По окончании укладки обе посмотрели в зеркало. Маргарита во время стрижки почти засыпала в кресле и теперь с удивлением разглядывала в зеркале свое новое лицо - то же самое, что и час назад, и в то же время - совсем другое лицо. Парикмахерша тоже казалась удивленной результатом своей работы:
- Ой, - прошептала она по-детски растерянно. - Как вам хорошо!..
Клиентка у маникюрного столика отвлеклась от созерцания картин на ногтях правой руки и обернулась. Пожилая маникюрщица подняла голову, посмотрела поверх очков и через пару секунд произнесла:
- Вы стали похожи на Нефертити.
- Спасибо за комплимент, - ответила ей Маргарита, вставая. - Но у Нефертити бритая голова и высокий колпак.
- Все равно похоже.
- Хорошо бы вам еще покраситься в более темный цвет. Не столько темный, сколько яркий, - парикмахерша явно гордилась собой.
- В следующий раз…
В бутике манекены и молоденькие продавщицы соперничали в худобе, высокомерности гримас и обилии макияжа. Маргарита не любила такие магазины и никогда в них не заходила, да и финансы не позволяли. Теперь она почувствовала себя иначе. Приятность нового чувства состояла в изгнании вечной испуганности и неуверенности в себе:
- Девушки, мне нужен деловой костюм, но не очень строгий. Чтобы на все или почти на все случаи жизни… Для начала.
Разыгравшяся далее сцена напомнила ей эпизод из фильма "Красивая женщина", та сцена, что следует после того, как Р.Гир проводит Д.Робертс в магазин, из которого ее незадолго до того вытолкали, и объясняет продавщицам, что девушку необходимо одеть… Вся одежда в бутике оказалась хорошего качества. Костюм выбрали быстро. Девушки предлагали комплект из жакета с брюками и с юбкой. У Маргариты закружилась голова: она померяла оба варианта и, стараясь не закатывать глаза, чтобы не видеть отсчитываемые ею купюры, взяла оба. Продавщицы стали предлагать какие-то аксессуары, но она изобразила спешку и торопливо вышла.
"Этак я черта лысого скоплю на Дисней-ленд…, - ругала себя по пути в контору. - Но ведь и правда не в чем было идти к итальянцам!.. Я хорошо выгляжу… Боже, как я хорошо выгляжу!.."
Женская часть персонала, этот отряд Зорких Соколов, не упустила из поля зрения тот факт, что переводчица вернулась с перерыва на час позже обычного, без кое-как завязанного на макушке "хвостика" и с большим бумажным пакетом дорогого бутика в руке.
Отряд в полном составе нанес ей визит в приемную, не скрывая любопытства: посмотреть, чего это она там купила и что сотворила на голове. Женщины ахали и отпускали комплименты. Мужчины хмыкали и кивали головами. Заявление, что она купила себе приличный костюм, вызвало смесь неверия и ревности на лицах. Продемонстрировать обнову Маргарита отказалась под предлогом, что не сможет потом сложить комплект так же хорошо, он помнется, а отгладить его сложно… Неожиданно для самой себя поняла, что навесила коллегам полные уши лапши. Когда народ, так и не получивший ответов на вопросы, разошелся по местам, Маргарита принялась разглядывать себя в зеркало. Впервые с того момента, как задумалась о своей внешности, она нравилась себе. Свежевыстриженное и хорошо уложенное карэ придало ее лицу новое, непривычное выражение. Нет, говорила она себе, я не стала похожа на Нефертити, но легкий флер загадочной, почти мистической и потрясающе женственной агрессивности определенно появился. Она снова почувствовала себя пантерой, и захотелось вспрыгнуть на стол, выгнув спину, выпустить и спрятать когти, прищурить глаза и опять распахнуть их, как это делают кошки. "Женщина - вамп", - прошептала она себе. - "Кому же достанется это сокровище?"
В конце рабочего дня Потапов сообщил по телефону, что итальянцы приезжают через неделю.
- Слушай… - спросил он. - Ты с ними работала, знаешь, что это за народ. Чего от них можно ждать?
Маргарита вздохнула:
- В принципе, чего угодно. Из всех латинских народов итальянцам, как мне кажется, в наибольшей степени присуща счастливая беспечность и безалаберность. В том смысле, что: дом у меня развалюха и машина - драндулет - ну и хрен с ними! А я буду греть пузо на южном солнышке. А от работы кони дохнут…" Примерно так. Не все, конечно, но тенденция прослеживается четкая. Поэтому их настойчивость и заинтересованность в сотрудничестве с вами кажется мне странной. Особенно их расторопность в принятии решений. Хотя, если они относятся к так называемому американизированному типу трудоголиков, то могут утомить своей работоспособностью. Угадать трудно.
Итальянцы приехали в пятницу вечером, утром в субботу Маргариту представили как нанятого по контракту переводчика. Итальянцы расплылись в улыбках и комплиментах. Она знала, что выглядит хорошо и едва улыбнулась уголками губ, чтоб итальянцы не забыли, зачем приехали. Краем глаза она ловила удивленные взоры, устремляемые на нее Потаповым. Тот разглядывал ее, наивно полагая, что она этого не замечает. "Ясное дело, с момента твоего первого визита за буклетами я похудела на килограммов на пять или больше, постриглась и оделась не хуже тебя самого. А уж как я изменилась по сравнению с выпускный линейкой!.. Но ты мне не нужен".
Переговоры прошли нормально, ничем не отличаясь от всех других, какие были в ее жизни за восемь лет работы. К девяти вечера слегка шумело в голове и болели лицевые мышцы, отвыкшие от долгой артикуляции чужой речи. Гости и принимающая сторона остались довольны результатами. На следующий день предполагалось составить и отпечатать протоколы и, если все будет так, как планируется, то на середину января можно планировать командировку в Италию для подписания договора о сотрудничестве. Итальянцы выразили надежду, что синьорина Маргарита не откажет им в удовольствии почтить фирму своим присутствием, они в восторге от нее как от переводчика и вообще…
"И вообще…. - думала Маргарита, скупо улыбаясь. - По слюнявчику вам надо выдать, всем…"
На следующий день хозяева и гости общались между собой как могли на плохом английском, а Маргарита готовила протоколы. К шести вечера переговоры были благополучно завершены ко всеобщему удовлетворению и народ собрался на банкет. Маргарита отвела бывшего одноклассника в сторону:
- Слушай, мы насчет банкета не договаривались! Это не переговоры, за рюмкой вы и на английском объяснитесь! Тем более, что после пятой, как известно, не нужен уже никакой переводчик.
Потапов удивился:
- Ты не хочешь?
- Шутишь?! Кабаки - самая гадкая гадость в переводческой работе! Лучше отвезите меня домой. Я устала, как собака…
- Ладно, - прошептал тот. - Сейчас. Вон этот клоун что-то хочет сказать…
Клоуном Потапов неуважительно назвал главу итальянской делегации дистрибьютеров. Солидный пожилой синьор в безупречном костюме и с ослепительно сияющей булавкой в галстуке достал из кейса какие-то билетики.
- Господа! - сказал он радостно и потряс билетиками в воздухе. - Жизнь - лотерея. Вы согласны со смной? Тогда пусть нам повезет! Вот… - и он стал раздавать билетики по одному каждому присутствующему. - Это билеты рождественской лотереи. Выигрышных может оказаться несколько. А если кому-то повезет настолько, что он возьмет главный приз, то пусть поставит за меня свечку Мадонне. Вы ведь понимаете, - засмеялся он. - Что я говорю о божьей матери, а не о той аморальной женщине, что поет неодетой…
Маргарита перевела тираду и тоже получила свой билет. Ей достался последний. Народ вежливо посмеялся, спрашивая, как они смогут узнать о результатах розыгрыша. Итальянец ответил, что они отправят им по факсу копию газетного листа с сообщением, чтобы не возникло недоразумений. А поскольку в первой половине января фирма надеется принимать у себя всех присутствующих здесь, включая очаровательную синьорину, то тогда же счастливчик и сможет получить выигрыш…
Маргарита не сводила глаз с дарителя. Наконец улучила момент, когда тот в одиночестве просматривал еще раз бумаги и подсела к нему на соседний стул, закинув ногу на ногу и выгнув плечо. Итальянец посмотрел на нее заинтересованно.
- Синьор Маркони, - зашептала Маргарита. - Ваша фирма регистрирует номера даримых билетов и имена их получателей?
- Нет… - ответил тот. - Да, билеты оплачены фирмой, мы так делаем иногда, когда переговоры случаются под Рождество и есть надежда на хорошее сотрудничество… А что вас беспокоит?
- Если кому-то повезет, он наверняка не захочет, чтобы об этом узнали остальные. В нашей стране и в нашем городе убивают и за гораздо меньшие суммы. Поэтому я вас умоляю: если ваша фирма все же регистрирует номера, не надо поздравлять счатливчика. Особенно если им окажусь я. Наверное, вы поняли, что я не из этого круга и моя социальная защищенность равна нулю.
- О Господи, - прошептал тот, глядя поверх очков. - Настолько?
- Поверьте, я знаю, о чем говорю. Просто пришлите факс с выигрышными номерами. Можете поинтересоваться, не повезло ли кому-либо, но не более того.
- Уверяю вас, синьорина, номера не записаны! Это…
- Хорошо, - перебила его Маргарита. - Я надеюсь на вас.
Она коснулась своей рукой его руки, потом достала из сумки сигарету и зажигалку и отошла к окну, старась боковым зрением проследить за реакцией остальных присутствующих на их коротую беседу. Похоже, разговор оказался ими воспринят, как комментарии по документам.
"Интересно, - думала Маргарита по дороге домой, сидя рядом с шофером. - Если кому-либо из этих котов повезет отхватить хотя бы не главный, хотя бы самый маленьких приз, то как он им распорядится? Он хотя бы поделится радостью с другими? Вряд ли. Наверняка прикинется, что ему не повезло. Даже если я перестраховалась с итальянцем, то это только на пользу. Все нам…"
Розыгрыш должен был состояться через два дня. Маргарита забыла про билетик, засунутый небрежно в карман нового костюма. Дома, по вечерам, она составляла подробный план нового романа. На работе печатала лекции. Начальство посматривало косо, поэтому она перестала включать компьютер в часы присутствия директоров, используя только время перерыва. Прошло католическое Рождество. Через день позвонил Потапов:
- Рита, у тебя какой номер?
- Номер чего?
- Лотереи этой. Факс пришел. Может, хоть тебе повезло? У нас никому ничего не перепало…
- Не знаю, билет так в кармане и остался. Скажи мне, я дома посмотрю. Хотя ерунда все это, я в жизни никогда не выигрывала даже в подкидного дурака…
Потапов назвал три пятизначных номера и номер серии. Маргарита торопливо записала их на листке из настольного блокнота и продолжила составление плана лекции о "Песни о Роланде". Уходя, чуть не забыла листок. Дома достала билет и сравнила номера. Потом достала из сумки очки и сравнила снова - цифру за цифрой. Номер и серия на ее лотерейном билете соответствовали номеру главного приза. Ее затошнило. Она села в кресло и попыталась сосредоточиться и решить, как действовать. О том, чтобы рассказать о выигрыше хоть кому-нибудь, не могло быть и речи. Тем более об этом не должны были узнать Потапов и Компания: неизвестно, чего от них ждать, подстерегут еще в темном углу, не лично, конечно, что у них, исполнителей не найдется, и все - хорошо, если в живых оставят. Или квартиру ограбят - ясно же, никто не будет такой золотой билет таскать с собой… Или и то, и другое…
"Молчать, молчать! Но неплохо бы проверить… Как? Завтра в перерыв пойти к школу к Людмиле и попроситься позвонить в Италию. А куда звонить? А вот - на билете номер телефона, какая удача… Удача… Вот уж привалило так привалило…"
На следующий день Потапов позвонил с утра. Маргарита лихорадочно пыталась вспомнить ситуацию: не видел ли он или кто-либо другой номера в момент раздачи? Кажется, нет, никто не смотрел на ее билет, а она сразу положила его в карман. Номер может знать тот акула капитализма с бриллиантовой булавкой, который билеты раздавал, несмотря на все его уверения. Эти иностранцы в своем привычном благополучии не понимают элементарных вещей!.. Но Потапову она ответила, посмеявшись в трубку, что ей тоже не повезло, да и ничего странного в этом нет, было бы слишком уж круто выиграть хотя бы третий приз, так не бывает… Тот посмеялся тоже, обозвал итальянца скупердяем, спросил, поедет ли она с ними в Италию, получил утвердительный ответ, и на том распрощались.
"Конечно же, - шептала себе Маргарита. - Конечно же, я поеду в Италию. Даже если бы пришлось идти пешком. Все складывается, как нельзя кстати. Что значит "кстати"? К какой такой стати? И что же мне теперь делать?!"
В обеденный перерыв коллеги дружно направились за предновогодними закупками, а она поспешила в школу - хорошо, что в центре все недалеко. Людмила была на месте и воспользоваться телефоном разрешила. Просьба была настолько необычной, что она даже испугалась:
- Что-то случилось?
- Нет, но это жутно конфиденциально…
Людмила деликатно вышла. Она не знала итальянского, но хорошо владела французским и английским, а тренированный филолог при желании сможет догадаться, о чем идет речь, даже если она идет на незнакомом ему языке.
Маргарита набрала номер. Соединилось с первой попытки, ответил приятный мужской голос. Стараясь не заикаться и не запутаться от волнения в спряжениях глаголов, Маргарита изложила суть вопроса, заключавшуюся в том, что она хотела бы, во-первых, уточнить выигрышный номер, а во-вторых - она находится за пределами Италии и при самом удачном стечении обстоятельств попадет в страну только к середине января, как быть?
Собеседник с приятным голосом подтвердил правильность номера. Что же касается нахождения за пределами Италии, то это - препятствие. Синьорина должна будет предъявить свой билет и удостоверение личности, но, если синьорина прибудет в Италию в середине января, то проблем нет - она получит свой выигрыш. Может ли синьорина назвать свое имя? Они будут ждать ее визита…
На этот вопрос Маргарита не ответила, сказала "Спасибо" и повесила трубку.
Людмила не задала ни одного вопроса. Вместо этого приготовила кофе, а засобиравшейся Маргарите сказала:
- Задержись маленько. Уволят тебя, что ли, если чуть припоздаешь?
Та привычно испугалась:
- Что? Я что-то не то делаю? Не так читаю лекции?
Людмила махнула рукой и достала сигареты:
- Не так? Да они на тебя молиться готовы! Откуда у тебя такие знания? Бери, хороший табак, разговор продлится, пока курим…
- Ну… Из разных источников, большей частью случайных. А в чем дело-то?
- На твоих лекция сидит больше народу, чем записано в школе. У нас частное платное - понимаешь, платное! - учебное заведение, а не общество "Знание". Ты должна обучать тех, кто платит, халява здесь не пройдет.
- Господи, Люда, извини… Я не заметила… То есть, заметила, что народу стало многовато, но, мало ли, может дополнительный набор… Так что мне делать?
- Ничего, - махнула та рукой. - Успокойся. Я сама виновата, должна была проследить, сама все улажу. Ты вот что мне скажи: ты пишешь стихи?
- Нет.
- А прозу?
- Ну…
- Правильно я догадалась! Давай вот что: запиши свои лекции, мы их отпечатаем и этим же балбесам и продадим.
- Не купят. Они их уже прослушали.
- Спорю на пузырь, что купят.
- У меня туго со временем.
- А чем еще ты занята? Ну, кроме частных уроков?
- На работу хожу…
- До сих пор? Бросай эту шарашку и переходи к нам.
- Люда… Мне здесь очень нравится, правда, но вы ведь сегодня есть, а завтра как бог даст. Разве нет?
- Не без того, - вздохнула Людмила. - Но скоро каникулы. Постарайся. За пятьдесят процентов выручки плюс известность. А те, кто хочет слушать только твои лекции, пусть платят. Тебе за это пойдет семдесят процентов, мне - пятнадцать за организаторские хлопоты, остальное - на аммортизацию стульев. Я их всех построю по стойке смирно… - "Построит" - молча думала Маргарита. - "Нет сомнений…" - Ладно, раз уж ты здесь, получи и распишись.
Она достала из ящика стола и положила перед Маргаритой нечто похожее на ведомость.
- Что это? - спросила та.
- Премиальные и тринадцатая зарплата.
- Я же не проработала и двух месяцев…
- Господи, Рита! Ты… - Людмила закатила глаза в притворной потере терпения. - Будешь брать деньги?
- Буду…
Разговор продлился действительно не больше времени, чем потребовалось на сигарету и чашку кофе. Выходя из кабинета, Маргарита услышала:
- Хорошо выглядишь. Похудела. Купи себе новую тряпку. Только хорошую.
- Уже купила.
- Молодец. А испуг этот свой вечный сотри с лица…
Когда дверь за ней закрылась, Людмила кинула сигареты и зажигалку обратно в ящик стола и вздохнула:
- Господи, почему умные хорошие талантливые люди всегда такие беззащитные?..
На обратном пути Маргарита зашла на рынок, благо по пути было и, млея от непривычной мысли, что может позволить себе эти "необязательные" траты, купила апельсинов Саньке, хурмы себе, яблок маме, каких-то копченостей и дорогих консервов, торт, а поверх всех кульков и свертков водрузила коробки с новыми стекляными елечными шарами и фонариками, аргументируя тем, что старые игрушки все побились, а фонарики на домашней елке ее дочь не видела, кажется, никогда…
"Наши спецслужбы вполне могли прослушать разговор. Или Людкины начальники - что, трудно им сделать параллельную линию?.. - пакет получился увесистым и она перекладывала его из одной руки в другую, но все равно ладони быстро заболели. - Хотя слышимость была такой четкой, никаких щелчков, похожих на снятие другой трубки и тому подобное… А спецслужб и вовсе нечего бояться - подумаешь, большое дело, Советский Союз уж давно кончился… Надо успокоиться и делать вид, что ничего не произошло. Тем более, что еще и правда ничего не произошло. Вот когда эти деньги будут лежать на моем счете в хорошем надежном европейском банке, тогда можно будет считать, что кое-что произошло…"
От этих мыслей ее оторвали слова одной дамы из отдела сбыта. Пытаясь сосредоточиться на том, что дама ей говорила, Маргарита в очередной раз подумала: "Что мы сбываем?". Наконец до нее дошло, что отдел сбыта предлагает всем отметить Новый Год в ресторане. Не тридцать первого, конечно, тридцать первого все хотят быть дома, а накануне. Стоить это все будет относительно недорого…
- Что относительно, так это точно, - вздохнула Маргарита. - В кабаке, вы же знаете, каждая затраченная банкнота умножается на три. Но дело не в этом. Извините, я не пойду.
- Почему? - удивилась дама.
- Не хочу.
- Рита, ну, ты ведь просидишь новогоднюю ночь перед телевизором!
- А что в этом такого плохого? Кроме того, никто не заставляет меня смотреть официальную программу. Поставим с дочерью мультик про Шрека и славно посмеемся.
- Рита! - дама сделала строгое лицо. - Ты откалываешься от коллектива!
- Извините, - разговор этот начал ей надоедать с первой же фразы. - Я не откалываюсь от коллектива хотя бы потому, что никогда особо не прикалывалась к нему. Я не люблю рестораны. Поесть я могу и дома. Выпить - тоже. Как вы знаете, я не склонна к буйному "гулянию". Тратить деньги непонятно на что я тоже не намерена. И не в том дело, есть у меня эти самые деньги или нет. Не хочу - и все.
- Неужели тебе не надоело сидеть по вечерам дома?
- Я не сижу дома. Я воспитываю ребенка. И в сидении дома не виже ничего плохого, если это сидение в радость.
- И тебе никогда не хочется никуда выйти, пообщаться с людьми?