- Ничего общего с "так-так" это не имеет! - Кира прищурилась и снова начала смотреть на клонящееся к воде солнце. На самом деле, "так-так" имело место, но вовсе не так, как подумалось Стасу, и было это не годкам к пятнадцати, а раньше, когда у отца были сложности с работой, и еда в доме была однообразной и скудной. В основном, это была каша или слипшиеся макароны, а ей так хотелось вкусненького, и они с Викой частенько сбегали с уроков и болтались по центральному городскому рынку, где умело, ни разу не попавшись, таскали с прилавков апельсины, гранаты, хурму и соленые огурцы, после чего с удовольствием поедали добычу, честно поделенную пополам, в маленьком прилежащем парке, чувствуя некий хищный восторг. Но это было давно, и вспоминать об этом она не любила.
- Как же получилось, что она здесь, а ты там?
- Стандартно. Замуж она вышла. Правда, уже развелась. Она уже трижды успела побывать замужем и развестись.
- Симпатичная? - деловито спросил Стас, и ему снова погрозили пальцем.
- Вот в этом направлении твои мысли пусть не простираются! Вика - охотница, и вы, якобы владыки земли, для нее - лишь спорт. Она славная - и как человек, и как подруга, но ты лучше к ней не подкатывайся - оглянуться не успеешь, как станешь частью коллекции.
- Ну, кто какие собирает коллекции, - Стас пожал плечами, и Кира быстро глянула на него - в голосе ей почудилась странная жесткая насмешка. Но лицо брата было все так же добродушно, и глаза смотрели весело и с любопытством. - Не беда, позвонишь завтра.
- Можно, конечно, пригласить ее сегодня на ужин… вообще-то, я так и собиралась…
- А она сама давно тебе звонила?
- Не помню, - Кира рассеянно потерла кончик носа и оглянулась в сторону топчана, где остались их вещи. Стас хмыкнул, шевеля большими пальцами ног.
- Ну, в таком случае, денек ничего не решит, разве нет? Нет, ну, конечно, это твое личное дело, но я, если честно, хотел бы провести этот вечер только с тобой. Погоди танцевать руками, я вовсе не собираюсь играть роль домашнего деспота, просто в первый вечер, в нашей новой квартире…
- Она пока еще не наша.
- Она будет наша, - с ударением произнес Стас. - Иначе и быть не может! Или ты передумала насчет шести месяцев?
- Да нет. Просто, наверняка что-нибудь да произойдет - какая-нибудь гадость! Или баба эта, из комиссии, прицепится к чему-нибудь…
Стас тихо засмеялся.
- Тебе когда-нибудь говорили, что ты излишне мнительна?
- Мне постоянно это говорят!
- Не удивительно. Не стоит постоянно строить некие виртуальные подвохи, благодаря которым все может развалиться. Нужно верить, что все будет именно так, как надо, как ты хочешь. Если человек заранее верит в проигрыш - он проигрывает. Если же человек верит в свою победу - она ему достается. Все сбудется - надо лишь только верить… Знаешь, я никогда не верил, что мы больше не встретимся… То есть, я верил тому, что сказала мать, верил ее фактам, но… в то же время я верил, что ты все еще существуешь и когда-нибудь мы снова увидимся.
- Тебя ко мне привела не вера, а стечение обстоятельств, - Кира встала, одергивая юбку.
- Кто знает… - рассеянно отозвался он, глядя на тонущий в волнах огненный шар. - Может, просто подошло время… Всему свое время… время обнимать и время уклоняться от объятий, время искать, и время терять, время любить и время ненавидеть… время светилу и время приходу теней…
- Кто это сказал? - спросила Кира, ковыряя носком сапожка в блестящей гальке.
- Экклезиаст.
- А зачем он это сказал?
- Не знаю, - задумчиво ответил Стас, наблюдая за игривыми волночками. - Никто не знает… на самом деле…
Огненный шар коснулся моря, и по легким волнам растеклось багровое золото, и небо, казалось, стало ниже, теряя прозрачную нежную синеву, а на горизонте, где сгрудились перистые облака, вспыхнул закатный пожар, и медленно уходил в глубины огромный шар, и багрово-золотистый свет, вначале мощный и яростный, постепенно становился мерцающим и таинственным, уходя все дальше и дальше, и уже казалось, что солнце горит где-то у дна моря, словно теперь там расцветала заря, обещающая новый яркий день, а здесь, наверху, мир накрывали вечерние тени, и ночь следовала за ними.
* * *
Ее пальцы, бросив на тишину гостиной мазок последнего густого аккорда, взмыли с клавиш и еще несколько секунд висели над ними, словно за пальцами тянулась тонкая нить затихающего звука, и они боялись ее порвать. И только, когда вновь наступила тишина, они поплыли в сторону и вниз и плавно легли ей на колени. Стас, смотревший куда-то невидящими глазами, встрепенулся, точно пробудившись от легкой полудремы, и тихо сказал:
- Очень красиво. Что это? И кто?
- Этюд Черни, - Кира улыбнулась и, потянувшись, взяла с крышки фортепиано бокал с вином. Чуть качнула его, и вино, бархатно-рубиновое на электрическом свете, тяжело колыхнулось среди тонких узорчатых стенок. - У меня в голове знаешь сколько этих этюдов?! И Геллер, и Бертини, и Александров, и Барток… Никаких нот не надо. Учили меня - дай бог каждому! - глубокой ночью разбудить и сказать страшным голосом Лилии Людвиговны: "А ну-ка, девочка, исполни-ка токкату Калькбреннера!" - и исполнила бы, как миленькая! Сейчас-то, конечно, память не совсем та… А вообще, знаешь, Стас, как мне все надоело, если честно! Я не о музыке… так надоело жить, постоянно оглядываясь на других Сколько уже можно думать о том, как бы кого не обидеть, как бы кого не задеть… Постоянно думать о ком-то другом! А хочется, для разнообразия, подумать о себе! Просто пожить, понимаешь? Не думая, что там будет завтра, откуда взять денег, когда очередное подорожание всего и на сколько, где бродит единственный и неделимый… Хочу, чтоб все мое было под боком, хочу работать в своей мастерской, хочу придумывать новые модели и чтоб никто ко мне не лез, вот!
- Так вот тихо-мирно? - Стас, снисходительно улыбнувшись, долил ей вина, и тонконогий бокал с тяжело колыхающейся темной жидкостью улетел, подхваченный рукой Киры и стремительным проворотом кресла. - А как же мировые катаклизмы, революции…
- А-а, ты, никак, об этом киевском бреде?! - темные глаза неодобрительно взглянули на него из-за спинки кресла. - Да, редкий случай массового буйного помешательства. Только при чем тут должна быть я?!
- Но ты же за кого-то…
- Ни за кого! Во-первых, у меня было полно работы! А во-вторых, не вижу смысла. Что один, что другой… песни разные, аккомпанемент один и тот же. Мне деньги нужно было зарабатывать, а не бегать с флажками и ленточками в руках и патриотизмом в глазах! И мандарины я покупала, потому что это всего лишь…
- Господи, мандарины-то тут при чем?
- А-а, так здесь народ таким образом выражал свой протест против Ющенко - не покупал апельсины и мандарины.
Стас посмотрел на нее недоуменно.
- Какая связь?
- Так они ж оранжевые, - Кира на повороте кресла подхватила со столика пачку сигарет, и та улетела вместе с ее насмешливым лицом. Стас захохотал, оттолкнулся ногой, и его кресло тоже закружилось, волнами разнося хохот по гостиной.
- Ты это серьезно?
- Я не шучу такими вещами, как общественное негодование, - укоризненно отозвалась Кира, внимательно разглядывая комнату, летящую по кругу и пытаясь представить, как в этом кресле среди этих стен сидела Вера Леонидовна в своем шелковом халате, как она вставала и шла… куда? И заглядывали ли соседи ей в окна, когда она была жива?
- Ладно, мы отошли от темы, - дружелюбно заметил Стас, когда на повороте кресла встретился глазами с рассеянно-раздраженным взглядом сестры. - Итак, мадемуазель, для счастливой жизни вам нужны следующие составляющие: деньги…
- Деньги - обязательно, - подчеркнула Кира. - Хотя бы, чтоб делать покупки в зависимости от качества, а не от цены! И не впадать в предынфарктное состояние из-за очередного подорожания чего-нибудь. А если понравится какая-нибудь вещь, просто взять и купить ее, не подсчитывая, останутся ли денежки на "Мивину" и хлебушек.
- Ну да…Что еще… уверенность в завтрашнем дне, полная устроенность жизни и покой. М-да, - Стас зевнул, откровенно заскучав. - Довольно примитивно, я бы сказал…
- Примитивно?! - вскинулась Кира, и ее руки описали в воздухе возмущенную, замысловатую фигуру.
- Ограниченно, - мягко поправился Стас. - А как же поиски, кипение страстей, загадки…
- Одну-две загадки можно, если это не нарушает душевного равновесия. К тому же, ты забыл про мастерскую…
- Фи! Ну что такого в цветочных горшках?
- Это не просто горшки! Это…
- Это очень красивые горшки, да? Затейливые и неповторимые, но это просто горшки, - Стас вздохнул, глядя на потолок. - Это то, что я привык видеть каждый день. Горшки, телевизоры, раздолбанные троллейбусы, мусор, бытовая ругань, скучная работа, мелочь в карманах, покупки, вечернее пиво, новости, похожие одна на другую… Это обыденность, Кира, сплошная серая обыденность, и если б ты знала, как она мне надоела. Я изучал историю древних цивилизаций и их религий, моя голова забита удивительными вещами, но здесь от меня никакого проку. Помнишь, что сказал дядя Ваня? Образование историческое - значит, никакое.
- Но Стас, - вкрадчиво произнесла Кира, - еще при поступлении ты должен был знать, на что идешь, и понимать, что историческими знаниями ты здесь денег не заработаешь никогда. Хотелось поиграть в Индиану Джонса?
Стас неопределенно пожал плечами.
- Трудно сказать. Может быть. Я тебе уже говорил, что я - не человек действия…
- Я помню. Быстро найти что-нибудь этакое, а потом долго сидеть рядом и изучать, изучать…
Он рассмеялся.
- Примерно. Изучать. Разгадывать тайны. И чтобы никто не мешал, не становился поперек дороги. Быть мирным, но могущественным, чтобы при необходимости быстренько нагнать страху…
- Гудвин Великий и Ужасный! - Кира хмыкнула, ставя в провороте на столик пустой бокал. - Так тебе нужна власть, как у всех этих воротил? Тю, Стас, вот уж этого я от тебя…
- Нет, не нужна, - ответил Стас с неожиданной усталостью. - Такая власть мне совсем не нужна. В чем она заключается? В изобилии денег и суровых мэнов, готовых за эти деньги раскатать в блин кого угодно. Это не власть, Кира, это фигня!
- Власть всегда была такой, Стас. А ты идеалист, оказывается?
- Власть многогранна, а я не… - Стас сделал испуганные глаза и махнул на нее рукой, словно отгоняя страшное видение. - Слушай, мы начинаем забираться в такие дебри… да еще на ночь глядя! Уже начало первого, кстати. Ты спать не хочешь?
Кира отрицательно покачала головой.
- Совсем нет, свободно могу проговорить еще пару часов. Я ж тебе сказала, что я сова. Тем более что зацепили такую интересную тему…
- Нет уж, зацепим ее как-нибудь в другой раз, - Стас поджал губы, сразу же став намного старше. - Я тебе могу сказать только одно - власть требует особого умения, которого у меня нет и, надеюсь, не будет.
- Какого же?
- Приносить жертвы.
- Какие?
- Любые, Кира, - он посмотрел на дымящуюся в пальцах сигарету. - Любые.
По железному подоконнику что-то стукнуло, и за окном промелькнула серая кошачья тень. Кира вздрогнула и с трудом подавила в себе внезапно возникшее желание помчаться на кухню и отдернуть шторы, и там, за стеклом, обязательно окажутся чьи-то внимательные, жадные глаза…
"Тьфу-ты!" - раздраженно сказала она про себя и покосилась на брата, который задумчиво курил, откинувшись на спинку кресла и глядя в ночную тьму за окном. От выпитого вина его лицо немного раскраснелось, темные глаза поблескивали мягко и загадочно, ноздри чуть раздувались, и когда он поднимал руку, чтобы поднести сигарету к губам, под смуглой кожей отчетливо обозначались небольшие, но крепкие мускулы. Сейчас Стас особенно напоминал хищника - красивого, грациозного, гибкого хищника вроде ласки или горностая, и за внешней расслабленностью его позы чувствовалось собранность и настороженность. Глядя на его четкий профиль, на ровно вздымающуюся грудь, на движения губ, выпускающих облачка сигаретного дыма, Кира в очередной раз с удовольствием подумала о том, до чего же хорош ее брат… и на секунду даже пожалела, что он ее брат…И тут же слегка покраснела. Таких мыслей не должно появляться в голове. Ей захотелось, чтоб Стас немедленно что-нибудь сказал, но тот, как назло, молчал, словно знал, о чем она думает, и не желал разбивать наваждение. Внезапно Кире показалось, что Стас понимает, что она невольно любуется им, и ему это нравится. И впервые с момента их встречи она ощутила, что рядом с ней, в сущности, сидит совершенно чужой человек, о котором она ничего не знает.
Двадцать лет - это двадцать лет… и ты ведь не знаешь, каким я был все эти двадцать лет. Не знаешь, что я за человек.
- Ты уже придумал, чем будешь заниматься? - спросила она. Стас повернул голову и улыбнулся дружелюбно-снисходительной улыбкой, и наваждение тут же разлетелось вдребезги.
- Найду какую-нибудь работенку, которая будет отнимать у меня все дни, но оставлять свободными вечера.
- И что же ты собираешься делать по вечерам?
- У меня возникло желание написать книгу. Собственно, оно возникло у меня довольно давно, так что не удивляйся, если по ночам будешь заставать меня в кресле, задумчиво покусывающим гусиное перо.
- Серьезно? - Кира подвинулась на краешек кресла, глядя на Стаса с интересом и насмешкой.
- Разумеется. Это место идеально подходит для работы.
- В таком унылом месте можно написать лишь что-то очень ужасное или очень философское.
- Вторая попытка тебе удалась.
- И о чем же будет книга?
- О тщете всего сущего.
- Стас!
- Шучу. Кира, когда напишу, тогда и узнаешь. Пока я ее не закончу, ты из меня и словечка о ней не вытянешь!
- Ну и зануда же ты!
- Вовсе нет. Просто я очень загадочная личность!
Кира недовольно передернула плечами. Ее взгляд упал на часы, и она внезапно вспомнила, что собиралась завтра, вернее, уже сегодня съездить в Симферополь за вещами и оставшимися документами.
- А загадочная личность уже выбрала комнату, в которой будет спать?
Стас хмыкнул и добавил к стройному ряду окурков в пепельнице еще один.
- Я уже заметил, что ты положила глаз на бабкину спальню, поэтому собираюсь простереть свое бренное тело во-он там, - он кивнул на ветхий диванчик, застеленный покрывалом в ужасных лиловых розочках. - Я уже проверил, он меня вполне выдержит - в особенности, если я не стану вертеться во сне, а буду лежать, сложив руки на груди и стараясь дышать пореже.
- Вот и славно, - Кира встала, смахнув с колен несколько чешуек пепла. - Тогда я застелю постели, а ты убери тут все.
- Почему я?
- Потому что, - любезно пояснила она и вышла из гостиной, на ходу любовно тронув пальцами крышку старенького "Беккера". Жаль, что уже так поздно, она бы с удовольствием сыграла что-нибудь - именно сейчас - что-нибудь возвышенное и сильное, например, "Vivo per lei", которую она слышала в исполнении Андреа Бочелли и Джуди Вейс, хотя для лунного часа больше подходит что-то тихое, минорно-задумчивое. Но ничего минорно-задумчивого не хотелось.
Больше всего хотелось, чтоб здесь был ее СD-проигрыватель. И поставить "Hallelujah" Генделя. На полную громкость. Чтоб все соседи, будь они неладны, попадали со своих кроватей. По всему дому. Одновременно. Бац-бац!..
Прекрати!
Стас в гостиной недовольно зазвенел бокалами, и Кира заспешила в спальню, хлопая тапочками по прогибающемуся полу. Включила свет, критически осмотрела затянутый паутиной потолок и унылых сенокосцев, пристроившихся как раз над кроватью, после чего принялась рыться в бельевом шкафу, то и дело с любопытством поглядывая в сторону зашторенного окна.
Выложив на постель очередную наволочку, Кира не выдержала и прошла мимо окна в сторону трюмо, делая вид, что окно ее совершенно не интересует, но на полдороги резко развернулась и отдернула шторы.
Разумеется, за окном никого не было. К стеклу прильнула тьма, в которой шелестел ветер и где-то вдалеке едва слышался шум одиноких машин, и на Киру смотрел лишь бледный лик луны, едва проглядывавшей сквозь густые ветви деревьев. В распахнутую форточку тянуло ночным сыроватым холодком.
Сударыня, имеем честь поздравить вас с первой стадией паранойи!
Кира раздраженно задернула шторы, чуть не сорвав их с клипсов, и уже повернулась было к шкафу, но тут за окном послышался легкий шелест, а следом - негромкое рыканье. Звук не был угрожающим, скорее даже дружелюбным - таким рыканьем игривые псы приглашают затеять веселую возню или выражают свой восторг от встречи с хозяином. Потом раздался легкий хруст, словно кто-то наступил на пустую сигаретную пачку.
Кира повернулась и осторожно отодвинула одну штору. И на этот раз пространство перед окном было пусто, но она успела увидеть, как в глубине двора стремительно мелькнула массивная приземистая тень - мелькнула и сразу же пропала с глаз, слившись с тьмой.
- Собаки ходят, - сонно пробормотала она, отворачиваясь. Какая-нибудь дворняга. Может, бабка прикармливала… хотя вряд ли. А может, Лорд решил заглянуть на досуге. Если соседи заглядывают к ней в окна, то почему это не сделать и соседской собаке?
Сударыня, имеем честь поздравить вас со второй стадией паранойи!
Она задернула штору, подошла к кровати и разложила вытащенное белье на две аккуратных стопки. Стас получил гарнитур в мелкий синий цветочек, себе же она взяла набор с цветными сюрреалистическими узорами, вскользь подумав, что они как раз подходят к ее нынешнему душевному состоянию.
Быстро застелив кровать, Кира высоко взбила большую подушку, приветливо отогнула уголок одеяла для самой себя, включила бра в изголовье и, погасив верхний свет, вышла из комнаты, прижимая к груди стопку постельного белья. За закрытой дверью ванной уже шумел душ и слышался веселый, немного фальшивый напев. Она хотела было стукнуть в дверь, но, передумав, повернулась и прошла в комнату.
Стас успел убрать все остатки пиршества и даже снял покрывало с дивана, и оно, аккуратно сложенное, висело на спинке придвинутого к дивану стула. На сиденье же стоял один из канделябров с оплывшими свечами, тускло поблескивая в свете люстры. Несколько секунд Кира недоуменно смотрела на него, потом начала застилать диван, то и дела косясь в сторону канделябра.
Вскоре в комнату вошел Стас, приглаживая слегка влажные волосы. На его лице блестели капли воды, и глаза смотрели довольно и сонно. Наблюдая, как Кира взбивает подушки, он нетерпеливо потер ладони.
- Ох, сейчас как завалюсь!..
- А ты зачем сюда свечи поставил?
Отчего-то ей вдруг показалось, что Стас сейчас начнет оправдываться и изворачиваться, и, наверное, это отразилось на ее лице, потому что черная бровь Стаса удивленно вздернулась.
- А что такого?
- Да нет, - она смешалась, - просто…
- Ты меня в чем-то подозреваешь? - спросил он с отчетливым холодком и, прежде чем Кира успела что-то сказать, добавил - теперь уже мрачно: - И не напрасно. Потому что как только ты уснешь, я прокрадусь к тебе в спальню и ударом этого канделябра лишу жизни… Нет, вначале я подам знак своим сподвижникам, которые притаились там, в зловещей ночной тьме, - Стас схватил канделябр и, обратившись лицом к окну, начал по-бэрриморовски водить им вверх-вниз и в стороны. - А после…