- Спрашивается, кто это из нас ещё скользкий тип. Или, может, ты позволила бы поцеловать себя мистеру Марли?
На какой-то миг я почувствовала, что теряю позиции. Маленькое, малюсенькое зёрнышко правды в его словах, возможно, и было… Но затем я отрицательно покачала головой.
- Твои сногсшибательные обоснования не учитывают ещё кое-какой решающий фактор. Я бы в жизни не позволила тебе себя поцеловать, несмотря на всю распрекрасную непрыщавость твоего лица - кстати, молодец, самооценка у тебя будь здоров, - если бы ты не лгал мне и не притворялся, что чувствуешь ко мне что-то, - на моих глазах тут же выступили слёзы. Но я продолжала говорить, хотя голос мой дрожал. - Я бы… не влюбилась в тебя.
Ну а если бы и влюбилась, то никак бы это не проявила.
Гидеон отвернулся. Какое-то время он стоял неподвижно, а затем неожиданно изо всей силы пнул ногой стену.
- Чёрт побери, Гвендолин, - процедил он, сцепив зубы. - Ты так серьёзно принимаешь всё на свой счёт? Только я, значит, вышел виноватым во всей этой истории? Мне кажется, это ты постоянно врала мне всё это время.
Пока я пыталась придумать ответ - да уж, Гидеон не выбирал выражений - я почувствовала, как подкатывает знакомая тошнота, но на этот раз мне было плохо как никогда. В испуге я прижала к груди "Анну Каренину". Складывать еду обратно в корзинку я уже точно не успевала.
- Ты действительно разрешила себя поцеловать, но никогда мне не доверяла, - донеслись до меня слова Гидеона. - Завершение этой речи я уже не услышала, потому что снова оказалась в настоящем, и должна была сосредоточить все свои усилия лишь на том, чтобы меня не стошнило прямо у ног мистера Марли.
Когда мой желудок, наконец, пришёл в себя, рядом со мной появился Гидеон. Он стоял, прислонившись к стене. С его лица исчезло всякое раздражение, Гидеон лишь устало улыбался.
- Мне ужасно хотелось сыграть с вами партию в покер, - сказал он. - Я, кстати, тоже отлично блефую.
На этих словах он вышел из комнаты, даже не обернувшись.
Глава восьмая
Из инквизиционных протоколов доминиканского священника Джан-Пьетро Бариби
Архив университетской библиотеки города Падуя
(расшифровано, переведено и обработано доктором исторических наук Джордано)
25 июня 1542 г.
Я все ещё провожу расследование в монастыре С.
Касаемо юной Элизабет, которая, согласно сообщению её собственного отца, беременна ребёнком от демона. В докладе на имя Главы Конгрегации я не скрыл моего предположения, что М. слишком - благообразно выражаясь - склонен к религиозному просветлению и считает себя призванным нашим Господом уничтожить зло этого мира. Очевидно, что он предпочтёт скорее обвинить собственную дочь в ведьмовстве, чем принять на веру, что она не соответствует его представлениям о целомудрии. Я уже упоминал ранее его хорошие отношения с Р. М., у него существенное влияние в этом регионе, в связи с чем мы ещё не можем считать дело закрытым. Опросы свидетелей были чистой воды издевательством. Две юные соученицы Элизабет подтвердили высказывания виконта о появлении демона в саду монастыря. Маленькая София, которая так и не сумела правдоподобно объяснить, почему она совершенно случайно в полночь сидела в кустах в саду, описывала великана с рогами, горящими глазами и копытами, который как ни странно исполнил номер на скрипке, прежде чем заняться развратом. Другая очевидица, близкая подруга Элизабет, произвела впечатление гораздо более разумной. Она рассказала о хорошо одетом и высоком молодом человеке, который заманил Элизабет в свои сети прекрасными словами. Он якобы появлялся из ниоткуда и таял в воздухе без следа, что она, однако, сама не наблюдала. Сама Элизабет доверила мне, что молодой человек, так умело преодолевший стены монастыря, не имеет ни рогов, ни копыт, а происходит из уважаемого рода, и что она даже знает его имя. Я уже радовался, что дело движется к разъяснению, как она добавила, что она, к сожалению, не может связаться с ним, так как он прилетает к ней по воздуху из будущего, точнее из года 1723 от Рождества Христова.
Представьте только моё отчаяние по поводу душевного состояния окружающих меня людей - я очень надеюсь, что Глава Конгрегации как можно скорее отзовёт меня во Флоренцию, где мне предстоят настоящие дела.
Мерцающие райские птицы, цветы и листья голубых и серебристых тонов вздымались из парчового корсета. Рукава и юбка были сшиты из тяжёлого тёмно-синего шёлка, который шуршал и переливался, словно море в пасмурный день. Каждая девчонка в таком платье совершенно точно выглядела бы настоящей принцессой. Но, даже зная это, взглянув на своё отражение в зеркале, я просто лишилась дара речи, настолько величественный и изящный был у меня вид.
- Это… невероятно красиво! - восхитилась я.
Химериус засопел в ответ. Он сидел на лоскутке парчи у швейной машинки и ковырялся в носу.
- Девчонки! - сказал он. - Сначала всеми ногами и руками они упираются, стараются как могут улизнуть от этого бала, но стоит им напялить какое-нибудь тряпьё пострашнее - и вот, пожалуйста, клиент готов.
Я решила не обращать на него внимания и повернулась к творцу этого произведения искусства.
- Но ведь то первое платье тоже было прекрасным.
- Да, я знаю, - она улыбнулась. - Ми можем просто использовать его в дрюгой раз.
- Мадам Россини, вы просто талант!
- Не-с-nä? - она подмигнула мне. - Такой талянт, как я, может позволять себе придумать новый резолюсьён. В сочетание с белий парик то первое платье казалось мне слишьком белым. К твой цвет лица нужен более выразительный… как ви это говорите… Контраст!
- Ах, да, точно, парик, - я вздохнула. - Он снова испортит весь вид. А можете меня сфотографировать?
- Бьен сюр. - Мадам Россини велела мне взобраться на табуретку возле трюмо и взяла мой телефон.
Химериус расправил крылья, перелетел ко мне поближе и неуклюже приземлился на фарфоровую статуэтку с париком на голове.
- Интересно, ты уже в курсе, какие насекомые обычно разгуливают по таким вот волосищам? - он задрал голову и посмотрел вверх на напудренную башню из пышных кудрей. - Вши, точно тебе говорю. Моль. А, может, и что похуже, - он театрально взмахнул лапкой. - Достаточно лишь шепнуть его имя: ТАРАНТУЛ.
Я еле сдержалась, чтобы не сказать Химериусу, что все его городские легенды - просто бабушкины сказки, и демонстративно зевнула.
Химериус вперил когти в боки.
- Но это же чистая правда! - сказал он. - И, прошу заметить, что кроме всяких там пауков тебе стоит опасаться ещё и одного злобного графа. Если ты в маскарадном угаре вдруг об этом забыла, то вот, напоминаю.
Тут он был, к сожалению, совершенно прав. Но сегодня хранители признали меня уже здоровой и полностью готовой к посещению бала. Поэтому мне хотелось только одного: думать о хорошем. Нет места более подходящего для позитивных мыслей, чем ателье мадам Россини.
Я бросила на Химериуса строгий взгляд, отвернулась и принялась рассматривать наполненные до отказа платяные шкафы. Всё такое изысканное, каждое платье одно другого краше.
- А у вас нет, случайно, чего-нибудь в зелёных тонах? - порывисто спросила я.
Мне вспомнилось приглашение на вечеринку Синтии. Лесли предложила переодеться марсианами. "Для этого нам нужны только зелёные мешки для мусора, парочка ёршиков для чистки, пустые консервные банки и шарики пенопласта", - сказала она. "Достаточно лишь степлера и клея, и мы превратимся с тобой за несколько минут в крутых винтажных марсиан. Станем, так сказать, живыми произведениями современного искусства. И это не будет стоить нам ни пенни".
- В зелёных? Уи, ма шэр, - сказала мадам Россини. - Пока все были уверены в том, что рыжий метёлька будет пригать во времени, я использовала много зелёных тонов. Это гармонировать хорошо с рыжими волосами и зелёными глазами маленького революсьёниста.
- О-оу, - сказал Химериус и погрозил коготком мадам Россини. - Опасные темы выбираете, милочка.
Он был абсолютно прав. Маленький подонок-революсьёнист явно не входил сейчас в список радостных вещей, о которых мне хотелось бы думать (но если Гидеон действительно решит появиться на этой вечеринке с Шарлоттой, я уж точно не стану ошиваться там в мусорном пакете, пусть Лесли сколько ей вздумается рассказывает о крутых костюмах и современном искусстве).
Мадам Россини расчесала мне волосы и стянула их в хвостик на затылке.
- Кстати, сегодня вечером он тоже будет в зелёном, тёмный цвет штормящего моря. Я раздумывала над вибором цвета много часов, чтобы сочетание с твоим плятьем было нормаль. А для финаль я проверила как эти цвета смотрятся при свете свечей. Апсолюман фантастик. Ви будете виглядеть как морской король и морской королева.
- Апсолю-ю-ю-ман, - прогундосил Химериус. - И если вас не прикончат, то когда-нибудь у вас появится много маленьких морских принцев и принцесс.
Я вздохнула. Кажется, Химериус собирался вернуться домой и наблюдать дальше за тем, что делает Шарлотта? Вот только он не пропустил возможности снова проводить меня в Темпл, что, в сущности, очень мило с его стороны. Кто как не Химериус знает, насколько сильно я боюсь этого бала.
Мадам Россини разделила мои волосы на три пряди, заплела их в косу и заколола шпильками на затылке. Всё это время она сосредоточенно морщила лоб:
- Зелёный, говоришь? Дай-ка подумать. Например, у нас есть костюм для верховой езда конца восемнадцатого века из зелёного бархата, и, кроме того, ох, как же вольшебно у меня полючился - вечерний ансамбль от 1922 года, цвета болотной зелени с подходящим голёвным убором, плящом и сумочкой - настоящий шик. Затем я переработаля несколько плятьев от дома моды Баленсиага, - плятья, которые в шестидесятых годах носила Грейс Келли. Моя жемчужин - бальное плятье цвета розовых лепестков, тебе оно тоже отлично подойдёт.
Она осторожно подняла парик вместе с подставкой. Искусственные волосы были белыми как снег, украшены голубыми лентами и парчовыми цветами. Они немного напоминали многоэтажный свадебный торт. От парика даже доносился едва уловимый аромат ванили и апельсинов. Мадам Россини умело нацепила этот волосяной торт мне на голову, и та стала напоминать настоящее птичье гнёздышко. Когда я снова взглянула в зеркало, то едва себя узнала.
- Сейчас я выгляжу как что-то среднее между Марией-Антуанеттой и моей бабушкой, - сказала я. А ещё из-за моих коричневых бровей я стала немного похожа на сказочного разбойника, который переоделся в женщину.
- Абсюрд! - возразила мадам Россини, прикрепляя парик массивными шпильками. Эти шпильки напоминали маленькие кинжалы со сверкающими стеклянными наконечниками. Словно голубые звёзды они поблёскивали среди ровно уложенных локонов.
- Всё дело в контрастах, Лебёушка, контрасты - это вообще самое глявное, что может быть, - она указала на открытую косметичку, которая стояла на комоде. - Теперь приступим к макияжу. Тёмные глюбокие гляза, гляза с поволокой - вот настоящий стиль восемнадцатого века. Немного пудры - шарман! Само совершенство. Ты будешь самой красивой на этом балю.
Этого она, разумеется, знать не могла, потому что ей-то никогда не придётся там побывать. Я улыбнулась.
- Вы так добры ко мне! Вы вообще самая добрая. А ваши платья созданы для пышных церемоний, например, чтобы ходить в них по красной дорожке на вручении Оскара.
- Я знаю, - скромно ответила мадам Россини.
- Важьно, чтобы ты залезла в машину головой вперёд и точно так же вылезла из неё, ягненочек ты мой!
Мадам Россини проводила меня до лимузина и помогла забраться внутрь. Я чувствовала себя как мамаша Мардж из мультика про семью Симпсонов, только вот башня на моей голове была белой, а не голубой, и, к счастью, она умещалась под крышей машины.
- Просто удивительно, как такая стройная особа может занимать столько места, - смеясь, сказал мистер Джордж, когда я, подняв свои юбки, принялась аккуратно расправлять их на сидении.
- Точно! Такому платью можно смело присваивать отдельный почтовый индекс, как маленькому району города.
На прощание мадам Россини послала мне весёлый воздушный поцелуй. Ах, какая же она замечательная! В присутствии мадам Россини я совершенно забывала о том, насколько страшной была сейчас моя жизнь.
Машина тронулась, и в тот же момент дверь штаба распахнулась, и оттуда поспешно выбежал Джордано. Его подбритые брови сложились домиком, а лицо наверняка страшно побледнело, хотя из-за обилия крема заметить это было непросто. Его рот то закрывался, то открывался, толстые губы беспомощно шлёпали, он казался мне сейчас похожим на выброшенную на берег глубоководную рыбу. К счастью, мне не было слышно, что от там говорил мадам Россини, но я замечательно могла представить, какие это были слова:
"Глупая девчонка! Ни малейшего представления об истории и менуэтах. Она же всех нас выставит на посмешище своим невежеством! Стыд всего человечества".
Мадам Россини приторно улыбнулась и сказала ему нечто такое, от чего рыбий рот неожиданно захлопнулся. Жаль, что я потеряла их из виду, когда водитель завернул на маленькую улочку, которая вела к Стрэнду.
Улыбаясь, я откинулась на сидение, но моё прекрасное настроение быстро улетучилось, уступив место напряжению и страху. Я боялась абсолютно всего: неизвестности, большого скопления людей, взглядов, вопросов, танцев, и больше всего, конечно же, очередной встречи с графом. Эти страхи преследовали меня сегодня ночью, превратившись в кошмарные сны, хотя я была рада уже тому, что мне представилась, наконец, возможность проспать всю ночь напролёт. Перед самым пробуждением мне приснился особо странный бред, будто я зацепилась за юбку, споткнулась и покатилась вниз по длиннющей лестнице, прямо к ногам графа Сен-Жермена, а тот, даже не прикасаясь ко мне, поднял меня, держа за глотку. При этом он кричал, почему-то голосом Шарлотты: "Ты - позор для всей семьи!"
А рядом с ним стоял мистер Марли, держа перед собой рюкзак Лесли и укорял: "У тебя осталось всего фунт двадцать центов на электронном проездном!"
- А вот и нет, я только что пополнила счёт!
Сегодня утром на уроке страноведения Лесли до слёз хохотала над моим сном. Но вообще-то, он был не так уж далёк от истины, ведь вчера после школы, когда Лесли садилась в автобус, у неё украли рюкзак. Какой-то мужчина резко рванул его со спины и пустился наутёк. По словам Лесли, бежал он быстрее, чем лучший британский спринтер Дуэйн Чемберс.
Но мы-то уже немного попривыкли к выходкам хранителей. А от Шарлотты (которая явно приложила к этому руку) вообще ничего другого ждать не приходится. Но, тем не менее, такой способ показался нам несколько… как бы это сказать… бестактным. А уж последним подтверждением наших догадок был тот факт, что на остановке рядом с Лесли стояла дамочка с настоящей сумочкой фирмы Hermes. Нет, ну правда, какой уважающий себя вор станет рисковать ради потрёпанного рюкзака, когда рядом - шик французской моды?
Если верить Химериусу, вчера, как только я вышла из дома, Шарлотта обшарила все углы моей комнаты в поисках хронографа, не упуская ни одной детали. Даже под подушкой не забыла посмотреть (ах, какой оригинальный тайник, с ума сойти!). После методичного обыска платяного шкафа она, наконец, обнаружила куски гипсокартона и, с победной улыбкой (по словам Химериуса) поползла на четвереньках в самые закрома шкафа. При этом она совсем не испугалась моего старого друга-паука (по словам Химериуса). Она также не выказала никакого наигранного отвращения, копаясь во внутренностях пыльного крокодила.
Да уж, додумайся она до этого на день раньше… Но "кто успел, тот и съел", - любит повторять леди Ариста. После того, как сконфуженная Шарлотта выбралась из шкафа, она взяла под прицел Лесли. И это стоило моей лучшей подруге рюкзака. Ну что ж, теперь в распоряжении хранителей находится проездной на месяц вперёд, маленькая карта города, блеск для губ с вишнёвым оттенком и пара библиотечных книг о разливе восточной дельты Ганга. Вот, собственно, и всё.
Такое поражение Шарлотте не под силу было скрыть под высокомерной миной, которую она нацепила, садясь сегодня завтракать. Зато леди Ариста признала самую большую из своих ошибок.
- Сундук уже в пути, скоро он снова будет дома, - холодно пояснила она. - Мне кажется, нервная система Шарлотты несколько перенапряжена, и, должна заметить, что вследствие этого мы были введены в заблуждение. Но сейчас следует считать инцидент исчерпанным и обратиться к другим темам.
Это было (по крайней мере, со стороны леди Аристы) абсолютно правильным решением. Шарлотта на этих словах напряжённо уставилась в свою тарелку, а остальные тем временем обменялись смущёнными взглядами и послушно переключились на единственную тему, которая пришла в голову - погода.
Только тётя Гленда взбунтовалась. Шея её быстро покрылась красными пятнами. Ей вовсе не хотелось закрывать эту больную тему.
- Вместо того, чтобы донимать бедную девочку своими замечаниями, вы должны быть благодарны Шарлотточке, что она до сих пор чувствует ответственность за всеобщее дело и старается держать ухо востро, - не удержалась она. - Как бы это получше описать? Неблагодарный труд. Я убеждена, что…
Но мы не узнали, в чём именно убеждена тётя Гленда, потому что леди Ариста прервала её ледяным голосом:
- Если ты не желаешь менять тему разговора, то за тобой всегда остаётся право встать из-за стола, Гленда.
Тётя Гленда, а вместе с ней и Шарлотта, именно так и поступили, они гордо покинули зал, заверив нас, что больше не голодны.
- Ты в порядке? - мистер Джордж, который сидел напротив меня (то есть, наискосок от меня, потому что мои разложенные по всем сидениям юбки занимали полмашины) и наблюдал, как я погружаюсь в раздумья, улыбнулся мне. - Доктор Уайт прописал тебе что-нибудь от лихорадки?
Я покачала головой.
- Нет, - сказала я. - Боюсь потерять контроль над собой в этом восемнадцатом веке.
Или ещё того хуже. Но об этом мистеру Джорджу лучше не знать. На суаре в прошлое воскресенье я продержалась только благодаря фирменному пуншу леди Бромптон. И благодаря ему же я неожиданно для поражённых гостей и для себя самой стала распевать "Memory" из мюзикла "Кошки", всего за каких-нибудь лет двести до того, как Эндрю Ллойд Вебер вообще написал это произведение. Кроме того, я прямо перед толпой преспокойно общалась с привидением. В трезвом состоянии мне бы такая вольность и в голову не пришла.
Я надеялась хоть на пару минут остаться наедине с доктором Уайтом, чтобы спросить, зачем он помог мне, но он только осмотрел меня в присутствии Фалька де Виллера и ко всеобщей радости объявил, что я уже совершенно здорова. На прощание я заговорщицки ему подмигнула, но доктор только нахмурился и спросил, не попало ли мне что-нибудь в глаз. Вспомнив этот инцидент, я вздохнула.
- Не волнуйся, - с сочувствием в голосе подбодрил меня мистер Джордж. - Всё пройдёт очень быстро, и потом ты снова вернёшься обратно. К ужину ты будешь совершенно свободна.