесенью. Хорошо, что на мне не то помпезное платье, которое купил папа. Пышные юбки и длинный подол собрали бы тут всю грязь. Сняв со стены факел, я ступила в темноту, прислушиваясь, как заскрежетала плита за спиной и встала на место.
Пришлось долго спускаться, пригнувшись, переходить по змеящемуся тоннелю в другое крыло, потом подниматься по ещё одной лестнице на сотню ступенек. Когда я выбралась из потайного хода, то снова запыхалась, но в голове всё окончательно прояснилось. Без посторонних глаз мне легче будет поговорить с Йорденом искренне, объяснить свои сомнения и страхи, убедить его, что я смогу стать ему хорошей женой, просто мне надо чуть больше времени, чтобы привыкнуть. Но я буду стараться изо всех сил!