Установив курсор после точки, она написала одно неуверенное, бледное предложение. Остановилась. Как трудно приступать к чему-то, когда оно долго лежало без движения. Нелегко, очень нелегко восстанавливать порванные связи, эти тонкие ниточки, скрепляющие воображение и реальность, твои руки и твои мозги.
Нет. Наталья стерла предложение. Когда теряется нить сюжета – это не так страшно, как лишиться интонации. Реанимировать ее сложно, а иных случаях нельзя, мелодия, когда-то звучавшая в твоем мозгу, смолкает навсегда. Наталья знала это. В случае с пьесой дело не только в том, что она потеряла вдохновение (Вика (задумчиво). А что если я скажу "нет"?"), но в том, что повернуло в неизвестность какое-то важное подводное течение. Одно из многих. Учитывая все это, неужели она думает, что "Брось в шлюху камень" можно воскресить?
Я не думаю так! Она уставилась в текст, испытывая ярость и страх. Страшная Книга манила, но пока не подпускала к себе близко. Наталья встала из-за стола, прошла по комнате, заглянула за задернутые шторы. Улица была пуста, в окнах дома напротив ни одного огонька. Отвратительная картина.
Уже завтра Наталья увидит особняк, на долгое время ей придется распрощаться с привычками и традиционным ритмом жизни, поселиться в лесу. Это не укладывалось у нее в голове. Умываться у колодца, всю ночь отмахиваться от комаров… Неужели нельзя снять жилье где-нибудь подальше? В гостинице? Впрочем, в тех краях вряд ли знают, что такое гостиница…
Наталья взяла распечатку пьесы, эти пять мерзких листов, и разорвала их пополам, потом эти части еще пополам. Швырнула в корзину для бумаг. Файл с пьесой находился в папке "Моя литература", где Наталья хранила все заметки и материалы. Посмотрев на значок файла и его название, она выбрала в контекстном меню пункт "удалить". Вышла на рабочий стол и очистила корзину (если раздумывать над правильностью своего поступка, с ума сойдешь от сомнений и угрызений совести).
С плеч словно гора свалилась. Все. Я принесла жертву Страшной Книге, теперь придется работать с ней.
Наталья выключила компьютер, чувствуя себя несчастной.
В спальне Виктор перевернулся со спины набок. В последнее время он часто просыпался потому, что от лежания на спине челюсть отвисала и рот оказывался открытым. Это вызывало неприятные ощущения. Казалось, этим воспользуется какое-нибудь насекомое… Детский иррациональный страх, но никуда от него не деться.
Виктор понял, что Наталья до сих пор не легла, и как только подумал о том, что ей надо полечить нервы, жена вошла в спальню. Скользнула неслышно, точно вампир или призрак, встала у кровати. У Виктора мурашки побежали по спине, но он притворялся, что спит. Наталья разделась и легла. На спину, укрывшись до подбородка. Захочет ли она секса сейчас? Она повернула голову к мужу. Реакции не было. Виктор переключился на мысли о доме. Сон не дал ему развить свое желание, и Наталье осталось только вздохнуть и забраться глубже под одеяло.
Утром она позвонила своим знакомым, которые интересовались пьесой и хотели поставить ее, и сказала, что работа не идет. Ей нужен перерыв, чтобы подумать. Набраться новых мыслей, расслабиться. О да, они понимают, конечно, они подождут. Хотя… когда примерно можно ждать готовый материал? Наталья ответила неопределенно, сославшись на то, что вдохновению не прикажешь. "Да, жаль, а мы тут прикидывали!.." Они посмеялись. Наталья не решилась сказать, что пьеса убита и больше не возродится.
Окончив разговор, она ощутила ядовитое желание закатить кому-нибудь скандал. Под рукой был только муж, но он не подходил на роль боксерской груши. Наталья проглотила свою злость, вместе с двумя таблетками успокоительного.
Она вынула сигарету, чиркнула зажигалкой.
– Ты уже пятую подряд куришь, – заметил Виктор.
Его джип только что свернул с магистрали на проселочную дорогу. Справа и слева опять было пустое пространство, над которым висели тучи. И надо же было выбрать этот день для поездки! Пасмурно, тоскливо.
– Наташа!..
Она посмотрела на мужа. Тот был весел, только эта радость больше походила на подавленную ярость.
– Да слышу я! – ответила Наталья. Она как разу думала о том, что стала много курить. – Что тебе надо?
– Мне надо, чтобы ты вернулась на землю. Хватит летать неизвестно где, – сказал Виктор. – Мы едем заниматься делом, а не на прогулку.
Мы сто лет не были ни на прогулке, ни на пикнике, ни на курорте, ни в ресторане… У него одна работа, подумала Наталья.
– Когда приедем, тогда и займемся.
– Ты рехнулась, – покачал головой Виктор, окончательно убеждаясь.
– Может быть. Но я излечусь, ты же сам сказал. Подышу свежим воздухом, поем экологически чистых продуктов.
– Ты что, издеваешься? – Он искривил губы, точно собирался плюнуть. Голос его был сдавленный. Вероятно, ему стоило большого труда не разораться. Ее это не пугало. Сейчас.
– И посплю хорошо, чтобы прочистить мозги. Все будет на высшем уровне, – добавила Наталья.
Машину покачивало на ухабах, но Виктор развивал приличную скорость. Через минуту дорога, свернув влево, побежала через лес. Наталья опустила стекло со своей стороны до конца, отмечая про себя, что успела забыть, как пахнут сосны и сырая от дождя земля, что значит сумрак под сводами сомкнутых крон и пение птиц. Ее целиком захватили новые впечатления. Сигарета, выпав, осталась на дороге, во влажной глинистой колее. Наталья знала, что ей предстоит ступить в новый мир, но чтобы вот так!? Будто какое-то невидимое течение подхватило ее и понесло к неизвестным порогам. Она не боялась разбиться – ей нравилось это чувство, когда отрываешься от привычного. Испытывал ли такое Виктор? В этом Наталья сомневалась. Он прагматик и позволяет себе испытывать лишь то, что полезно. Раньше она считала, что семейная жизнь частично сгладит его машинообразный образ мысли и чувствования, но так и не дождалась положительных, с ее точки зрения, перемен. Дело не в том, что Виктор мужчина. Он даже к собственной дочери никогда не испытывал умиления. Любил, конечно. Но так любят хорошо сделанную работу… А с другой стороны, откуда ей известно, что происходит у него внутри?
Я никогда этого не знала.
– Наташа…
– А? – Она вдохнула воздух и закашлялась. Виктор похлопал ее по спине. Ну конечно, вежливость и польза! Лида все больше в этом походила на него…
Наталья покраснела, но не от кашля, а от злости.
– Чего? – спросила она.
– Извини меня. Я вчера наговорил всякой ерунды.
Ох, он извиняется… Наталья не помнила, когда это было в последний раз.
– Ты понимаешь, я, правда, хочу, чтобы у нас был этот дом. Я ведь должен что-то после себя оставить.
– А Лида?..
– Лида? Ну конечно. Лида! – Виктор смотрел на дорогу. – Но – это другое дело. Это переживет нас всех и достанется нашему ребенку и внукам. – Наталья подумала, что он никогда не сожалел о том, что у них родилась дочь, а не сын, которому можно было бы передать дело. Странно. Или забота о доме играет роль какой-то компенсации? – Я неправ. Ты занимаешься своим делом. Я тебе не буду мешать, просто… помоги мне немного. Мы же семья, так?
– Так, – согласилась Наталья.
– Простишь?
– Забыли…
Она стала смотреть на лес. Пусть Барышев не думает, что можно так легко откупиться. Пара слов о семье не сотрут обиды.
Дорога стала уходить вправо. Наталья старалась что-нибудь разглядеть в лесном сумраке, но мешал густой подлесок. Ей казалось, там кипит неизвестная и страшная жизнь. Наверное, у леса есть глаза, подумала она, иначе откуда это ощущение постоянного внимания?
– Там поселок, – сказал Виктор, остановив джип на развилке. Дорога бежала сквозь лиственную рощицу. – А нам туда.
Он поехал налево. Наталья ничего не успела сказать, не понимая, как здесь можно ориентироваться. Все казалось одинаковым.
Джип остановился на подъездной дорожке, и Наталья увидела то, что осталось от ворот. Разобранную каменную кладку и пеньки на месте столбов, на которых крепились (наверняка витые и чугунные) створки. В этот момент солнце вышло из-за тучи, осветив особняк, стоящий на пологом холме.
– Приехали. – Виктор заглушил мотор, и стало тихо. В тишине Наталья уловила стук – дятел долбил ствол дерева.
Особняк действительно напоминал мертвеца, точнее, чью-то отрубленную истлевшую голову. Голову гигантского многоглазого чудовища, мутанта. Смердящий кусок плоти. Похоже, ничто не в силах разрушить подобные ассоциации. "А Лида наверняка была бы в полнейшем восторге!"
Наталья ощутила, как ее охватывает дрожь. Муж бросил на нее изучающий взгляд и вышел из машины. Теперь что, он будет постоянно следить за ней? В руке у Виктора была видеокамера. Он включил ее и навел на особняк.
Наталья вышла со своей стороны, но дверцу не закрыла. Почему? Видимо, готовилась в случае чего спрятаться внутри.
– Ты уже нашел подрядчиков?
– Да, – ответил Виктор, глядя на выдвижной экран. – Одних чтобы вывести весь мусор и вычистить площадку, а других… на другие работы. – Виктор развернулся, снимая окрестности, и в кадр попала машина. Наталья стояла возле открытой двери и смотрела на дом. Виктор понял, что ее первая реакция оказалась отрицательная. Ее ничто не переделает. Ну что здесь такого?.. Будто заброшенный пустой дом – такое редкое явление! Но он сам испытывал страх, когда вчера приезжал сюда, не так разве? Это другое. Виктор приблизил изображение. Лицо Натальи заняло весь дисплей, бледное, испуганное. Тут она увидела, что он снимает ее, и отвернулась, убрав с лица эту гримасу.
Махнула рукой.
– Перестань.
Держа себя за плечи, она обошла джип и встала рядом с Виктором. Почему она ведет себя как ребенок, подумал он, наводя камеру на дом. По-моему, не стоило вообще заикаться об этой просьбе…
Чтобы показать пример, он отправился к парадному входу. Сегодня отличная погода, и бояться нечего. Главное, настроить себя на нужный лад. Дело есть дело. Наталья шла на некотором отдалении. Она сунула руки в карманы джинсов, кроссовки утопали в разросшейся траве. По мере приближения к дому, его размеры увеличивались, он рос, нависал над людьми. Наталья приостановилась, не испытывая никакого желания идти дальше, но тут муж бросил на нее взгляд через плечо. Не останавливайся! Приказ.
Ступеньки крошились, их словно грызло само время. Колонны походили на мишени для упражняющихся в стрельбе. Всюду выбоины, отломанные куски, трещины. Наталья не могла понять многое из истории дома (из официальной истории, которая стала доступна Барышевым в результате мужниных расследований). С тех пор, как последний хозяин уехал отсюда в 1916 году, никто в этом доме не жил. Более того, при советской власти здесь не было ни музея, ни библиотеки, ничего, что обычно помещалось в старинных особняках, перешедших в собственность государства. В 1918 году большевики вывезли отсюда оставшуюся обстановку и все, что имело хоть какую-то ценность. Особняк остался стоять в одиночестве. О нем забыли. Наталья не могла понять, как такое могло случиться. Тут что-то скрывалось. Может быть, что-то нелицеприятное. Наталья спросила об этом у мужа, но тот ничего не знал (да и не проявлял такого интереса к мелочам). Никто не интересовался домом до 1995 года, когда на него положил глаз тот бизнесмен, потерявший семью в результате непонятных событий… И все. Сплошные пробелы. Если Наталья сама разговаривала с людьми, наводившими справки по разным направлениям, она бы знала, что спросить. Но ее мужа не интересовали всякие мистические истории. Решающим обстоятельством было то, что особняк не был занят и стоил недорого. Как человек деловой, он взвесил все за и против – и нашел, что выигрышей (в его понимании) больше. Денег придется вложить немало, но цель оправдывает средства. Виктор не переставал это повторять.
Наталья взошла по ступеням вслед за мужем и обернулась, не понимая, к чему ее побуждают эти тревожные ощущения. Бежать? Спасаться? Само место, на котором стоял дом, казалось каким-то… нереальным. Точно оно отстояло от обычной совокупности физических признаков на ничтожно малую величину, но этого было достаточно, чтобы сделать его зловещим. Может, все дело в земле, на которой выстроен особняк? Бывают же такие места, где все привычное переворачивается вверх дном. Наталья не могла привести примеров, но помнила, что читала о таком. Особенно любят обсасывать тему "проклятых" мест бульварные газетенки. Не хотелось думать, что дело в этом… Ее плохие предчувствия имели ту же частоту, что и впечатления от дома. Разве это случайно?..
– Я сделаю тут фонтан, какой он был раньше, – сказал Виктор из холла. "Раньше это называло "передней", – подумала Наталья, приближаясь к парадному входу. – Его предкам не понравились бы иностранные словечки".
Так в чем же дело? Может быть, это просто стечение множества обстоятельств. Бывает, что даже вещь, лежащую на самом виду, могут потерять. То, что особняк стоит не в такой и глуши, ни о чем еще не говорит. Потеряли и потеряли. Но он был в официальном кадастре, или как там это называется, иначе бы Виктору не удалось за него зацепиться.
Наталья заставила себя войти внутрь.
– Сделаем фонтан? – спросил муж.
Она кивнула. Эхо от его голоса летело вверх, до самой крыши.
"Он думает о фонтане, как будто это вопрос первостепенной важности!" Наталья поежилась. Под кроссовками скрипела кирпичная крошка и куски штукатурки.
Наталья оглядела "переднюю", подняла глаза наверх, куда вели две изогнутые лестницы. В первый раз за все время ее посетила мысль, что жители поселка могут что-то знать об этом месте. Особенно те, кто давно здесь живет. И постоянно, а не просто наезжает на дачу в летнее время.
Наталья хотела высказать свою мысль мужу, но тот вышел из передней в боковую комнату справа. Она прикусила язык. Ему не надо этого знать. Пусть занимается своим делом и не забивает голову (не нужно подкреплять его версию о том, что жена свихнулась). У нее будет время выспросить местных – разумеется, если она сумеет наладить контакт с кем-либо из них. Виктор говорил, что ему понравилась женщина, которая предоставляет Наталье жилье.
Это будет одним из вариантов.
Наталья подошла к лестнице слева, пытаясь что-либо разглядеть вверху. Отсюда был виден облупившийся потолок, полосы там, где оторвали лепнину, и серые лохмотья паучьих сетей. Они раскачивались от ветра.
женщина мечется по пустому запертому дому… для нее нет выхода, она обречена…
– Наташ…
Она резко втянула воздух обернувшись.
Виктор скривил губы, точно съел что-то кислое.
– Я схожу наверх.
– Зачем?
– Посмотреть. Я там не был.
– Не был? – спросила она.
– Одному может быть опасно. Прогнившие полы, ненадежные балки, мало ли что… Пока ты здесь, я схожу.
Она посмотрела на него (вытаращенными) большими глазами. Щеки у Виктора покраснели от гнева.
– Ладно, иди, я подожду внизу.
Он отвернулся, помедлил, видимо собираясь с духом, и стал подниматься по скрипучим ступеням. Наталья ждала чего-то. То, что муж провалится в дыру, что кусок потолка упадет на него и убьет на месте. Ей хотелось сказать, чтобы он не ходил. Он прав – там опасно. (И что может прятаться за углом, за этими серыми занавесями из паутины…)
Наталья достала сигарету, закурила, а Виктор тем временем достиг верха лестницы, там он обернулся махнул рукой. Включил камеру.
– Под ноги смотри, – сказала Наталья.
Он ничего не сказал и зашагал дальше. Его фигура уменьшалась на глазах по мере того, как Виктор отходил вглубь, отдаляясь от лестницы. Наталья выпустила облачко дыма. Волей-неволей она начала думать о Страшной Книге. Самое лучшее – писать ее здесь, в доме. Именно таким она его себе представляла, нечто среднее между средневековым замком и готическим особняком викторианской эпохи, какой описывала Эмили Бронте в "Грозовом перевале". К этому добавлялось и что-то темное, неясно-сумрачное из времен Николая I, такое далекое и зловещее, что Наталья не могла передать словами. Если бы она не испытывала такого жуткого ощущения надвигающейся беды, то преспокойно могла бы работать и здесь… Ну, например, привезти сюда столик и раздвижной стул, положить ноутбук. Разместиться прямо в холле.
Безумная идея. Такая только мне могла придти в голову. Наталья посмотрела наверх, но Виктор уже исчез, были слышен скрип половиц под его ногами.
Он остановился на пороге большой залы с высокими потолками. Судя по всему, здесь проходили приемы, возможно, и балы. Предки Виктора были состоятельной графской фамилией и, вероятно, могли себе позволить подобные мероприятия. Когда-то тут кружились танцующие пары, а оркестр сидел вон там, на верхней площадке; возле стен с высокими окнами стояли дамы и кавалеры в дорогих платьях; они смеются, пьют охлажденное шампанское, перебирают местные сплетни, судачат о делах в Петербурге и последних светских сенсациях… У Виктора захватило дыхание. Не опуская камеру, он осматривал зал, и в его мозгу вспыхивали яркие, четкие, как цифровые снимки, образы… На миг ему показалось, что он слышит голоса и улавливает запах французских духов. Его окружала история. Мысли, чувства, желания, мечты давно умерших людей. Их любовь… и ненависть. Вдохновение и разочарование. Особняк пытался что-то передать ему, какое-то послание. Но что оно значит? Или это только воображение, подготовленное к восприятию этого места долгими раздумьями?
Виктор выключил камеру и почувствовал, как здесь жарко. Несмотря на сквозняк, гуляющий по залу, пот тек у него по вискам и шее, и дышалось с трудом. Он посмотрел на потолок. Отделка осыпалась, основная часть была увезена, паркет вырван. В полу зияли огромные дыры. Виктор решил, что дальше не пойдет. Опасно. Особняк опасен… и не по той причине, о какой думает Наталья (а, собственно, о чем она думает?). Дом разрушен на восемьдесят процентов, трудно ждать от него вежливости и хороших манер. Такие времена прошли. Для того чтобы оживить эти стены, надо долго работать. Вложить душу. Пожалуй, это правильное определение. "Моя воля вызвала к жизни идею, а идея требует воплощения… Наши с ним интересы совпадают. Особняку нужен хозяин, и им буду я", – подумал Виктор. Он собрался уходить. Его взгляд устремился к другому выходу из зала, в противоположной стене. Там криво висела створка двери. Как могла она сохраниться столько времени? Виктор испытал искушение отправиться туда и посмотреть поближе, но удержался. Сейчас не время.
Выходя, Виктор ощутил, как тяжелый шмат холодного воздуха лег ему на спину. Опять то же самое чувство страха – необъяснимое, давящее. От вдохновения, которое он испытал, войдя в дом, ничего не осталось. Виктору хотело бежать отсюда со всех ног.
Пробыв наверху минут пятнадцать, обследовав боковые помещения, Виктор спустился к жене. Наталья заметила, какое у него лицо, но ничего не сказала. Румянец на его щеках распределялся неровно (всегда в минуты сильного волнения); в основном, кожа была белой как молоко. Лицо потное.
Он боится, подумала Наталья, ему здесь не по себе. Ничего удивительного…
Виктор достал пачку жевательных резинок, бросил одну подушечку в рот. Протер платком шею и лоб.
– В общем, так же, как везде. Пойдем. Посмотрим, что тут еще на первом этаже.
На экскурсию по первому этажу они потратили еще почти час. Наталья сходила по просьбе мужа за фотокамерой и снимала места, которые он указывал.