- Да уж, - невесело пошутила та, - если только батарейки не сядут.
- Вот-вот, - подтвердил Андрей. - Она всегда наполовину здесь, наполовину там.
- Я в детстве ничего не понимала, - нервно сплетая пальцы, перебила его Танука. - Объясняла - меня не слушали, а рисовать пыталась - тащили к психиатру. Я ж думала, все люди видят это, только не говорят. Это как про секс - все о нём знают, но делают вид, что его нет. Кривляются, смеются, зубоскалят… Блин! Я и думала, что с этим так же! Только потом поняла, что я, может, вообще одна такая…
- Я знаю, Андрей рассказывал… А в церковь ты ходить не пробовала?
Танука энергично затрясла головой.
- В церковь нельзя: мне там плохо становится.
Я скептически поднял бровь.
- Самовнушение, скорее всего. Нервы тебе полечить надо.
- Жан, ты не понимаешь! - рассерженно перебила меня она - Я нормально к вере отношусь, это тоже способ, просто… Как бы тебе объяснить… Видел же, наверное, как в церкви, бывает, бабки лают, чужими голосами разговаривают, матерятся, по полу катаются? Думаешь, это бесы? Просто если у человека восприятие обострено, "предохранители" перегорают. Ты же сам понимаешь, что самое главное, самое интересное происходит в алтаре. Там такой поток, такая энергетика… Я иногда думаю, что если туда попадёт человек вроде меня - с открытым "каналом связи", но неподготовленный, его там… ну, просто разорвёт его там, вот! Я, может быть, пошла б в священники - поступила в семинарию и всё такое, я, наверное, смогла б, но я ж девчонка, мне запрещено! Это неспроста, наверно: женщины чувствительней…
Вот он, "порог тридцати", лихорадочно соображал я. И в этом прав Севрюк! Только уж больно рано эта девочка стала задумываться о "сакральном" развитии… Наверно, это потому, что фаза "физического" становления у неё оборвалась в четырнадцать, а "социальная" вообще осталась за скобками. Что ж, видно, бывает и так. На Востоке, например, духовный путь всегда приравнивался к жизненному. Боже, боже… А я ещё злорадствовал тогда насчёт конфет и происхождения детей! Свинья я после этого. Даже не свинья, а так… карликовый мини-пиг. И с сахаром всё более-менее понятно: энергия не возникнет сама по себе, ниоткуда. Колдуны Карибских островов - бокоры, тоже восстанавливают силы сухофруктами и сладостями.
- И ты хочешь, чтобы я сейчас пошёл с тобой туда? - спросил я. Танука кивнула. - Вот так вот, взял и отправился? Прямо сейчас?
- Да, - снова кивнула она.
- Ты с ума сошла… Как ты себе это представляешь?
- Я сейчас объясню, Жан, - торопливо вмешался Андрей. - Это надо знать: туда есть только один путь - через смерть. А это очень больно. И ужасно неприятно. Шок чудовищный, хуже только при рождении… Хотя и к этому можно привыкнуть.
Ошеломлённый, я сидел и переводил взгляд с Танукн на Андрея и обратно.
- Так вы… предлагаете мне умереть?!
- Жан, ты только успокойся, успокойся, - вмешалась Танука, беря меня за руку. - Я не собираюсь тебя убивать.
- А кто собирается?!
- Никто не собирается. Нам надо просто перейти туда. Потом мы вернёмся. Я тебе помогу.
- Да как возвращаться-то?
Я был на грани истерики. Теперь уже Андрей подобрался.
- В этом-то вся и проблема! - с горечью сказал он. - Первый раз жутко тяжело. В своей прошлой жизни я тоже был шаманом, в Северной Америке, там, где сейчас Канада. Это было очень давно, думаю, задолго до Колумба и даже до викингов. Методы обучения тогда были совсем другие, само обучение - очень жёсткое и длилось лет семь или восемь. Из новичков выживало процентов сорок-пятьдесят, не больше. Вообще-то, сейчас так не делают, а тогда человеческая жизнь совсем не ценилась. Наставник искал одарённых детей, подмечал странности и если видел, что ребёнок ведёт себя не так, как другие, - разговаривает сам с собой, или рисует странные вещи, или бродит где-то в одиночестве, то брал его на заметку. А вообще, я помню, например, как от меня требовалось уйти и какое-то время жить звериной жизнью - это испытание такое, перестать быть человеком. Тотемом у племени был волк. Я год жил как волк-одиночка. Помню, как я бегал по лесу, ловил и жрал каких-то грызунов…
- Это по-настоящему или ты только воображал себя волком?
Тот усмехнулся:
- А вот этого я тебе не скажу! Мы участвовали в жертвоприношениях и всё такое. Учились владеть сознанием. Потом было посвящение. Там был водопад большой, индейцы называли его "Голоса Духов"; ученик должен прыгнуть вниз и там, в полёте, "выйти" из тела. Самое простое задание - перемещение сознания. А ниже по течению учитель вылавливал тело и "возвращал" ученика в этот мир. Если хотел, конечно…
- А дальше? Дальше как ты жил?
- Обычно как, - хмыкнул тот. - Хотя, вообще-то, я до сорока не дожил. Была война, а я оказался один в лесу. Вообще-то, меня подстерегли четверо шаманов из соседнего племени: такая, знаешь, "конкурирующая группировка".
- Банда шаманов, - не удержался и съязвил я.
- Можно и так назвать… Они боялись в одиночку нападать, а вместе у них получилось. Они сломали мне позвоночник - вот здесь, чуть выше поясницы, - и бросили умирать.
- Сломали позвоночник? Зачем?
- Чтобы обездвижить, - невозмутимо пояснил тот. - А иначе б я вернулся. Даже если б они меня убили, я бы залечил все раны и вернулся. Это не так уж сложно, если знать, что делать. А так я, вообще-то, не мог выйти из тела, совершить необходимые движения. Оставалось только лежать и умирать. А когда мой дух освободился, возвращаться было некуда - тело пришло в негодность.
- А ты? - Я повернулся к Тануке. - Ты тоже что-то помнишь?
- Я ничего не помню, - рассеянно ответила та, словно мысли её занимало иное. - И мне, если честно, пофигу.
Она умолкла, а мне снова вспомнился Моррисон, верней, его слова про тех индейцев на дороге: "Их души летали рядом, и я почувствовал, как одна или две прыгнули мне внутрь… И они до сих пор там". Я вдруг вспомнил другой случай, не менее загадочный. В мае 1970 года Моррисон женился. Его супруга, Патриция Кеннели, увлекалась чёрной магией ("Это не сатанизм. Это, по сути, культ матери, однако там есть и мужское божество - рогатый бог охоты", - говорила она). Приехав к ней в Европу, Джим в первую же ночь слёг с температурой выше сорока градусов, но через несколько часов жар спал так же внезапно, как и начался. На следующую ночь Джим предложил ей "венчаться" согласно обрядам чёрной магии, и она сразу согласилась. Стоя в центре магического круга в квартире Кеннели, облачённые в чёрные одежды, они были "обвенчаны" верховными служителями кельтского собрания ведьм в ночь накануне Иванова дня 1970 года. Выводя своё имя кровью, Джим потерял сознание.
- Ладно, - вдруг решился я. - Допустим, я согласен. Но объясните мне, зачем вам это нужно? Зачем вам я, когда вы оба это можете?
Танука посмотрела на меня. Зрачки её светились красным в отблесках костра, как на дурной фотографии, где "красные глаза". Ладно хоть не зелёные, подумал я.
- Затем, что я там ничего не соображаю, - раздельно, чётко выговорила она. - А нужно, чтобы кто-то мог отыскать Игната.
- А ты на что? - Я с недоумением повернулся к Андрею.
- Да не могу я! - поморщился тот. - Говорю же, нету у меня проводника. Пойми, есть Верхний мир и Нижний. - Он показал руками. - Вообще-то, я белый шаман, а нужен чёрный: вам же вниз. Ну как бы тебе объяснить… Воздушный шарик представляешь? В воздухе летает, а в воде не тонет. Нет у меня "грузила", понимаешь? Я не смогу нырнуть: обратно вытолкнет. - Он вздохнул и тряхнул головой. - И потом, надо, чтобы кто-то вас тут ждал, звал обратно… Так ты согласен или нет?
- Андрей, уймись, - одёрнула его девушка. - Не время сейчас.
- Извини, я только хотел…
- Андрей!
- Извини.
Я молчал. Отговорки у меня, конечно, были. У меня была сотня доводов, чтоб повернуться и уйти, но я прекрасно понимал, что не могу тянуть с ответом - ночь не бесконечна. И если дело заключалось в сроках, нужно говорить напрямую. Так или иначе, всё шло к этому. Я шёл по этому пути, когда меня подталкивали, не сопротивлялся, и сейчас тоже не видел смысла артачиться. В конце концов, не я ли сам сегодня утром умолял незнамкого, чтоб всё скорее кончилось?
- Да, - сказал я, чувствуя, будто что-то рушится внутри и у меня в груди возникает пустота - Что нужно делать?
- Я всё сделаю сам. - Андрей вытащил из рюкзака термос и протянул его мне: - Вот, подкрепись пока.
Жестяной помятый термос был старый, китайский, разрисованный журавлями. Я еле выдернул разбухшую пробку. Повеяло жасмином и ещё чем-то мягким, цветочным.
- Что у тебя там? - Я заглянул внутрь, и лоб у меня мгновенно покрылся испариной. - Опять какое-нибудь ведьминское зелье?
- Ничего особенного, обычный чай на травках, - успокоила меня Танука. - Пей, не бойся, это тебя подбодрит. Уж извини, - она развела руками, - "энергетика" я с собой не захватила.
Я сделал глоток и прислушался. Чай. Крепкий, зелёный, без сахара.
- Кстати, - мрачно сказал я, - у Игната при себе тогда был этот проклятый "энергетик". Этот, как его… "Ред Булл". Который "окрыляет". Он его за этим взял?
- Не знаю. Может быть. - Андрей продолжал деловито копаться в рюкзаке. - Он что-то чувствовал такое. Может, думал, справится один.
- Моя вина. - Танука села и поворошила прутиком горящие поленья. - Надо было остаться рядом, не отходить от него хотя бы эти три-четыре дня.
- Он в самом деле прыгнул со скалы?
- Не знаю.
Едва я дал согласие, Андреи с Танукои сделались необычайно деятельны. Девчонка сбегала к байдарке и приволокла насос-"лягушку". Помнится, я всю дорогу недоумевал, зачем на байдарке насос. Андрей подкинул дров и начал доставать из рюкзака один странный предмет за другим. Перво-наперво на свет явились молоток и плоскогубцы. Молоток был большой и довольно тяжёлый. Затем Андрей достал обрезок рельса от рудничной нитки, сантиметров двадцать пять в длину. Весило это, должно быть, порядочно. Зачем он тащил с собою эти железки, оставалось непонятным, пока он не вытащил ещё один предмет, при виде которого у меня отпала челюсть: то была цепь длиной около пяти метров. К обеим её концам были приварены разъёмные браслеты, а точнее, кольца: с одной стороны большое, с другой поменьше.
Чай застрял у меня в горле.
- Это ещё что?! - растерялся я. - Это зачем?
- Вместо поводка, - ответила Танука.
Она уже сняла ошейник и растирала кожу ладонью. Делала она это так серьёзно и сосредоточенно, что меня мороз пробирал. Я и раньше видел у неё на шее ссадины, потёртости, царапины и прочие следы, оставленные кожаной полоской, но не подозревал, что их так много. Шипами внутрь она, что ли, эту штуку надевала?
- Зачем?!
- Затем, чтоб была связь. Не задавай вопросов, просто делай, что говорят.
- Я понимаю, но зачем цепь?
- Из-за крови, - сказал Андрей. Я непонимающе воззрился на него.
- Кровь содержит железо, - пояснила Танука. - Нам надо обеспечить контакт. Если потеряемся, ты не выберешься без меня, застрянешь навсегда. Цепь - самое надёжное. - Она перехватила мой взгляд и виновато улыбнулась. - Не волнуйся: там она нам не помешает.
Андрей вытащил из кармана рюкзака какие-то шпеньки, положил их в костёр, взял насос и принялся раздувать пламя. Меня пробрал холодок.
- Почему не обойтись замками?
- Замок можно открыть, - хмуро сказал Андрей. - А так надёжнее.
Тем временем Танука скинула жилетку и осталась в футболке, собрала волосы в горсть и скрепила их резинкой, затем без лишних слов подошла к Андрею и опустилась на колени. Медленно, как осуждённая на плаху, положила голову на рельс и замерла. Андрей поднял цепь, надел ей на шею большее кольцо, свёл проушины и потянулся за плоскогубцами.
Заклёпка светилась вишнёвым. Девушка лежала тихо, без движения, как пойманный зверёк; глаза её были закрыты. Сцена выглядела дико, совершенно нереально. Мелькнула мысль о камере в кустах. Я занервничал. А вдруг Андрей промажет? Я представил, как тяжёлый молоток срывается и дробит этой девочке затылок или шею. Бр-р… Меня даже замутило от этой мысли. Но конечно, всё обошлось. Быстрыми, но аккуратными ударами Андрей заклепал ошейник и полил его водой из котелка. Взвилось облачко пара, зашипело резко и отрывисто. "Уже?" - деловито спросила Танука, получила утвердительный ответ и выпрямилась, звеня цепью. Тряхнула головой, поправила ошейник, развернула его кольцом вперёд. Искоса взглянула на меня и отвернулась. Я заметил, что ошейник ей великоват, болтается, хотя снять его через голову у неё вряд ли получилось бы.
Да, подумал я, ничего себе хентай… Жаль, нет фотоаппарата. Впрочем, хорошо, что нет.
- Жан, - позвала девушка. - Твоя очередь.
Отступать было поздно. Я встал и на ватных ногах направился к импровизированной "наковальне". Танука сидела рядом на коленях, в позе гейши, и не шевелилась. Капли воды стекали с кончиков её волос и скатывались по груди, окрашенные розовым - то ли краска, то ли кровь. В темноте, при свете костра, цепь на девушке выглядела каким-то диковинным украшением. Сердце моё колотилось. Дьявольщина, подумал я, что со мной? Хотя при таких её увлечениях следовало ожидать чего-то подобного, я не знал, как к этому относиться. Во что я всё-таки ввязался?
- Ты правша? - между тем спросил Андрей, раскрывая второй браслет. Я кивнул. - Вообще-то… а, ладно, давай левую.
Я выпростал из рукава левую руку, положил её на рельс и вздрогнул, ощутив тепло: металл ещё не остыл. Браслет пришёлся в самый раз, будто его подгоняли по мерке. Впрочем, не исключено, что так и было: долго ли послать SMSку с размерами? Андрей выудил из огня ещё одну заклёпку, в два удара расклепал её, облил водой, и дело было сделано: железо намертво соединило меня и мою спутницу. Мрак, подумал я, закрыл глаза и поднял руку. Цепь потянулась следом, длинная, довольно увесистая. Надеюсь, подумал я, зубило Андрей тоже прихватил. В противном случае, чтоб освободиться, мне придётся отрубать руку.
Или Тануке - голову.
Так, об этом лучше не думать…
- А третья для кого? - Я кивнул на оставшуюся заклёпку.
- Запасная, - сказал Андрей, выкатил её из огня веточкой и оставил остывать в золе.
Повисла пауза.
- Мне тоже кожу расцарапать, чтобы кровь текла? - спросил я.
- Сама расцарапается.
Танука смотала цепь в несколько витков, вручила её мне, уселась рядышком под деревом и набросила на плечи развёрнутый спальный мешок. Налила себе из термоса в кружку, глотнула и похлопала ладонью по земле.
- Сядь, - предложила она. - Надо побыть в покое какое-то время.
- Так спешили - и вдруг сидеть? - удивился я. - Уже темно, в конце концов.
- Не беда: я вижу в темноте.
- Ну, ты прям как сова.
Я сказал это и прикусил язык. Боже, подумал я, только не это! Сейчас она опять взбесится… Но девчонка только поморщилась:
- Я не сова.
- Прости, прости… Слушай, но чего мы ждём? Надо что-то делать, наверное?
- Главное уже сделано. Сядь рядом. Я должна тебя чувствовать.
Я послушался и сел рядом. Андрей достал из мешка деревянную флейту, для пробы выдул пару созвучий, вопросительно взглянул на нас - не будем ли протестовать, и стал наигрывать неуловимую мелодию. Вряд ли это была часть ритуала, скорее он играл для себя, чтоб успокоить нервы. Я плотнее запахнул спальник и только сейчас, после слов девушки, задумался, каков у неё, так сказать, "радиус поражения": не могут же, в самом деле, её способности действовать на всех! Проводя аналогии, что это - "ковровая бомбардировка" или "снайперский выстрел"? И какова дальность? Севрюк сказал: "в её присутствии", но что считать присутствием? Прямую видимость? Касание? Ответа у меня не было. На всякий случай я привлёк её к себе и обхватил рукой; Танука не стала противиться. Мы закутались в спальник и незаметно сползли вниз, к корням. Стало и удобнее, и теплее. То ли я замёрз, то ли девчонку лихорадило, только её кожа показалась мне неистово горячей. Если б ещё не эта дурацкая цепь…
Мы находились возле самого камня, над нами нависали разлапистые сосновые ветки. Костёр стал угасать и почти не давал света. Я вдруг вспомнил рассказ Севрюка про брошенную деревню и решил, что сейчас самое время об этом спросить.
- Если всё дело только в этом, - я позвенел цепью, - для чего переться в этакую даль? Почему это надо было сделать именно тут? Сорока погиб на Сылве.
- Он не погиб, - проговорила девушка каким-то сонным голосом. - Он ушёл. А вообще, какая разница где… Ты поймёшь. А это место… Ну, не знаю, как сказать.
- Просто есть места, где грань между мирами тоньше, - прервавшись, сказал Андрей. - Я не знаю, как это объяснить. Просто прими это на веру. Может, это природное, какие-нибудь теллурические потоки. А может, люди постарались. Просто место такое.
- Мне Вадим сказал, тут раньше была заброшенная деревня.
- А? Да, ниже по течению. Несчастливое место… - Он покачал головой. - Ты когда-нибудь слыхал про чудь?
- Чудь? - Я наморщил лоб. - Это народ, который якобы тут жил до пермяков?
Андрей усмехнулся.
- Ну, якобы не якобы: что он был, сомнений нет ни у кого, вопрос, куда девался. Помнишь, может быть, у Бажова упоминались "стары люди"? Он же не с бухты-барахты свои сказы писал - предания слышал, легенды рудничные. Вообще, до сих пор неясно, откуда взялись названия Майкор, Искор, Редикор, из какого языка - часто названия на "-кор" оставались за заброшенными местами… Севернее их навалом, таких мест, да и у нас много этих "чудских городищ".
- И куда ж она делась, эта чудь? На Чудское озеро?
- Есть и такая версия, - признал Андрей. - Одни говорят, что это племя исчезло целиком, другие - что разделилось: одна часть осталась и перемешалась с пермяками, другая ушла. Куда и почему - никто не знает. Целые селения исчезли. Вообще-то, у них был странный способ самоубийства - они самозакапывались: рыли огромные ямы, внутри ставили столбы, поверх настилали плахи, а на них наносили землю. Потом спускались туда с жёнами и детьми и подрубали опоры. Земля рушилась и хоронила их. Они тут всюду, эти провалы. Только ни могильников, ни карстовых пещер под ними нет. Чудские племена так бежали в глубь земли, будто нашли там сокровища. Кое-кто считает, что они пытались перейти в иное измерение и это им удалось. Строиться в таких местах не принято, а то потом народ жалуется, будто нечисть там балует, "чудится": то кошка среди леса пробежит, то волк завоет прямо за околицей, а выйдешь - никого. А упадёшь если в тех местах, ногу или руку ушибёшь - долго потом не заживает. Это при советской власти начальники распорядились там деревни строить для сплавщиков и их семей. А не стало работы - народ оттуда быстренько слинял.
Я задумался.