И такая в итоге получилась картинка: соляра горит, шлейф дыма низко стелется в предрассветном воздухе, а проверяющие на катере, притулившемся у борта корабля, поеживаясь от утренней прохлады, ждут от экипажа героических действий по борьбе с пожаром.
Ждать пришлось недолго. Минут через 10 вышел на палубу заспанный моряк, несколько секунд очумело смотрел на "очаг пожара", спокойно и без суеты пхнул обрез за борт и пошел досматривать очередной сон.
И все бы хорошо, да только обрез точнехонько накрыл катер и проверяющих. Соляра, конечно же, разлилась не только по членам высокой комиссии, но и по причине высокой текучести добралась до машинного отделения. Тут-то и началась настоящая борьба с пожаром…
Говорят, что катер все-таки спасти удалось. Но это совершенно другая история.
Заход
"ГС-12", собрат нашей "Линзы", только черноморец, проходил мимо испанского порта Рота. В Роте базировались америкосовские атомоходы.
Спустили за борт беседку, пририсовали к бортовому номеру горизонтальную палочку, так что получилось "ГС-12", подняли на гафеле "Правь, Британия, морями" из международного флажного семафора и по-наглому вошли в порт.
Спокойно прошли вдоль всех причалов, все щелкали, снимали…
И так же спокойно вышли из порта.
А когда пленки проявили – бывает же такое! – выяснилось, что ни черта не получилось.
Спасибо разгильдяю-коку. Он, несмотря на строжайший запрет, вышел на верхнюю палубу и нащелкал целую пленку своей старенькой "Сменой". Для дембельского альбома.
Пленку у кока, конечно же, отобрали для передачи высокому начальству. Взамен кок получил 10 суток отпуска.
А что делать с кэпом, нарушившим все возможные и невозможные инструкции, в штабе флота долго решали. За ценную информацию его, конечно же, следовало поощрить. А вот за незаконный вход в чужие терводы полагалось с должности-то снять.
В итоге мудро рассудили, что лучшее поощрение – это снятие ранее наложенного взыскания.
Так и сделали.
Шустрый старлей
Главком ВМФ СССР Сергей Георгиевич Горшков (на флоте его звали Горшок, в том числе и из-за маленького роста, но при этом уважали) командовал советским Военно-морским флотом чуть ли не 30 лет. То есть 30 лет без одного годка. С 1956 по 1985 год.
Естественно, с его именем связано немало легенд и реальных историй.
Оставив легенды беллетристам, расскажу пару историй.
Базовый тральщик. Кто служил, знает, что это. Четыре офицера на весь пароход. Как правило, все не старше старлея. Иногда командир – капитан-лейтенант.
Впрочем, не в этом дело. А в том, что на базовом тральщике командир БЧ-1 (штурманской боевой части), начальник РТС (радиотехнической службы) и командир БЧ-4 (боевой части связи) суть лицо единое. И постов у него, как блох у бобика дворового. А при проверке все посты должен бычок представлять.
Так что когда главком зашел в рубку гидроакустиков, его там ждал наодеколоненный и наглаженный лейтенантик. Представился, доложил. Мол, на вверенном мне посту все нормалек.
Главком пожал лейтенанту руку. И вышел. Пока он шел на ГКП, лейтенант обежал ростры и уже ждал адмирала в рубке. Представился, доложил. Главком удивился, опять пожал руку.
И спустился вниз. Зашел в радиорубку и… естественно, опять встретил того же самого лейтенанта. С тем же самым докладом.
И, опять-таки пожав тому руку, заметил:
– Ну и шустрый ты, лейтенант.
И клеркам через плечо:
– За такую шустрость надо старлеев давать.
Приказ из Москвы на новую звездочку пришел через неделю.
Стратегический бомбардировщик проекта "Баклан"
Баклан – это такая чайка. Только побольше. Если честно, бакланов я не люблю. Нет, я их люблю как разновидность чаек (хотя в орнитологии я не силен, может, это и не чайка вовсе), ну, тех самых, что являются якобы "душами погибших моряков" и сопровождают корабли, напоминая нам о тех, "кого море забрало навсегда". Хотя, как известно, бакланы за нами летят ради объедков, которые кок время от времени выбрасывает за борт на благо морской экологии.
Когда капитан 1 ранга Владимир Петрович Тутянин из технического управления флота прибыл к нам на корабль с очередной проверкой, механик наш как раз из отпуска прибыл. И, естественно, маслопупов своих в меридиан привести не успел. Так что соляра под пайолами светилась всеми цветами радуги. И везде. А если учесть, что "Линзе" нашей было десятка два с небольшим, а рассчитан был сейнер на обслуживание опытными рыбаками, а не на золотые ручки нашего среднеазиатского матросика, текло в машинном отовсюду. Как у лихого матросика после посещения блудной леди.
В общем, впаяли меху, как говорится, выше ватерлинии. Так, что захлебнуться можно было. Сам Тутянин из трюмного полумрака вылез на палубу злой, словно ему месяц звание придерживали. И, сверля меха воспаленными от недопоя очами, долго что-то ему гундосил на юте.
"Линза" наша, непонятно каким чудом пару десятков лет назад превратившаяся из задрипанного судна в боевой корабль (и не простой, а корабль радиотехнической разведки), к стенке была пришвартована кормушкой. И стояла чуть поодаль от соседних бортов. В естественном окружении пятен солярки, фекальных разводов и прочей плавучей гадости, ярко поблескивающей в лучах июньского солнышка.
Мех, получивший последнюю дозу удовольствия, уже довел проверяющего к трапу, когда на ют спикировал баклан и без всякого свиста и прочих шумовых эффектов произвел точечное бомбометание. Более чем успешное, потому что какнула птичка прямо на белоснежную фуражку капитана 1 ранга Тутянина!
Вы знаете, что такое бакланье дерьмо? Я уж не ведаю, что жрет эта птичка и как эту самую пищу переваривает, но достоверно известно, что свежеокрашенную корабельную поверхность это самое дерьмо разъедает даже не до сурика – до железа. Причем в считанные минуты. Что уж говорить о шелковом верхе фураньки Тутянина. Из белоснежной фуражка стала зеленой.
Несчастный мех под гневные матерные вопли несчастного проверяющего схватил сей предмет гордости каждого уважающего себя офицера и шнуриком понесся в умывальник, надеясь смыть бакланье наследство.
Все 10 минут, что он занимался стиркой, капраз Тутянин, не сошедши с места, издавал гнусные вопли, слышимые, похоже, далеко за пределами нашей акватории. Это извержение не остановилось и тогда, когда механик доставил доблестному представителю техупра то, что осталось от его фуражки.
К несчастью, в тот самый момент, когда баклан затмил своими широкими крыльями бледное балтийское солнце, боцман решил переставить сходню. Пока механик и его высокий гость обсуждали – на повышенных тонах – перспективы "корабля, где все через жопу и даже бакланы – засранцы", первое действие процесса по передислокации сходни на новое место уже началось. Но так как на флоте сразу и просто так ничего не делается, успели только сдвинуть один из опорных углов сходни. Последняя приняла несколько неустойчивое положение. Тут, как всегда, одного из моряков куда-то вызвали, остальные стали ждать его возвращения – сходни-то у нас, чай, не из дюраля.
А капитан 1 ранга Тутянин ждать не стал. С воплем: "Не корабль, а хрен знает что, вы, механик, у меня получите актик о проверке, да такой, что жить не захочется!!!" – наш герой смело ступил на сходню. Баланс нарушился. Сходня зашаталась и, не выдержав посягательства, рухнула в воду. Вслед за ней туда же рухнул Тутянин.
Штормит…
Командир дивизиона тральщиков Вася Рыба в своем комдивовском кабинете с начштаба пьют шило. Хорошо им.
Вася налился, как рак, красный весь, глаза, по обыкновению, навыкате.
Благодать. Вася сегодня старший в бригаде. Начштаба же пришел с вечерней проверкой. Они с Рыбой уже проехались по бригаде на "газике", особых чепух не обнаружили и решили расслабиться.
Имеют право. В конце концов суббота.
Когда уговорили вторую, задребезжал телефон. Оперативный, чтоб ему сдохнуть.
Вася глубоко вдохнул, выдохнул, налаживая сбитое от перепоя дыхание, и взял трубку.
– Товарищ капитан 2 ранга, вам срочно выйти в море на дежурном "Малахите". Приказ командира Лиепайской базы…
"Малахит" – речной тральщик. Этакая пластмассовая посудина, именуемая в просторечии мыльницей, тонн на 50 водоизмещением. К тому же почти плоскодонка – за борт плюнешь, уже качает балла на три.
Но сегодня море спокойно. Полный штиль, ни ветерка, как назло. А в душе штормит, душа требует продолжения банкета.
– Какое море, – хрипит Рыба в трубку, – там же штормяга дикая! Вы что, очумели, у меня же не крейсер, а мыльница…
– А у нас тут ни ветерка, – скрипит в ответ телефонная трубка.
– Так вы в штабе, а я в дивизионе. Тут такая ветрюга, так завывает, что тральщики от стенки отрывает. Я даже дал команду дополнительные швартовы завести.
Оперативный в недоумении. Он, конечно, не на причале базируется, но все равно не более чем в километре от воды. У него за окном деревья, он смотрит на кроны, листочки не шевелятся…
– Не верите? – возмущается Вася. – А я сейчас трубочку-то к форточке поднесу, сами убедитесь…
Он протягивает телефон к начштаба, и тот тихонечко, вытянув пухлые губы трубочкой, с нарастающей громкостью свистит в мембрану, временами переходя на завывание.
Оперативный немеет. Минуту-другую он слушает этот вой, потом принимает решение:
– Хорошо, товарищ капитан 2 ранга. Я запрошу прогноз погоды и попрошу базу дать отбой. Я вам перезвоню…
Вася с улыбкой кладет трубку:
– Наливай, Вовчик. Полчаса у нас есть.
Мы драили, драили и додраились
Что такое крейсер проекта 68-бис, известно каждому моряку советских времен. Впечатляет. Особенно если по годам службы он на издохе.
А тут главком нагрянул. Как всегда, "неожиданно". Посему недели за две на крейсере все начали вылизывать. В первую очередь, понятное дело, гальюны. Задраили их, а для морячков на стенке времянку соорудили.
За полчаса до появления на корабле высокого гостя гальюны открыли. Строго-настрого приказав никому там не появляться. Под страхом 10-суточного ареста. Оно и понятно – на носовой гальюн ответственный за этот объект приборки командир БЧ-5 капитан-лейтенант Витя Сироткин не пожалел даже флакона "Тройного". Так что благоухало там, как в приличном борделе.
Горшок, как было известно, к проверке гальюнов питал особую страсть.
Вот и посетил носовой. Зашел, повел носом, принюхался, засомневался.
И говорит:
– Все понятно. Тут у вас две недели драили, никого не пускали…
Сироткин неуверенно:
– Никак нет, товарищ адмирал флота Советского Союза… Ежедневно пользуемся…
Горшков самоуверенно:
– Ты мне, друг, не свисти… Что я, на кораблях не служил?
И ногой по дверце кабинки. Та открывается, и… перед изумленным главкомом… в позе орла доблестный наш морячок. Не вытерпел, видно.
– Да, – только и нашелся что сказать главком, – действительно. Чу-де-са…
Юра Ганин
Утро для помощника командира гидрографического судна "Редуктор" Юры Ганина началось обычно. Быстро ополоснув небритую физиономию, Юра выгнал моряков на физзарядку.
Когда моряки уже пробежали законные свои пару кругов вокруг заводских корпусов ("Редуктор" ремонтировал главный двигатель), старший лейтенант Ганин соизволил выбраться на палубу. Морячки под командой боцмана уже перешли к выполнению гимнастического комплекса № 1.
Почесывая волосатую грудь, помощник лениво наблюдал за происходящим.
Как и личный состав гидрографа, Юра ждал завтрака – единственного отрадного момента за все утро. Спать уже не хотелось, но и проявлять излишнее служебное рвение особого желания не было. Посему Юра снисходительно отнесся к тому факту, что кое-кто из годков выбежал на физзарядку не в тяжеленных гадах, а в кроссовках и даже тапочках.
Словом, у Юры было неплохое настроение. И не надо было его портить…
А ведь "спортили песню". И не кто-нибудь, а начальник ОУС (отдела устройства службы) Балтийской базы. Некий капитан 2 ранга, надумавший проверить порядок на кораблях, стоящих в заводском ремонте. Этот капдва подошел к борту "Редуктора" как раз в тот момент, когда время зарядки было на исходе.
Морячки уже потопали по сходне на борт судна, когда раздался начальственный голос оусовца:
– Кто старший на этом корабле?
Юра глянул на стоящего на стенке офицера.
– Ну, я.
– Что значит – я?! – взвился капдва. – Вы что, товарищ старший лейтенант, представляться не умеете?
Тут надо заметить, что по особому статусу кораблей радиотехнической разведки на их борт из начальников военно-морской базы имел право подниматься только ее командир. Так что разговор велся, как говорится, через леера. Спуститься на стенку Юра, конечно же, не счел возможным.
– А ты кто такой? – задал он встречный вопрос.
Капдва, задохнувшись от столь явного нарушения субординации, вымолвил уже потише:
– Я-то? Я – начальник ОУС базы!
– Ну и пошел ты в жопу!
После чего с чувством исполненного долга Юра отправился в кают-компанию.
По пути заскочил в рубку дежурного и набрал номер оперативного базы:
– Докладывает старший лейтенант Ганин, помощник командира гидрографического судна "Редуктор". Товарищ капитан 1 ранга! Тут на корабль какой-то пьяный капитан 2 ранга пытался прорваться…
Вечером Юру вызвал к себе командир базы. Вице-адмирал Касымбеков.
В кабинете адмирала сидели все тот же оусовец и начпо базы.
– Ганин, – начал адмирал, – вы это что себе позволяете? Как вы могли оскорбить старшего офицера?
Юра широко раскрыл глаза:
– Я? Оскорбил? Старшего офицера?
Оусовец вздрогнул:
– Вы хотите сказать, что ничего не было?
– Так что, товарищ капитан 2 ранга, я вас куда-то послал?
– Да…
– А кто-нибудь слышал?
– Нет.
Юра повернулся к Касымбекову и развел руками:
– Вот видите…
Родственные души
Мичман Витя Лапшин с ПКЗ-49 (плавказармы) больше всего на свете любил шило и свой велосипед. Шило он потреблял, а велик холил и лелеял.
Дабы любимое средство передвижения не угнали, под сиденье Витя установил взрывпакет. Присобачил к нему детонатор электрический, а провод вывел к динамику, что на переднем колесе устанавливается. И с чистой совестью оставлял велик на палубе ПКЗ. Мол, если кто и уедет, то недалеко. И без, простите, яиц.
Все друзья-мичмана об этом знали. И по давней флотской традиции решили пошутить.
Когда Витя собрался отъехать на обед и уже отсоединил динамик от колеса, его, как говорится, заболтали и втихаря опять динамик к колесу подключили.
В общем, отъехал Витя пяток метров и доехал до… гарнизонного госпиталя. Яйца, правда, простите за интимную подробность, остались целы, а задницу обожгло прилично. И потому лежал он в хирургии, в палате, на животе.
Комдив подплава капраз Науменко по кличке Чапай, прозванный так за привычку рубить сплеча, не особенно вникая в суть дела, устроил мичманам разнос. Построил их, родимых, и вдул по первое число.
Орал:
– Кретины! Ну и шутки у вас, идиоты! Это же додуматься надо – подорвать живого человека, уложить мичмана на госпитальную койку!
И т. д. и т. п.
Раздав каждой твари по паре выговоров, Чапай со спокойной совестью отправился домой.
Заметим для полноты картинки, что днем ранее комдив принес домой так называемую регенерацию – очень едкую химическую штуку, используемую на лодках для получения кислорода. Регенерация эта, между прочим, вещь опасная. Взрывается, как динамит. Но не сама по себе, а растворенная в воде. Зато прекрасно чистит унитаз.
Жена этим дома и занималась. Довела унитаз до полной белизны. Вот только водой смыть химию забыла.
Что такое полный кайф для пришедшего со службы офицера? Сесть на толчок, взять в руки "Советский спорт" и закурить. Это Чапай и сделал. А покуривши, чуть раздвинул волосатые ноги и бросил чинарик между них.
Вылетел из гальюна он вместе с дверью.
И попал в ту же палату, где уже лежал Витя Лапшин. В той же позе.